ГЛАВА 2. Вместо удобных джинсов мне пришлось нацепить нечто среднее между панталонами и женскими колготками

ДЖЕК

Вместо удобных джинсов мне пришлось нацепить нечто среднее между панталонами и женскими колготками. Рваную футболку сменили кружевная рубашка и красный камзол, а кроссовки — сапоги. Все это, включая сапоги, было мне не по размеру. Хорошо еще, в их стране не носят клетчатые юбки.

Я приоткрыл дверь (высотой в десять футов) и выглянул в коридор. Ко мне тут же подбежал стражник:

— Чем могу служить, господин?

— Не найдется ли у вас какой-нибудь еды?

— Я посмотрю, господин, — ответил он, но с места не сдвинулся.

Я закрыл дверь. В желудке урчало, как в моторе внедорожника, ползущего по вязкой глине. С того момента, как я поцеловал принцессу, прошло четыре часа. Я это знал по дисплею мобильника, который здесь годился только в качестве часов. Я выключил телефон, чтобы поберечь аккумулятор. Вряд ли в королевстве найдется хоть одна розетка.

Трэвис исчез, прихватив с собой и сэндвичи. Сказал, что отправляется искать нашу гостиницу. Бьюсь об заклад, назад он не вернется. Пиво осталось у меня, но пить пиво на пустой желудок не слишком разумно. Меня очень интересовало, не под арестом ли я в самом деле.

Я опять стал ходить по комнате и, наверное, уже в десятый раз подряд подошел к окну. Через дверь отсюда не выбраться. В коридоре полно слуг, готовых выполнить мое повеление. Но никто из них не поможет мне сбежать (да и куда я пойду в таком наряде?). Из окна тоже не выбраться: до земли — четыре высоких этажа. Окно не открывается, а стекло в нем толстое, как в церковных витражах. Придется дождаться ужина (есть-то все равно хочется), а потом под шумок сбежать.

Интересно, улягутся ли они спать после трехсотлетнего отдыха?

В который уже раз я подумал, что зря подбил Трэвиса отправиться на пляж. Музеи, конечно, осточертели, но там мы хоть не выпадали из своего времени.

В дверь постучали.

— Войдите!

Опять постучали. Дверь такая толстая, что через нее ничего не слышно. Пришлось открыть самому.

На пороге стоял слуга, одетый не столь вычурно, как я.

— Прошу прощения, господин. Его величество приносит вам свои извинения за задержку ужина. Возникли некоторые... осложнения.

Услышав о «некоторых осложнениях», я почувствовал, как мой желудок заурчал еще громче.

Чем-то меня угостят за ужином! Моя мамочка до смерти боится разных бактерий и сальмонелл. Сомневаюсь, что на кухне замка соблюдаются какие-то меры гигиены. Вряд ли у них есть нормальные плиты и они тщательно проваривают и прожаривают свою пищу. Сколько люди жили в восемнадцатом веке? Кажется, не больше тридцати пяти лет, и не последнюю роль в этом играла поголовная антисанитария. Добавим сюда эпидемии чумы, которую разносили крысы, и прочие «прелести» той эпохи.

Уж если мне суждено умереть, только не в этих штанах.

Нам подали мясо. Много мяса, а еще грибы и землянику.

За столом я впервые увидел родителей Талии. Отец — он же король — худощавый, рыжеволосый. Чем-то он напомнил мне короля с рекламы гамбургеров, только у того вид был куда более добродушным. Наверное, потому, что он ел свои гамбургеры, а не угощение вроде здешнего.

— Прошу прощения за скудность блюд, — изрек король.

Рядом с Талией восседала эта занудная тетка — госпожа Брук, потом королева (Талия на нее здорово похожа) и еще несколько мужчин и женщин из здешней знати. Помимо них на ужин пригласили двух... фей. Во всяком случае, так сказала мне Талия, но, наверное, я чего-то не расслышал.

— К сожалению, урожай на полях погиб, а припасы в кладовых пришли в полную негодность, — продолжал король. — Всему этому мы обязаны моей дочери, погрузившей наше королевство в трехсотлетний сон.

Талия отвела взгляд. Я заметил, что у нее дрожат руки.

Но выглядела она потрясающе. Длинное зеленое платье с кружевами. Реветь она перестала. За столом она не спускала с меня глаз.

— Прости, отец, — смиренно произнесла Талия.

Король на нее даже не взглянул, зато принцесса выразительно поглядела на дверь.

Я решил поменять тему разговора:

— А скажите, ваше высочество, откуда вы получаете грибы?

— Ваше величество, — шепотом поправила меня Талия.

Одна из фей повернулась к другой, и я заметил у нее за спиной крылышки. Может, и впрямь фея?

— Это он-то — ее судьба? — шепотом спросила она.

— Тсс! — шикнула на нее другая.

— Ничего страшного, Талия, — холодно улыбнулся король. — Уверен, этот молодой человек не привык сидеть за одним столом с особами королевской крови. Ты, кажется, из Флориды?

Я кивнул.

— Насколько помню, это испанская колония. Пустынные, ни на что не годные земли. Может, за триста лет они изменились?

— Немного.

— Тебе угодно знать, откуда мы получаем грибы? Из леса. Их собрали мои охотники.

— А это съедобные грибы?

Я, конечно, задал грубый вопрос. Но опять-таки из материнских лекций я крепко усвоил: отравление грибами — самое серьезное[15]. А еще существуют галлюциногенные грибы. Этими не только отравишься, от них еще и крышу снести может.

Король пожал плечами.

— А так ли это важно? — спросил он.

Талия вздрогнула. Король поддел на вилку несколько грибов, отправил себе в рот, разжевал и проглотил. Мы все внимательно смотрели на него. Нет, он не свалился на пол, и его не стало выворачивать.

— Вполне съедобные грибы, — возвестил король.

Я уже не решился спрашивать о происхождении мяса, но Талия сказала:

— Правда, эти павлины восхитительны?

— Жестковаты после трехсот лет сна, — ответил король, бросив на нее очередной сердитый взгляд. — Но придется довольствоваться ими.

«Ну ты даешь, ваше величество», — подумал я.

Ведь я-то считал, что только мои родители умеют так доставать. Король их переплюнул. Ведет себя как избалованный мальчишка. Понятное дело, от кого дочка набралась.

— Значит, это настоящий павлин? — спросил я, чтобы опять сменить тему.

— Несомненно, — с гордостью ответила королева.

Я отважился попробовать павлинье мясо. Оно оказалось жестким и с душком, как в скверном китайском ресторане. Я возил остатком по тарелке, не испытывая желания съесть второй кусок.

— А в твоих краях водятся павлины? — спросила Талия.

Ей еще больше, чем мне, хотелось сменить тему разговора.

— Водятся. Только мы их не едим.

— А что же вы тогда едите?

— Много чего. У нас в Америке собрались люди со всего света. Мы очень любим итальянскую пиццу.

— Я никогда не бывала в Италии, — громко вздохнула Талия. — А название так похоже на мое имя.

Ну вот, опять глаза на мокром месте! Чего доброго, еще и реветь начнет.

— И гамбургеры тоже едим, — поспешил добавить я.

— В Германии я тоже не была.

— Многие любят жареный картофель по-французски.

— Я столько раз просила свозить меня во Францию!

— А у нас во Флориде на каждом шагу продают мексиканские лепешки с начинкой.

— Я даже не слышала про такую страну. Правда, Джек, здорово путешествовать по всему миру? Видеть новые страны? — спросила она и хитро улыбнулась, как маленькая девчонка, которой очень надо, чтобы взрослые сводили ее в зоопарк.

— Талия! — рявкнул король.

Рот его был набит грибами и павлиньим мясом, но все-таки король сумел довольно внятно спросить:

— Может, довольно?

— Довольно чего? Всю жизнь меня держали взаперти, не позволяя ничего делать. Единственное занятие — бояться веретён!

— Очевидно, что мы не научили тебя бояться их в должной степени. Наверное, нам стоило бы держать тебя в клетке!

— Луис, — прошептала королева.

— Это правда! — отрезал король.

— Нет, неправда! — взорвалась Талия. — Ни я, ни вы не могли этого избежать. Проклятие гласило: «...уколет свой палец». Значит, это было предопределено, предначертано судьбой. Лучше бы вы сами укололи мне палец и заранее позвали бы принца, чтобы потом меня поцеловал и разбудил. Это вы оба виноваты! Вы!

Ну и ну! Она цитировала мои слова, будто я — знаменитый адвокат или другая важная шишка. Но я никогда не мечтал об адвокатской карьере.

— Если уж на то пошло, — разъярился король, — тебя должен был разбудить тот, кто тебя по-настоящему любит. И где она, твоя настоящая любовь?

— Вот! — крикнула Талия, указывая на меня. — Джек. Он меня любит... Должен любить.

За столом стало тихо. Знатные персоны перестали жевать. Король явно не привык, чтобы на него кричали. С того конца, где сидели феи, послышался тихий голосок:

— Он никак не может быть ее настоящей любовью. Но какие силы так исказили мое заклинание?

Фея превратилась в птичку, вспорхнула под потолок и исчезла. Вторая полетела следом.

Король был просто шокирован. И опять мне пришлось спасать положение.

— А не хотите ли послушать мой айпод, ваше величество? — спросил я.

— Что такое или кто такой этот айпод? — с подозрением спросил король Луис.

— Это такой... такая... музыкальная шкатулка. Только совсем маленькая. В ней много музыки. Вы любите музыку?

— Я обожаю музыку, — сказала Талия.

— Когда-то любил... лет триста назад, — вздохнул король и опять сердито посмотрел на Талию.

Я полез в карман за плеером. Хорошо, что в этом дурацком камзоле есть карманы. И конечно, хорошо, что я не забыл взять с собой айпод. Конечно, их величеству подошло бы что-нибудь из классики. Может, григорианские хоралы. Но у меня на плеере — только классический рок и несколько песен «Битлз», которые особенно нравятся моей сестре. Я перелистал меню и выбрал «Yes-terday».

— А теперь вставьте вот эти пуговки в уши, — сказал я королю.

— Себе в уши?

«Ну не королеве же, если ты собрался слушать музыку!»

— Да. И тогда вы можете слушать, никому не мешая.

Последние слова король не понял, но послушно надел наушники.

— И что дальше?

— Теперь нужно нажать вот эту кнопочку. Разрешите, я вам помогу.

Я наклонился и нажал кнопку пуска. Король опасливо поглядывал на меня.

— Он нас слышит? — шепотом спросила Талия.

Я ответил, что он сейчас слышит только музыку и пение. Тогда она повернулась к матери:

— Мам, скажи отцу, чтобы перестал злиться на меня. Я же не виновата.

— Ох, Талия, — вздохнула королева и покачала головой.

— Значит, и ты тоже против меня? Ненавижу такую жизнь! Убежать бы куда-нибудь.

Она повернулась ко мне:

— Слушай, а как ты сюда добрался? Как ты попал в Эфразию?

— Я же тебе рассказывал. Мы с Трэвисом продирались через ежевичный лес.

— Это я помню. А как ты добирался в Европу из... Флориды?

Ответить я не успел. Король вытащил наушники.

— Как я тоскую по вчерашнему дню, — со вздохом произнес он, повторяя строчку из «Yester-day». — Это что же, молодой человек, — обратился он ко мне, — в твоем столетии нашли способ сохранять музыку и человеческий голос в крошечной коробочке? И это можно слушать, никому не мешая? Не надо одеваться подобающим образом, куда-то идти? Значит, в твоем времени... которое волею ужасных событий стало и моим... каждый человек может жить в своем собственном мире?

Я кивнул:

— Правда, это круто?

Король молча вернул мне айпод. Важный дядька, сидевший напротив меня, тоже был бы не прочь послушать, но не осмеливался попросить.

— Никакие диковинные вещицы не заменят человеку времени, в котором он родился и прожил много лет, — с очередным громким вздохом продолжал король. — Я должен был бы умереть еще триста лет назад. Да, должен был бы, — повторил он, сверкнув глазами на Талию. — Я бы прожил в своем времени, если бы ты слушалась родителей и не самовольничала.

— Тысяча чертей! — не выдержала Талия.

— Талия, не смей ругаться! — одернула ее мать.

— Хочу и буду, мамочка! Мне надоело быть послушной. Что толку от моего послушания? Пусть отец сердится на меня, но мне противно видеть, как он относится к нашему гостю. Мы все перед Джеком в долгу. Если бы он меня не поцеловал...

— Что-что? — загремел король.

Получается, он об этом не знал?

— П-поцеловал меня. Потому я и проснулась. Вы все должны...

— Ты! — дрожащим пальцем указал на меня король. — Ты, простолюдин, посмел воспользоваться тем, что моя дочь спала...

— Я же не знал, что она принцесса. Послушайте, ваше высочество... величество... господин король!

Я встал, отодвинув стул:

— Простите. Мне лучше уйти.

Я попятился задом и налетел на слугу, держащего поднос с грибами. Надо убираться отсюда, пока в рыжую голову короля не взбрело приказать забить меня камнями. Или что у них тут делают в подобных случаях?

— Нет! Ты никуда не пойдешь. Ты обесчестил мою дочь.

— Я ничего с ней не делал. Поцеловал, и все.

— Ты прав, отец, — встряла Талия. — Он меня обесчестил.

— Что-о? — завопил я. — Да я... я почти до тебя не дотрагивался.

Мне очень хотелось высказать этой взбалмошной принцессе все, что я о ней думаю, но я старался не выпускать эмоции наружу. Каждое слово может обернуться против меня.

— Скажи отцу правду... избалованная девчонка!

Упс! Вырвалось все-таки!

Она сверкнула на меня глазами (у них это фамильная черта).

— Да. Я обесчещена. И мне не остается иного, как выйти замуж за этого парня и немедленно уехать с ним во Флориду.

— Жениться на тебе? Же...

— Это невозможно! — заявил король.

— Почему? — удивилась Талия. — Все принцы, за которых я могла бы выйти замуж, давным-давно мертвы. Ты не желаешь меня видеть.

Король подал знак стражникам. Они схватили меня за руки.

— Этот юный чужестранец — преступник, особо опасный для короны и государства. Этот негодяй посмел воспользоваться тем, что принцесса находилась во сне, и... обесчестил ее. Смерть для такого мерзавца — еще слишком мягкое наказание.

Значит, из-за стола — и на плаху?

— Но послушайте! Я... я ничего не делал с вашей дочерью. Я не трогал ее!

— Отведите его в королевскую темницу, и пусть дожидается, пока я не изберу для него надлежащее наказание.

Я был зол на Талию. Мне даже не хотелось на нее смотреть, но спасти меня сейчас могла только она.

— Объясни отцу. Скажи ему. Ну пожалуйста.

— Я не знаю, что и сказать, — растерянно пожала плечами она.

— Но можешь же ты ему сказать, что я до тебя пальцем не дотрагивался. Зачем ты наврала про «обесчестил»?

— Отец не захочет меня слушать. Он и так считает меня дурой, — надула она губы.

— А ты и есть дура! — загремел король. — Мы-то оберегали тебя, молились, чтобы только с тобой ничего не случилось. А ты глупейшим образом разрушила королевство! Лучше бы нам остаться бездетными!

Он снова махнул стражникам:

— Уберите его с глаз долой!

Через мгновение трое дюжих ребят (им бы в борцовских шоу выступать!) схватили меня и поволокли по длинному коридору и такой же длинной лестнице.

В королевскую темницу.