Глава 2. Признаться ухаживать Максим умел

Признаться ухаживать Максим умел. Делал это со вкусом, выдумкой и оптимизмом. Я долго уклонялась от его внимания, но, как и все женщинам, мне банально захотелось быть кому-то интересной. К тому же физиологические потребности организма никто не отменял, и я позволила Максиму стать моим любовником.

Преподавательскую деятельность я бросать не собиралась, и к тому же это совпадало с распоряжением Брайтона. Он подсовывал ко мне на курс солдат посмышленее, а я обучала их науке. Всем было хорошо, а уж мне и подавно.

Почти сразу Брайтон познакомил меня с Сироповым Александром и Михаилом Зигом. Они входили в состав группы занимающейся отдельным проектом. Он назывался: «Ковчег». Всё, что было о нем известно – реализация возможностей колонизации дальних планет. Это укладывалось в те сведения, что я получила от федерала при первой встрече и не удивлялась, что запрета на общение с Мишей и Сироповым не последовало.

С ребятами мы быстро сошлись во взглядах. К тому же, мы занимались разными направлениями федеральной научной программы и не зависели друг от друга, не конкурировали. Для дружеских отношений вполне хватало.

У Мишки дела обстояли с самого начала не слишком хорошо. Он часто ворчал, а когда не ворчал, то сыпал злыми остротами. Зиг хотел создавать жизнь и возрождать ее многократно. Пересадку органов, костей, других частей тела, востребованные в нашем мире, не ставил ни в грош. Ему хотелось научиться воссоздавать человека.

Мы однажды с ним выпивали в комнате для отдыха. Хотелось расслабиться после трудного эксперимента. Над ним я трудилась последние полгода и, наконец, он удался, но вместо радости на меня навалилась усталость.

Максим хотел пригласить меня на романтический ужин, а я отказалась, предпочтя напиться с Мишкой в небольшой богом забытой кладовке, которую мы называли: «комнатой отдыха». Вот тогда и объяснил Зиг, чего хочет от человеческой жизни, а я расхохоталась, ведь желала он слишком многого, точнее всё. Но мне тоже свойственно хотеть обнять весь мир и подчинить себе, потому понимала Мишку.

Речь шла о клонах и возможностях их сделать полноценными людьми.

— И как же ты желаешь заставить клона думать как оригинал? — стараясь не расхохотаться, спросила я.

Мишке тридцать пять, атлетическое телосложение, густая шевелюра и утонченные аристократические черты лица. Не было бы у меня отношений с Максом, вполне могла бы серьезно увлечься Мишкой. Хотя, нет, пожалуй, не смогла бы. В облике медика читалась вальяжность и медлительность, что я категорически не принимала. Но другом Мишка оказался хорошим.

— Зря смеешься, — отмахнулся Мишка. — Всё за нас уже давно придумано, и эта функция включена в наш базовый комплект.

— Базовый комплект, значит… У людей есть базовый комплект… Ну, конечно! О, этому столику больше не наливать.

— Нет, правда. Даже придумывать ничего не надо. Как сказано: «по образу и подобию» нас сотворили. Так вот, за это спасибо тому, кто это сделал. Мало того, он еще нас и снабдил расходным материалом, и мы его получаем при рождении. Создатели продумали даже утилизацию после старения и изнашивания. Всё на благо планеты.

- Стволовые клетки, - сообразила я. – Давно открыты и применяются.

- Да, и именно их структуру я и хочу понять и научиться воссоздавать с абсолютной точностью. Представь себе искусственный материал, который никогда не закончится. Его можно поставить на поток, вырабатывать, производить, усовершенствовать. Мне кажется, именно для этого мы живем, чтобы понять и оценить, что дано нам при создании. Сколько учёные не бились, а этот вопрос стоит остро на протяжении двухсот лет, раскусить формулу этого вида органики не смогли. Не дается, только краткие моменты и не более. Самое важное переложить этот процесс на формулы, создать нужные биологические вещества, суметь поставить это на поток. Мы незаконченный вариант человека, неусовершенствованный. В нашей силе постичь самих себя и суметь улучшить. Я давно интересуюсь Евгеникой, в этом путь для наших потомков.

— Ты напился, Мишка, и несешь бред. К чему все эти разговоры про клетки, Библию приплёл?

— Бред… — задумчиво произнес друг. — Бред недооценивать того кто сделал нам такой подарок. А еще больший бред, сомневаться в людях, ведь тот, кто нас однажды создал, не сомневался в нас, а верил. Всё оттуда, и древние, кто писал эти книги, которые в наш просвещенный век никому не нужны, знали истину. А мы – современные напыщенные идиоты, так горды собой, что забываем оглядываться назад и не задумываемся, зачем нам дано буквально всё от рождения.

— Ладно, сегодня вечер разговоров на религиозные темы, продолжай, — отпив прямо из бутылки, кивнула я.

— Да, это пьяный абсурд, детка, и я гоняюсь за иллюзией. Но как любой человек, хочу понять свое предназначение в этой жизни. Мне не достаточно, как и тебе и любому из нас просто плодиться и размножаться. Мы хотим большего, ищем это вокруг себя. Я хочу, чтобы идеи воскрешения стали реальностью, ну, или переселения в другое тело. Но это тело должно быть удобным для пользователя.

— Ну, это называется самореализацией, дружок. Всё так просто. Сделать свой вклад в эту жизнь и уйти в небытие.

— А если над человечеством сыграли шутку? — потерев подбородок, сказал Мишка. — И наше бессмертие таиться в нас самих? Ведь пути к бессмертию могут быть различными.

— Неужели Брайтон повелся на такие беседы и дал лабораторию под создание вечной жизни? М-да, в этом мире пора менять порядки и голосовать пойду не за нынешнего президента.

— Нет, я Брайтону рассказал гораздо меньше, — рассмеялся Мишка, — и он повёлся.

— И что же это было?

— Я загнул ему про Ось времени, что живет в нас.

Я от души хохотала. Мишка в своём репертуаре. Но при этом понимала, что за простыми словами стояли рассуждения и четкая научная позиция. Мы дурачились, и нам казалось так о делах говорить гораздо проще.

— Представь, — продолжил Мишка, — что мы первый на нашей планете биологический компьютер. Да-да, я вижу человека именно таким. «Сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле». Мы должны вершить и охранять Землю, Юлька, нас такими создали. А значит, по аналогии, базовые программы внесены изначально.

— И что у нас является базовой программой? — глотнув еще вина, спросила я.

Мишка тоже отпил, помолчал, уставившись перед собой, снова выпил и только после этого нарушил паузу:

— Подсознание. Оно формирует наше восприятие, оно помогает развиться интуиции, оно подсказывает, что делать в той или иной ситуации. Для меня подсознание, нечто более глубокое, чем принято считать в нашем мире. Его простым набором ощущений и восприятий не назовешь. Знаешь, Юлька, чем я глубже занимаюсь проблемой устройства психики будущих клонов, тем больше верю в Бога. Это мы всё испортили, переиначив то, что нам давалось изначально. Стали придумывать своё, отвернулись от простых истин.

— Ты верующий? Вот удивил!

— Ну, скажем, я сомневаюсь во многом, а значит, верю в чудеса. В нас заложена временная нить, у каждого. Мы рождаемся с ней. Я не могу понять, какая из клеток переносит эту суть, или проще - «базу данных». Я хочу обмануть природу, ее повторить полностью, точнее вызвать в клоне из глубин подсознания. Тогда пустышка наполнится и станет полноценным человеком.

— И как ты собираешься предъявить свою «Ось времени»?

— Пока не решил. Я ее не нащупал. Для меня пока это компьютерный вирус, природу которого нужно понять, — рассмеялся Мишка.

***

Праздновать мой тридцатый день рожденья отправились впятером: я, Мишка, Сиропов, Максим и Брайтон. Улицы сверкали гирляндами и лазерными проекциями. На всех, даже небольших площадях города установили модифицированные улучшенные ели. Они пахли ток, что если закрыть глаза, создавалось впечатление, что прогуливаешься по сосновому бору. В последнюю неделю перед праздником проводились карнавалы, и люди кочевали из клуба в клуб, из ресторана в ресторан. Заказать столик в такие дни, трудно выполнимая задача. Потому засели в шикарном ресторан. Да и то, свободных столиков почти не оставалось. Заказали кучу всего, ну, а выпивка лилась рекой. Сашка в открытую пытался ухаживать за мной, а Макс – ревновал. Ну, или прикидывался, что ревнует.

И тогда Мишка в шутку произнес:

— Сашка голову потерял от твоих прелестей, крошка.

— Скорее от вина, — хрюкнула я в кулачек.

Да, не для дам так напиваться до поросячьего хрюканья, но и повод вполне соответсвующий.

— А может мне клонировать тебя? — наливая очередную порцию, сказал Зиг. — А что? Каждому по копии. Я и себе бы сделал.

Я уставилась на друга. Мишка хитро улыбнулся, подмигнул мне и откинулся на спинку кресла, держа в руках рюмку с горячительным напитком.

- У тебя всё получилось, - медленно произнесла я. – У тебя получилось!

- Да ладно! – встрял Сашка.

Брайтон сосредоточенно посмотрел на Максима, а потом подался веред и сказал:

- Завтра жду вас с докладом.

- Конечно, - кивнул Михаил.

— Себя, клонируй, герой любовник, — влез Сашка.

Высокий, коренастый, с небольшой бородкой и густой шевелюрой. С первой нашей встречи Сашка недвусмысленно намекал на желание свести отношения между нами к более теплым, но любовь решила за меня. Хотя не скрою, общаться с Сашей весьма приятно, как и проводить время в его лаборатории.

Мишкин язык заплетался, и потому говорил он медленно.

— Допросишься, геолог, всех клонирую, — пьяно рассмеялся Мишка. — Каждой твари по паре.

Брайтон обвел нас задумчивым взором и сказал:

- Интересная мысль. Завтра поговорим о ваших изысканиях. Хочу убедиться, что результат устойчив.

Через несколько дней федерал собрал моих друзей в загородном доме и растолковал об участии в новой секретной программе правительства. Я знала об этому, ведь срывалась встреча с Сашкой, которую он навязчиво называл свиданием.

Чуть позже Сашка перезвонил мне и предложил встретиться. Геолог сидел за рулем хирта и управлял полетом, а мы с Зигом расположились сзади. Мишка казался больным, истерзанным, а Сашка - молчаливым, задумчивым. Я спросила, в чем дело и он, помолчав, заметил:

— Видишь, все повторяется. Теперь человечество строит Ковчег. Только вот кто будет Ноем?

— Совсем помешался на своей религии, - хмыкнула я. - Перестань, дружище. Давай ко мне завалимся и напьемся до поросячьего визга.

Идею поддержал Сашка и в тот вечер мы душевно посидели, хоть и Максим был зол на меня за это. Дома был Максим и он присоединился к нашему застолью. Но вскоре Максим ушел из дома, по какому-то важному делу.

***

Невероятно, но спустя год я должна была отправиться на похожую вечеринку. Только теперь компания должна состоять из четверых. Максим отбыл, сославшись на встречу с другом. В тот день всё срывалось, и вечеринка откладывалась по разным причинам. В итоге решили отпраздновать на следующий день.

Сашка заехал ко мне, чтобы вручить подарок - браслет с бриллиантами. Но практически сразу ему позвонила сестра и попросила привезти лекарство. Мишка заверил по телефону, что такое он даст и даже лучше. Я отправилась с другом, и пока он навещал сестру, решила зайти в бар.

Сквозь прозрачную витрину я смотрела на Максима и его спутницу и осознавала, что она ему подходила больше чем я. Они казались одним целым, были важны друг для друга, от них веяло нежностью.

Трудно понять, такой эгоистке как я, что нельзя удерживать возле себя мужчину. Но я справилась и в тот же день отпустила на все четыре стороны. Наш разговор состоялся в моей квартире, когда Максим приехал и выразил недоумение моим нахождением дома. Я смогла заставить себя произнести слова расставанья, хоть откровенно говоря, каждое из них пришлось вытаскивать из себя, едва ли не с кровью.

Назвать случившееся ударом, глупо, меня буквально раздавило под тяжестью глыбы вранья. Помню, шла, не разбирая дороги после разговора с Королем. В душе царила пустота, в голове – ворох мыслей. Нет, я не любила Максима настолько, чтобы снова провалиться в психоз, но я любила себя и напилась до одури на последнем этаже лучшей гостиницы нашего города.

В голову пришла бредовая идея посмотреть на город с высоты птичьего полета. Чего я там не видела, спрашивается? Но я залезла на карниз с бутылкой в руке и закричала во всё горло. Ветер трепал мои волосы, подол платья развивался, точно флаг. Я была счастлива, пьяна, и считала, что это начало моей новой жизни, а оказалось её глупым концом.

Меня нашли сразу, как только упала на землю. По странной случайности я еще находилась в сознании. На медицинском хирте «Скорой помощи» меня доставили в лабораторию к Михаилу. Последнее, о чем я думала: боль и желание пить.

Через несколько недель, я открыла глаза. Помню, меня разбудил стойкий запах какого-то медикамента. Он показался мне отвратительным и единственная возможность прекратить это - распахнуть веки.

- Наша спящая красавица очнулась, - сказал мелодичный женский голос.

- Отойдите, - раздался хрипловатый Мишкин бас. – Привет!

- Привет! – прошептала я.

Слова давались с трудом, и во рту всё пересохло, но я рада была, что могу говорить. Значит, я жива и мы еще повоюем.

- Состояние стабильное, - снова вмешалась девушка.

Я не видела её, но это не самое важное. Мишка склонился на до мной и осматривал, трогая за лицо, шею, спрашивая что-то.

- Рефлексы в норме, - произнесла девушка. – Идет проверка остальных функций.

- Выключи её, - попросила я. – Чувствую себя исследуемой крысой.

- Верочка, тише. Занимайтесь работой, молча, пожалуйста.

Верочка умолкла, я стала чувствовать легкое покалывание в области позвоночника. Двигаться я не могла, и это настораживало.

- Я теперь брёвнышко? – улыбнулась я.

- Не-ет, что ты! Ты будешь жить полноценной жизнью… Через дня три сядешь, а еще через сутки попробуем встать. Я смог, Юлька, смог! Ты первый клон, что у меня получился и я смог сохранить всё, чем ты жила. Я смог, слышишь, смог!

- Но я едва помню, что со мной произошло.

- Ничего, это восстановится, - заверил медик. – Мы горы свернём. Я так испугался за тебя, что решился на эксперимент. Это противозаконно… Да какое там, это пахнет тюрьмой, ноя горд, что сумел воссоздать тебя. Ничего, ничего, функции короткой памяти восстановятся, ведь всё что произошло до происшествия ты помнишь, меня узнаешь. Всё, всё, всё будет хорошо. А сейчас отдыхай, заслужила.

Я почувствовала, как по вене потекла холодная жидкость и глаза сами собой закрылись.

Я быстро шла на поправку, и друзья рассказали мне о случившемся. Боль, что я испытывала после падения, приходила ко мне лишь ночью, вместе с кошмаром. С этим Мишка пока ничего не мог поделать, психологические тренинги не помогали.

Ближе к лету я смогла приступить к работе. Нагрузку Зиг ограничил, но я его слушать не стала. Сашка навещал меня, иногда каялся, что не уберег меня. Изредка его раскаянья переходили в стенания, и тогда находиться рядом с Сироповым становилось невозможно. Он клял Судьбу, жребий, и несчастную зависимость от чего-то, что называл злом. Пояснения не вносил, что это такое, но делал скорбное выражение лица и тихо сопел.

С Максимом я порвала и Сашкины проведывания меня в домашних условиях всё чаще стали носить характер свиданий – цветы, вино, подарки… Я не знала, как сказать другу, что наши отношения не видела более близкими, и потому чаще ходила к Зигу.

— Ну, как самочувствие? — встретил меня дежурной фразой, Мишка.

Она стала привычной для нас обоих за время, пока была под наблюдением. Я вошла в помещение с белой отделкой и расположилась в кресле под массивным подвешенным прибором. Мишка встал из-за своего стола и подошел ко мне, улыбнулся и начал осмотр.

Странно, но мне и в голову не приходило, что я клон. Четко помнила случившееся в прошлом, своих родителей, первую любовь. Мишка говорил, это из-за моего желания продолжать жить, ведь я даже умереть, как следует, не успела.

- Я читал в твоем деле о нервном срыве, произошедшем много лет назад, - начал врач. – В рапорте коменданта общежития значилось, что ты вела какие-то записи, очень не хотела отвлекаться.

- Да, писала Дневник.

- И что это было?

- Бред, но с сюжетом. Действия происходили в двух веках: нынешнем и двадцатом. Я люблю этот век за полёт мысли. Видимо, когда крышу снесло, меня замкнуло на этом времени.

- И о чем Дневник? – проверяя что-то на мониторе прибора, стоявшего на столе, спросил Мишка.

— О любви. Ну, та что описывала двадцатый век. Знаешь, занятная история вышла, про обман, желание воспользоваться тем, чем обладал человек до прихода в его жизнь других людей, желающих получить от него какие-то ценности. Рассказ о веке текущем шел от лица той же выдуманной девушки. Ей приходили видения о полёте в космосе, проблемах, возникших в нём. Жаль, есть одно «Но»…

— «Но»? — брови Мишки поползли на лоб, пока он устраивал на моей голове нечто похожее на шлем. Эта штуковина была привязана проводами к прибору и застегивалась под подбородком. — И в чем оно состоит?

— История получилась слишком банальная, — хмыкнула я, а друг расхохотался, и ничего не сказал.

Тестирование провели быстро и, судя по Мишкиному виду, результаты его порадовали.

— Скажи, — уткнувшись взором в серебристую панель экрана планшета начал Мишка, — а у тебя во время работы или расчетов всё на том же уровне? Или ты долго размышляешь над формулами?

— Тут действительно наметились изменения. Я стала быстрее находить решения и вижу огрехи в своих расчетах. Раньше могла часами биться над каким-то опытом и не понимать, почему результаты не соответствуют наработкам. Теперь с этим проблем не возникает. Я даже хотела спросить у тебя, не добавил ли ты мне в мозг чего-то дополнительно к базовому комплекту? Ну, так, чтобы стала умнее. Или это смерть сделал из меня счётную машинку?

— М-да, — почесал подбородок Мишка, и как-то странно посмотрел на меня.

Ох, не понравился мне этот взгляд, но от вопросов воздержалась.

Даже подумать не могла, что раньше так много времени тратила на дополнительные телодвижения, суету, чувства. Теперь я четко определяла, что нужно сделать и, выстроив алгоритм, шла к цели наикратчайшим путём. После своеобразной реинкарнации находились силы на всё, но главное я могла их правильно распределить.

С Максимом дела тоже наладились. Я будто взглянула на него по-иному. В голове созрел четкий план по устранению любовницы. Всего и надо было правильно расставить приоритеты и заставить возлюбленного в них поверить. Максим вернулся ко мне и снова смотрел горящим взглядом. Но не принесло мне это морального удовлетворения. Словно чего-то я потеряла.

Я крутила и вертела парнем и знала твердо: он влюбился на этот раз по-настоящему, только мне это уже ни к чему. И дело не в шоке, который испытала, узнав о планах Брайтона на меня, а скорее от бесперспективности этих отношений.

Это случилось не так давно, Максим сам завел разговор о моих возможностях, достижениях, перспективах. Сам же и покаялся, рассказав о решении Брайтона таким образом шпионить за мной. Максим целовал мне ноги, гладил икры и болтал-болтал, а я слушала, и мне было всё равно. В моих дальнейших планах появилась цель и состояла она в том, чтобы оставить однажды Ила Брайтона в дураках. Пока не знала, как это сделать, но жизнь умеет преподносить сюрпризы, а значит, шанс есть всегда.

— Да-да, смерть пошла на пользу, — рассеянно кивнул Мишка.

Слова друга выдернули меня из размышлений. Я наигранно нахмурилась и сказала:

— Докатилась, теперь только и берут, что в подопытные кролики.

— Перестань. Никакой ты не кролик, а научный удавшийся опыт. Я горжусь тем, что смог во благо употребить свои разработки. Ты ведь тоже не отстаешь. Наслышан от Брайтона о твоем приборе. Он действительно может вскрыть пространство и опрокинуть нас на несколько мгновений назад?

— Примерно так, — хитро прищурилась я. — Тебе интересно?

— Конечно, ведь мне надо понять, в какой момент взорвётся бомба твоего исполнения, которую возьмём на борт, чтобы успеть влезть в спасательный модуль. Авось пронесёт.

— Не переживай, взрыва не будет. Только ускорение или замедление, как пойдёт…

Видя недоумение на лице друга, я расхохоталась. Мишка, театрально нахмурился и поджал губы.

— Миша, излучение, которое стало основой моей работы уникально. Оно поможет нащупать Космическую струну и не только её. Представляешь, какое это открытие? Прибор позволяющий отыскивать такие вот объекты! Не думала, что занимаясь чем-то узконаправленным, я смогу продвинуться дальше и получить много больше от проекта.

— А что дальше, Юль? Вот скажи, что будет, как обнаружишь свою «струну»? Что будет, когда сможешь переслать данные излучения для расшифровки на Землю?

— Ты как врач интересуешься? Думаешь, меня может заклинить в самый ответственный момент? Сойду с ума, например. Или так… ради праздного любопытства?

— И то и другое верно. И еще… кто надоумил тебя сопоставить открытие излучения и прощупывание этим прибором космической струны?

— Никто меня не надоумливал, дружище. Все сама, вот этой вот головкой, что на плечах.

— Ты не ответила на другие поставленные вопросы. Тебе их повторить?

Мишка бывал невыносим. Но я и Сашка мирились с этим, ведь все мы, учёные, одним миром мазанные. Я вздохнула и ответила:

— Мне интересно понять, что такое пространство-время и можно ли его обмануть или проникнуть с помощью него в другое измерение. Представить себе плоский лист бумаги - двумерное евклидово пространство…

Я схватила лист бумаги, лежащей на столе и повертела перед носом у Миши, будто фокусник и продолжила:

— Вырежем из него сектор, скажем, в десять градусов. Свернём лист в конус так, чтобы концы сектора прилегали один к другому.

Я свернула небольшой кусок листа и разгладила. Затем провела ногтями по сгибу и, расправив лист, оторвала кусочек. Уж и не знаю, сколько градусов я выдрала, но для меня важна наглядность. Теперь лист бумаги не выглядел ровным.

— Мы вновь получим двумерное, но уже неевклидово, пространство, — встретившись взглядом с Мишей, невольно улыбнулась. — Точнее, оно будет евклидовым везде, за исключением одной точки - вершины конуса. Обход по любому замкнутому контуру, не охватывающему вершину, приводит к повороту на триста шестьдесят градусов, а если обойти конус вокруг его вершины, оборот будет на триста пятьдесят градусов. Это и есть одна из характеристик неевклидовости пространства.

— Да, и что дальше? — почесав нос, произнес Мишка.

— Нечто подобное возникает и в нашем трехмерном пространстве в непосредственной близости от струны. Вершина каждого конуса лежит на струне, только " вырезанный" ею сектор мал - около двух с половиной угловых минут. Именно на такой угол струна своей огромной массой искривляет пространство, и на этом угловом расстоянии. Мало того, если присмотреться к космическим телам через микроскоп, то можно увидеть две звезды вместо одной.

— Космический мираж? — пододвинув кресло и присев рядом со мной, произнес друг.

— Абсолютно верно. Самое интересное, что эффект гравитационной линзы на струне можно увидеть и без телескопа: разрешающая способность человеческого глаза - примерно половина угловой минуты. Этого вполне достаточно. Нужно только знать, где искать, и отличать " миражи" от реальных объектов. Причём это открытие о «миражах» было сделано еще в двадцатом веке.

— Потому ты так любишь это время?

— Да, — разгладив несуществующую складку на своих брюках, сказала я.

— Слушай, раз так всё просто, то зачем тебе излучение. Ты сама сказала, что струны можно обнаружить едва ли не взглянув на небо…

— Ты невнимательно меня слушал, дружище. Я сказала про космическую струну, но добавила: и не только. Существует Теория зеркального мира. До сих пор она только на стадии теоретического высказывания. А у меня теперь появилась возможность сделать теорию открытием. Представь, что у каждого сорта элементарных частиц существует партнер. Другими словами, могут существовать структуры типа двойных звезд, в которых один компонент - обычная звезда нашего мира, а другой - звезда из мира зеркального, которая для нас невидима. Такие пары звезд действительно наблюдаются, и невидимый компонент обычно считают " черной дырой" или нейтронной звездой, которые не излучают света. Однако он может оказаться звездой из зеркального вещества. И если эта теория справедлива, то есть проход из одного мира в другой: пролет сквозь кольцо равноценен повороту частиц на сто восемьдесят градусов, их зеркальному отражению. Пройдя через кольцо, меняем зеркальность, попадаем в другой мир и исчезаем из нашего.

— Хорошо, предположим, нащупали космическую струну, что дальше?

— Излучение, помнишь про него? — подняла я указательный палец вверх.

Миша кивнул, а я хитро улыбнулась:

— И я отвечу на вопрос: «Что дальше?» Я хочу разобраться во всём и понять, как можно посмеяться над временем в обоих мирах. Это - прорыв и от него вряд ли откажется человечество.

— А если не получится?

Я пожала плечами. Стала немного уставать от объяснений, отчего-то захотелось быстрее покинуть лабораторию и уйти к себе домой.

— Я слаб в теории, в физике, роботостроении и, наверное, в жизни, — тяжело вздохнул друг. — Но в твоем любимом двадцатом веке была сформирована еще одна теория: «Принцип самосогласованности». Я тебя удивил? Тоже иногда почитываю литературу. «Что было – то уже состоялось». И знаешь, что ужасно? Твоя смерть уже состоялась без перехода в Зазеркалье. Вселенная, в которой ты родилась, жила и умерла, запомнила и записала этот факт к себе в бесконечную книгу. И то, что я не смог как-то это предотвратить меня угнетает. Прости меня, Юля, прости.

— О чём ты? — нахмурилась я, а потом ободряюще улыбнулась. — Не понимаю. Ты и Сашка всё время просите у меня прощение, только не ясно за что?

Но Зиг как будто не слышал меня. Мишка выглядел человеком полным раскаянья, отрешенным, погруженным в себя.

— Я должен был это предвидеть, но не смог. Ты умерла для всех и даже для самой себя. Если однажды, ты обманешь время, ты снова будешь стоять на том окне, и ничто тебя не застрахует от паденья.

— Ты к чему клонишь?

— Я пропишу тебе таблетки, - словно опомнился друг. - Пей их, пожалуйста. Они помогут избавиться от ненужных видений, если таковые возникнут.

— Виденья? Они меня не мучают. Если только… Я стала бояться темноты, представляешь?

— Как дела у Сашки? — перевел разговор Мишка. Вероятно, я слишком его утомила. — Сиропов так перенервничал из-за тебя. Кричал, бросался в лабораторию. Пришлось двери закрыть. Так он ломился в них. Закончилось тем, что военные вмешались.

— Он занят, но для меня пару минут нашел. У него все нормально. Зовет отметить мое воскрешение. Ты как на это смотришь?

Мишка смотрел в пол, а не слушал мои вопросы. На лбу залегла глубокая морщина. Вид растерянный. Я тихонько позвала друга по имени, но ответа не последовало. Что его так озадачило?

Наконец, Мишка очнулся, точно ото сна и занялся застежкой шлема, чтобы его снять. Руки друга заметно дрожали. Я накрыла своей ладонью его. Зиг поднял на меня взор, и я успела прочитать в нем страх и подавленность.

— Что, Миша, что?

Я вглядывалась в лицо друга, пытаясь понять, в чем проблемы. Его мучила какая-то мысль или вопрос, но он не желал делиться ею.

Мы распрощались как-то странно. Мишка долго не отпускал мою руку и просил меня пригласить Сашку пожить к себе. Мол, слишком дружок перенервничал, а мне пора отдохнуть от своего возлюбленного.

По-моему, так чушь собачья. Не понимала, зачем все это нужно Зигу? Почему он мелил эти глупости с печатью страдания на лице, но я сделала, как он хотел. Позвонила Сашке и пригласила к себе в гости. Но переселения не состоялось. Через три дня он погиб на моих глазах.

Я пришла к нему в лабораторию по приглашению. Сашка хотел поговорить со мной о чем-то важном. Он и раньше пытался связаться со мной, и только оставил сообщение в сети, что согласен пожить у меня какое-то время. К тому же намекнул о каком-то важном решении, а я должна была выслушать его. Но я на три дня зависла в собственной лаборатории.

Идя по коридору, вдруг услышала за спиной шаги. Оглянувшись, увидела Ила Брайтона.

— Как хорошо, что я вас встретил, — начал федерал. — Меня впечатляют ваши результаты, и я понимаю, что мы близки к реализации проекта.

— Спасибо, — пожала плечами я и сунула руки в карманы рабочего комбинезона.

Не знаю, отчего-то в последнее время я себя чувствовала как-то неуверенно рядом с Илом. Раньше относилась к нему по-разному, но такого дискомфорта и желания сбежать не испытывала. Возможно, это последствия моего «воскрешения» и следовало об этих проблемах сказать Зигу.

— Вы идете к господину Сиропову? Тогда я с вами.

Мне ничего не оставалось, как пожать плечами и в сопровождении Брайтона дойти до двери Сашкиной лаборатории.

- Сиропов, - позвала я, но в ответ тишина.

Я подошла к двери между комнатами и потянулась к ручке. Пальцы отчего-то дрожали, хоть я совсем не волновалась. Кожа казалась белой, мокрой. Я толкнула дверь и огляделась. Сашкины ноги торчали из-за огромного металлического ящика. Сердце пропустило удар, в голове появился ворох ненужных мыслей. Внутри меня начала зарождаться паника.

Я бросилась к другу и оторопела от увиденного. Сразу даже не поняла, почему вокруг его тела столько красной жидкости растеклось.

Руками Сашка сжимал живот, а точнее то, что из него торчало. Я сделала шаг и наклонилась, а потом резко отшатнулась, больно ударившись локтем и плечом о ящик. Сашкины кишки безобразной массой были зажаты в его ладонях.

Меня затрясло и я, прикрыв ладонью рот, бросилась в коридор, едва не сбив Ила. Я бежала, не убирая руки от лица. Спустившись по технической лестнице, на несколько пролетов остановилась, чтобы отдышаться. Изо рта вырвался всхлип, дыхание стало прерывистым, глаза щипало. Меня разрывала изнутри истерика, потому я дала волю слезам.

Через некоторое время я перестала плакать. Кожа на лице болела, когда дотрагивалась до нее и казалась горячей. Я одернула футболку, провела по волосам руками. Это придало мне уверенности, помогло почувствовать в себе силу. Я направилась в лабораторию к Зигу. По его лицу я сразу поняла, что случилось, но сердце отказывалось верить. Мишка обнял меня за плечи, а я уткнулась в его грудь. Слёз не было, только боль между ребрами и понимание, что прежнего друга не будет.

- Он был еще жив, и я сделаю всё возможное, - произнес Зиг.

Мише удалось воскресить геолога, но при взгляде на бывшего друга я понимала: он теперь другой. Это был биологически тот же человек, но взгляд иной, манера говорить, улыбка. Хотя, именно после смерти Сашка, наконец, стал мне родной и понятный. Возможно, психологическое состояние, и я подсознательно искала подобных себе, тех, кому довелось пройти через то же что и я.