Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Малые армии и большие битвы






 

По прибытии в Доль крестьянское воинство, как мы уже говорили,

разбрелось по всему городку, решив воспользоваться ночным досугом сообразно

своим вкусам и наклонностям, что неизбежно, когда боец, по выражению

вандейцев, повинуется начальнику лишь по дружбе. Такое своеобразное

повиновение способно породить героев, но оно отнюдь не воспитывает солдат.

Все орудия вместе с войсковым имуществом вандейцы завели под своды старого

рынка, а сами, изрядно выпив, сытно поужинав и перебрав на ночь четки, легли

спать вповалку, прямо на улице, перегородив ее грудой своих тел и не думая

об охране. Спускалась ночь, и добрая половина вандейцев сладко храпела,

подложив под голову мешок; рядом с некоторыми спали их жены, так как нередко

бретонские крестьянки сопровождали мужей в походе; бывало и так, что

какая-нибудь беременная крестьянка несла обязанности лазутчицы. Стояла

теплая июльская ночь, в темной бездонной синеве небес сверкали созвездия.

Весь бивуак спал, напоминая остановившийся на ночлег караван, а не военный

лагерь. Вдруг те, что лежали еще с открытыми глазами, различили в ночном

мраке силуэты трех орудий, загородивших верхний конец улицы.

Это был Говэн. Он снял часовых, вошел в городок и занял со своим

отрядом начало улицы.

Какой-то вандеец вскочил с криком: " Кто идет? " -- и выстрелил из ружья;

ему ответил пушечный выстрел. Тотчас заговорили ружья. Погруженная в сон

орда сразу же поднялась. Жестокая встряска. Заснуть под звездами, а

проснуться под картечью.

Первый миг пробуждения был ужасен. Нет зрелища страшнее, чем кишение

толпы, заметавшейся под пушечными ядрами. Вандейцы схватились за оружие.

Люди вопили во всю глотку, куда-то бежали, многие падали. В растерянности

иные, не помня себя, стреляли по своим. Из домов выскакивали испуганные

горожане, устремлялись обратно, снова выбегали на улицу и, ошалев, сновали в

самой гуще свалки. Родители звали детей, мужья искали жен. Зловещий бой,

бой, в который втянуты женщины и дети. Пули, летавшие во всех направлениях,

со свистом рассекали ночной мрак. Стреляли в темноте из каждого угла. Везде

дым и сумятица. В беспорядке сбились повозки и фургоны. Перепуганные кони

ржали и брыкались. Никто не разбирал дороги, люди шагали по раненым, и от

земли поднимались дикие вопли. Одни метались в страхе, другие оцепенели.

Бойцы искали своих командиров, а командиры скликали бойцов. И бок о бок с

этим ужасом -- угрюмое равнодушие. Вот возле дома сидит женщина и кормит

грудью младенца, тут же рядом к стене прислонился ее муж; из перебитой ноги

ручьем течет кровь, а он хладнокровно заряжает свой карабин и посылает

куда-то в ночную мглу несущие смерть пули. А вот другой, забравшись под

телегу, палит из-за колеса. Временами человеческие крики сливались в

протяжный вой. Но все перекрывал рокочущий бас пушек. Страшная картина.

Казалось, здесь валят лес и, подрубленные под корень, падают друг на

друга деревья. Отряд Говэна из-за укрытия стрелял наверняка и поэтому понес

лишь незначительные потери.

Однако крестьянское воинство, отважное даже в минуты растерянности,

оправилось и перешло к обороне; вандейцы стянулись к рынку, просторному

мрачному помещению, крышу которого поддерживал целый лес каменных столбов.

Очутившись под прикрытием, повстанцы совсем ободрились; все, что хотя бы

отдаленно напоминало лес, вселяло в них уверенность. Иманус старался, как

умел, заменить отсутствующего Лантенака. У вандейцев были орудия, но, к

великому удивлению Говэна, они молчали; объяснялось это тем, что

офицеры-артиллеристы отправились вместе с маркизом на рекогносцировку к

Мон-Долю, а крестьяне не знали, как подступиться к кулевринам и пушкам; зато

они осыпали синих градом пуль в ответ на их пушечные ядра. На картечь

крестьяне отвечали бешеной ружейной пальбой. Теперь в укрытии оказались

вандейцы. Они натаскали отовсюду дроги, повозки, телеги, прикатили с рынка

бочки и соорудили высокую баррикаду с бойницами для карабинов. Из этих

бойниц они и открыли убийственный огонь. Все было сделано молниеносно. Через

четверть часа рынок стал неприступной крепостью.

Положение Говэна осложнилось. Слишком неожиданно превратился мирный

рынок в надежную цитадель. Вандейцы крепко засели в ней всей своей массой.

Говэн сумел внезапно атаковать, но не сумел разгромить неприятеля. Он

спрыгнул с коня и стоял на батарее, освещенный горевшим факелом; скрестив на

груди руки, он зорко вглядывался в темноту. В полосе света его высокая

фигура была отчетливо видна защитникам баррикады. Но он даже не думал, что

служит прекрасной мишенью, не замечал, что пули, летевшие из бойниц, жужжат

вокруг него.

Он размышлял. Против вандейских карабинов у него есть пушки. А перевес

всегда останется за картечью. У кого орудия, у того победа. Батарея в руках

умелых пушкарей обеспечивала превосходство.

Вдруг словно молния вырвалась из темной громады рынка, затем прорычал

гром, и ядро пробило фасад дома над головой Говэна.

На пушечный выстрел баррикада ответила пушечным выстрелом.

Как же так? Значит, что-то произошло. Артиллерия теперь имеется у обеих

сторон.

Вслед за первым ядром вылетело второе и разворотило стену рядом с

Говэном. При третьем выстреле с него сорвало шляпу.

Все ядра были крупного калибра. Били из шестнадцатифунтового орудия.

-- В вас целятся, командир, -- закричали пушкари.

И они потушили факел. Говэн неторопливо нагнулся и поднял с земли

шляпу. Пушкари не ошиблись -- в Говэна кто-то целился, в него целился

Лантенак.

Маркиз только что подъехал к рынку с противоположной стороны.

Иманус бросился к нему.

-- Ваша светлость, на нас напали.

-- Кто?

-- Не знаю.

-- Дорога на Динан свободна?

-- По-моему, свободна.

-- Пора начинать отступление.

-- Уже началось. Многие бежали.

-- Я сказал -- отступление, а не бегство. Почему у вас бездействует

артиллерия?

-- Мы тут сначала голову потеряли, да и офицеров не было.

-- Я сам пойду на батарею.

-- Ваша светлость, я отправил на Фужер все, что можно: ненужный груз,

женщин, все лишнее. А как прикажете поступить с тремя пленными детишками?

-- С теми?

-- Да.

-- Они наши заложники. Отправьте их в Тург.

Отдав распоряжения, маркиз зашагал к баррикаде. С появлением командира

все преобразилось. Баррикада была не приспособлена для артиллерийского огня,

там могло поместиться только две пушки; маркиз велел поставить рядом два

шестнадцатифунтовых орудия, для которых тут же устроили амбразуру. Маркиз

пригнулся к пушке, стараясь разглядеть вражескую батарею, и вдруг заметил

Говэна.

-- Это он! -- воскликнул маркиз.

И, не торопясь, он взял банник, сам забил снаряд, навел пушку и

выстрелил.

Трижды целился он в Говэна и все три раза промахнулся. Последним

выстрелом ему удалось сбить с Говэна шляпу.

-- Какая досада, -- буркнул он. -- Возьми я чуть ниже, ему снесло бы

голову.

Вдруг факел на вражеской батарее потух, и маркиз уже не мог ничего

разглядеть в сгустившемся мраке.

-- Ну, погоди! -- проворчал он.

И, обернувшись к своим пушкарям-крестьянам, скомандовал:

-- Картечь!

Говэн в свою очередь тоже был озабочен. Положение осложнилось. Бой

вступил в новую стадию. Теперь баррикада бьет из орудий. Кто знает, не

перейдет ли враг от обороны к наступлению? Против него, за вычетом убитых и

бежавших с поля битвы, было не меньше пяти тысяч человек, а в его

распоряжении осталось всего тысяча двести солдат. Что станется с

республиканцами, если враг заметит, как ничтожно их число? Тогда роли могут

перемениться. Из атакующего республиканский отряд превратится в атакуемого.

Если вандейцы предпримут вылазку, тогда всему конец.

Что же делать? Нечего и думать штурмовать баррикаду в лоб; идти на

приступ было химерой -- тысяча двести человек не могут выбить из укрепления

пять тысяч. Штурм -- бессмыслица, промедление -- гибель. Необходимо принять

решение. Но какое?

Говэн был уроженцем Бретани и не раз заглядывал в Доль. Он знал, что к

старому рынку, где засели вандейцы, примыкает целый лабиринт узеньких кривых

уличек.

Он обернулся к своему помощнику, доблестному капитану Гешану, который

впоследствии прославился тем, что очистил от мятежников Консизский лес, где

родился Жан Шуан, преградил вандейцам дорогу к Шэнскому озеру и тем самым

спас от падения Бурнеф.

-- Гешан, передаю вам командование боем, -- сказал он. -- Ведите все

время огонь. Разбейте баррикаду пушечными выстрелами, отвлеките всю эту

банду.

-- Понимаю, -- ответил Гешан.

-- Весь отряд собрать, ружья зарядить, подготовиться к атаке.

И, пригнувшись к уху Гешана, он шепнул ему несколько слов.

-- Решено, -- ответил Гешан.

Говэн продолжал:

-- Все наши барабанщики живы?

-- Все.

-- У нас их девять человек. Оставьте себе двоих, а семеро пойдут со

мной.

Семеро барабанщиков молча подошли и выстроились перед Говэном.

Тогда Говэн прокричал громовым голосом:

-- Батальон Красный Колпак, за мной!

Одиннадцать человек под началом сержанта выступили из рядов.

-- Я вызывал весь батальон, -- сказал Говэн.

-- Батальон в полном составе, -- ответил сержант.

-- Как! Вас всего двенадцать человек?

-- Осталось двенадцать.

-- Пусть будет так, -- сказал Говэн.

Сержант, выступивший вперед, был славный и храбрый вояка Радуб, тот

самый Радуб, который от имени батальона усыновил троих ребятишек, найденных

в Содрейском лесу.

Добрая половина батальона, если читатель помнит, была перебита на ферме

" Соломинка", но Радуб по счастливой случайности уцелел.

Неподалеку стояла телега с фуражом. Говэн указал на нее сержанту.

-- Пусть ваши люди наделают соломенных жгутов, велите обмотать ружья,

чтобы ни одно не звякнуло на ходу.

Через минуту приказ был выполнен в полном молчании и в полной темноте.

-- Готово, -- доложил сержант.

-- Солдаты, сапоги снять, -- скомандовал Говэн.

-- Нет у нас сапог, -- ответил сержант.

Вместе с семью барабанщиками составился отряд из девятнадцати человек.

Говэн был двадцатым.

-- В колонну по одному стройсь! -- скомандовал он. -- За мной!

Барабанщики, вперед, весь батальон за ними. Сержант, командование поручаю

вам.

Он пошел в голове колонны, и, пока орудия били с обеих сторон, двадцать

человек, скользя как тени, углубились в пустынные улички.

Некоторое время они шли, держась у стен. Городок, казалось, вымер;

жители забились в погреба. Все двери на запоре, на всех окнах -- ставни.

Нигде ни огонька.

Вокруг была тишина и тем сильнее доносился грохот с главной улицы;

орудийный бой продолжался, батарея республиканцев и баррикада роялистов

яростно осыпали друг друга картечью.

Минут двадцать Говэн уверенно вел свой отряд в темноте по кривым

переходам и, наконец, вышел на главную улицу, позади рынка.

Позицию вандейцев обошли. По ту сторону рынка не было никаких

укреплений; вследствие неисправимой беспечности строителей баррикад рынок с

тыла оставался открытым и незащищенным, поэтому не составляло труда войти

под каменные своды, куда свезли несколько повозок с войсковым имуществом и в

полной упряжке. Теперь Говэну и его двенадцати бойцам противостояло пять

тысяч вандейцев, но с тыла.

Говэн шопотом отдал сержанту приказ; солдаты размотали солому,

накрученную вокруг ружей; двенадцать гренадеров построились за углом улички

в полном боевом порядке, и семь барабанщиков, подняв палочки, ждали только

команды.

Орудийные выстрелы следовали один за другим через известные промежутки.

Воспользовавшись минутой затишья между двумя залпами, Говэн вдруг выхватил

шпагу и голосом, прозвучавшим в тишине как пронзительный призыв трубы,

прокричал:

-- Двести человек вправо, двести влево, остальные вперед!

Грянул залп из двенадцати ружей, семь барабанщиков забили " в атаку".

А Говэн бросил грозный клич синих:

-- В штыки! За мной!

Началось нечто неслыханное.

Вандейское воинство вообразило, что его обошли и что с тыла подступают

целые полчища врага. В ту же самую минуту, услышав барабанный бой,

республиканский отряд под командованием Гешана, занимавший верхнюю часть

улицы, двинулся вперед, -- оставшиеся при нем барабанщики тоже забили " в

атаку", -- и быстрым шагом приблизился к баррикаде; вандейцы очутились между

двух огней; паника склонна все преувеличивать: в момент паники ружейный

выстрел кажется орудийным залпом, крик -- загробным гласом, лай собаки --

львиным рыком. Добавим, что страх вообще охватывает крестьян с такой же

быстротой, как пламя -- стог соломы, и с такой же быстротой, с какою от

горящего стога пламя перекидывается на ближайшие предметы, крестьянин в

страхе кидается в бегство. Бегство вандейцев было поистине паническим.

Через несколько минут рынок опустел, крестьяне словно испарились в

воздухе, оставив офицеров в растерянности. Хотя Иманус и убил двух или трех

беглецов, ничто не помогало, -- вандейцы с криком: " Спасайся, кто может! " --

растеклись по городу, будто вода сквозь сито, и исчезли в полях

стремительно, как тучи, подхваченные ураганным ветром. Одни бежали по

направлению к Шатонефу, другие -- к Плерге, третьи -- к Антрэну.

Маркиз де Лантенак молча следил за разбегавшимися воинами. Он

собственноручно заклепал орудия и, уходя последним спокойной, размеренной

поступью, холодно бросил: " Нет, на крестьянина надежда плоха. Без англичан

нам не обойтись".

 

 

IV






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.