Кавалерийская лошадь

Да будет прощена мне смелость и живость критики, ко­торую я себе позволю в предлагаемом исследовании. Сме­лость моя вытекает из глубокого убеждения в том, что кри­тика основательна. Я уверен, что многие из лиц, изучивших вопрос во всей его полноте, не отказались бы, если бы име­ли на то право, подписаться под моими словами.

В моей книге я поставил себе задачей исследовать все виды верховой езды и соответствующей им выездки. До сих пор я рассмотрел только два вида езды — езду любителя, как предмет роскоши, и спортивную.

Назначение верховой лошади не ограничивается только удовлетворением требований спорта и езды любителя — ло­шадь составляет, главным образом, один из важнейших эле­ментов вооруженной силы государства, одно из орудий войны. Оружие это надо уметь выбрать, знать, как его под­готовить соответственно его назначению, а также и уметь им владеть. Последние войны доказали, что кавалерии суждено в будущем стать родом оружия, решающим исход кампании. Все государства постоянно увеличивают ее численность и стараются придать ей как можно больше силы. Да будет мне позволено сказать несколько слов о строевой лошади. По моему мнению, для строя лучше всего годится полукровная лошадь. Начиная свою книгу, я высказал, что выше всякой лошади ставлю чистокровную, но это положение мое не яв­ляется в данном случае противоречием. Чистокровная ло­шадь обладает силой, энергией и тонкостью движений в такой степени, в какой ни одна другая лошадь не может иметь этих качеств. Для строевой лошади одних этих качеств недостаточно. Чистокровная лошадь вынесет всякое напря­жение сил лучше какой-либо другой, в порыве, при атаке никакая другая лошадь сравниться с ней не может. Но пе­ренести невзгоды, сопряженные с походом и войной, ей не под силу. В Крыму англичане потеряли всех своих чисто­кровных лошадей, а першероны, бретонцы и овернцы вы­держали кампанию. Для строя нужна лошадь, выросшая при суровых условиях воспитания. Строевая лошадь должна вы­носить голод, жажду, снег, дождь, обходиться без крова и попоны. Может ли все это выдержать чистокровная лошадь? Не думаю. Порода, которая не закалена воспитанием, не мо­жет дать из себя выносливой военной лошади. Кроме того, ездить на чистокровной лошади трудно, и для того, чтобы пользоваться ею, надо иметь больше знания и умения, чем таковое имеется в современных армиях.

Главные и исключительные качества, которые должны быть присущи строевой лошади, — это прочность и вынос­ливость. От строевой лошади нельзя требовать тонких ма­нежных движений и заученных аллюров. Она должна возить солдата, но возить его верно и служить как можно дольше. Стоить она в покупке должна недорого, так как ее покуп­ная цена увеличивается накладными расходами до момента ее поступления на службу. На момент поступления в строй лошадь, содержавшаяся в продолжение года в депо, стоит государству уже вдвое дороже. Я не намерен затрагивать вопросов специально военного или финансового характера, но рассуждаю как человек, близко знакомый с лошадью. Говоря о строевой лошади, надо учитывать одновременно соображения качества, которыми она должна обладать, и цену, которую она должна стоить. Если бы я останавливал­ся только на вопросе о качествах лошади, то мое исследова­ние не могло бы иметь практического значения. Способ ремонтирования кавалерии (французской) известен. Ремонт­ные комиссии разъезжают по районам производства лоша­дей, осматривают трех- и четырехлетних и покупают годных для строя. Время объездов комиссий известно, поэтому ба­рышники, особенно заграничные, имея возможность пла­тить дороже, заблаговременно забирают все лучшее.

Комиссиям приходится выбирать из остатков. Лошадь четырех лет считается для службы слишком молодой, поэто­му купленных лошадей отправляют в депо или помещают на корм к землевладельцам. Административно возраст лошади считается с первого января. Лошади родятся весной, следо­вательно, когда им считается пять лет, на самом деле им четыре года и девять месяцев. В части лошади приходят в середине октября, то есть когда им по четыре с половиной года. Сначала их зачисляют в эскадронные депо, а в сере­дине января ставят в действующие эскадроны, где их начи­нают выезжать, следовательно, в строй лошади поступают в четыре года девять месяцев.

Оставляя другие стороны вопроса, остановлюсь пока на возрасте лошади. Принято считать, что лошадь моложе пяти лет для работы не годится. Это положение стало принципом, вошло в традицию. Тем не менее я решаюсь затронуть эту традицию и пробую доказать, что она является заблуждени­ем, что принцип ошибочен и вытекающая из него система вредна. Ждать с лошадью до пяти лет, приготовляя ее в про­должение целого года для службы в строю, — значит тратить напрасно дорогое время, накладывать на нее непроизводи­тельный расход и ко всему этому еще и портить ее. За время пребывания в депо или на корму у землевладельца лошадь не получает ни должного корма, ни должного движения, отчего не только не развивается и не крепнет, но, напротив, атро­фируется. Правильная и хорошо кормленная и работанная лошадь к трем с половиной годам должна настолько сложить­ся и окрепнуть, что с ней вполне безопасно можно присту­пать к подготовительным и последовательным упражнениям для выездки. Я подразумеваю французскую лошадь, из какой бы провинции она ни происходила. В четыре года она может уже быть выезжена настоящим образом и поставлена в строй. За несколько месяцев службы в строю лошадь втянется в ра­боту и станет выносливой. Если бы кавалерия порвала с ру­тиной и приняла разумную систему корма и выездки, то она выработала бы такую лошадь в возрасте четырех с половиной лет, с которой не могла бы сравняться современная строевая лошадь шести и более лет. Но откуда взялось убеждение, что лошадь моложе пяти лет не годится для строевой службы? Как люди, стоящие лицом к лицу с делом ремонтирования, между которыми есть много выдающихся личностей, могли допустить и признать за правило такое ошибочное представ­ление! Думаю, что дело заключается в следующем: лошади пяти лет, поступающие в ремонт, обычно слабы и для служ­бы не годны, поэтому вывели заключение, что в этом возра­сте они в другом положении быть не могут, следовательно, и брать их на службу еще рано. Между тем опыт с давних пор доказывает, что если молодую лошадь достаточно кормить и давать ей соответственное движение, то в три года она может проявлять полное развитие сил и быстроты. Мне скажут на это, что в таком случае много окажется лошадей, которые не выдержат. Разве что некоторые, отвечу я. Я предлагаю начи­нать выезжать в три с половиной года, даже в три года и де­вять месяцев (три месяца должны идти на подготовку). Тре­бования строевой выездки далеко не таковы, как требования выдержки для ипподрома, хотя тем не менее в выдержку ло­шадь поступает не позже двух с половиной лет. Говорят, что строевая лошадь несет гораздо больший вес, чем скаковая. Это верно. Но зато я предлагаю начать выезжать ее годом позже. Строевая лошадь массивнее, устойчивее и выносливее, чем скаковая, почему и более способна нести на себе боль­ший вес; к тому же полный вьюк носит она не постоянно. Строевая выездка требует от лошади несравненно меньших усилий, чем выдержка требует их от скаковой лошади. Если строевую лошадь так же последовательно приучать нести тя­жесть, как скаковую лошадь приучать скакать, то выработать спину не представит особенного труда.

Если принимать в соображение теоретическое положение о необходимости полного окончания процесса развития ко­стяка лошади, то пришлось бы покупать лошадей только в возрасте пяти с половиной лет, а в строй ставить их только в шесть лет. Но в этом возрасте достать лошадей нельзя, так как все они уже закуплены. Как же быть? Надо брать на службу лошадь раньше, что я и хочу доказать.

Несомненно, что четырехлетнюю лошадь надо беречь, но если вести ее так, как следует, то в этом возрасте она впол­не способна нести строевую службу.

Возьмем для примера нормандских полукровных лоша­дей. Принято считать, что лошади этой породы складыва­ются позднее лошадей всех других французских пород, что раньше шести лет они не развиваются и не выказывают своих качеств. Полукровных лошадей в Нормандии выво­дят в большем количестве.

Жеребят сортируют на три категории, принимая в сооб­ражение главным образом происхождение, склад и надежду на будущее, которую подает каждый из них.

Вот эти категории:

1. Рысаки, которых назначают для ипподрома.

2. Лошади ценные и предназначенные для рынка. Из этой категории заводчики берут неудачных случных жереб­цов, выкладывают их и продают.

3. Лошади для ремонта.

Рысаков в два с половиной года начинают постепенно выдерживать. К трем годам они обыкновенно дают полный рост, достигают полного развития склада и силы и бегут на ипподромах. Самые большие дистанции и самые ценные призы назначаются для состязаний трехлеток.

В настоящее время дистанцию в четыре тысячи метров рысаки проходят за шесть с половиной минут. Есть призы и на шесть тысяч метров, но идут на них только выдающи­еся лошади. В период тренировки и во время бегов рысаку приходится развивать такое напряжение сил, какое только возможно требовать от лошади. Любопытно, что полукров­ные лучше, дольше и не разрушаясь выносят работу на ип­подроме. Число чистокровных, которые не выносят выдерж­ки, очень велико — и незначительно среди полукровных.

Лошадь второй категории, то есть дорогая, в трехлетнем возрасте представляет собой еще жеребенка. Она в разладе, формы ее едва намечены. К четырем годам, а то и к четырем с половиной, такая лошадь начинает входить в рост, обрисо­вывается ее мускулатура и она становится годной для легкой работы. У барышников всегда имеются наготове лошади это­го возраста, жирные, лоснящиеся. В этом виде эти лошади предлагаются покупателю невзыскательному или такому, ко­торый имеет возможность ждать их полного развития.

Лошади этой же категории, но менее ценные, поступают на удовлетворение требований рынка.

Лошади третьей категории, то есть предназначаемые в ре­монт, в трехлетнем возрасте не имеют никакой цены. В ко­миссию лошадей представляют в возрасте от трех до четырех лет. Приводят их раскормленными. Овес, который они полу­чают за некоторое время до привода, бич и имбирь придают им некоторое подобие энергии. На самом деле у лошади нет ни мускулов, ни кости, ни хода. Если ее не подбадривать би­чом, то она распускается и ложится на перед. Ни для какого дела она не годна.

Лошади этих трех категорий принадлежат, однако, к одной породе и имеют почти одно и то же происхождение. Между тем лошади первой категории к трем годам совершенно складываются, выносят выдержку и бега, то есть самую трудную работу. Лошади второй категории в четыре с половиной года едва годятся для легкой работы. Лошади третьей категории в четыре года не годятся ни для какой работы, не имеют ни мускулов, ни силы и требуют особого ухода и времени, что­бы набраться сил и развить мускулатуру.

В чем же заключается причина такой разницы?

Неужели природа спешит с развитием одних и задержи­вает развитие других? Неужели более красивая и резвая ло­шадь складывается скорее, чем лошадь той же породы, но не обладающая этими качествами? Нисколько. Вся разни­ца происходит оттого, что к каждой категории прилагают­ся совершенно различные системы воспитания.

Конечно, формы, движения и способности каждой ло­шади различны, но если бы всех лошадей той же породы выдерживали одинаково, то все они росли, складывались и развивались бы тоже одинаково и в трехлетнем возрасте были бы годны для всякой работы.

Доказательство этому положению представляет полукров­ный рысак. В три года он бежит, то есть выносит работу, с которой не может сравниться работа ни обыкновенной вер­ховой, ни строевой лошади. Тем не менее работу эту он вы­носит долго, не портится и не разрушается преждевременно.

Все дело заключается в том, что рысака выращивают как чистокровную лошадь, то есть смолоду хорошо кормят и методически упражняют в движении.

Не каждая чистокровная лошадь становится скакуном, но всех чистокровных лошадей воспитывают для скачек.

Со дня рождения за ними ухаживают и кормят соответ­ственно тем усилиям, которые они впоследствии должны будут приложить. С первых дней, уже под матками, они пе­ребирают овес. В восемь месяцев они получают по 6 лит­ров в день. В полтора года их берут на конюшню, сильно кормят и начинают тренировать, а в два года они уже ска­чут на специальных скачках. Полукровных рысаков, назначаемых на бега, воспитыва­ют таким же способом, но так как они бегут в трехлетнем возрасте, то с их выдержкой спешат меньше.

Человек, давая лошади обильный корм и упражняя ее последовательно в движении, помогает природе.

Отсутствие достаточного количества корма в воспитании лошадей другой категории приводит к тому, что работа при­роды задерживается и развитие их останавливается. Лошадь растет быстро. Костяк, мускульная система и масса ее объе­мисты.

Для того, чтобы этот могучий организм мог быстро рас­ти, ему необходим хороший и обильный корм, а для того, чтобы он в то же время мог и развиваться, ему необходимо последовательное и правильное движение. При отсутствии необходимого по качеству и количеству корма организм дол­жен расти за счет самого себя и, очевидно, будет становиться лимфатическим, малокровным.

Нормандских жеребят, за исключением тех, которых на­значают на ипподромы, обыкновенно не кормят, оставляют их на подножном корму без движения. При воспитании их учитывается только дешевизна содержания.

Иначе, впрочем, и не может быть, так как воспитание жеребят представляет собой ремесло.

Под влиянием водянистого корма и бездействия лошадь задерживается в развитии во всех отношениях. Растет она медленно, ее кости крепнут поздно и мускулы не вырабаты­ваются. Входя в возраст, лошадь не только не крепнет, но, напротив, скуднеет и разрушается очень скоро. В три года лошадь только еще отстает в развитии, а в четыре и особен­но в пять лет она уже вконец худосочна. Эту больную ло­шадь приходится «пересоздавать», надо ставить ее в такие условия существования, которые представляют собой уже лечение ослабленного организма. Я уверен, что и этим дос­тигается немногое и что лошадь хотя и перевоспитанная, но слишком поздно, никогда не может стать настоящей хорошей лошадью. Не такой являлась бы она, если бы с ранних лет получала другое воспитание. Чем дольше ждать с лоша­дью, тем ее содержание становится продолжительнее, следо­вательно, дороже. Так, для поправки трехлетка достаточно нескольких месяцев, а для той же поправки четырех-, осо­бенно пятилетка требуется целый год, а иногда и больше. Оно и понятно: лошадь слишком долго страдала от лишений. Анемия развилась в ней в сильной степени, и общее оску­дение обратилось уже в органическое. Большую смертность среди жеребят нужно отнести только к их малокровию. Их дряблость и вялость, происходящая от недостатка корма в период роста, делают их неспособными бороться с припад­ками какой-либо болезни или против какой-либо случайно­сти. По той же причине у жеребят проявляются и долго тянутся болезни худосочия, как-то: затяжной мыт, беспри­чинная и без видимых признаков хромота. Эти болезни при­писывают не истинной причине, то есть худосочию, но считают их спутниками молодого возраста. Если воспиты­вать как следует, то молодая лошадь всегда будет здорова и сильна, и, напротив, при недостатке корма и движения она становится лимфатичной и худосочной.

В Нормандии сеют овес в меньшем по сравнению с дру­гими провинциями количестве. Получают его одни рысаки, а молодые лошади других пород совсем его не видят. Вслед­ствие этого нормандские лошади сыры, лимфатичны и скла­дываются поздно.

При таком корме порода должна бы неминуемо и быстро выродиться, но этого не случается только потому, что в про­изводители берут всегда рысаков. Рысаки, которых воспиты­вают и содержат как следует, до некоторой степени исправ­ляют в потомстве сырость и лимфатичность маток, которые голодают с ранних лет.

Рысаки не представляют собой исключения из породы. Поэтому они могут в трехлетнем возрасте достигать полно­го развития склада и силы. Блестящие экземпляры получают известность, но рядом с ними есть много рысаков сред­ней руки, которые бегут на мелких ипподромах. Сойдя с бегов, они продолжают отлично служить. Большей частью они, кроме бега, ни по формам, ни по складу не выделяют­ся из массы и не могут обратить на себя внимания. Как блестящие, так и скромные рысаки нисколько не скороспе­лы по породе. Ускорили их развитие корм и уход. Отсутствие того и другого задерживает развитие лошадей других сортов той же самой породы. Лошадь всех местностей Франции по природе своей к трем с половиной годам может достичь почти полного развития роста и силы, совершенно достаточ­ных для того, чтобы ее можно было уже брать в выездку. Обратное явление происходит оттого, что во время роста лошади не видят нужного корма и не получают нужного движения. В прежние времена берейторы считали за прави­ло не начинать выездку высшей школы с лошадью моложе семи лет. Долгое время и я держался этого обычая. Чем больше я приглядывался к скачкам, тем больше поражался тому, что я видел. Самые серьезные и самые трудные испы­тания приходятся в Эпсоме, Шантильи Отейле и Лоншане на долю трехлеток. Мне на это возразят, что множество их не переносят выдержки. Я отвечу на это, что ведь выдержи­вать их начинают в полуторагодовалом возрасте, что очень опасно. Ведь я предлагаю начинать выездку в три года, да и усилия при выездке далеко не таковы, как при выдержке.

Мне бросалось в глаза, что выездка не требует от лошади и десятой доли тех усилий, которых требуют от нее выдержка и скачка. Исходя из положения «тот, кто может многое, — может и меньшее», я вывел заключение, что, если лошадь в трехлетнем возрасте может выносить выдержку, то она может, и гораздо легче, вынести выездку. Теперь этот вывод кажется мне очень простым и ясным, но в первое время я не доверял правильности моих посылок и не решался остановиться на этом выводе. Так сильно обаяние установившегося взгляда. Знатоки и специалисты того времени, слушая мои рассуждения, пожимали плечами и смотрели на меня, как на сума­сшедшего. Жизнь научила меня понимать, что всякое ново­введение имеет такую участь.

Тем не менее я решился произвести опыт. Я начал выез­жать лошадь четырех лет, но до этого возраста хорошо содержанную. В выездке она оказалась такой же сильной, как и другие мои лошади семи-восьми лет, но более гибкой, чем они. Ободренный удачей, я повторил опыт с трехлетней ло­шадью, и успех получился такой же. С тех пор я выездил бо­лее двадцати чистокровных трехлеток. Все они делали лучшие и большие успехи, чем лошади старших возрастов. Я еще рас­ширил опыт с целью определить предел требований выездки, которые могут быть предъявлены еще более молодой лошади без вреда для нее. Я начал выезжать в двухлетнем возрасте чистокровную кобылу Вискон от Вермута и Винегрет. Мне скажут, что чистокровные раньше складываются. Но ведь я говорю о случае с двухлетней лошадью, а не трехлетней. Я, впрочем, приписываю скороспелость лошадей больше влиянию корма, чем породы. К трем годам она была выезже­на для катания, для высшей езды и на препятствия и получи­ла медаль на concours hyppique. Ей теперь семь лет. Она впол­не здорова, свежа и не имеет ни одного налива. Я мог бы ука­зать много других примеров, но думаю, что этого одного до­статочно. Путем опыта я дошел до убеждения, что всякую лошадь, воспитанную должным образом, в три с половиной года можно брать в выездку и выдержку; что выездка в этом возрасте является для лошади необходимым и своевремен­ным физическим упражнением; что выездка в этом возрасте не только не портит лошадь, не изнашивает ее, но, напротив, укрепляет как отдельные части ее тела, так и весь организм, развивает и приучает ее пользоваться всеми ее силами.

В возрасте трех с половиной лет лошадь более гибка, чем лошадь пяти лет. Выездке трехлетки поддаются легче, так как большей частью они еще не успевают приобрести дурных привычек, которые всегда появляются с годами. Порождаются и развиваются они тем более, чем более лошадь знакомит­ся с неловкостью и грубостью человека. Чем дольше лошадь предоставлена самой себе, тем более укореняется в ней при­вычка лежать на плечах и тем более зад отстает в развитии от переда. Трехлетка легче приучить держаться как должно, то есть равномерно на всех четырех ногах. Такая подготовка имеет большое значение, так как во все время выездки необ­ходимо, чтобы лошадь держалась в равновесии.

Лошадь не должна сидеть ни на переду, ни на заду. Ее соб­ственная тяжесть и тяжесть всадника должны лежать ровно на том и на другом. Только при соблюдении этого условия ло­шадь может быть легка, поворотлива, служить долго, не пор­титься и не разрушаться. Лошадь, поставленная неверно и долго ходившая неверно, приобретает разные пороки склада, которые почти невозможно исправить. Например, если ло­шадь долго ходила на переду (что чаще всего встречается), то ее перед обычно вследствие переутомления расшатывается и слабеет, а зад от недостаточной работы атрофируется, дрях­леет, теряет силу и энергию движения. Лошадь, спущенная на перед, движется тяжело, а при перемене направления при малейшей неверности шага часто падает.

Вообще части тела, которые работают сверх меры, слабе­ют и скоро разрушаются. Только этим и можно объяснить то громадное количество брака, который выранжировывают ежегодно из эскадронов. Лошадей бракуют в таком возрасте, в котором они должны бы еще служить и служить.

Поэтому главная задача выездки и заключается в том, чтобы поставить лошадь в равновесие. Так как никто не ста­нет спорить против того, что выезжать лошадь трех с поло­виной лет легче, чем пятилетнюю, то и с этой точки зрения выгоднее брать для выездки лошадь в этом возрасте.

Никакие теории и умозрительные выводы не дают ответа на вопрос, может ли лошадь в три с половиной года выдер­жать выездку. Разрешают его опыт и факты, и разрешают в положительном смысле. Полукровных лошадей в два с половиной года берут в скаковую выдержку, и в три года они до­стигают такого развития, что в этом возрасте скачут. Работа и усилия лошади во время шести месяцев выдержки и бегов в двадцать, в сто раз серьезнее работы и усилий, которых тре­бует умеренная и несложная выездка строевой лошади.

Все мною сказанное выше приводит к тому, в чем я глу­боко убежден, — что надо покупать ремонтную лошадь в возрасте трех с половиной лет. К трем с половиной годам успевают доразвиться даже лошади медленнорастущих по­род и такие, которые благодаря дешевой выдержке всегда запаздывают в росте и развитии.

Ремонтная лошадь четырех с половиной и пяти лет тако­ва, какая она есть теперь, оттого, что раньше ее не кормили и не давали движения. Я не ошибаюсь, утверждая, что эти лошади были лучше в трехлетнем возрасте, так как голода­ли только три года, а не пять лет. Водянистый, разрыхляю­щий корм, который они получали, был уже недостаточен для их организма и моложе трехлетнего возраста. Тот же корм в последующие два года становится для них уже прямо разру­шительным, так что лошадь за это время не только не вы­игрывает, но даже проигрывает. Сколько бы ни платило правительство, какие бы премии оно ни давало, но произ­водитель никогда не будет кормить лошадь, если он должен держать ее у себя до пяти лет. Не будет он кормить ее пото­му, что это ему невыгодно.

Дело обстояло бы совсем иначе, если бы коннозаводчик мог представлять в комиссии лошадей в трехлетнем возрасте. Коневодство — коммерческое предприятие. Чем раньше ухо­дит с рук продукт, тем оно становится прибыльнее. Зная, что всякая лошадь, хорошо выдержанная до трех лет, будет от него принята, заводчик приложит все старание и будет помо­гать ее развитию. Продавая трехлетка даже дешевле, чем те­перь пятилетка, коннозаводчику будет выгоднее увеличить расходы по содержанию лошади на короткое время, чем рас­тягивать дешевое содержание на долгое время. Заводчик был бы вынужден улучшить содержание, так как в противном слу­чае лошадь останется у него на руках. Никакие уловки при продаже трехлетка не помогут. Лошадь должна иметь установ­ленный рост, а рост и дает только хорошее содержание. По­купая лошадей в три года, правительство не будет встречать конкуренции барышников. Барышник покупает лошадь с целью перепродать ее как можно скорее, но в три года она еще не годна ни для какой работы и требует ухода и выездки еще в продолжение по крайней мере целого года.

В настоящее время купленную для ремонта лошадь от­дают на прокорм землевладельцам или отправляют в депо. И тут и там лошадь ставится в лучшие условия, чем у пе­рекупщиков (промышляющих передержкой купленных же­ребятами лошадей), но все-таки условия эти недостаточны для ее должного развития, а землевладельцу к тому же и не расчет содержать ее как следует. Лошадь за это время поправляется не настолько, насколько следовало бы, а правительство теряет полтора года на ожидание.

Я полагаю, что молодых лошадей следовало бы тотчас после покупки ставить во все условия, при которых они могли бы скорее закончить свое развитие, прибавить силы, приобрести послушание, и чтобы через полгода их можно было бы взять в службу. Одним словом, с первых дней брать их на овес и в выездку. Конечно, приступать к сухо­му корму и выездке надо постепенно и методически.

Ремонтное депо из конюшен-овчарен, как назвал их не­давно один генерал, следовало бы обратить в настоящую школу выездки. Во главе этой школы должен стоять све­дущий командир, а нижние чины должны бы быть совер­шенно и основательно обучены делу.

Без толку нельзя пичкать овсом молодую лошадь. Нельзя под видом проездки слишком много гонять ее и усиливать аллюры.

Выскажу мой взгляд на то, как и в какой последователь­ности следовало бы в продолжение первых трех месяцев давать лошади от трех-четырех лет корм и упражнять ее в движении. Выкладывать надо за полгода до работы, то есть в два с половиной года. Если рано сесть на выложенную лошадь, то ее поясница слабеет и останется характерная шаткость зада.

Первый месяц

Первые две недели: 2 литра овса утром, 2 в полдень и 2 вечером, а всего 6 литров в день. Я имею в виду лошадь, не видавшую овса. В противном случае ей следует давать его сразу по 2 литра утром, 3 в полдень и 3 вечером, всего 8 литров в день. Овес я подразумеваю местный, а не тот мерзкий продукт, который дается в войсках под названи­ем «белый русский овес». Один час проводки в поводу в манеже, а еще лучше, если позволяет погода, на воздухе.

Вторые две недели: 7 литров овса — 2 утром, 2 в полдень и 3 вечером. Та же проводка в поводу.

На пять минут каждый день брать лошадь на корду, го­нять ее половину времени шагом, половину рысью.

Второй месяц

Первые две недели: 2 литра утром, 3 в полдень и 3 ве­чером, всего 8 литров овса в день. Проводка по полтора часа. Увеличивать гонку на корде до пяти минут безоста­новочной рыси на каждую руку. Между переменами руки делать передышку в несколько минут.

Вторые две недели: 3 литра утром, 3 в полдень и 3 вечером, то есть 9 литров овса в день. Та же проводка и та же гонка на корде. Обыкновенно овес дают лошадям в промежуток от 6 часов утра до 6 вечера. По-моему, утреннюю дачу следует давать в 5 часов утра, а вечернюю в 8 часов вечера.

Третий месяц

Первые две недели: 3 литра утром, 3 в полдень и 4 вече­ром, то есть 10 литров овса в день. Для кирасирских лоша­дей надо 12 литров, и эта дача должна быть постоянной.

Та же проводка. К концу работы на корде стараться при­бавлять по одной минуте на репризу в каждую сторону. Са­жать на лошадей солдат на попонку; ездить на них на уздечке шагом по пять минут, хлыста и шпор не брать. В конюшне седлать лошадей, подпруги подтягивать очень слабо. Ставить лошадей на несколько минут под седло в станках и день ото дня время их нахождения под седлом увеличивать.

Вторые две недели: то же движение; седлать и мундшту­чить в конюшне и ставить головой к проходу. Мундштучить после работы на корде и начинать сгибание затылка и че­люсти. Гонять на корде рысью под седлом с отпущенными поводьями, замундштученной. Ни под каким видом на кор­де не давать лошади скакать, так как галоп еще больше ста­вит невыезженную и неуравновешенную лошадь на плечи. Корду надо пристегивать к недоуздку и ни под каким видом не надевать капцуна. Для корды годится всякая легкая ве­ревка, например фуражная.

Несколько человек должны быть наготове, когда другие садятся на лошадей, для того, чтобы брать за повод и вести тех лошадей, которые сами не хотят идти вперед. Сажать солдат в этот период надо не для выездки, а лишь для того, чтобы приучать поясницу лошади к тяжести всадника.

После трех месяцев ухода, который я изложил, лошади настолько въедятся в сухой корм, что будут в состоянии пе­реносить более усиленную работу. Они выбегаются на рыси, будут терпеть всадника, давать седлать себя и мунд­штучить и будут немного размяты сгибаниями. Они будут не только подготовлены к выездке, но незаметно их выез­дка уже будет начата. Выездка строевой лошади представ­ляет собой азбуку выездки и не требует от лошади никакихтонкостей. Так как лошади придется иметь дело с грубой рукой и шенкелями солдата, то лучше, чтобы она не была слишком чувствительна к воздействиям повода и шенкеля. Строевая выездка заключается только лишь в следующем: лошадь должна смело подаваться вперед под шенкелями и легко опираться на трензель; идти шагом, рысью, галопом на обе ноги; должна прыгать и брать препятствия; повора­чивать и осаживать. При всех движениях лошадь должна держаться в горизонтальном равновесии. Хотя и надо ста­раться ставить лошадь в повод, но добиваться этого во что бы то ни стало не следует.

Нужно приучать лошадей ничего не бояться и не пугаться, так как строевая лошадь должна быть смела и идти повсюду и на все. Приучать ее к этому надо в манеже, разбрасывая разные предметы, а во время раздачи овса следует трубить, бить в барабаны, стучать оружием, стрелять.

Я думаю, что все требования этой элементарной и вместе с тем специальной выездки могут быть усвоены всеми ло­шадьми, невзирая на их характер. После трех месяцев под­готовки можно и следует приступить к выездке в ее настоя­щем значении.

Первый месяц

Первые две недели: лошади поседланы и замундштучены.

Начинать с работы на корде. Прибавлять хода и подго­нять бичом возможно больше зад под корпус. В продол­жение нескольких минут держать лошадей на предельной резвости и тщательно стараться не переходить за нее. Если формировать рысь, то можно или нагнать лошадь на пле­чи, или спутать ей ход. Репризу вести на каждую сторону в продолжение пяти минут.

Ездить лошадей под седлом четверть часа в день шагом, чтобы работать им спину. Кожа загрубеет, спина привыкнет к седлу, и оно не будет набивать ее. От лошадей ничего не требовать.

В продолжение десяти минут работать лошадей сгибани­ями затылка, приучать ходить задом вокруг переда и осажи­вать. Работу производить в поводу.

Проводка в поводу в продолжение часа по манежу, а если погода позволяет, то на воздухе. Это следует соблю­дать при всякой возможности.

Вторые две недели: та же работа на корде. Начинать де­лать дубле, вольты и перемену направления через манеж. Приучать лошадей уступать каблуку. Вначале довольство­ваться двумя-тремя шагами кругового движения. Заканчи­вать урок в поводу в руках.

Второй месяц

Первые две недели: две минуты рыси на каждую сторо­ну, на корде. Садиться на лошадей. Продолжение предше­ствующих упражнений и укрепление в них лошадей.

Ставить лошадей рядами и по четыре. Езда порознь. Часто останавливать лошадей и приучать их к стойке. Все упражне­ния, которые делались на шагу, с этого времени начинать производить сокращенной рысью. Увеличивать число шагов в сторону. Осаживать. Работа в поводу.

Вторые две недели: та же работа на корде и утверждение в предшествующих упражнениях. Делать перемены направления рядами и по четыре рысью. Ездить навстречу и разъезжать по всем направлениям. Делать повороты на ходу и заканчивать их несколькими шагами принимания. Продолжать работу в руках, в поводу, потребовать сдачи затылка (до этого времени не требовалось, но пробовалось) при поставленной голове. На­чинать работать ганаши (боковые сгибания). Принимание через манеж и по барьеру. Принимание по барьеру, которое гораздо легче делать, надо исполнять только под всадником.

Третий месяц

Первые две недели: та же работа на корде. Прибавлять рыси на переменах направления и при всех движениях сме­ны. Вымахивать рысь по прямому направлению. Боковые движения. Начинать подъемы в галоп с правой ноги, а ког­да лошадь утвердилась, то и с левой. Когда лошади утвер­дились на галопе, делать на нем те же упражнения, которые производились шагом и рысью. Усиливать и требовать боль­ше отчетливости в сгибаниях в поводу. В конце урока начи­нать приучать лошадей прыгать (см. главу о прыжке).

Вторые две недели: те же упражнения. Приучать лошадей к флагам, холодному и огнестрельному оружию, к выстре­лам, идти на огонь и плавать.

Что должен делать всадник, когда нужно переплыть реку? Напрасно было бы думать, что лошадь, не приучен­ная плавать, поплывет сама собой, лишь только она пере­станет чувствовать под ногами твердую землю. Неумелая лошадь старается только держать шею и голову над водой, отчего ее зад идет вниз. Лошадь стоит в воде на три чет­верти вертикально. Плавать ей в таком положении трудно. Если на ней сидит неопытный всадник, то оба они в девяти случаях из десяти утонут. Стоит толь­ко немного потянуть за повод или подать корпус назад, зад лошади еще более опустится, лошадь встанет вертикально и, не имея возможности податься вперед, должна повер­нуться на спину и пойти ко дну. По-настоящему всадник должен захватить рукой пасму гривы, нагнуться вперед и лечь на шею лошади, но не трогать ее голову. Колени надо только держать к седлу, чтобы вода не смыла с него. Это единственное положение, при котором ездок может дер­жаться в седле, а лошадь — плыть. Трензельные поводья должно иметь в каждой руке. Если нужно лошадь напра­вить в сторону, то поводья отводить в сторону, но не тя­нуть назад ни под каким видом. Надеюсь, что этому способу обучают и солдат. (От издателя: более практично изложены правила для переправы у нас в Наставлении для обучения плаванию, см. «Наставление для ведения занятий в кавалерии», 1896 г.)

Вся выездка должна продолжаться три месяца, и за это время лошади узнают все, что нужно для кавалерийской службы. Укрепить и втянуть лошадей в работу, закалить их и сделать тягучими и выносливыми должна их служба в строю, работа на учениях.

Оглянемся назад. Комиссии покупают лошадей с апреля по сентябрь, так что средний возраст лошадей, купленных в три года, ко времени поступления в депо будет три с поло­виной года. Три месяца должно пойти на подготовку, три месяца на выездку, и в четыре года лошадь будет выезжена и готова к службе.

Работа, веденная при соблюдении вышеизложенных ус­ловий, не только не разрушит лошадь, но, как показывает опыт, разовьет и укрепит ее. В настоящее время строевую лошадь начинают выезжать в пять лет, выезжают ее целый год, и тем не менее люди сведущие находят ее выездку да­леко не совершенной. Неудовлетворительность выездки я приписываю тому, что лошадей начинают выезжать, с мес­та не поставив их предварительно в равновесие, то есть не сообщив им способности возбуждать в себе посыл. Посыл составляет необходимый элемент выездки.

Боше справедливо обвиняет старую школу в том, что она допускала в лошади разлад. В старину старались ставить лошадь в равновесие, вгоняя ее в него разлаженными аллюрами, не развязав и не размягчив ее предварительно. Пе­реворот, произведенный в выездке Боше, заключается в том, что он доказал, что сначала надо уравновесить ло­шадь, а затем уже вырабатывать правильность ее движений. Ошибка Боше состояла в том, что он старался достигать равновесия, работая на месте и упуская из виду необходи­мость посыла на движении вперед. Равновесие по его методе получалось неустойчивое. Я уравновешиваю лошадь, подавая ее вперед в порядке, указанном в книге.

В начале моей карьеры я работал лошадей на месте, но теперь работаю их на ходу, подавая вперед. Этим моя мето­да и отличается от методы Боше. Я не ставлю лошадь, как Боше, в замкнутое, почти неподвижное равновесие, то есть в положение, близкое к постановке за поводом, но, напро­тив, с первых шагов веду ее к пониманию воздействий шен­келей и поводьев, при помощи которых и поддерживаю равновесие посылом вперед. Лошадь на переду, подаваясь вперед, тянет за передом зад. Посыла не может быть. Посыл является тогда, когда лошадь подводит задние конечности под себя, то есть под центр, чем и уравновешивает себя.

В прежние времена лошадь вели рысью и галопом, не уравняв тяжести массы равномерно на все конечности. При этом, очевидно, искажался сам смысл выездки. Поднимая или вгоняя в равновесие лошадь, усиленными аллюрами поставить ее в него нельзя. Подобными приемами не толь­ко нельзя получить нужного, но они надламливают силы лошади и усиливают ее недостатки.

Большинство лошадей, особенно в то время, когда они впервые идут под всадником, лежат на переду, на плечах. Если, не уравновесив предварительно, поставить лошадь на усиленные аллюры, то, конечно, она еще больше ляжет на перед и разобьет его. Лошадь несет голову низко, на уров­не холки. Остановиться или повернуться ей трудно, но зато легко упасть. Так как лошадь может ставить шею, как хо­чет, то она может и не слушать ни повода, ни шенкеля. Удило мундштука может действовать в полной силе только тогда, когда шея лошади поднята, а голова опущена почти по отвесу, а при опущенной вниз голове оно не может да­вить на десны, мундштук теряет силу, действует почти как трензель, и лошадь отделывается от повода. Говорят, что в полках сотнями считают лошадей, не отходящих от фрон­та. Это доказывает, до какой степени недостаточна выездка в кавалерийских полках, так как если лошадь непослуш­на, то, значит, она не выезжена.

Если получают такие результаты после года работы, то, значит, сама работа не рациональна.

По положению выездка должна быть ведена так, чтобы в случае мобилизации молодые лошади могли поступать в строй 1 апреля каждого года, то есть выездка должна про­должаться три месяца. Несмотря на требования инструкции, выездку в мирное время нарочно затягивают на год. Объяс­няют это отступление тем, что будто бы части, в которых выездка шла быстрее, то есть в которых лошади ставились в строй после трех месяцев, теряли от порчи больше лошадей. Может быть, оно и так, но я все-таки сомневаюсь.

Думаю, что истинная причина такого явления заключа­ется в том, что плохо кормленные до поступления в войс­ка лошади просто не выдерживают теперешней выездки и разрушаются быстро. Я представил выше неопровержимые факты, доказывающие, что если применить рациональную, следовательно, и более ускоренную выездку, то лошади не только не изнурялись бы, но крепли и дольше служили. Полагаю, что и солдаты скорее освоились бы с приемами, которые я предлагаю, чем с теми резкими ухватками, ко­торые от них требуются и которых они к тому же и не по­нимают.

Вместо того чтобы заинтересовать ездой, развить любовь к делу и лошади (основное чувство кавалериста), в настоя­щее время обучение солдата ведется так, что ему достается от лошади и за лошадь, а лошади зато достается от солдата.

Может быть, мне скажут, что выездка, которую я пред­лагаю, слишком тонка. Почему же, отвечу на это я, немцы, к тонкости вообще мало расположенные, не находят ее слишком тонкой? Почему они каждую лошадь работают в одиночку гораздо больше, чем принято ее работать во Фран­ции? Почему они начинают выездку с уравновешивания лошади? Почему у них принята метода рациональной выездки, а не метода загонки лошадей? Почему лошади у них служат долго? Все это потому, что они научились основам езды, выработанным во Франции, применили их к делу, а в классической стране берейторского искусства только топчут­ся на месте и не могут отделаться от обаяния рутины.

Примечание от издателя. Имея возможность неотступно наблюдать в течение почти трех лет в офицерской кавале­рийской школе за работой Д. Филлиса и сравнивая лоша­дей «доездки», то есть в возрасте четырех с половиной лет, бывших в «подъездке» в сменах Филлиса с трех с половиной лет (на мундштуках), с лошадьми того же возраста, работанными в прежние годы по нашему наставлению для подъезд­ки ремонтных лошадей (на уздечке), приходится прийти к заключению, что лошади, работанные Филлисом, к четырем с половиной годам значительно сильнее, энергичнее, в дви­жениях их полная гармония, их дыхание и мускулы более развиты, нежели у лошадей второй категории, на которых нужно потратить еще год, чтобы достигнуть тех же резуль­татов.