Глава XVII. Чтобы поднять лошадь в рысь, надо отдать немного по­водья и слегка послать шенкелями

РЫСЬ

Чтобы поднять лошадь в рысь, надо отдать немного по­водья и слегка послать шенкелями. Толкать лошадь каблу­ками не следует, так как можно испугать ее. Если лошадь ленива и шенкеля не помогают, то приходится послать ее не только каблуками, но в случае нужды и шпорами. Подняв лошадь в рысь, первое время ее надо вести малой рысью, удерживая такт, то есть чтобы удары ее ног отбивались оди­наково. Если перед тем лошадь развязана сгибаниями и под­дается шенкелям, то поставить ее на ровную рысь легко. Чтобы узнать, верна ли естественная рысь лошади, надо дать ей возможную свободу хода и на повод ее не брать. Повода лошадь сразу не возьмет, а разобраться в ее рыси потом бу­дет трудно, так как если впоследствии обнаружится какая-либо неверность в этом аллюре, то неизвестно будет, чему ее приписать. Происходит ли она от неправильности склада лошади или оттого, что лошадь неверно взяла повод?

При начале упражнения рысью поводья, особенно мунд­штучные, надо натягивать слабо. Если лошадь дерет или за­кидывает голову назад, чем, очевидно, давит свой зад, то надо налечь на мундштучные поводья. Если лошадь несет голову низко, надо поднимать ее трензельными поводьями, легко нажимая их снизу вверх, плавно, без толчков, быстро меняя действие каждого повода отдельно. Руки поднять выше. На­тягивать трензельные поводья спереди назад не следует, так как этим будет задерживаться посыл. Свободной рысью надо пройти по манежу два-три раза, затем остановить лошадь и взять ее на повод. Репризы эти повторять чаще.

Когда лошадь держится на рыси хорошо (шея вверх, го­лова почти по отвесу), причем, конечно, будет выше и вы­нос ноги, надо постепенно увеличивать продолжительность реприз. Увеличивать продолжительность реприз надо посте­пенно, чтобы лошадь не уставала, а следовательно, могла бы нести голову высоко. Если лошадь начинает ложиться на по­вод, то надо, подав ее энергично шенкелями вперед, затем придержать, поставить совершенно в повод и повести даль­ше прежним размером рыси.

Когда лошадь в продолжение пяти минут репризы идет не спускаясь, надо прибавлять рыси, но прибавлять ее осторож­но, не резко, чтобы не расстроить равновесия и лошадь не легла бы на перед.

Прибавлять рысь при начале обучения надо при окон­чании репризы на последних двух-трех кругах. Прибавляя рысь, надо вести лошадь в сильном посыле шенкелей, а трензельные поводья натягивать настолько, чтобы только поддерживать ее голову на месте. На таких репризах ло­шадь вымахается и доведет рысь до возможного для нее развития маха и быстроты.

Каждая лошадь может дать рысь только той быстроты, на которую она способна, и если требовать от нее сверх того, что она может дать, то она пойдет вперебой, то есть пере­дом будет идти рысью, а задом скакать. Такой ход лошади очень некрасив и неприятен для всадника.

Всадник может ехать на рыси двумя способами: в седле по-французски и через шаг по-английски. По моему мне­нию, ездить по французскому способу надо только в ма­неже, а обучать новичка ездить рысью без стремян иным способом и нельзя. Шлюсс только таким способом и мо­жет быть приобретен.

Езда по этому способу утомляет и всадника и лошадь. Я не могу понять, почему его так долго придерживались в кавалерии. При английском способе езды лошадь и всадник не ис­пытывают ни толчков, ни их отдачи. Сама лошадь поднимает своими движениями всадника вверх, а его щиколотки и ко­лени поддерживают его над седлом, и через каждый такт рыси, отбиваемый лошадью, мягко опускают его в седло. Всадник едет из-под себя, немного наклоняя корпус вперед. Колени и щиколотки всадника, как пружины, поднимают корпус его над седлом. Корпус всадника не должен прини­мать непосредственного участия в этом движении, а подни­маться и опускаться целиком. В противном случае поясница и плечи будут тянуться, и связь всадника с лошадью будет слабеть. Ничего не может быть уродливее всадника, который тянется, едучи английской рысью: живот его то идет вперед при подъеме, то отходит назад, когда он падает в седло. Ногу надо держать в стремени на одну треть подошвы, а если заго­нять ее глубже, то щиколотка будет утрачивать упругость, ехать будет утомительно и всадник будет сидеть натянуто. На рыси лошадь выносит ноги наперекрест (по диагонали). Если в складе лошади нет какого-либо недостатка и ничто не стес­няет ее хода, то каждый мах одной диагонали будет равен другой. На берейторском языке, когда диагональ берется спе­реди назад, говорят: правая диагональ — правый повод и ле­вый шенкель, левый повод и правый шенкель — левая диаго­наль; то же относится к лошади: левая передняя и правая зад­няя ноги — левая диагональ, и наоборот.

Ехать, например, на левой диагонали — значит подни­маться над седлом в тот момент, когда лошадь выносит ле­вую переднюю ногу, и опускаться в седло в тот, когда она ставит эту ногу на землю.

При верно поставленной рыси всадник поднимается над седлом в момент выноса одной диагонали, стоит над седлом в момент выноса другой диагонали и опускается в седло тогда, когда первая диагональ опускается на землю. Если всадник опустится в седло раньше, то он получит толчок второй диагонали в момент, когда расправляется скакательный сустав задней ноги этой диагонали; в седле он проси­дит два такта. Ездок должен знать и чувствовать, по какой диагонали он едет, и уметь, для облегчения себе и особенно лошади, менять ее на ходу. Для этого нужен некоторый на­вык, а практиковаться в нем надо на шагу, когда легче от­дать себе отчет, причем надо приподниматься на каждом шагу лошади и присматриваться к тому, какую диагональ она выносит при каждом подъеме корпуса. Понять, в чем дело, нетрудно, и времени на это много не уйдет.

Каждый ездок незаметно для себя привыкает ехать по одной какой-нибудь диагонали и чувствует себя неловко на другой. Чтобы развить в лошади хорошую рысь, вымахать из нее рысака, надо сначала пройти с ней все вышеопи­санные упражнения в манеже, хотя тут и представляется некоторая помеха, так как в углах приходится задерживать размах. Доканчивать развитие рыси лошади надо на откры­том воздухе, по дороге, где не приходится ее сдерживать, а сама она идет вольнее и свободнее.

Не всякая лошадь идет размашисто. Иная держит рысь хорошо на тихом темпе, а на прибавленном начинает идти коротким галопом, толчется галопом на месте. Про такую лошадь говорят, что она задерживается. Лошадь надо дово­дить до полного размаха рыси и не давать ей переходить из одного аллюра в другой. Если она на первых порах, при при­бавке рыси, заскакала, то надо ее остановить, приласкать, успокоить и тронуть опять. Прием этот всегда бывает удачен с горячей лошадью, но бесполезен с ленивой. Если заскакала ленивая лошадь, то надо ее выслать энергичными шенкеля­ми на более резвый галоп и на этом усиленном галопе прове­сти метров пятьсот—шестьсот. Лошадь рассчитывала отде­латься от усилия, которое ей пришлось бы употребить для прибавки рыси, и сама навлекла на себя наказание, которое потребовало от нее еще больших усилий. Когда ей придется испытать такое наказание несколько раз, то она поймет всю невыгоду своей уловки. Этот прием всякому доступен. Есть и другой, но, чтобы применять его, нужно иметь некоторые познания в езде. У каждой лошади одна сторона развита больше другой, следовательно, одна сторона ловчее и силь­нее. Когда лошадь вместо прибавки рыси заскачет, то она скачет на более развитую сторону. В наказание надо продер­жать ее на галопе, но переменить ей ногу. Для этого надо на­тянуть трензельный повод той стороны, ногу которой лошадь выносит. Плечо задержится, а шенкелем той же стороны в то же время надо отвернуть ей зад. Я предлагаю прием бокового воздействия, но в данном случае подразумеваю, что лошадь не доезжена или совсем не езжена.

Само собой разумеется, что все сказанное относится к лошади не совсем выезженной, так как выезженная лошадь никогда не собьется с аллюра. Не всегда лошадь только из лени или упрямства не дает полной рыси, но для ее отказа могут быть и другие причины. Виноват может быть сам всад­ник, если рука его неспокойна, болтается, а рот лошади мягок и чувствителен. Может быть, слишком строг мундш­тук; у лошади может быть набит рот, следовательно, он бо­лезненно чувствителен. Может быть, у лошади что-нибудь болит, и она, думая облегчить боль, меняет аллюр. Вообще, прежде чем обвинять лошадь, ездок должен доискаться при­чины, и может оказаться виноватой не лошадь, а он сам. Мундштук строг, когда тонки грызла, длинны рычаги, вы­сока дужка. Каждое из этих обстоятельств усиливает стро­гость мундштука, а соединенные все вместе, они составляют орудие пытки. Барышники применяют очень простой спо­соб, чтобы узнать, не от боли ли во рту лошадь плохо идет рысью. Вот этот способ: бросить поводья, взяться рукой за гриву на середине шеи и пустить лошадь рысью. Если она пойдет хорошо, то, значит, у нее болит рот. Когда рысака выдерживают для ипподрома, то есть когда имеется в виду только быстрота хода, то его обычно сильно кладут на по­вод. Тренеры не обращают внимания ни на мягкость рта, ни на правильность хода. Ипподромные рысаки, будучи всегда энергичны, сильно тянут. Ездоки, воображая, что чем боль­ше тянуть лошадь, тем она резвее пойдет, тянут ее со своей стороны изо всех сил. Но это большое заблуждение, так как чем сильнее тянуть, тем больше тяжести подается на пояс­ницу и скакательные суставы. Для полного развития рыси лошади надо дать только необходимую поддержку поводом, всегда очень незначительную. На бегах, как и на скачках, ездоку, конечно, приходится немного «нести» перед. «Нести» перед нужно снизу вверх, а не спереди назад, чтобы не за­держивать работы задних конечностей.

Желал я основательно изучить и понять условия рысис­того бега, для чего (это было уже давно) и поселился нароч­но в маленькой нормандской деревне Дозюле. Перед тем я несколько раз скакал на гладкой скачке и на стипле и выез­дил трех или четырех лошадей манежной и высшей ездой. Думал я удивить нормандских парней своим искусством, но удивленным оказался я сам.

В Дозюле знал я одного парня по имени Паскаль, кото­рый был очень сведущ во всем, что касается лошадей, а рысаков в особенности. Знал я его давно. Я условился с ним о моем приезде. Было это в 1864 году. У Паскаля были в то время на выдержке два замечательных рысака, сколь­ко помнится, принадлежавшие маркизу де Круа.

На другой день по приезде моем рано утром мы с Паска­лем были уже на кругу. Два километра, то есть беговой круг, мы прошли шагом, затем пустились рысью. Паскаль побил меня очень легко. Я утешал себя тем, что лошадь, на которой ехал Паскаль, вероятно, была лучше той, на которой ехал я. На другой день мы поменялись лошадьми, и Паскаль побил меня опять. В продолжение двух недель Паскаль каждый раз ездил на той лошади, на которой ехал я накануне, и каждый день он меня побивал. Я сильно досадовал. Паскаль тянул лошадь изо всех сил, передергивал, звонил лошадью, как на­зывал он свои приемы. Я доказывал ему всю неоснователь­ность такой езды, а он толковал, что только таким способом можно выжать из рысака полный ход, и, по-видимому, он был прав. Наконец мне пришло в голову попросить его дать мне в течение двух недель ездить на одной и той же лошади. За это время не было бегов. В эти две недели я поставил ло­шадь на повод настолько, сколько нужно было для поддерж­ки. Она перестала вертеть головой, и в результате я четыре раза подряд побил Паскаля. На другой лошади я достиг та­ких же результатов.

Обе лошади взяли поддержку в поводе настолько, на­сколько каждой было нужно; заду стало легче, отчего он получил возможность развивать свою работу вполне.

Под Паскалем лошади шли вперебой, срывали, страшно уставали. Подо мной они шли свободно, скорее размахива­лись вовсю, не срывали, и, так как я сидел в седле спокой­но и ближе к лошади, чем Паскаль, который кривлялся в седле, то я приводил лошадей к столбу свежими. Не думаю, чтобы лошади Паскаля прибавляли подо мною рыси, но верно то, что у меня они шли спокойно, легко, с доверием и приходили к столбу не только сохранив дыхание, но и сухими. Паскаль рвал им рты и к столбу приводил их совер­шенно заморенными. Рысаки, наезженные по методе Пас­каля, не только неприятны, но и опасны в езде, так как, раз такая лошадь разошлась, трудно ее и остановить. Тем не менее, если рысака взять из выдержки, развязать и размяг­чить его сочленения правильными приемами выездки, то из него может выйти отличная служилая лошадь.

Паскаль имел большое преимущество передо мной в том, что он знал своих лошадей и, полагаю, максимальный пре­дел их резвости. Многие не придают этому значения, но на самом деле это очень важно, ибо, если рысак идет в своем максимуме, а жокей этого не чувствует и пошлет, то лошадь непременно собьется.

Весьма понятно искушение на бегу все более и более по­сылать лошадь. Ничего нет неприятнее, как видеть рядом с собой другую лошадь, идущую на голову впереди. Но все-таки, если ваша лошадь идет в максимуме, то удержитесь от искушения и не посылайте. От посыла она собьется, а, ста­вя ее на рысь, вы задержите ее и вместо одной головы поте­ряете несколько корпусов.

Итак, на рысистом бегу надо уметь отдавать себе отчет в высшем напряжении резвости лошади и поддерживать ее в этом напряжении возможно долго. Только при этом условии бег станет тем, чем он должен быть, то есть испытанием силы и тягучести лошади. Бить будет тот, кто дольше сумеет удер­жать лошадь в высшем развитии резвости.

Максимум на рысистом бегу, не так, как на скачках, надо вызывать с места. О скачках буду говорить ниже.