Конструктор

В.И. Будько

МОСКВА

1984.

Биография творца не вписывается в обычные рамки. Судить о нем, как о простом смертном нельзя, ибо он изначально носит на себе печать дара Божьего, которого нет у простых смертных.

…Творческое объединение Санкт-Петербургских художников Литографский клуб в начале 1990-х гг. находилось на Литейном проспекте, близ Мариинской больницы, немного наискосок от знаменитой Академкниги. В назначенные печатником Михаилом Муськиным дни мы заходили в арочную подворотню и открывали какую-то затрапезную дверцу. Сегодня в подворотне расположился SEX-магазин, - истинное веление времени, - именно то, чего нам так не хватало в заснеженной России.

Помещений в клубе было несколько. В одном из них на столах, что стояли вдоль стен, располагались бело-кремовые литографские камни, на которых все рисовали. У каждого рисовальщика определялось конкретное место, где он держал свои камни и принадлежности художника.

Была рабочая комната с двумя литографскими станками, где царствовал печатник. Рядом была подсобная комнатушка, в которой Муськин на сырую передирал плоские плиты толщиной 10-15 см, – литографские камни. Он задавал им с помощью песка нескольких фракций нужную художнику шероховатость Она бывала от заметной бугристости до лощено-зеркальной. Поверхность подготовленного камня всегда приятна на ощупь, но ее нежелательно трогать грязными руками, ибо известняк-камень, идущий на литографские нужды, очень гигроскопичен, как и мрамор. Последний на кладбищах Северной Пальмиры подвержен воздействию кислотной атмосферы мегаполиса, и приобретает в итоге каверны, щербины и утраты, размером иногда до нескольких сантиметров, и характерный серо-черный вид. Такие камни реставрировать, фактически очищать от патины времени, очень сложно.

В комнате с чайным столом мы переодевались, перекусывали и отмечали все праздники, - дни рождения, Новый год, презентации выставок и т.п.

К слову сказать, восхищения исполнявшимися литографиями я почти не испытывал. Уровень фантазии и мастерства местных художников, по моему мнению, оставлял желать лучшего. Моя особенность как ценителя графики как раз и состоит в том, что я не восхищаюсь содеянным другими в этом виде искусств, полагая себя компетентным в этом вопросе. В графике мне редко что-либо нравится. И к своим рисункам я отношусь спокойно, расценивая их больше, как интеллектуальные эксперименты или игру.

В Литоклубе царила бодрая творческая атмосфера, перемежавшаяся иногда праздниками по поводу презентаций выставок того или иного мастера. Если это было рядом, мы бегали на открытия хлебнуть чего-нибудь горячительного и пообщаться с околотворческим народцем. Это было общественное объединение, находившееся на содержании некоего художника-коммерсанта. Однажды он заскочил к нам и сообщил, что менты отняли у него пистолет. - Такой вначале был наш бизнес.

Ведущими рисовальщиками в клубе были Валерий Мишин, Олег Яхнин, Борис Забирохин и Латиф Казбеков, - местные мэтры. В свое время - все они по очереди перебывали в бюро Графической секции питерского СХ. Трое из них – Мишин, Латифов и Яхнин рекомендовали меня в эту замечательную организацию в качестве кандидата. Я, заплатив взносы туда в 1994 году, более в Союз не показывался. Успокаивало то, что очередную вершину мы опять-таки взяли.

В Литоклуб пришел я ведомый членом бюро СХ и преподавателем художеств Олегом Яхниным. Он представил меня хорошим художником. Мы порисовали чуток и сразу же сели праздновать Новый (не помню какой) год. Было молодо и весело, ибо питерский изограф – народ компанейский. Кто-то пел из вологодского и архангельского фольклора, кто-то витиевато говорил стихами и прозой. Отрадно то, что на таких сходках всегда под рукой оказываются искусствоведы. С ними всегда можно сотворить дело, - заказуху. Некоторые писаки наглеют совершенно и пишут о посредственностях, что те великие и выдающиеся люди. На самом деле это не так. Любую дрянь сбрендивший с ума пиарщик раскрутит так, что чертям тошно будет, при этом стоящий мастер может остаться в ниглеже.

После первой моей самостийной выставки-персоналки в ленинградском кинотеатре «Молодежный» (1984) ЮК познакомил меня с какой-то искусствоведкой, с которой я по каким-то причинам общаться не стал. - Не всякая женщина была мне интересна.

Впоследствии я наездами посещал Литоклуб, рисуя по месту и забирая малые литографские камни домой. Дома была возможность работать не спеша. Я понял, что печатник в литографии – ключевое звено, с которым надо работать. Хороший печатник, сказывают, был в то время в Минске, но я туда не добрался.

На печать и рисование литографий надо иметь немалое время и приличные деньги. Все это ударяло по бюджету семьи, которая терпела и терпит мои увлечения. Это тоже талант. – Талант семьи. Не случайно, первую свою замечательную книгу по краеведению я посвятил Страстотерпице, - жене моей пред Богом – Севостьяновой Тамаре Юрьевне.

Рукопись книги, по которой плачет городской архив, составила около 700 машинописных страниц, но перед набором все было написано авторучкой. - Это очень большой объем. О сложностях в издательстве «Псковское возрождение» (2003-2005) сегодня вспоминать не хочется. Разные дилетанты и троечники промурыжили меня там полтора-года. Само исследование темы и адаптация в региональной истории заняли более десяти лет. Сегодня у меня собран большой исторический материал, который позволяет впоследствии опубликовать несколько книг по родному краю.

Обложка книги «Север Гдовщины.

Псков. Издательство «Псковское возрождение. 2005. 350 стр. 1000 экз.

Итог многолетних исследований, который не может быть даже приблизительно понят художественным бомондом СПБ.

Помнится, в то время Мишин был занят очередной «нетленкой». Напару с Муськиным они ваяли тогда иллюстрации к какой-то малотиражной книге. Малоформатные литографии нескольких цветов бесконечно вылизывались по скрупулезной манере Валерия, а в конце еще и корректировались красками. Станок был практически занят этим художником.

Миша Муськин судил о графиках налево и направо, и всегда по-своему. Сведения о достижениях мэтра перемежались у него с местечковыми оценками личного порядка, с его явными предпочтениями и антипатиями. Так мне пришлось услышать его нелицеприятные оценки отдельных работ Яхнина и Волосенкова, что, может быть, было и верно. Не все мастера на протяжении жизни работают ровно. Творчество, как и синусоида, имеет свои взлеты и падения. Вершины и провалы иногда длятся годами. В СХ это называют «творческая бездеятельность» или «творческая активность».

Поль Гоген. Рисунок ручкой. 1997.

Компьютерная обработка. 2007.

Один из любимых мной персонажей в искусстве – несчастный искатель полинезийского рая.

Покинул шум цивилизации Парижа и ушел в затвор, обретя новых бескорыстных друзей.

Потерял он немного.

Суждения художников о своих коллегах чаще всего субъективны. Суд художников – это высшая инстанция. Понимание творчества иногда приходит только через некоторое время после ознакомления с произведениями. Новые Стасовы сегодня как никогда нужны. Коллекционеры, эти менялы, ростовщики и полу-родственники от искусства, оценивают работы неверно, чаще с коммерческой точки зрения. Рисовать они не умеют, но судить берутся. – Где логика? Так помер от духовной бескормицы и неверных оценок бомонда душевнобольной Ван Гог. Гогену денег всегда не хватало, Модильяни. У Рембрандта старость была незавидной, Саврасов без конца тиражировал одну и ту же работу. Все померли без денег, а будь возле них серьезный понимающий народ, этого не случилось бы.

Порядочность в ИЗО тоже редкость, Что говорить, если взаимовыручки у художников нет, процветает воровство работ, необъективность оценок, творцам элементарно не хватает жизненного пространства.

Некто в те годы негативно оценивал творчество Гавричкова, его перегруженные деталями листы. Многословие этого автора дало возможность ему наработать технологические приемы, которые впоследствии позволили занять приличное место под экслибрисным солнцем. О сюжетной стороне Гавричкова сегодня я судить не могу, т.к. новых работ его не видел. Таким образом, подтверждается старая истина, что ничто не ново под луной, и что явление нового экслибрисиста – вещь тривиальная, а явление творца – событие. - Творца и новатора всегда надо поддержать, ибо он всем путь укажет. Это предтеча.

Пришлось как-то ночевать в мастерской Мишина. Она находилась тогда у т.н Круглого рынка, являвшего фактически треугольник строения у воды. Мастерская была чистая аскеза, без всяких на то бутылок, посиделок и картин. В ней наличествовал истовый дух кондового Питера, не хватало только проигравшегося Федора Михайловича.

Кстати, в музее писателя, в самом обшарпанном углу старого Питера, устраивались художественные выставки, что придавало им несказанный колорит Пальмиры. Делались выставки и у Пушкина, на прославленной Мойке 12. Помню, как там выставились втроем девчата под верховенством Кати Савченко, но не она была там лучшим художником. Сказывали, что Катя, симпатичная девица завидной энергетики, выставляла свои проделки даже в Мраморном дворце!

Печатники. Рисунок тушью. 1992.

Со временем рисунок был трансформирован в экслибрис графическому тандему Люкшин-Михайлов.

Мастерская Валерия была аскетична, а для меня и сердечна, впрочем, как и сам автор. О сухости Мишина ярче всего говорили его обнаженки, жесткие, как работы Рокуэла Кэнта. За двадцать лет груди его наяд в моем понимании совсем не изменились. Надо упомнить и то, что он в то время тиражировал отпечатки плоских реалий, – вымазанных краской монет, скрепок, тканей, листьев деревьев и всего, что можно было засунуть между валом и талером офортного станка. Оттиснутое аккуратно на прекрасной бумаге, все это представляло взрослую забаву под его факсимиле. Под этот стиль была подведена даже идеологическая база и придумано какое-то название плоского натурализма, но я то название за ненадобностью забыл. Педантично-бесстрастная и по-немецки аккуратная графика Валерия хорошо смотрелась в изданиях. Каждый лист его был законченным произведением. В оттисках чувствовалось строгое построение, а иногда и нарочитость кроссворда, который неленивые зрители должны были разгадывать раз за разом.

Листы Мишина приятно хранить ввиду их прямолинейной морали, которая бьет сразу в лоб. У него нет эскизности Серова, Матисса или Феликса Волосенкова. Произведения его часто похожи на типографско-компьютерные оттиски и близки кондовому книжному дизайну.

Суперэкслибрис, посвященный Валерию Мишину.

Литография. 1994.

Сверху стихотворение «Памятник», 1984 г., данное мной в книге «Опыт провинциальной жизни».

(Сланцы. 1997. 58 стр. Тир. 70 экз.).

Снизу – эпиграф - «Экзэги монумэнтум», что в переводе с латыни означает - «Я воздвиг памятник».

Пало пушистое белое,

Блекнут на солнце виски...

Что еще некогда сделаем,

Хоть бы с зеленой тоски?..

Тридцать давно распечатано,

Тянет обыденно — спать!..

«Горе» не напечатано,

«Гамлета» не написать!..

Жизнь остается эскизами...

Руки дрожат, поутру...

Монны навалены сизыми

Мордами в пыльном углу!..

Презентационный экслибрис, посвященный Валерию Мишину.

Рисунок тушью. 1994.

То же самое, переведенное в литографию. 1994.

Левый оборот оттиска естественен при этой технике.

По рассказам Мишин баловался и литературкой. Его опусы довелось посмотреть в настоящее время. Оказалось, что стихи и проза мастера являются отражением его графических экзерсисов. Человек един во всех его проявлениях. На этом построена наука психология.

Перед нами вполне приличная литература, раскрывающая Мишина как мистерию, где часть вещей сделана с инженерным вывертом и расчетом, в духе словотворчества времен излома веков и великой октябрьской ВОСРы, например:

Кара-

Богаз-

Гол.

Газ-

Кара.

Бог

Краги

раб

забор

барак

голь

глаз

соль

мрак

Кара-

Кара-

Лаз

-газ

дыра

Кара-

Богаз-

и в фас

и в глаз

Кара-

Богаз-

Кара-

Богаз

Фас

Караул…

(в честь Галича).

Другое ассоциативное словотворчество, - цепляние за фразу русского языка, который, якобы, в чем-то виноват:

дошел до точки,

дошел до стенки,

снял ботинки,

вынул стельки,

пошел вдоль стенки…

дошел до ручки,

дошел до дверки,

надел ботинки

и постучал…

Имеется и сделанный пальцем конструктивизм прозы, с элементами никчемной дегенерации, которая неприличествует мастеру, а в конце ссылки на великий и могучий, которым, де, говорит толпа:

Конструктор

Шёл по улице, вдруг — бамз — ё. т. м! *, жопа отвалилась. Заметил сразу, двух шагов не прошёл — спохватился, не как в прошлый раз, когда промешкал, вернулся и едва нашёл свою жопу, ни х. с.**, — сиротливо лежит в пыли, какой-то х. в ш.*** наступил, плюнул и бросил рядом пустую банку от пива. Сейчас, славненько, успел, поднял, приладил и пошёл, как ни х. о.****. Иду себе, иду, вдруг — блямз — ё. т. м! *, опять отвалилась. Вернулся, пытаюсь поднять — не получается, видать, шарнир в заду заклинило, с трудом изловчился, поставил на место, закрепил.

Что поделать, с жопой в последнее время — одно беспокойство, постоянно отваливается, того и гляди, к е. Ф.*****, совсем потеряется. Прежде было спокойнее: жопа крепилась на металлических болтах и приворачивалась гайками с левой резьбой и контршайбами. В случае потери гайки — легко находилась замена, можно даже было временно закрепить проволокой. Потом металлический крепёж заменили, м. т. ё! ******, пластмассовым. Технология изменилась, наверное, кстати — интенсивные газообразования, о, ё. т. за н.******* — возраст — стали разъедать болты, гайки то и дело прокручивались. Пластмасса, бесспорно, — знак прогресса, но пластмассовую деталь не починишь, не подточишь — глухо. Поломалась и — п.******** рулю…

(Из цикла «Словарный запас»).

(Аналоги смотри у Хармса и Кнышева).

Авторский фотоэкслибрис. 1997.

Компьютерная обработка. 2007.

И еще. - Радует единение мастера со своим народом, хотя бы в одной знаковой эпостаси. Дата написания вещи свидетельствует, - есть еще порох в пороховницах:

Алкоголь в моей жизни / 22.01.2007