Инновационное мотовство

Инновациям мы обязаны появлением исторически мощных синергиков. Не только технические новации радикально совершенствовали нашу жизнь (колесо, паровой двигатель, двигатель внутреннего сгорания, радио, телеви­дение, телефон, Интернет), но и величайшие социальные изобретения. Кто-то ведь изобрел выборы через голосование, и это очень пригодилось всему человечеству в том или ином варианте. А школа, университет, детский сад? Интересно, кто придумал оркестр, ноты, азбуку, Организацию Объединен­ных Наций? Конечно, были и отвратительные новшества... Дело в другом:

— количество новшеств и нововведений растет стремительно;

— временные интервалы между радикальными нововведениями стано­вятся короче, частота нововведений нарастает;

— адаптивность людей к ним не беспредельна.

Самый первый грозный сигнал об усталости человечества от нововведе­ний послал Элвин Тоффлер, предсказав грядущий инновационный шок.

Часть II. ПАТОЛОГИИ

Гллна 6. ПАТОЛОГИИ ИННОВАЦИИ

Но что делать, человечество не сбавило обороты в инновационной гонке. Причин несколько:

— всемирно-исторический закон возрастания потребностей (людям всег­да чего-то не хватает);

— художественно-эстетический закон остраннения, открытый Виктором Шкловским (всякая художественная форма исчерпывает себя, а следу­ющая за ней возникает на оппозиции предыдущей, т. е. должна быть странной в своем появлении — импрессионизм выглядел дико в срав­нении с классицизмом);

— предпринимательство, производство вынуждены постоянно провоци­ровать у клиентуры новые потребности, чтобы обеспечить себе сбыт, а лучшее средство для этого — новшество;

— стремление людей к новизне, к обновлению по двум психологическим причинам: первая — страсть к познанию и сочинению нового, и не­обходимость новых раздражителей психики от утомления привыч­ным— вторая.

Так что мы обречены на инновационную гонку с нарастанием скорости. И это — напоминаю — в условиях все большей неопределенности. А значит, не обходится без тупиков и повреждений помимо инновационного шока, который все-таки еще не состоялся. Есть и другие пороки современной инно-ватики. На первое место среди них я бы поставил престижное потребление. В самом деле, по моим представлениям, от 60 до 90% своих расходов люди делают именно на это. Они меняют одежду, мебель, автомобили не столько потому, что прежние износились, сколько потому, что другие уже имеют нечто иное. Точнее говоря, сравнивая себя с другими, люди испытывают новые потребности в вещах, словах, манерах, месте жительства, которые стремятся срочно приобрести, чтобы выглядеть и осознавать себя не хуже.

В любом социуме, даже самом малом, действует социально-психологиче­ский механизм взаимного сравнения. Это мощнейший мотиватор нашего поведения. Его силу каждый из нас испытывал на себе еще в детстве, когда обнаруживал, что у другого есть что-то, чего нет у него, или наоборот. Сила этого механизма, по-моему, вполне сопоставима с тем, что 3. Фрейд считал основой человеческой деятельности, — со стремлением к удовольствию. Иными словами, обретение чувства превосходства в результате взаимного сравнения есть особый вид удовольствия, ради которого люди готовы тру­диться, бороться, тратить здоровье.

Как работает этот изнашивающий человека механизм? Вот его суть.

У любого из нас есть три базовые социальные потребности.

Первая — это потребность в общении. Известно, что человек — животное социальное, и нормально может существовать только во взаимодействии с себе подобными. Еще в древности было замечено, что отказ в общении че-

ловек переносит очень тяжело. Поэтому одиночное заключение появилось как устрашающее социальное изобретение. Ведь при этом заключенного не лишали ни еды, ни питья, а только обрезали его отношения с другими, и уже поэтому ему становилось не по себе. Разумеется, эта потребность, как и все прочие, развита у всех по-разному, но в той или иной мере она есть у всех здоровых людей.

Вторая базовая социальная потребность — принадлежность к какому-то социальному целому. Это могут быть семья, группа друзей, организация, нация, государство. Без чувства такой принадлежности человек испытывает тревогу, незащищенность, повышенную тягу к какому-то сообществу. Как и в первом случае, здесь заметны явные биологические корни со стадных вре­мен человеческой цивилизации.

Третья базовая социальная потребность личности — в признании. Любой человек хочет получить от окружающих какую-то долю уважения к себе. По крайней мере, он тяжело испытывает унижение, пренебрежение собой. Это уже скорее не биологическое, а чисто гуманитарное приобретение пото 5ар1еп5 — чувство собственного достоинства и потребность в постоянном подтверждении и признании этого достоинства в своей среде обитания. Есть исследования, которые показывают, что чувство собственного достоинства у людей возрастает по мере развития человечества. Это значит, что люди все больше страдают от унижения и все больше ценят уважение к собственной индивидуальности. Следует ли отсюда то, что у людей обостряется чувство зависти? Мне неизвестно. В этих тонких сферах не все логично.

А как мы можем удовлетворить все эти три потребности? Только через других людей, в среде, в группе, в обществе. Самое высшее проявление при­знания — превосходство, осознание себя в чем-то сильнее, лучше других. Кому-то доступны такие средства самоутверждения, как талант, личные до­стижения, но у большинства, конечно, выбор невелик, оно вынуждено само­утверждаться через престижное потребление. Раньше — одежда, теперь больше автомобиль нагружается функцией престижа, а функция передвиже­ния вполне может быть и вторичной по значимости при его покупке.

Только попробуйте представить, сколько отраслей производства, пред­приятий, работников потеряли бы причину или источник своего существо­вания, если бы у людей пропал или даже ослаб механизм взаимного сравне­ния, а значит, пошло бы на убыль или пропало престижное потребление. Странный получается вывод: изобретение и тиражирование все более ори­гинальных товаров одновременно есть патологическая инноватика, эксплуа­тирующая и разжигающая упомянутые неприятные свойства человеческой натуры, но в то же время это занятость, прибыль, налоги — в общем, эконо­мическое процветание.

Итак, мы видим: выявление инновационной патологии — процедура ценностно-рациональная, ибо включает не только оценки эффективности, но и убеждения, позиции, ценностные ориентации.

Ч.ии. II. ПАТОЛОГИИ

Гллнлб. ПАТОЛОГИИ ИННОВАЦИИ

В этом смысле можно выделить и другие сравнительно очевидные, прос­то устанавливаемые разновидности инновационной патологии. Например, сверхкомфортное потребление. Когда в гостинице вам ежедневно меняют кусок мыла, три полотенца, халат, тапочки и постельное белье без явной необходимости, а только для демонстрации особого комфорта, то это тоже трата труда, ресурсов и ваших денег, не имеющая никакого разумного оправ­дания, кроме одного — за это почему-то готовы платить.

И еще один вид патологии нововведений — инновационная незавершен­ка (назовем ее так для простоты употребления). Вопрос серьезный: почему довольно большое количество новшеств умирает, так и не перейдя в ново­введение? Нереализуемость нововведений — настоящий бич инноватики, ее самое уязвимое место в глазах руководителей, предпринимателей, экспертно-консультационного сообщества. Например, некоторые знаменитые, высоко­эффективные и весьма дорогостоящие информационные технологии внед­ряются лишь на 25 процентов, а на 75 — отторгаются, что приводит к на­прасным затратам и разочарованиям.

Причины? Появление признаков устаревания какого-либо новшества уже на стадии его изготовления, а то и разработки. Или незавершенность ново­введения, прекращение на какой-либо промежуточной стадии его жизнен­ного цикла. Еще пример — так называемое возвратное нововведение, когда после некоторого использования обнаруживается его несостоятельность и приходится возвращаться к предшественнику.

Разумеется, каждый раз подобные диагнозы новшествам могут быть спор­ными, предопределенными личными взглядами, групповыми, партийными позициями.

Несколько более объективируема другая разновидность инновационной патологии — так называемая вариофикация. Она — следствие культа но­визны. Кратко суть вариофикации можно выразить так: не столько лучше, сколько иначе. Если, например, в продаже находится около 140 моделей холодильников, а в торговлю поступают все новьш, причем часть новинок хуже своих прямых предшественников, то можно сказать, что вариофика­ция даже нарастает. Почему это происходит? Во-первых, потому, что пред­приятия берутся производить непрофильную, но выгодную для них продук­цию массового потребления, и нередко разные заводы производят одно и то же, но каждый в своем варианте, чтобы оригинальностью привлечь по­купателя. Во-вторых, величина вознаграждения конструкторов за создание новой техники прямо зависит от обновления ими выпускаемой продукции. В-третьих, сказываются авторские амбиции. Изобретения превращаются в самоцель.

Еще одна разновидность инновационной патологии — засилье изобрета­тельской мелочи. Если патентная экспертиза за высшую ценность прини­мает новизну, то становится неизбежной выдача авторских свидетельств на совсем незначительные, хотя в чем-то и новые решения. Сложилась целая

сфера «малого изобретательства». Она по-своему полезна, и ей надо придать свой правовой статус, отделив от высшего изобретательского творчества.

Можно назвать два основных средства противостояния гонке за изобре­тательской мелочью — рационализацию и ремонт. Современным вариантом рационализации стал функционально-стоимостной анализ. Своевременный, а особенно упреждающий ремонт существенно снижает спрос на мелкие улучшения.