Мистицизм

Реализм вырастает из нашего повседневного восприятия. Наш повседневный опыт мира в изобилии дает доказательства того, что вещи являются материальными и отдельными друг от друга и от нас.

Конечно, ментальный опыт не согласуется с такой формулировкой. Такие переживания ума, как мысль, не кажутся материальными, и потому мы придумали дуалистическую философию, которая относит ум и тело к разным сферам. Недостатки дуализма хорошо известны. В особенности, он не может объяснить, как отдельный, нематериальный ум взаимодействует с материальным телом[16]. Если бы существовали такого рода взаимодействия ум-тело, то между этими двумя сферами должны были бы происходить обмены энергией. В многочисленных экспериментах мы обнаруживаем, что энергия материальной вселенной сама по себе остается постоянной (это закон сохранения энергии). Не имеется и никаких данных, которые бы свидетельствовали о потере или приобретении энергии материальной сферой. Как это могло бы быть, если бы между этими двумя областями происходили взаимодействия? [17]

Идеализм, хотя и считает сознание первичной реальностью, и, следовательно, придает значение субъективному, ментальному опыту, не предполагает, что сознание — это ум. (Берегитесь возможной семантической путаницы: сознание (англ. consciousness) — сравнительно новое слово в английском языке. Нередко для обозначения сознания, особенно в более старой литературе, используется слово(англ. mind). В этой книге различие между умом и сознанием необходимо и важно.)[18]Вместо этого, идеализм утверждает, что и материальные объекты (например, шар), и ментальные объекты (например, мысль о шаре) — это объекты сознания. Кроме того, в опыте имеется субъект — переживающий. Какова природа этого переживающего? В монистическом идеализме этот вопрос имеет первостепенное значение.

Согласно монистическому идеализму, сознание субъекта в субъект-объектном опыте — это то же сознание, которое представляет собой основу всего бытия. Следовательно, сознание едино. Есть только одно сознание-субъект, и мы и есть это сознание. «Ты есть То» — говорится в священных книгах индуизма, известных как Упанишады.

Почему же тогда мы в своем повседневном опыте кажемся себе такими отдельными? Как настаивают мистики, эта отдельность — иллюзия. Если мы медитируем на подлинной природе нашей самости, то обнаруживаем — как обнаруживали мистики всех времен и народов, — что за всем разнообразием есть только одно сознание. У этого одного сознания-субъекта-самости много имен. Индуисты называют его атман; христиане называют его Святой Дух, или в квакерском христианстве, внутренний свет. Как бы его ни называли, все соглашаются с тем, что переживание этого одного сознания имеет неоценимое значение.

Буддийские мистики часто называют сознание вне человека не-самостью, что ведет к потенциальному ошибочному мнению, что они, возможно, полностью отрицают сознание. Будда так разъяснял это неправильное представление: «Существует Нерожденное, Безначальное, Несотворенное, Бесформенное. Если бы не было этого Нерожденного, Безначального, Несотворенного, Бесформенного, было бы невозможно спасение из мира рожденного, имеющего начало, сотворенного, имеющего форму».

Таким образом, мистики — это те люди, которые свидетельствуют об этой фундаментальной реальности единства в разнообразии. Сравнение мистических текстов разных культур и духовных традиций говорит об универсальности мистического опыта единства.

Европейский мистик XV в. Катерина Адорна из Генуи просто и прекрасно формулировала свое знание: «Мое существо есть Бог, не в силу простого соучастия, а в силу подлинного преобразования моего существа».

В Китае VI в. великий Хуйнэн — неграмотный крестьянин, чье внезапное озарение в конце концов привело к основанию дзен-буддизма, — провозглашал: «Сама наша природа-самость есть Будда, и помимо этой природы нет никакого другого Будды».

Суфийский мистик XII в. Ибн аль-Араби, почитаемый суфиями как Шейх шейхов, говорил так: «Ты ни перестаешь быть, ни продолжаешь существовать. Ты — это Он, не связанный подобными ограничениями. Поэтому, если ты знаешь, что твое собственное бытие таково, то ты знаешь Бога; а если нет, то нет».

В XIV в. каббалист Моше де Леон — вероятный автор главной книги каббалистов Зохар — писал: «Бог... когда он только что решил приступить к своей работе творения, именуется Он. Бог в полном развертывании своего Бытия, Блаженства и Любви, в котором Он становится способным восприниматься разумом сердца... именуется Ты. Но Бог в своем высшем проявлении, где полнота Его Бытия находит свое полное выражение в последнем и всеобъемлющем из его атрибутов, именуется Я».

Считается, что мистик VIII в. Падмасамбхава принес тантрический буддизм в Тибет. Его супруга, боговдохновенная Йеше Цогьял, так выражала свою мудрость: «Но когда ты наконец находишь меня, изнутри возникает одна явная Истина: Вселенную пронизывает Абсолютное Осознание».

Мейстер Экхарт, доминиканский монах XIII в., писал: «В этом прорыве я осознаю, что Бог и я едины. Тогда я есть то, чем я был, и ни убываю, ни прибываю, ибо тогда я — недвижимая причина, которая движет все вещи».

Суфийскому мистику X в. Мансуру аль-Халаджу принадлежит заявление: «Я есть Истина!»

Индуистский мистик VIII в. Шанкара красноречиво выражал свое постижение: «Я — реальность без начала, которой нет равной. Я не участвую в иллюзии " я" и " ты", " этого" и " того". Я — Брахман, один без второго, блаженство без конца, вечная неизменная истина... Я пребываю во всех существах как душа, чистое сознание, основа всех феноменов, внутренних и внешних. Я и тот, кто наслаждается, и то, чем наслаждаются. В дни моего неведения я считал все это отдельным от себя. Теперь я знаю, что я есть Все».

И, наконец, Иисус из Назарета заявлял: «Мой Отец и я едины».

В чем значение опыта единства? Для мистика оно открывает дверь к преобразованию бытия, освобождающему любовь, универсальное сострадание и свободу от связанности жизни в приобретенной отдельности и от компенсирующих привязанностей, за которые мы цепляемся. (На санскрите это освобожденное бытие именуется мокша.)

Идеалистическая философия вырастала из опыта и творческой интуиции мистиков, которые постоянно подчеркивали непосредственный опытный аспект фундаментальной реальности. «Дао, о котором можно говорить, — это не абсолютное Дао», — говорил Лao Цзы. Мистики предупреждают, что все учения и метафизические сочинения следует считать пальцами, указывающими на луну, а не самой луной.

Как напоминает нам Ланкаватара Сутра: «Эти учения — лишь палец, указующий на Благородную истину... Они предназначены для рассмотрения и ориентации проницательных умов всех людей, но они — не сама Истина, которую человек может постигать только сам, в самой глубине собственного сознания».

Некоторые мистики прибегают к парадоксальным описаниям. Ибн аль-Араби пишет: «Ему (сознанию) нельзя приписывать ни бытие, ни небытие... Оно не является ни существующим, ни несуществующим. Его нельзя назвать ни Первым, ни Последним».

По существу, саму идеалистическую метафизику можно считать парадоксальной, так как она включает в себя парадоксальное понятие запредельного (трансцендентного). Что такое трансцендентное? Философия может отвечать лишь нети, нети — ни то, ни это[19]. Но что это такое? Философия молчит. Или же, как говорится в Упанишадах: «Оно внутри всего этого / Оно вне всего этого».

Находится ли трансцендентная сфера внутри имманентного мира? Да. Находится ли она вне имманентного мира? Да. Это очень сбивает с толка.

Идеалистическая философия по большей части не дает ответа и на такие вопросы: «Каким образом целостное и неделимое сознание разделяется на реальность субъекта-объекта? Как одно сознание становится многими?» Нас не удовлетворяет единственный ответ, что наблюдаемая множественность мира — это иллюзия[20].

В этой книге мы будем доказывать, что, с учетом квантовой физики, монистический идеализм представляет собой правильную философию для науки. Кроме того, интеграция науки и мистицизма помогает разрешению некоторых трудных вопросов, которые затрагивает мистицизм.

Интеграция науки и мистицизма не должна слишком смущать — как-никак у них есть одно важное сходство: и наука, и мистицизм вырастали из эмпирических данных, интерпретируемых в свете теоретических объяснительных принципов. В науке теория служит как объяснением данных, так и инструментом предсказания и руководства для будущих экспериментов. Идеалистическую философию тоже можно рассматривать как творческую теорию, которая действует в качестве объяснения эмпирических наблюдений мистиков, а также руководства для других искателей Истины. Наконец, мистицизм, как и наука, по-видимому, носит универсальный характер. В мистицизме нет никакой ограниченности интересов — она возникает, когда религии упрощают мистические учения, чтобы сделать их более пригодными для передачи массам.