Глава 14. — Возвращайся в постель. Это между твоей матерью и мной.

— Возвращайся в постель. Это между твоей матерью и мной.

Он возвышался над ней, мужчина, который, как она сказала, сделает нашу семью полной. Его тень падала на ее тело на полу. Она пыталась встать, цепляясь за один из ящиков комода. Когда она увидела, что я стою позади него, с ее губ сорвался короткий болезненный вздох, и она обеими руками прикрыла щеку.

Слишком поздно. Я уже увидела отметину.

Каким-то образом я оказалась рядом с ней, помогая ей подняться и говоря себе, что она просто упала. Вот и все. Это случайность. Моя мама никому не позволит себя бить. Моя мама самая храбрая женщина, которую я знаю.

А потом все прорвалось наружу: гнев, разочарование, отвращение.

— Убирайся. — Я загородила ее, когда он потянулся к ней, извиняясь за красный след на ее щеке и блестящие на нем слезы. Я вскочила на ноги, схватила лампу и подняла ее над плечом. — Убирайся!

— Эмбер, перестань. — Мама уже встала. — Возвращайся в свою комнату.

Я не могла поверить, что она это сказала.

— Ты знаешь, я никогда тебя не обижу. — Голос Роя сорвался. Он положил руки на бедра. И начал плакать.

— Ты уже это сделал! — закричала я.

Его плечи сотрясались от рыданий, но я не чувствовала жалости. Только облегчение, когда он вышел. Хлопнула входная дверь, заставив картины на стене содрогнуться.

Она протиснулась мимо меня и побежала за ним, но он уже уехал. Шины завизжали, когда он поворачивал за угол. Я встретила ее возле двери, все еще сжимая лампу в одной руке; провод тащился следом за мной, как змея. Меня трясло. Хотелось завопить.

— Зачем ты это сделала? — Она схватила меня за плечи и встряхнула. — Это не твое дело, Эмбер. Не твое дело! Что происходит в моей...

Я не стала ждать, что еще она скажет. Я убежала в свою комнату, спряталась под одеяло и плакала, пока не отключили электричество и небо за окном не стало черным. Пока не проскрипел пол под ее весом и она не свернулась калачиком рядом со мной.

— Ты ничего не боишься, да? — прошептала она.

* * *

В моей комнате ничего не было. Все мои вещи: кровать, в которой я спала с тех пор, как выросла из колыбели, полки, уставленные потёртыми романами, комод с золотыми ручками, который мама отыскала на блошином рынке, — все эти вещи исчезли. Неужели всё выбросили на свалку? Отдали в благотворительный центр? Это ведь были мои вещи. Всё, что осталось от мамы. От моей жизни. Зачем им понадобилось все отбирать?

— Ты установил наблюдение за домом, Стивен? — спросил Чейз, уводя его обратно на кухню.

Я обернулась и увидела в дверях Бет с бумажным пакетом в руках. Никогда прежде она не выглядела робкой, и от осознания того, что я испугала ее, мне стало еще хуже. Я не могла обвинить ее в том, что она – не мама. Как и в том, что она не понимает, какой опасности подвергается. Определенно, чтобы поверить в такое, надо испытать это на себе.

— Эм-Эмбер, — запнулась она. — Почему у тебя пушка?

Я совсем забыла, что пистолет был заткнут сзади, за пояс. Разумеется, стоя у меня за спиной, Бет заметила его.

— Да так, — быстро проговорила я. — Она даже не моя. Она Чейза.

— Оу, — медленно сказала она. Я видела, как белки ее глаз отражали свет фонарика. — Я... эм-м... я принесла почти тонну еды для Стивена, на случай если придут еще люди, но за последние пару дней никто не появился.
Она поставила пакет на пол между нами, как будто предлагала кусок мяса дикому животному.

Я опустилась на колени и выхватила упаковку крекеров и арахисовое масло. Я даже не осознавала, насколько проголодалась.

Бет осторожно отступила к двери.

— Я слышала безумные вещи. Ты знала, говорят, что ты знакома с тем парнем, который, типа, убил всех этих людей?

Услышав тон ее голоса, я не могла не задуматься, действительно ли она считала все это настолько безумным.

— Да, слышала кое-что.

Я заставила себя отложить крекеры.

— Твою фотографию повесили около мини-маркета два дня назад, вместе с четырьмя другими, — сказала она. — Под фото крупная надпись: " Вы видели этого человека? " Никто в школе этому не верит. Ну, Марти Штайнер и ее стадо верят, но ты же их знаешь, они всего лишь кучка сплетниц.

Мне с трудом удалось представить Марти Штайнер. Я не могла вспомнить мир, где власть школьных сплетниц перевешивала жестокость вооруженных солдат.

Я поняла, что надо рассказать Бет что-нибудь, что уменьшит ее страхи, но не была уверена, что именно. Если МН ее поймает и заставит говорить, она будет знать слишком много того, чего не следует. Я подумала о Табмене, перевозчике из Ноксвилла. Он правильно поступал, избегая называть имена. Я почти пожалела, что мы встретили Бет, но эгоистичная часть меня была этому рада.

— Я не могу рассказать тебе всего, — честно признала я.

— Ты моя лучшая подруга, — нахмурилась она. — По крайней мере была. Ты ведешь себя очень странно.

— Знаю.

Но я не знала. " Странно" стало моим стилем жизни. Какой бы спокойной я себя сейчас не ощущала, на самом деле это была только передышка между эмоциональными американскими горками, которые обычно меня одолевали.

— Ты убила тех людей?

— Нет!

Я шагнула вперед, но Бет отошла. Она подняла фонарик, будто меч, и я почувствовала, как меня душит рыдание.

— Нет, я никого не убивала, — сказала я медленнее, таким тоном говорил Чейз, когда я была напугана. — Ты меня знаешь, я бы такого не сделала.

— На тебе форма Сестер спасения. Я никогда бы не подумала, что ты примкнешь к ним. Ты бы сказала, что они слишком проправительственные. Это все равно что поощрять нарушение прав.

Я вздохнула. Она была права.

— Когда они вообще здесь появились?

— Две недели назад. Они теперь преподают.

— В Вестерне? — недоверчиво спросила я.

— Ага. Еще они заправляют всем в городе. Бесплатными столовыми и прочим. Говорят, они приехали из даллаского Центра подготовки Сестер.

Я представила производственный цех. Обычные девочки входили через одну дверь и выходили через другую одетыми в строгую форму. На короткий миг я подумала о Ребекке. Насколько зомбированной она была, или по крайней мере притворялась, когда я впервые ее встретила.

— Ну, я не Сестра. Это чужая форма, как пистолет.

— Зачем тебе пистолет, если ты не стреляешь в людей?

— Ничего, что я в розыске? — раздосадованно спросила я. — Это... для защиты.

— Поправь меня, если я не права, — сказала она, — но, как правило, если ты таскаешь с собой пушку, это снижает твою безопасность.

Я фыркнула.

— Я не таскаю пушку, тормоз, я... не знаю.

— Ты таскаешь пушку, — заявила она. — Ты сейчас похожа на какого-то чокнутого секретного агента.

Несмотря на ситуацию, я засмеялась.

— Я по тебе соскучилась. Очень.

— Ну да, ну да.

Но она слегка улыбнулась.

— Мы пытаемся добраться до убежища.

Со временем.

— Типа того, куда ездит Трак? — спросила она, имея в виду чикагского перевозчика.

— Он не говорил тебе, где оно находится? — спросила я. Она покачала головой. Она понятия не имела, чем занимается. Но опять же, возможно, это и к лучшему.

— Да, в похожее место. И тебе тоже надо туда.

— Гм, у меня тут вроде как обязательства, — сказала она, снова становясь похожей на себя.

Я затрясла головой, внезапно почувствовав острое сожаление.

— Я тоже хотела закончить школу, но...

Она презрительно усмехнулась и скрестила руки на груди. Так она делала, только когда обижалась.

— Это? — поняла я. — Это твои обязательства? Тебе нужно прекратить этим заниматься. Ты должна убираться из города. Бери родителей и брата и уезжайте куда-нибудь.

— Эмбер, ты меня пугаешь.

Я схватила ее за плечи, и она поморщилась.

— Тебе следовало бы испугаться!

Секунду она непонимающе смотрела на меня и только потом вырвалась.

— Это было ради тебя! — сказала она, снова начиная плакать. — Я хотела сделать так, чтобы то, что случилось с тобой, больше не повторилось!

Я отступила, задетая ее словами. Не повторилось? Это было все равно что объяснять ребенку, почему происходят плохие вещи. Я не могла заставить ее понять. Хуже того, я думала, что, окажись я на ее месте, я бы тоже не поняла.

— Я... знаю, прости. Но видишь, я в порядке. Так что тебе не нужно беспокоиться обо мне. И тебе надо присматривать за своей семьей. Оставь риск людям, которым нечего терять.

" Таким людям, как я".

— Нечего терять? — спросила она с надрывом в голосе. — Они забрали мою лучшую подругу и убили ее маму! Какие еще причины нужны, чтобы попытаться помочь?

Несмотря на то, что мне очень не хотелось, я поняла.

— Как Райан? — спросила я, стараясь отвлечь ее на минуту, пока придумаю способ убедить ее.

Она отвернулась к темному углу и опустилась на колени. Луч фонарика осветил коробку для вещей.

— Не знаю, — сказала она с раздражением. — И мне все равно.

— Вы расстались?

Райан, со своим прилежным видом и школьной формой, был влюблен в Бет с первого года старшей школы. Сложно было поверить, что его нет рядом.

— Ага.

— Вот это да. Почему? Его не призвали, нет?

Она покачала головой.

— Он не в восторге от того, что я пропадаю здесь.

Я постаралась не обращать внимания на острую боль предательства. Райан тоже был моим другом. Он присутствовал при моем аресте, но был не таким храбрым, или глупым, как Бет. Он был умным. И он был прав.

Я плюхнулась на пол рядом с ней.

— Вот видишь, именно об этом я и говорю! Тебе не следует быть здесь! Сомневаюсь, что твои родители в курсе, иначе они посадили бы тебя под замок. Что будет, если брат Хармони тебя сдаст? Ты не хочешь попасть на реабилитацию, Бет, я серьезно.

" Если тебя вообще туда отправят".

— Я старше тебя на четыре месяца, — резко произнесла она. — Хватит меня поучать.

Я фыркнула. Правда заключалась в том, что я больше не чувствовала себя младшей, а наоборот. Как будто нас разделяли многие годы. Я пережила такие вещи, которых Бет, надеюсь, еще долго не придется испытать, если вообще придется.

— Вот, — сказала она, теперь уже мягче. — Это всё, что мне удалось сохранить для тебя.

Она толкнула коробку к моим ногам, и я увидела полный комплект одежды, включающий лифчик, а также несколько серебряных украшений, наполовину полную бутылочку шампуня, пилочку для ногтей и довоенный журнал. Мои пальцы скользили по сморщенным, влажным страницам. Маме нравилось читать такие журналы. Она выменивала их у женщин-добровольцев, которые работали в бесплатной столовой. Осознание того, что её руки касались этих страниц так, как теперь мои, окатило меня приятным ощущением. Я подумала о фотографиях, которые были у Чейза, и о кольце его матери, но не стала завидовать. Она была тем, кем была. Той, которая нарушала правила, если считала их бессмысленными. Той, которая предпочитала обращать внимание на хорошие и интересные вещи в жизни, а не на наше тёмное будущее.

— Откуда у тебя вся эта одежда? — спросила я.

— Ты оставила её у меня.

Ах да, теперь я вспомнила. Иногда я одалживала стиральную машину Бет и оставляла у нее некоторые вещи, чтобы было что надеть, пока остальное в стирке.

Я взяла всю одежду и журнал и осторожно завернула их в толстовку на потом.

— Он правда спас тебя из исправительной школы? — спросила она, кивая в сторону коридора.

— Это и многое другое.

Она вздохнула:

— Он так на тебя смотрит... будто если я выверну тебе руку, то его собственная отвалится. Райан никогда на меня так не смотрел.

— Он вроде как беспокоится о моей безопасности. — Я не знала, что еще сказать.

— Судя по всему, да, — фыркнула Бет. — Ты все еще любишь его, верно?

Я кивнула. На ее лице появилась неохотная улыбка.

— Ты все еще девственница?

— Да. Блин. — Я посмотрела через окно на его пустой дом, и мне захотелось, чтобы он все еще жил там, а я здесь, и все было бы так же легко, как его обычная вылазка ко мне во время комендантского часа.

— А. Хорошо. Я тоже. — Из ее горла вырвался короткий смешок.

Мы начали осторожный разговор, который крутился вокруг того, кем были раньше, но так и не касался этого. Я боялась открываться, потому что знала: я неизбежно снова потеряю Бет. Возможно, в какой-то мере она чувствовала то же самое?

Наше время заканчивалось. С каждым биением сердца я чувствовала тиканье часов.

— Мне жаль, что у вас с Райаном так вышло.

Она прикусила губу.

— Да. Полный отстой.

— Тебе не стоит говорить ему, что я была здесь.

— Я уже поняла.

— Не говори никому.

— Знаю.

— Даже своим родителям.

— Знаю.

По дверной раме постучали.

— Нам пора, — сказал Чейз, появляясь на пороге. Я слышала, как, пока мы с Бет разговаривали, он ходил из комнаты в комнату, проверяя, все ли чисто.

— Уже? Но вы только что прибыли! — воскликнула Бет.

Я тоже это почувствовала. Притяжение, корни, которые привязывали мои ноги к полу. Я не могла остаться, но хотела. Мне пришлось напомнить себе, что, останься я, моя жизнь не будет нормальной. Сейчас я ничего не могла с этим поделать.

— Бет, — прочистил горло Чейз. — Ты можешь уехать с нами.

— Нет, я не могу. Я должна продолжить. Ради Лори и Эмбер.
Тон ее голоса был столь решителен, что я знала: у нас не получится переубедить ее.

— У тебя есть возможность выбраться из города? — спросил Чейз, которого, очевидно, ответ Бет ничуть не удивил.

— У отца есть машина на случай непредвиденных обстоятельств, — ответила Бет. — Но мы никогда на ней не ездим.

— Она работает?

— Да. Он заводит ее раз в месяц, когда на него накатывают настроения вроде " моя жизнь — такое дерьмо, что я не могу даже водить машину".

Чейз достал из кармана сорок долларов наличными и передал их Бет.

— Сходи на заправку и купи канистру бензина и немного еды, что-нибудь долгого хранения. Спрячь это и смену одежды для себя и семьи в багажнике. Если вам придется быстро выбираться, вы будете готовы.

Он пытался обезопасить ее, несмотря на то как она набросилась на него при встрече.

— Измени имя и прическу, — посоветовала я. — И ищите места, где краской будет написано " Единая страна — единая семья". Если не выйдет, то поспрашивайте в бесплатной столовой о перевозчике. Но не разговаривайте с солдатами и Сестрами. Старайтесь не привлекать к себе внимание.

— Х-хорошо, — ответила она. — Но реально, ребята, мне кажется, со мной все будет нормально.

Я потерла виски. В этот момент во входную дверь постучали, а мгновением позже мы услышали, как ее толкнули от себя. Невероятно. Дверь даже не была заперта.

Мы с Чейзом резко вскочили на ноги. Чейз забрал у меня с пояса пистолет и нацелил его вниз перед собой. Я крепко прижала к груди свою одежду и мамин журнал.

— Это брат Хармони, — робко произнесла Бет, не отрывая глаз от оружия. — Он всегда стучит в переднюю дверь. Я же говорила, он не опасен.

Мне это не нравилось.

— Не говори ему, что мы здесь, — приказал Чейз.

— Разумеется. Дайте мне пойти спросить, чего он хочет.

Она направилась к выходу из комнаты, но я отчаянно вцепилась в ее руку.

— Бет, будь осторожна. Если почувствуешь, что кто-то за тобой следит, беги. Пообещай, что сделаешь это.

— Но...

— Обещай! — Мой шепчущий голос надорвался. По ее веснушчатой щеке скатилась слеза.

— Обещаю, — произнесла она с болью в голосе. — Я сейчас вернусь. Ждите здесь.

Пока она выходила из комнаты, я боролась с желанием пойти следом и убедиться, что она в безопасности. Чейз показал на окно, но я покачала головой. Мы должны подождать. Что, если она ошиблась и это патрульная машина приехала обратно? Нам нужно быть здесь, чтобы защитить ее.

Я прислушивалась, стоя около двери, но могла различить только приглушенные голоса. Для собственно успокоения я прокралась в коридор и мельком увидела спину Бет. Она разговаривала с солдатом, предположительно братом Хармони, хотя мне не удалось разглядеть его лицо. " Видишь? " — сказала я себе. Не было необходимости впадать в панику, и все-таки каким-то образом рука Чейза, охватившая и сжавшая мою ладонь, словно говоря, что пора идти, породила во мне волну недоверия.

Потом я повернула голову и наконец заглянула в мамину спальню.

Там было пусто, как и во всех остальных комнатах, в застоявшемся воздухе витал запах плесени. Ее кровать исчезла, а также комод и прикроватная тумбочка вместе со стоявшими на ней моими детскими фотографиями в рамках. Смутно я осознала, как что-то внутри меня лопнуло, будто меня ущипнули, разрывая все оставшиеся ниточки, помогавшие мне держаться. А затем перед моими глазами начали разворачиваться воспоминания, затягивая меня, кружа все быстрее и быстрее.

* * *

— Мам, это запрещенная музыка!

Она запрыгнула на кровать, потянув меня за собой, и мы вместе стали прыгать, и вертеться, и танцевать. Это было похоже на таяние. Как будто я — кубик льда, а она — солнце, и я не в состоянии ей противостоять.

— Мы так делали, когда ты была маленькая, помнишь? Я держала тебя за руки и кружила, а ты хихикала и кричала: " Быстрее! "

* * *

Холод охватил мои кости, потом добрался до кожи, и скоро меня трясло так сильно, что я едва могла стоять. Может, она не была идеальной, может, не всегда было легко, но она была моей мамой и она была мертва. Стерта. Как будто никогда не существовала. И от нее ничего, ничего не осталось, кроме завернутого в мою толстовку старого журнала.

— Забери меня отсюда, — тихо попросила я.

Чейз осторожно повел меня обратно в спальню, чтобы забрать пакет с едой, стоявший около окна.

— Стой! — услышала я крик Бет.

В тот же миг я отцепилась от Чейза и побежала обратно к входной двери. Один шаг — и я врезалась в Шона.

— Эмбер! — Он часто дышал, но быстро пришел в себя. — У нас проблема.

Чейзу удалось схватить меня за руку и дернуть ближе к себе.

— В чем дело?

— Я велела ему не возвращаться! — сказала Бет.

— Ты разговаривала с незнакомым солдатом? — завопила я.

— Я узнала его друга, он присутствовал при твоем аресте, — возмутилась Бет. — Я думала, они с вами.

И тут из тени вышел Такер Моррис.

Я не знала, что сказать. Ни единого слова.

— Простите, — прохрипел Такер. — Я не знал, что делать.

— Какого черта ты тут делаешь? — спросил Чейз низким, угрожающим голосом. Он достал оружие, но Такер, казалось, этого не заметил. Словно издалека я услышала, как вскрикнула Бет.

— Мы попались. — Голос Такера был напряжен. — Кара и я. На окраине Гринвилла, по дороге к ее кузине. — Он нервно почесал шею. — Перед тем как мы ушли, я слышал, как говорили о твоем доме. Что сюда ездит водитель. Это было прямо перед тем, как он меня выпер. — Он показал на Шона, затем сделал глубокий вдох. — А потом... потом все рухнуло. Я вернулся в типографию, но никого не было. Я подумал, что, может, вы попытаетесь добраться сюда. Я не знал, куда еще идти!

Я совсем забыла, что мамино имя произносилось при Такере и Каре. Но так оно и было. Я проявила небрежность. Подвергла Бет еще большей опасности.

Мой желудок камнем рухнул вниз.

— Билли? — спросила я. — Билли исчез?

— Они все исчезли! — ответил Такер. — Свет выключен. Пусто.

— О нет.

Я положила руку на стену в поисках опоры.

— Где Кара? — спросил Шон.

— Она мертва, приятель. Мертва. Ее застрелили.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать слова Такера. Кара мертва. Билли пропал, возможно, его поймали. Немой крик заполнил мое тело.

— Повернись, — велел Чейз. Такер повиновался. Чейз похлопал по его рубашке и карманам, но оружия не обнаружил. — Ты сдал нас? Ты это сделал?

— Нет! Я ушел с Карой. Вот и все.

Лицо Такера скривилось.

— Убирайся из этого дома! — неожиданно заорала я.

— Тихо! — предупредил Стивен откуда-то сзади.

— Ты не можешь здесь находиться! Ты привел солдат? Они идут следом?

— Нет! — Такер затряс головой. — Я оторвался от них в Теннеси. Но я не знал, куда идти. Я не знаю других станций... пунктов. Не знаю!

Он сплел пальцы перед собой, как будто молился, и впервые с тех пор, как я его узнала, он выглядел по-настоящему напуганным.

— Как ты сюда добрался? — спросил Чейз. Он быстрее зашагал по комнате. Я начала ощущать, что мое сердце бьется в одном темпе с его голосом.

— На машине... Я взял машину. Машину ее кузины.

— Где она сейчас?

— Я припарковал ее возле свалки в нескольких кварталах отсюда. Спрятал, ясно? Так что никто не заметит. А потом... потом я пошел пешком. Я запомнил это место со времени зачистки, но не мог найти улицу. Я не знал, куда еще пойти. Она мертва, парень.

— Заткнись, — холодно сказал Чейз. — У тебя такое не в первый раз.

Мой позвоночник прошило молнией.

— Нам надо уезжать, — сказала я. — Сейчас. Сию секунду. Ему нельзя быть в этом доме.

— Мы возьмем другую машину, — сказал Шон.

— Нет.

Я не уйду отсюда, зная, что Такер может вернуться за Бет.

— Нет, — согласился со мной Чейз. — Он идет с нами. Я глаз с него не спущу, пока мы не уберемся отсюда.

Такер благодарно кивнул.

— Спасибо, — тихо сказал он. Меня замутило. Сначала извинения, а теперь спасибо? Это казалось неправильным.

— Бет, уходи отсюда, — сказала я. — Иди домой. Сейчас же.

Вот и все. Я вытолкала ее через заднюю дверь, и она побежала, а я надеялась, что она никогда, никогда не вернется сюда. Стивен беспомощно наблюдал за нами, но мне нечего было ему предложить.

— Прощай, — тихо сказала я, глядя на то место в ночной темноте, где она исчезла. Я даже не поговорила с ней. И уже не скажу, как сильно люблю ее и как воспоминания о ней не давали мне сойти с ума. Все происходящее очень походило на то, что случилось с моей мамой, только теперь пропадала я.

" Прощай", — сказала я. Прощай, маленькая девочка с изогнутыми бровями, подстригшая себе волосы мамиными ножницами. Прощай, аромат ванильных свечей после комендантского часа. Прощайте, поникшие растения на кухонном подоконнике, общая расческа на раковине в ванной и пожелания спокойной ночи перед сном.

Прощай, мама.

На деревянных ногах мы молча пересекли двор Чейза. У меня в голове все смешалось. Затуманилось. Чувство утраты наполнило ночной воздух. Я не сомневалась, что никогда не вернусь домой.

" Это просто место", — сказал Чейз. Просто место — не дом. Всего лишь оболочка. Сосуд. Я хотела похоронить его, точно так же, как хотела похоронить мамино тело. Чтобы он мог отдохнуть. Чтобы мне не приходилось думать, что с ним случится, когда его жизнь закончится. Я хотела, чтобы Бет была жива и в безопасности. На сегодня она была, и, полагаю, это было все, о чем мы могли просить.

Я не знала, почему Такер здесь. Я не знала, как была убита Кара или почему он проехал все эти мили, чтобы попросить помощи именно у нас. В одну секунду я подумала, а не он ли ее убил. В следующую была уверена, что он рассказал правду. Какой бы ни была причина, нам нужно было быстро увезти его из города. Он был гранатой. Отравой.

Мы добрались до машины и, едва оказавшись внутри, Чейз сразу же завел двигатель. Он велел Такеру сесть за перегородкой, прямо позади меня, так чтобы все время видеть его боковым зрением.

Мы уезжали прочь от наших домов, от дома с привидениями, где мы встретились, от стены, где я смотрела, как он обгоняет Мэтта Эпштейна. Мимо улицы Бет. Мимо поворота на Вестерн. На шоссе, где черная ночь впереди сливалась с черным асфальтом, игнорируя дальний свет фар патрульной машины.

— Не останавливайся, — сказала я.

Чейз не ответил. Он даже не взглянул на меня.

* * *

Такер и Шон о чем-то разговаривали. Я изо всех сил прислушивалась, но стекло слишком сильно заглушало голоса. Мне было ненавистно, что он прямо за моей спиной. Такое ощущение, будто мне в спину направлен заряженный пистолет. Я сидела спиной к окну, чтобы видеть всех. Такер не поднимал глаз.

Чейз начинал меня беспокоить. Долгое время без сна изматывало его, но не только усталость заставляла напрягаться его челюсть и мышцы шеи. Он был сильно расстроен из-за присутствия Такера в моем доме. Я чувствовала, как его гнев потрескивает между нами. И мы направлялись не в то место, которое могло бы предложить покой. Чикаго не был добр к нему, он символизировал Войну, копание в мусоре в поисках еды и крыши над головой, а позже — ФБР. Этот город не был местом счастливых воспоминаний.

Начали появляться указатели на Индианаполис. Краской из баллончика были написаны большие буквы: " Чисто". Индианаполис эвакуировали во время чикагских бомбардировок. Думали, что следующий удар повстанцы нанесут по нему. Я слышала о том, что люди пытались вернуться, но МН им запретила, потому что город собирались сделать Желтой зоной, занятой военными.

Осторожный взгляд в окно не обнаружил ничего, кроме лунного серпа и серебристых полосок высокой травы, разросшейся рядом с дорогой. Шоссе здесь сужалось до двух полос, и довольно неожиданно Чейз ударил по тормозам и остановился под углом к тротуару. В его действиях не было ни расчета, ни обычной заботы о том, чтобы спрятать машину или не привлекать внимания. Нет, он торопился. Мои глаза всматривались в ночь, стараясь понять, не пропустила ли я какую-то явную опасность.

Чейз рывком открыл водительскую дверь и разблокировал задние.

— Сиди здесь, — прорычал он.

Я не послушалась.

Он обогнул машину, подошел к задней двери, из которой вылезал Такер, и впечатал его в корпус.

— Эй!

Шон обежал багажник и попытался их разнять, но Чейз был почти на пять дюймов выше и тяжелее на все тридцать фунтов.

— Не лезь, — предупредил он. Шон шагнул назад.

— Отдай мне оружие, — сказал он. — Это все, что я прошу.

Такер хватал ртом воздух, удар лишил его дыхания. Он снова попытался встать, но Чейз толкнул его обратно на землю и сильно ударил ногой в живот.

— Чейз! — взвизгнула я.

Кажется, звук моего голоса пробился сквозь его ярость. И хотя он не обернулся ко мне, его плечи расправились.

Я не знаю, о чем он думал. Нам нельзя здесь останавливаться. Дороги были по большей части пустынны, но мы приближались к базе. Что, если мимо поедет патруль?

И в то же время я этого хотела. Я хотела, чтобы он причинил боль Такеру, выбил из него правду. Но Такер был безоружен, а Чейз в гневе мог его убить. Эта кровь останется на его руках до конца жизни, и на моих руках тоже, потому что я стояла рядом. Этого не должно произойти. Это неправильно.

— Я спас тебе жизнь! — выдохнул Такер. — Та женщина в изоляторе... Далила... она собиралась рассказать, что видела тебя живым! Я не мог скрыть побег Эмбер, но тебя я прикрыл! Я заставил ее исчезнуть!

— Ты все-таки убил ее.

Меня затошнило. В ее смерти виновата я. Если бы я не сбежала, она была бы жива.

Его зеленые глаза продолжали смотреть на Чейза.

— Я просто... напугал ее. Это все. Так что она не заговорит.

Он стоял на коленях. Умоляя.

— Почему? — спросил Чейз.

— Не знаю, — выплюнул Такер. — Мы были напарниками.

Чейз рассмеялся низким, пугающим смехом. Он наклонился, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с лицом Такера.

— Ты сдал меня командиру, и позволил им ночь за ночью мучить меня на ринге, и убил того, кто был мне дорог. Нет. Мы никогда не были напарниками.

— Ты хочешь попасть в то учреждение? — крикнул Такер. Он потирал затылок в том месте, где, пытаясь подняться, ударился головой о железку над стеклом. Вторую руку он выставил перед собой, защищаясь.

— В какое учреждение? — спросил Шон.

— В то, где держат твою подружку. — Он со свистом вдохнул. — Оно рядом с больницей. Меня перевели туда, после того как Дженнингса разжаловали. Подготовка к изолятору в Ноксвилле. Я знаком с одним парнем там. Он меня пропустит.

Последовало долгое молчание.

— Если ты все это знал, почему не сказал раньше? — Шон повысил голос. — Я сто раз спрашивал, известно ли тебе что-то еще о Ребекке!

— Я не знал, могу ли тебе доверять! — умоляюще произнес Такер. — Я не знал, кому верить.

В его наглых зеленых глазах горел огонь, но Шон его не видел. Он выругался вполголоса и сказал:

— Хорошо. Я понял.

— Шон, — предостерегла я.

У меня в голове раздались слова Чейза, сказанные в Гринвилле: " Таков он есть. Он пробивает себе вход и забирается тебе в душу. А потом, не успел ты опомниться, он рушит твою жизнь".

— Я все устрою, — сказал Такер Шону. — Я тебя проведу. С этого момента я стану прикрывать тебя. Это относится ко всем вам.

Я была готова послать его куда подальше, но Шон шевельнулся и, к моему недовольству, протянул руку, чтобы помочь Такеру подняться.

Чейз нарочито медленно вытащил пистолет из кобуры. Я задержала дыхание и сжала юбку в кулаках.

— Чейз, — голос Шона дрогнул. — Хорош, парень. Он знает, как вытащить Ребекку...

Чейз отдал пистолет Шону.

— Рассказывай, — велел он Такеру.

Выдавливая слова, Такер объяснил, как они с Карой прошли через весь Гринвилл до того места, где жила ее кузина. Она показала на небольшой дом с белым седаном перед ним. Такер предположил, что они богаты, и Кара сказала, что муж ее кузины работает на оружейном заводе Horizons. Когда они подошли ближе, то заметили, что за ними следует патрульный автомобиль, держась на некотором расстоянии.

— До комендантского часа оставалось совсем немного, — сказал он. — Я думал, что они хотят выписать нам штраф за нарушение Четвертой статьи.

Я покачала головой, сложив руки на груди. Мы с Чейзом всегда были осторожны и изображали супружескую пару, чтобы избежать штрафа за непристойное поведение. Но пара, гуляющая по улицам перед наступлением комендантского часа, просто обязана была привлечь внимание. Может быть, Такер еще мало что понимал, чтобы это предвидеть, но Кара-то должна была знать.

Чтобы не подвергать опасности кузину Кары, они прошли мимо дома и нырнули в ближайшую канаву.

— Но патрульные включили сирены, — продолжил Такер. — Так что мы побежали.

Они спрятались в большой бетонной водосточной трубе, забитой мусором, и стали ждать, пока МН их потеряет. Полчаса, как сказал Такер. Пока к их присутствию не привыкли крысы и не пришли с визитом.

Через некоторое время Кара решилась выйти, но у Такера затекла нога. Он остался в укрытии, разминая ее.

— Все случилось очень быстро, приятель. Быстро. Я услышал, что впереди на дороге кто-то есть, и посмотрел на нее, а она упала. Просто упала. Выстрел попал в грудь, прямо в сердце. Она умерла еще до того, как коснулась земли. Я выбрался из противоположного конца стока и бегом убрался оттуда.

— Трус, — пробормотал Чейз.

— Я трус? — недоверчиво спросил Такер. — Это код-1, Дженнигс. Никакого задержания, никаких вопросов. Они убивают любую девушку, которая, по их мнению, может оказаться Миллер. Это они трусы.

На короткий миг мне показалось, что в словах Такера не было никакого смысла. Как будто он разговаривал на другом языке. А потом их значение дошло до меня.

" Код-1, — объяснял мне Чейз. — Стрелять разрешается по первому подозрению".

Это случилось. Кого-то убили вместо меня. Кто-то умер вместо снайпера. Девушка, которую я знала. Я не чувствовала облегчения: мое имя не уберут из списка, как только они поймут, что это не я. Я почувствовала, что меня сейчас вырвет.

" Я ее не убивала", — уговаривала я себя. Но сама себе не верила. Она мертва, потому что я сбежала из изолятора, потому что я жива. Потому что в МН хотят моей смерти. Что это за мир такой, в котором одни люди должны умирать, чтобы другие жили?

Я попятилась. Я не могла больше слушать. Не потому, что я знала Кару, работала рядом с ней в сопротивлении и теперь ее не было, а из-за искренней боли в голосе Такера. Он не страдал так, когда убил мою маму, когда хладнокровно застрелил ее. Когда он оказался трусом. Чем Кара была лучше нее? Что заставляло его волноваться? Почему сейчас он был способен на сожаление, а тогда нет?

И Билли. Мы оставили его одного с Марко и Поло, а теперь он пропал.

Я брела по траве прочь от дороги, пока не дошла до деревянной изгороди, отливающей серебром в свете луны, такой же треснувшей и расколотой, как я. Я подняла голову и уставилась в небо, и почувствовала, как усталость сгибает меня, делает слабой и заставляет колени дрожать. Я не спала почти сутки, но слишком боялась закрыть глаза.

Я засунула руки поглубже в карманы форменной юбки, которую носила Кара, и нащупала ее. Медную пулю, застрявшую в шерстяных складках. Ту, которую я нашла и показала ей. Она, должно быть, положила ее в карман и забыла там, когда мы переодевались.

Я услышала Чейза раньше, чем увидела. Узнала звук его ботинок, шумевших в траве. Такая осторожная походка появлялась у него, когда он думал, что я могу удрать, словно кролик. Я выпустила пулю из пальцев, но продолжала чувствовать ее твердость возле ноги.

— Ты не виновата, — тихо сказал он.

— Знаю.

Я сильнее вцепилась в изгородь.

— Нет, не знаешь.

Я ударила по изгороди достаточно сильно, чтобы сломать прогнившее дерево. Руку пронзила боль, но дыхание стало ровнее. Он не напирал на меня, но стоял близко, точно зная, какая степень поддержки мне необходима.

— Поехали, — сказала я.

Мы вернулись в машину и поехали на север.