Цивилизация на болотах 5 страница

По фольклорным данным у воинов нередко были панцири из рыбьего клея. Такая одежда закрывала тело по горло и руки по локоть. В силу органической природы исходного материала остатки таких доспехов до наших дней не дошли. Однако это не значит, что такого вооружения не могло быть. В районах Центральной и Восточной Азии известны панцири, составленные из кожаных пластинок, покрытых укрепляющим и декоративным лаком. Эти пластины в точности совпадают с металлическими составляющими наборных лат. Некоторые пластины состоят из двух-трех слоев склеенной кожи. Слой лакового покрытия полностью скрывает кожаную основу. Такие доспехи часто назывались лаковыми. Аналогичные панцири из кожаных пластин, залитых смолой, известны у монголо-татар. Такой панцирь легче железного и, вероятно, подвижнее. Простота изготовления и доступность материала делали его популярным среди рядовых воинов. Вероятно, и фольклорный панцирь из рыбьего клея у аборигенного населения тайги был изготовлен по этому же принципу. Только вместо лака и смолы пластинки пропитывали самым распространенным и доступным сырьем — рыбьим клеем. Воины, облаченные в такой

панцирь, как сказано в одном из селькупских преданий, выглядели так, будто «все тело у них твердым и блестящим, вроде ногтей, было покрыто».

Островерхие шлемы, о которых мы уже говорили выше, венчали головы таежных князей и богатырей. Непременным атрибутом воинов были лук и стрелы. Луки клеились из нескольких пород дерева (ель, береза, черемуха), пропитывались смолами, усиливались костяными накладками. Это было мощное оружие, способное наповал сразить таких крупных животных, как медведь и лось. На руки при стрельбе надевались специальные предохранительные щитки из кости и металла. И хотя в преданиях об этих приспособлениях ничего не говорится, они хорошо известны из материалов археологических раскопок. В преданиях, чтобы подчеркнуть ожесточенность схватки, ее продолжительность, говорится, что от постоянного натягивания тетивы и стрельбы пальцы теряли силу и с них обдиралось мясо.

Наконечники стрел таежных обрядов по количеству и разнообразию форм не уступали арсеналу кочевников, исстари славившихся как непревзойденные лучники. В комплект вооружения князей и богатырей входило и клинковое оружие. Ассортимент оружия в таежной зоне впечатляет. Во второй половине I — начале II тысячелетия нашей эры здесь встречаются и мечи, и палаши, и сабли. Набор вооружения дополнялся копьями, кинжалами или ножами, топорами, позднее шестоперами, кистенями, а если следовать устной традиции, то и дубинами. Очевидно, последними сражались простые воины. Однако, судя по легендам, до столь плебейского оружия снисходили и богатыми. Основу вооружения рядовых воинов составляли лук со стрелами, в том числе бронебойными, топор, копье, нож, топор.

Военная техника коренного населения лесной полосы по качественному и количественному ассорти-» менту боевых средств не уступала вооружению грозных и воинственных южных соседей п находилась на высоком для своего времени уровне. Во второй половине I -- начале II тысячелетия нашей эры, в период внешнеполитической дестабилизации и всевозможных межэтнических перемещений, средства вооруженное борьбы лесных жителей испытывали влияние южных

форм. Однако роль кочевников ограничивалась преимущественно поставками новых форм. При этом его производство развивалось на местной основе. Местные кузнецы сумели скопировать и творчески переосмыслить сложные образцы боевых средств. Они оказались вполне способны оснастить ими в достаточной степени военные формирования.

В последующий период происходят резкое ослабление миграционных волн, политическая разрядка, когда внедрившиеся группировки в новых условиях трансформировали свою производственную деятельность. Это сопровождалось ростом удельного веса присваивающих форм хозяйства, усвоением традиционных для региона форм, неизбежным рассасыванием населения, стабилизацией отношений с соседями. Все это приводило к естественному ослаблению военного противостояния. В такой обстановке ключевым направлением развития боевых средств стала универсализация их.форм в русле совмещения военной и хозяйственной деятельности. Основным требованием к комплексу вооружения становится возможность эффективного использования на охоте и в бою. При этом исчезают специфические формы клинкового оружия (сабли, палаши). Наибольшее распространение получают местные универсальные типы: топоры, ножи, пальмы, лук и стрелы.

Зачастую поход проходил на лодках, прерываясь краткими вылазками на берег. Извилистый характер рек, многочисленные укромные протоки, обширные заводи и тихие плесы, крутые, поросшие густой растительностью берега, вплотную подступающие к воде, создавали оптимальные условия как для одной, так и для другой стороны. Одним они позволяли скрытно и незаметно подобраться, быстрой и неожиданной атакой взять городок или разорить поселение и раствориться в просторах сибирской тайги; другим — выбрать удобное место где-нибудь в теснине и не мешкая уничтожить отряд, так и не дав ему развернуться к бою.

Столкновения на воде, как и на суше, во многом носили характер внезапности. Широко практиковались засады с берега. Основным оружием боя здесь были также лук и стрелы. Поражала прежде всего живая сила, однако если лодки были берестяные (как у самоедов, по легенде), то основная стрельба сосредото-

чивалась на них. Выпавшие из лодок часто под их прикрытием пытались добраться до берега. Применялась маскировка за плывущими корягами и бревнами. В ходе войны вырабатывалась тактика борьбы с лодками. Во время перестрелки па воде стремились убить прежде всего рулевого, чтобы лишить лодку управления. Из засады его также старались поразить в первую очередь. А по мере того как лодка проплывала (и том случае, если все сидели лицом в одну сторону), постоянно стреляли в заднего, поочередно выбивая плывущих, стараясь выстрелить как можно чаще, пока передние не поднимут тревогу.

Тактические приемы, применяемые в оборонительных войнах, базируются на той же материально-технической и экономической основе, что и в наступательных. Поэтому представляется, что осадные действия не могли носить длительный и затяжной характер, а проводились достаточно энергично. В случае неудачи первых натисков они довольно скоро прекращались. В. А. Могильников отмечает, что из-за небольших размеров городища не могли вместить все население, которое помещалось, судя по остаткам культурного слоя, за пределами укрепленного пояса. Поэтому в периоды возникновения военной угрозы скученность, неизбежно возникавшая в укрепленных центрах, с одной стороны, усиливала его оборону, с другой — сокращала ее продолжительность. И как повествуют былины, в городке скоро начинался голод. Не в лучшем положении оказывались и осаждающие. Как уже говорилось, возможность ведения войны за счет противника резко ограничивалась хозяйственно-экономической структурой. Осаждающие в целях собственного обеспечения вынуждены были отвлекать определенную массу войск на промыслы, что ослабляло блокаду. Кроме этого нужды охотничье-рыболовного промыслового хозяйства насущно требовали скорейшего их возвращения. И не случайно в былинах звучат связанные С этим мотивы.

Незначительные размеры некоторых городищ и между тем большие затраты на сооружения оборонительных систем, явно непосильные для небольшой группы, способной проживать на его территории» отсутствие видимых следов каких-либо долговременных жилищных комплексов наводят на мысль, что они

функционировали как временное укрытие, где разбросанное в округе население пережидало опасность.

Внешний облик укреплений хорошо реконструируется по археологическим данным и сведениям фольклора. Городища, как правило, устраивались на господствующих высотах (сопках) или высоких коренных террасах вблизи естественных оврагов и промоин, на островах. Во всех случаях использовались наиболее укрепленные естественные позиции, во многом определившие характер обороны и строительства защитных конструкций.

Для увеличения крутизны склона возвышенность и скат окапывались почти до отвесного состояния. Вынутая земля часто использовалась для подсыпки площадки и создания валов. В зависимости от обстановки рвы п валы устраивались либо с наименее защищенной пологой стороны, либо по всему периметру. Подход, а следовательно, и штурм был возможен лишь с одной стороны, поскольку крутизна естественных обрывов, достигающих 25—30 метров высоты, делала бессмысленной попытку всякого приступа в этом направлении. Вот как описывал свои впечатления от посещения Самарова городка Г. Ф. Миллер: «Этот городок находился на высокой и крутой горе... Я только с большим трудом мог подняться на эту гору со стороны Самарского яма, со стороны же реки, а также с той стороны, которая лежит нпже по реке, па гору совершенно невозможно подняться. Высоту горы можно считать по отвесу от реки 30—40 саженей. Так как вершина была прежде очень острой, то ее пришлось несколько срезать и осыпанной землей образовать кругом нее ровное место, как это можно видеть до сих пор. Нельзя представить себе более простого естественного укрепления. Все место имело не более 10 саженей в поперечнике. Кажется, там стояли только две избы, как можно заключить по двум ямам; избы были построены наполовину в земле, наполовину под землей п сделаны из досок и, по тогдашнему обыкновению остяков, былп покрыты землею».

Удачное местоположение крепостцы позволяло защитникам успешно отражать нападения, концентрируя всю наличную огневую мощь па участке возможного приступа. Конструкция укреплений ров — вал, запиравших узкпй участок, давала возможность прострелп-

вать каждую точку впереди лежащего пространства. Учитывая многорядную систему обороны, заливные рвы, крепосцы были действительно крепким орешком. И не только для средневекового воинства таежной земли. Так, в 1194 году осада Югорского городка новгородской ратью воеводы Ядрея закончилась полным провалом, а в 1581 году опытный Брязга три дня не мог взять остяцкий городок близ Демьянского.

В тех случаях, когда укрепление сооружалось на прямом коренном берегу, оно строилось непосредственно вблизи обрыва, получая естественную защиту с одной стороны. В особо благоприятных случаях перегораживалось пространство между двумя оврагами или промоинами. В зависимости от внутренней планиграфии поселка линия обороны имеет дугообразную либо ломаную (прямоугольную) форму. Устройство таких укреплений требует больших затрат труда, чем в предыдущих случаях, кроме того, они имеют меньший обзор по сравнению с вышерассмотренными городищами. Мотивы выбора не всегда удобной с позиции фортификации площадки для некоторых городищ такого типа А. П. Дульзон связывает с желанием иметь место поселения вблизи богатых угодий. Оборонные свойства таких укреплений ниже, необходимо было защищать укрепления на большей протяженности. Постоянная угроза нападения с нескольких противоположных сторон препятствовала концентрации сил на опасном участке. Чтобы усилить оборону, здесь также устраивались многорядные системы рвов и валов, дополняемые иногда бастионными выступами для флангового обстрела. Зимой, согласно легендам, валы городков и крутые склоны обрывов обливали водой.

Сообщение с внешним миром осуществлялось с помощью деревянных мостков, поднимавшихся во время опасности на вал, или же своеобразных лестниц, опускавшихся на берег. Героические былины содержат живое описание подобных сооружений. Так, спуском к воде служили конструкции из нескольких длинных бревен, связанных веревками на расстоянии одно от другого 3/4 аршина. Такую лестницу на случай осады поднимали жители наверх, где прикрепляли ее к двум врытым в землю столбам, и при надобности опускали

Вообще в богатырских былинах содержатся довольно реалистические описания укреплений. Вокруг городища плотно стоят палисады, «высотою в семь лиственниц»; конечно, такая высота нереальна, это метафора, однако длина частокола 3—6 метров представляется вполне допустимой. Бревна стоят настолько плотно, «что ящерке негде пролезть». Они высятся порой в несколько рядов. С внутренней стороны пристроены завалы, «чтобы через стену стрелять ловко было бы». Снизу проделаны бойницы, через которые простреливается близлежащее пространство и, по всей вероятности, ров. Стоящие возле них богатыри в перерывах между выстрелами закрывают их топором так, что «стрелы обратно улетают».

Материалы археологических раскопок позволяют сделать ряд дополнений. В ряде случаев валы имели в своем основании деревянный каркас из выложенных клетью бревен, забутованный и засыпанный землей, в которую добавлялся поселенческий мусор (в основном обломки керамики). Иногда строился своеобразный фундамент из крупных камней, перекрытых бревнами. Дополнительные меры по укреплению рва сводились к облицовке деревом его стенок, которые покрывались слоем обожженной глиняной обкладки. Обнаружены п фольклорные «палисады», замыкавшие линию обороны. Строительство защитных поясов сопровождалось сложной обрядностью, чтобы они могли лучше защитить и от врага, и от происков злых сил. Об этом наглядно свидетельствуют следы жертвоприношений в основании вала.

По материалам героического эпоса, способы взятия городищ сводились к следующему. Наиболее распространенными были нападение врасплох или же попытка, подкравшись к входной части и пользуясь оплошностью защитников, незаметно проникнуть в укрепление. Собственно, с этого и начиналась (а порой и кончалась) осада.

Вторым приемом был открытый штурм, который разворачивался следующим образом. Под прикрытием стрелков, препятствующих активным действиям осажденных, группа тяжеловооруженных воинов приближалась к стене п пыталась прорубить в ней брешь, в которую в случае удачи врывались нападающие. Ответными мерами осажденных были попытки задавить

или сбить врагов бревнами: «По мнению остяков, от седьмого бревна не мог уйти и самый проворный самоед». Избавиться от назойливого пришельца можно было, поразив его сквозь прорубаемое отверстие, пока оно еще недостаточно велико, чтобы что-нибудь заметить. Поскольку за эту работу нередко брались военные предводители — единственные, кто обладал достаточно надежным защитным вооружением, то убийство последнего нередко вызывало смятение в рядах нападающих и клало конец осаде.

Эффективным был способ ложного отхода, когда осаждавшие незаметно возвращались на свои позиции и внезапно нападали на вышедших из укреплений защитников. Особую эффективность этот прием имел после продолжительной (по местным масштабам) осады, когда осаждающие, томимые голодом, не медлили с выходом. Очевидно, имели место случаи взятия городков измором, хотя они были в силу особенностей экономического развития скорее исключением, чем правилом.

Обороняющиеся в удобные моменты предпринимали вылазки и наносили осаждающим ощутимый урон, порой вынуждая спять блокаду, как повествует легенда о Салхане, герое Демьяпской облает, и как это случилось с новгородской ратью воеводы Ядрея.