Решение. Лухан с другого конца школьного двора незаметно наблюдал за Мином и Сехуном, разговаривавшим у большого дерева рядом с оградой

Лухан с другого конца школьного двора незаметно наблюдал за Мином и Сехуном, разговаривавшим у большого дерева рядом с оградой. Его больше интересовало лицо Мина, его раскосые лисьи глаза и легкая улыбка, но реакция Сехуна была объективно интереснее – Лухан готов был поклясться, что длинный блондин заливался краской, становясь похожим на помидорину.
Сехун действительно мучительно покраснел под взглядом Мина, когда выдавил из себя:
- Ну да, мы целовались.
- Что? – глаза Мина удивленно расширились. – Надеюсь, ничего хуже поцелуев ты натворить не успел, идиот?
- Да что ты кричишь на меня, - огрызнулся Сехун.
- Потому что волнуюсь, - прошипел Мин, дергая его за футболку и разворачивая к себе. – Ты же не спал с ним, нет?
- Нет, - пробурчал Сехун.
Мин облегченно выдохнул. И тут же подавился, когда Сехун добавил:
- Он не захотел без…
- Без чего? – угрожающе спросил Мин.
- Без презерватива, отстань от меня, - выпалил Сехун.
Мин пару раз похлопал глазами, а потом спросил:
- И что дальше?
- Ну… - Сехун колупал ногтем кору на дереве. – Я их купил…
- Ты??? – Мину хотелось придушить этого блондинистого идиота, и он стукнул ему по рукам. – Прекрати ковырять дерево! Ты похож на ребенка, ты ведешь себя, как ребенок, ты думаешь, как… Какого вообще черта? Если ты собрался с ним трахаться, и он не против, он должен заботиться о защите! Ты не понимаешь, что он тобой пользуется? Не понимаешь, что это некрасиво как минимум?
- Все я понимаю, - вздохнул Сехун. – Просто… от меня же не убудет. А я его так люблю, что…
Мин понимал, что Сехун совсем не шутил. Даже если он надумал себе всю эту любовь, переживать его она заставляла по-настоящему, и покорно принимать презрительное отношение Чондэ – тоже.
- Не позволяй относиться к тебе, как к шлюхе, - предупредил Мин, обнимая костлявые плечи Сехуна. – Ты заслуживаешь большего, чем он может дать.
- Может быть, он не такой и плохой? – робко спросил Сехун, подняв на Мина туманные глаза.
Мин сжал губы и промолчал.
- Э… - раздалось за спиной, и Мин обернулся – Лухан неуверенно переминался с ноги на ногу и мял рюкзак. – Я думал, ты забыл…
Мин отпустил плечи Сехуна, шепнув ему:
- Не наделай глупостей, - и поспешил вслед за Луханом.

Мин наклонился слишком близко к Лухану – и сморщился.
- Извини, от меня сигаретами воняет, - пробурчал Лухан, отворачиваясь. – Что, говоришь, тут надо сделать?
А Мин так и застыл, большими глазами рассматривая его челюсть – на тонкой острой косточке красовался мутный лиловый синяк.
- Откуда это у тебя? – Мин за подбородок развернул лицо Лухана к себе и не удержался – погладив ушиб большим пальцем.
- Об дверь ударился, - медленно проговорил Лухан, осторожно касаясь пальцев на своей щеке, чтобы не спугнуть.
- Не ври, - Мин убрал руку, - невозможно так удариться. С кем ты подрался?
- Ни с кем я не дрался, - тихо сказал Лухан, прощаясь с теплым прикосновением чужих пальцев.
- Это глупо, Лухан, - Мин разозлился и принялся раздраженно мерять шагами комнату. – Наносить себе увечья, доказывая что-то придуркам на улице. Если они тебе в следующий раз голову проломят? Почему тебе настолько на себя наплевать? А если они тебе сломают что-нибудь, оно тебе надо? Зачем ты лезешь?
- Ни к кому я не лез, сказал же! – вспылил Лухан, поднимаясь и со скрежетом отодвигая стул.
- Тогда откуда, черт возьми, синяк? – заорал Мин. – Как же бесит эта твоя манера…
- Откуда? – тоже криком переспросил Лухан. – Правда хочешь знать?
- Хочу! Будь добр, просвети!
- Отец угостил по пьяни! – проорал Лухан.
Мин сник за секунду, запнулся, посмотрел в глаза Лухана, в которых ярость растворялась так же быстро, как в его собственных, пробормотал:
- Извини, - опускаясь на кровать.
- Ничего, - Лухан шмыгнул носом и тоже сел обратно, взявшись за ручку, старательно делая вид, что это не он орал тут только что.
Мин смотрел на него с кровати, благодарный Лухану за то, что он не смотрит – потому что контролировать выражение своего лица получалось плохо. Он видел перед собой светловолосого мальчика, прилежно глядящего в тетрадку с решениями – и только. Да, этот мальчик был нелюдимом, много курил и ругался, как шпана – но кроме этого не делал ничего плохого. И Мину почему-то было до слез обидно за несправедливое отношение к Лухану – он ведь и сам в первую очередь предположил, что Лухан подрался. Лухан не был чем-то плохим и вконец испорченным – но этого никто не видел.
- И часто он тебя так? – вырвалось из Мина.
- Нет, - голос у Лухана глухой, он явно отвечает неохотно. – Он редко напивается… так.
- Ясно, - отзывается Мин, хотя ему ничерта на самом деле неясно – зачем бить Лухана? Зачем делать больно этому и без того затравленному мальчику?
Мин неохотно объясняет пример, в котором ошибся Лухан, и понуро идет домой – чувство, что он ничем не может помочь Лухану, разъедает его изнутри неприятной кислотой.

После того, как математик раздает проверенные листки с очередной контрольной, Мин незаметно оборачивается назад, вопросительно приподнимая бровь. Лухан довольно ухмыляется и показывает ему три пальца. Мин тоже усмехается.
А после урока просит у Лухана листок с решениями и внимательно изучает его.
- Круто, - язвительно, но как-то по-хорошему говорит Лухан. – Первая положительная оценка по алгебре в моей жизни.
- Дурак, - отвечает Мин, но тоже без злобы. – Вообще-то, здесь едва ли на тройку, он тебя просто пожалел.
Лухан обиженно шмыгает носом:
- Вот зараза… А я-то думал…
Мин смеется, а потом тянет Лухана за рукав:
- Пошли. Тебе еще работать и работать.
Когда они выходят из школы, Лухан смущенно держится рукой за живот – и Мин заливается смехом. К неудовольствию Лухана его живот громко урчит еще раз, и Мин, перестав смеяться, спрашивает:
- Ты голодный?
- Последний раз вчера утром пожрал, - Лухан спотыкается, а потом поправляется: - поел…
Мин неловко кашляет – но не из-за грубого слова. Лухан сказал это так, будто не есть сутки – нормально.
- Пойдем ко мне? – предлагает Мин. – Это смешно, но… я хорошо готовлю.
Лухан пожимает плечами и идет следом за Мином.
Когда по большой светлой кухне вовсю разносится аромат жареного мяса, Мин ставит перед Луханом тарелку с овощами:
- Почисти.
- А? – Лухан смотрит на него большими глазами. – Я?
- Ну а кто еще? – смеется Мин. – Есть же хочешь.
- Хочу, - отвечает Лухан, неуверенно принимая нож.
Мина от души забавляют его неловкие попытки разобраться с овощами – Лухан чистит картофелину так, будто делал это от силы раза два в жизни, толсто срезая шкуру и тихо матерясь, когда она выпадывает у него из рук и булькается в чашку с водой, окатывая его брызгами.
- Какой же ты растяпа, - издевается Мин, привыкший, что на его упреки Лухан реагирует почти детским смущением.
- Да не умею я! – возмущается Лухан, но все-таки принимается за следующую картофелину.
Мин думает, что Лухана всего-то и нужно немного подтолкнуть. Дать ему почувствовать, что он нормальный, живой человек, а не брошенный ребенок.
Мину нравится смотреть, как Лухан ест – несмотря на его согнутую спину и некрасивое сипение, с которым он втягивает в себя горячую жидкость. Лухан отчаянно худой и какой-то жилистый, до невозможности похожий на нескладного, голодного щенка, суетящегося у миски с кормом, пытаясь урвать побольше. Мин чувствует себя сестрой милосердия, когда говорит Лухану:
- Приходи ко мне почаще. Мне нравится готовить… когда едят с таким аппетитом.
Мин старался сказать как можно мягче, но Лухан все-таки уловил спрятанный в словах смешок – он покосился на Мина и стал есть аккуратнее, сдержанно поблагодарив:
- Вкусно, правда. Но я как-нибудь и сам…
Мин вздохнул, ругнув себя за то, что не смог предложить Лухану помощь так, чтобы он не отказался, и встал, чтобы помыть посуду. И он совершенно точно не знает, как умудрился разбить стакан, а потом еще и порезаться об осколки, так что из пальца начала сочиться теплая красная кровь.
- Черт, - выругался Мин, надавливая на порез в надежде, что кровь остановится. Он не любил кровь. Просто ненавидел эту теплую красноту, вытекающую из беззащитного тела, запах железа сводил его с ума, а от вкуса тянуло вывернуть желудок над унитазом.
Когда Лухан взял его руку и засунул под воду, он так и попытался ему объяснить:
- Не люблю кровь… Не боюсь, просто не люблю…
- Ага, я верю, - очень скептическим тоном отозвался Лухан, обматывая бинт вокруг пальца.
Лухана смешили попытки Мина доказать ему, что ему противно, а не страшно. Сам он относился к крови совершенно безразлично – а вот эту, которая вытекала из Мина, вообще хотелось слизать и попробовать на вкус. И он бы так и сделал, но, к счастью, не все мозги в его голове еще отказали, и он просто вернул забинтованную руку Мину – хотя выпускать эту теплую ладошечку из своих пальцев совсем не хотелось.
Мин беспомощно посмотрел сначала на свой палец, потом на гору посуды в раковине, потом на Лухана.
- Ладно, - Лухан скрипнул зубами. – Я помою.

Лухан кусал кончик карандаша и исподлобья разглядывал Мина – тот с нежной и бессмысленной улыбкой тер пальцем экран сенсора и молчал уже минут десять, хотя обычно всегда замечал, когда Лухан застревал на очередной задачке. Эта бессмысленная улыбка и удручала Лухана – казалось, что когда Мин улыбается так, он далеко от Лухана, далеко от этой грязной комнаты, далеко от своей обязанности заниматься с Луханом. Эта улыбка – легко и ненавязчиво показывала, что Лухан Мину, в общем-то, безразличен. И Лухан не выдержал.
- Почему ты улыбаешься? – спросил он.
- А? – Мин соизволил отвлечься от телефона. А потом улыбнулся еще нежнее. – Просто… Мать сказала, что договорится с каким-то там знакомым своего знакомого, - Мин взмахнул рукой, показывая, что цепочка этих знакомых длинная и не особо надежная, - и меня примут в университет, если я пройду по баллам. – Мин уверенно улыбнулся. – А я пройду.
- Я… рад, - выдавил из себя неискреннее признание Лухан. – Это значит, что больше не будешь со мной заниматься?
Мин посмотрел на него удивленно, поймал разочарованный блеск в глазах Лухана и неохотно ответил:
- Ну… я… я не думал об этом.
Лухан подумал, что он врет – не о том, что не думал, а о том, что не бросит его. Бросит сразу же, как только шанс, который пообещала ему мать, станет весить больше, чем обещание с рекомендациями. Лухан смотрел на Мина, опирающегося спиной о подоконник, разглядывал его светлые брюки, салатовую жилетку, белую рубашку с жесткими манжетами, тихо умирая внутри от отчаянного, жалкого чувства, что Мин, по счастливой случайности вдруг шагнувший в его жизнь, Мин, который среди всех избегавших его относившийся к нему, как к равному, скоро исчезнет – и Лухану снова останется только унизительная участь ловить остающийся от него запах чистоты, когда он проходит мимо в школьном коридоре. Для Лухана Мин был чем-то вроде ангела, существом из другого мира, не замаранным его собственной вечной грязью и отчаянием. Его руки с квадратными ладошками казались Лухану игрушечными, его голос был ярче, чем вспышки на солнце, улыбку на красивых губах хотелось запомнить до последней крохотной трещинки на нежной коже обветренной нижней, а глаза… глаза Лухан вообще не мог описать или сравнить с чем-нибудь. Огромные диски радужки в них цветом в размытую дождем грязь производили на Лухана такой же эффект, как сферы сближающихся где-то в глубоком космосе планет – огромные махины звездной плоти и Лухан, которого неизбежно затирает между ними.
Лухан хотел сказать ему, что он – лучшее, что Лухан видел в своей жизни. Лухан хотел бы заставить его остаться… Но бессмысленные надежды только сильнее разъедают Лухана – оставляя ему в подарок к отчаянию еще и злость. Мин уйдет, а он останется. И глупо было даже на секунду позволить себе мечтать, что они могли бы… Если бы… И эта белая рубашка под бледно-зеленой жилеткой и удивленный взгляд в огромных глазах – это все в последний раз.
Подхлестываемый этим взглядом, Лухан поднимается из-за стола, делает пару шагов вперед – крохотная комнатка не позволит спрятаться или отодвинуться. И только тогда Мин понимает, что что-то и в самом деле не так – в глазах-сферах на секунду мелькает опасение… А еще через секунду его уже грубо целуют, прижимая к подоконнику.
- Лухан, - Мину с трудом удается оттолкнуть словно сошедшего с ума Лухана, выцеловывающего его шею, на десяток сантиметров. – Перестань, что ты делаешь…
Губы Мина некрасиво кривятся – он никогда не мог себе представить, что его будет целовать такой, как Лухан – запущенный, неухоженный, не говоря уже о том, что парень. Мин отчаянно упирается ему в плечи, пытаясь скинуть чужие губы, высасывающие из легких воздух, со своих.
Но сопротивляться Лухану сейчас бесполезно – как только он попробовал на вкус эти губы, которые снились ему по ночам, когда понял, как сладко и гибко ощущается поясница Мина под его рукой, остановить его стало невозможно. С решимостью восставшей машины он целовал губы, которые казались похожими на летние ягоды, а то, что руки Мина упирались в его плечи – что же, становилось только проще схватиться за тонкие запястья и задвинуть их за спину.
Когда в результате своего сопротивления Мин оказался в еще более жалком положении, чем вначале, он решил попробовать снова договориться с Луханом:
- Лухан, послушай меня, - Мин от отчаяния укусил его за губу. – Отпусти, я пойду домой, мы все забудем.
Лухан провел языком по прокушенной губе и сжал руки еще сильнее, выжав из легких Мина последние клочки воздуха:
- Нет, - сказал он, припадая губами к венке на шее. – Не пойдешь.
Мин почувствовал влажное прикосновение чего-то мягкого и теплого и отчаянно дернулся – но снова безрезультатно.
- Хочу тебя, - прохрипел Лухан в его шею. А потом сжал зубы на белом мясе – и Мин простонал. Но не от боли, не от мысли, что на шее останется синяк – с томной нежностью выдохнуть сквозь приоткрытые губы его заставила рука Лухана, сжавшая сквозь ткань то, что было между ног.
Лухан услышал этот стон и стал торопливо расстегивать брюки. Мин завыл от невозможности ничего сделать, когда рука Лухана скользнула под белье и сжалась на члене. Лухан был груб, двигал рукой быстро и сильно, и Мин кусал губы – потому что его тело реагировало даже на эту грубость. Шумное рваное дыхание Лухана и не прекращавшиеся укусы в шею распаляли Мина все сильнее, пока сладкая истома не стала невыносимой.
Мин уперся лбом в плечо Лухана и расслабился… В конце концов, чем он хуже? Пусть он кажется всем мальчиком-хорошистом, но ему же тоже хочется. И о том, что это делал с ним Лухан – ведь никто не узнает. Мин расставил ноги шире и закрыл глаза, заблокировав угрызения совести за чертой, которая ограничивала его удовольствие – оставив только сладкое ощущение пальцев Лухана, растиравших скользкое по члену. Кольцо пальцев двигалось по нему, скапливая напряжение под животом, заставляя кожу на спине покрываться испариной, а Мина сильнее упираться лбом в плечо одноклассника.
- Мин, - прохрипел Лухан, чувствуя, что плоть в его руках переживает последние секунды напряжения. – Хочу… тебя…
Лухан вынул испачканную руку из брюк и небрежно вытер ее о джинсы. Мин, на секунду забывший, что Лухан все еще держит его руки за спиной, попытался вывернуться, взглянул в глаза Лухана – и только тогда понял, что было большой ошибкой давать ему заигрывать с собой.
Мин полетел носом в кровать, сморщился, когда вывернутые назад руки подняли слишком высоко, заставляя встать на колени.
- Мне больно, Лухан, - Мин отчаянно завыл. – Пожалуйста, не надо.
Но Лухан не слышал или не хотел слышать – брюки съехали с Мина, обнажая поднятые вверх бедра.
- Лухан, прошу тебя, я не хочу. Лухан, пожалуйста, не надо, - Мин по-собачьи скулил, когда Лухан стащил с него следом за брюками и белье. Мина снова ткнули носом в подушку, и он почувствовал, как теряет голос из-за подступающих слез, когда рука Лухана грубо сжала ягодицу. Понимание, что его сейчас используют, как шлюху, неотвратимо заполняло Мина – и плакали его мечты о нежности, о доверии. Член в задницу – вот и вся романтика. И это было бы не так обидно, если бы не Лухан, которому он доверял, держал его руки скрученными за спиной. Лухан…
Когда между обнаженных ягодиц скользнул палец и надавил на вход, Мина окатило волной отвращения и ужаса. Отчаяние заставило соображать быстрее – он, наконец, сложил два и два в противоречивом отношении Лухана к нему.
- Лухан! – резко окликнул он. – Если ты сейчас это сделаешь, больше никогда меня не увидишь. Я буду ненавидеть тебя до конца своих дней, ты знаешь. Если хочешь все испортить – давай. Но я думал, ты хочешь быть со мной, я думал, что смогу научить тебя любить правильно. Ты же не такой, Лухан, ты любишь меня, ты не хочешь делать мне больно.
Шорох одежды и звук расстегиваемого замка заставил Мина паниковать, и он заговорил еще быстрее.
- Ты добрый, Лухан, ты умный. Позволь нам любить по-человечески, не отбирай у себя шанс стать лучше. Подумай, сделаешь сейчас – лишишься навсегда, подождешь – я всегда буду с тобой. Представляешь, как будет хорошо? Ты и я, всегда вместе?
От отчаяния Мин говорил отвратительный бред, но ему нужно было только одно – чтобы Лухан остановился. И когда Лухан действительно замер на пару секунд, Мин быстро перевернулся, натягивая трусы, шлепнулся спиной о кровать и потянулся к Лухану, поглаживая его по бедру:
- Тихо, Лухан, все хорошо, я никуда не ухожу.
Мин чувствовал себя так, будто его затолкали в клетку с тигром – и если он хоть на секунду даст почувствовать, как ему страшно, даст Лухану усомниться в том, что именно Мин хозяин положения – его разорвут на ошметки.
- Луха-ан, - Мин гладил его по колену, как дикого зверька, наблюдая, как гаснет в его глазах нездоровое возбуждение. – Давай начнем сначала… Поцелуй меня?
Лухан неуверенно наклонился и прижался губами к губам Мина.
- Т-ш-ш… - Мин погладил его по волосам. – Нежнее, Лухан, мягче.
Мин раз за разом раскрывал губы, принимая Лухана, гасил его несдержанность и учил двигаться нежно, плавно, сладко… Он гладил Лухана по спине и думал, что вся эта история с внезапно обнаружившимися чувствами Лухана хоть и странная, но из нее можно извлечь свою выгоду. Он может научить Лухана любить так, как ему всегда мечталось – с ласками и нежностью, и это пойдет на пользу им обоим. Лухан дикий, грубый, как кошка с улицы – а Мин может научить его чуткости, пониманию и нежности, получив то, чего ему самому так хочется – обожание.
И, опять же - никто не узнает.
Мин мирился с половиной грубых поцелуев, половину одергивал и превращал в чувственные… Когда Лухан снова положил руку ему на трусы, он отбросил ее резко и не допускающим возражений тоном предупредил:
- Без разрешения там ты не трогаешь.
И чтобы это условие прочно закрепилось в мозгах Лухана, после кнута Мин добавил пряник – потянулся к Лухану, зависимо цепляясь за плечи, нежно и томно промурлыкал:
- Лухан…
А потом стянул с себя жилетку, выбросив ее в изголовье.
Спутанные чувства Лухана метались от разочарования до восторга, и когда он понял, что выше пояса Мин разрешает ему все, он дрожащими от нетерпения пальцами выковырял пуговки на рубашке из прорезей и приник губами и ладонями к нежной коже на груди.
Мин вздохнул, ребра четко прорисовались под тонкой кожей – и Лухан обхватил его за пояс, просунув руки под выгнутую поясницу, чтобы, подчиняясь своей жадной и нетерпеливой любви, кусать и лизать восхитительную белую кожу.
Мин потянулся, как кошка, убрав руки за голову, и наблюдал, как волосы Лухана подметают его грудь. Влажный язык на соске заставил его вздрогнуть, а вдруг сжавшиеся зубы – простонать. Лухан тянул нежную горошинку соска вверх, прихватив зубами, и Мин, сморщившись, заставил себя твердым голосом сказать:
- Мне больно, Лухан, - а потом добавил гораздо мягче: - Тише, Лухан… Сделай мне приятно.
На Лухана этот спокойный твердый голос действовал, как хлыст, отрезвляя. А нежные просьбы Мина погружали в тающее молоко. Он встряхнул головой, стараясь запомнить, что зубами нельзя, и прижался к сосочку губами, чуть посасывая. Мин под ним влажно вздохнул и пошевелился. Лухан сильнее втянул в себя темную кожицу, пощекотал головку внутри рта языком и почувствовал, как рука Мина снова легла на его волосы:
- Хороший мой…
Тело Мина было отчаянно вкусным, и то, что ему не дали попробовать его тем способом, к которому он привык, почему-то добавляло вкусу кожи еще больше сладости. Лухан до помутнения сознания хотел Мина, вздрагивал, когда касался ширинкой так и оставшегося прикрытым одними трусами члена, но то, как нежно Мин изгибался, как доверчиво тянулся к нему, как ласково гладил по волосам – заставляло терпеть, прогонять возбуждение и целовать так, как хотел Мин.
Лухан в конце концов подчинился полностью и забыл о расстегнутых брюках Мина – просто целовал, изучал языком его рот, а пальцами – холодный живот под расстегнутой рубашкой. И мог бы продолжать делать это вечно, если бы Мин вдруг не спохватился, потянувшись за телефоном:
- Уже поздно, - сказал он. – Мне пора.
В голове Лухана на секунду промелькнула мысль задержать его, заставить остаться – потому что Мин обманул его, сказав, что будет с ним всегда. Но Мин только улыбнулся на его встревоженный и недоверчивый взгляд и сказал:
- Проводишь?
Перед домом Мин уставился на Лухана, в темноте изучая его снова встревоженные глаза, усмехнулся:
- Дерьмово получится, если нас кто-нибудь увидит, - а потом встал на носочки и поцеловал.
Лухан бережно обнял за талию в тонкой курточке и прижал к себе. Когда Мин уходил, Лухан в сотый раз за день тряхнул головой – мысль, что его самая хрупкая и недосягаемая мечта у него в руках, не желала в ней укладываться.
Мин…
Лухана обожгло ярким язычком пламени из зажигалки – он вспомнил, что мог бы потерять это все, если бы не остановился, и недоверчиво посмотрел на черное со звездами небо. Ему повезло. Единственный раз в жизни – монетка, подброшенная им, упала счастливой стороной вверх.
Лухан зашагал домой, в свою унылую конуру, которая уже не казалась такой мрачной – вся его кровать теперь, должно быть, сильно и вкусно пахнет Мином.

Мин зашел домой, разделся, отказался от ужина, предложенного матерью, и прошел к себе, тихо в темноте опустившись на кровать... Окей, сегодня самый жуткий хулиган в школе дрочил ему, а потом он позволял себя целовать и стонал от удовольствия. Слишком насыщенный день для его обычно тихой и спокойной жизни. Хотелось поговорить.
Мин включил свет, взял ноутбук и залез на кровать – Сехун был онлайн.
«Как ты?» - написал Мин.
«Нормально», - ответил Сехун через минуту.
«А поподробнее?» - Мин поставил смайлик.
«Я не смог. Хотел подойти к Чондэ и сказать, что хочу… Но НЕ СМОГ», - Сехун украсил капс сумасшедшим смайликом.
«Ты еще не полный придурок, рад за тебя», - прохихикал Мин.
«Пошел ты, - Сехун, как всегда, был лаконичен. – Как дела с твоим двоечником?»
«О-о… У меня появился план»
«Да ну?»
«Я серьезно. Я заставлю его полюбить себя. Приручу, как дворового щенка, чтобы он видел только меня и думал только обо мне», - Мин поставил смайлик.
Сехун помолчал, потом написал:
«А дальше что?»
«Что-что… Я уеду из этого города, поступлю в университет»
«А он?»
«Да какая разница, что ты глупые вопросы задаешь»
«Знаешь, никогда не думал, что буду защищать Лухана, но раз уж мы с ним в одном положении… Не заиграйся, он тоже живой человек»
«Мать ты наша Тереза, - Мин поставил смайлик «тошнит». – Все будет ОК, не переживай… Ладно, я в душ»
Сехун посмотрел на значок контакта, ставший из зеленого красным, и свернул окно мессинджера – думая о том, что его заботливый и в общем справедливый друг иногда поступает слишком жестоко.