Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Марсия Тарбокс Сандра Пипс, или Синкопированная






Он улыбнулся. Значит, Сэмюэл Пипс все-таки произвел на неё впечатление. Он перевернул страницу и начал читать. Он еще шире улыбнулся — и продолжил читать. Прошло полчаса, и он внезапно осознал, что Марсия проснулась и смотрит на него с постели.

— Милый, — послышался шепот.

— Да, Марсия?

— Тебе понравилось?

Гораций кашлянул.

— Кажется, я зачитался. Просто отлично!

— Дай её Питеру Бойсу Уэнделу. Скажи ему, что у тебя были высшие оценки в Принстоне и что ты точно знаешь, что книга хорошая. Скажи ему, что это — бестселлер.

— Хорошо, Марсия, — нежно сказал Гораций.

Её веки снова закрылись, и Гораций подошел к постели, поцеловал её в лоб и задержался на мгновение, с нежностью глядя на неё. Затем он вышел из комнаты.

Всю ночь перед его глазами плясали небрежный почерк, постоянные грамматические и орфографические ошибки и нестандартная пунктуация. Он просыпался несколько раз за ночь, исполненный доброжелательной бессмысленой симпатии к желанию души Марсии излить себя в словах. Для него в этом было нечто неопределенно-патетическое, и впервые за несколько месяцев он вспомнил о своих собственных полузабытых мечтах.

Ему хотелось написать серию книг, популяризующих новый реализм, подобно тому, как Шопенгауэр популяризовал пессимизм, а Уильям Джеймс — прагматизм.

Но жизнь рассудила иначе. Жизнь всегда хватает людей и заставляет их цепляться за летящие кольца. Он рассмеялся, вспомнив стук в дверь, прозрачную тень в Хьюме, угрозу поцелуя.

— И это всё ещё я, — вслух удивленно произнес он, лежа на постели, совершенно проснувшись. — Это я — тот человек, сидевший в Беркли, опрометчиво рассуждавший о том, будет ли стук действительно существовать, если бы не было уха, его слышащего. Всё это я! Меня могли бы посадить на электрический стул за все его преступления!

— Бедные неосязаемые души, пытающиеся материализоваться во что-то осязаемое! Марсия с её написанной книгой, я — с ненаписанными моими… Долго выбираем себе посредника, а затем берем, что дают — и счастливы этим!

«Сандра Пипс, или Синкопированная», с предисловием Питера Бойса Уэндела, репортера, стала печататься «с продолжением» в «Джордан Мэгэзин», а в марте появилась отдельным изданием. С самого начала публикации она привлекла широкое и пристальное общественное внимание. Довольно тривиальный сюжет — девушка из провинции Нью-Джерси приезжает в Нью-Йорк, чтобы выступать на сцене — рассказанный просто, но со своеобразной живостью и постоянным призвуком печали, выражавшемся в неадекватности языка; всё вместе обладало неотразимым очарованием.

Питер Бойс Уэндел, который — так уж получилось — как раз в это время ратовал за обогащение американского литературного языка путем немедленного введения в словари всех выразительных жаргонных слов, выступил в качестве ярого апологета и метал громы и молнии в поддержку нового таланта, ярко выделяясь на фоне остальных спокойных литературных обозревателей.

Марсия получила по триста долларов за каждую часть публикации «с продолжением», что пришлось очень кстати, так как, несмотря на то, что ежемесячное жалованье Горация было гораздо больше того, что когда-либо платили Марсии, Марсия-младшая стала часто издавать пронзительные крики, которые родители интерпретировали как требование оказаться поскорее в спокойной атмосфере за городом. Апрель застал их уютно устроившимися в бунгало в Вестчестере, с местом под будущую лужайку, местом для гаража, местом для всего, в том числе и звуконепроницаемого кабинета, в котором — как клятвенно было обещано мистеру Джордану — Марсия будет закрываться для занятий бессмертно-нелитературной литературой, как только нужда в ней её дочери хоть немного ослабнет.

«Совсем даже не плохо», — думал Гораций как-то вечером, направляясь домой по дороге со станции. Он обдумывал несколько открывшихся перспектив: четырехмесячный контракт с пятизначной суммой за участие в водевиле и потенциальная возможность снова вернуться в Принстон благодаря гимнастике. Как странно. Когда-то он собирался вернуться туда благодаря философии, а сейчас его нисколько не тронуло известие о приезде в Нью-Йорк Антона Лурье, его былого кумира.

Под его каблуками захрустел гравий. Он увидел, что в гостиной горит свет, а на площадке перед домом стоит большой лимузин. Скорее всего, опять мистер Джордан убеждает Марсию приняться за работу.

Она услышала его шаги и вышла встретить его, её силуэт показался на фоне освещенной двери.

— Приехал какой-то француз, — нервно шепнула она, — я не могу повторить его имя, но, кажется, он жутко умный. Надо тебе с ним потрепаться.

— Какой француз?

— Не переспрашивай, все равно не знаю. Он приехал час назад с мистером Джорданом и сказал, что мечтает познакомиться с Сандрой Пипс, и так далее.

Когда они вошли, двое мужчин поднялись со стульев.

— Здравствуйте, Тарбокс, — сказал Джордан. — Я решил познакомить двух знаменитостей. Я привез к вам монсеньера Лурье. Монсеньер Лурье, разрешите вам представить мистера Тарбокса, мужа миссис Тарбокс.

— Неужели Антон Лурье? — воскликнул Гораций.

— О, да! Я не мог не прийти! Я был просто обязан прийти! Я прочел книгу мадам, и я был очарован ею, — он засунул руку в карман, — о, я и про вас читал. В этой газете, которую я сегодня читал, есть и ваше имя.

Наконец он нашел в кармане вырезку.

— Прочтите вслух, — важно сказал он, — там есть и про вас.

Взгляд Горация скользнул к концу текста.

«Яркое явление американской литературы», значилось там. «Взят новый тон, и этот факт определяет все качества книги. Её появление можно сравнить только с появлением «Гекльберри Финна».

Взгляд Горация скользнул еще ниже — он ошеломленно продолжил читать:

«Марсия Тарбокс связана со сценой не только как зритель, но и как жена артиста. В прошлом году она вышла замуж за Горация Тарбокса, который каждый вечер приводит в восторг юных зрителей Ипподрома своим изумительным номером с парящими кольцами. Говорят, что супруги называют себя „Голова и плечи“, что, без сомнения, является отражением того факта, что ум миссис Тарбокс олицетворяет собой, конечно же, интеллектуальную половину союза, а гибкие и проворные плечи её мужа — несомненно, физическую.

Миссис Тарбокс, кажется, вполне заслуживает незаслуженно забытого звания литературного „вундеркинда“. В свои двадцать…»

Гораций не стал читать дальше и с очень странным выражением внимательно посмотрел на Антона Лурье.

— Я хочу дать вам один совет, — внезапно охрипшим голосом произнёс он.

— О чем вы?

— О стуке. Никогда не открывайте! Пусть себе стучат — оббейте дверь чем-нибудь мягким.

Перевод на русский язык © Антон Руднев, 2003, 2009.

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.