Проблемы нового мужа матери

Проблемы нового партнера разведенной или одинокой матери тесно связаны с чувствами и ожида­ниями самой матери: одни из них, можно сказать, по­вторяют ее проблемы, другие же им прямо противо­положны.

Он тоже не всегда уверен в своей любви и в любви своей избранницы. Он тоже задумывается над тем, станет ли это партнерство длительным и как отнесутся к нему ее дети.

Многие мужчины испытывают такое чувство, будто хороший контакт с детьми, возникший уже с первой встречи, должен стать как бы доказательст­вом их мужской привлекательности, своего рода про­бой потенции.

Одни рассчитывают получить это до­казательство путем завоевания привязанности детей, другие же - путем борьбы за признание их собствен­ного авторитета. Если отношение к детям действи-тельно подлежит такой «сексуализации», то оно чаще всего терпит неудачу. В одних случаях потому, что мужчина таким образом теряет свою позицию ответ­ственного взрослого и сам как бы перевоплощается в ребенка, ожесточенно и боязливо борющегося за признание и любовь. В других случаях он преобразу­ет свой страх в агрессивную борьбу за власть.

С сексуальным чувством вины корреспондиру­ет — при всей заботе о детях — амбивалентное желание любовных отношений, в которых не были бы помехой эти дети. Тогда мужчина неизбежно попадает в рег­рессивную ситуацию «поддержания отношений за чьей-то спиной» (здесь — отношений с матерью за спиной детей). Это повышает амбивалентность его чувств к детям, что осложняет развитие добрых отно­шений.

Конфликты лояльности заставляют страдать также и (потенциальных) отчимов. Чью сторону он должен занять, когда мать и дети ссорятся? Если он станет на сторону матери, то ухудшит отношения с детьми; если же он возьмет под защиту детей, то, возможно, разочарует мать в ее ожидании верности, но и при этом нет гарантии, что дети примут его под­держку и вознаградят его.

Из всего этого истекают дальнейшие характер­ные проблемы, которые предстоит преодолеть ново­му партнеру матери.

То обстоятельство, что совместная жизнь с лю­бимой женщиной неизбежно означает стать вдруг «отцом» ребенка, а то и нескольких детей, само по се­бе внушает известный страх: «А смогу ли я осилить это душевно? По силам ли мне такое вообще?».

Опасение недружелюбия со стороны детей тре­бует, между тем, огромной терпимости и способности выносить связанную с этим обиду, не теряя, тем не менее, при этом готовности к добрым отношениям, что доступно далеко не каждому.

Наконец, огромную роль в отношениях новых партнеров играет чувство ревности, а именно чувство ревности к продолжающимся отношениям ребенка с его родным отцом.

Некоторые мужчины страдают и от другой рев­ности, которая чаще всего вытесняется: от ревности к прежним отношениям жены с родным отцом детей. И если ревность, касающаяся детей, имеет достаточ­ную реальную основу, то в данном случае речь идет о довольно распространенных невротических (в ши­роком смысле) реакциях переноса^4: .

Треугольник от­ношений «мать — новый партнер (отчим) — родной отец» способствует бессознательной реактивизации эдиповых конфликтов. В этой констелляции новый партнер чувствует себя «сыном», который изгнал отца и теперь, оставшись один с матерью, опасается нака­зания. (Мы еще будем говорить о том, что эта бессоз­нательная фантазия напоминает фантазии и некото­рых родных отцов, поскольку она содержит в себе один как бы реалистический аспект.) В этом чувстве эдиповой ревности ничего не меняется и тогда, когда мать говорит о своем бывшем муже только в пренебрежительных тонах или жалуется, как она с ним страдала.

В этом случае ее новому супругу совсем уж непонятно, как же она могла любить «такого челове­ка». А ее страдания делают бывшего мужа еще силь­нее и опаснее, поскольку в его бессознательных фантазиях это становится впечатляющим доказатель­ством потенции «соперника».

Все эти, пусть даже бес­сознательные, представления могут породить ярость по отношению к матери и пренебрежение к ней. Или они могут возбудить тайное опасение, что он просто не в состоянии конкурировать с такой потен­цией.

Все эти проблемы разведенных матерей и их новых партнеров могут являть собой опасность для счастья новой семьи, будь то по причине слишком больших конфликтов между матерью и ребенком или между отчимом и ребенком.

В любом случае страхи и беды ребенка усиливаются, а вместе с ними усили­вается его сопротивление новой семье, в результате чего он сам, может быть, лишается именно того боль­шого шанса, который могла предоставить для его дальнейшего развития эта новая семья. Опасность за­ключается и в том, что новые отношения (взрослых) по причине трудностей, испытываемых детьми, могут придти в упадок.

Есть еще одна вероятность. В истории человече­ства социальные общности всегда использовали внешнюю угрозу для урегулирования внутренних кон­фликтов, а то и вовсе — для возможности отрицания этих конфликтов внешний враг создавался искусст­венно. Тогда все силы и вся агрессивность направля­лись наружу, в сторону (предполагаемой) угрозы.

Итак, в той ситуации, когда новая семья подвергается опасности из-за имеющегося в ней внутреннего на­пряжения, кто годится для роли «внешнего врага» луч­ше, чем родной отец ребенка? Отведение ему роли жизненно опасного агрессора, от которого непремен­но следует избавиться, является, можно сказать, гени­альной психодинамической находкой: отчим избавит­ся от эдипова соперника и соперника в его отношени­ях с детьми; если он целиком отнимет детей у отца, он, может быть, таким образом удовлетворит желание ме­сти со стороны матери, пережившей в свое время от этого человека большие обиды; и она сможет, нако­нец, исполнить свое заветное желание — окончательно оставить прошлое позади и начать совсем новую жизнь; общая борьба объединяет новых супругов и оживляет их любовь.

В этих мотивах нет ничего нео­бычного, они вполне человеческие и даже, пожалуй, слишком человеческие! Борьба эта обставляется так, что удовлетворению тайных желаний уже не может помешать Сверх-Я: определение отца в агрессоры в первую очередь избавляет от чувства вины по отно­шению к детям («мы делаем это только потому, что все это беспокойство, которое исходит от родного отца, вредит детям, лишает их уверенности и покоя и отни­мает у них возможность наслаждаться счастьем новой семьи, итак, мы действуем во имя благадетей!»).

Такая позиция избавляет и от чувства вины по отношению к самому отцу, от сознательного или бессознательного чувства вины матери по отношению к мужчине, кото­рого она когда-то любила, и, наконец, от большой до­ли эдипова чувства вины нового партнера (когда он, уже отняв у него жену, теперь отнимает еще и детей).