Ребенок полностью теряет контакт с отцом

Как мы видим, требование специалистов к родителям оставаться способными к кооперации на практике чрезвычайно трудно выполнимо, а это значит, что у большинства детей отнимается важ­нейшее условие для избежания последствий травма-тизации.

Что означает потеря ребенком контакта с от­цом? Вспомним еще раз о бурных реакциях на со­общение, что папа не будет больше жить вместе.

Реакции эти вызваны прежде всего потерей отца (свершившейся или предстоящей). Но это пока лишь частичная потеря, поскольку развод еше не означает, что ребенок вообще никогда больше не увидит своего папу. Безусловно, то, что отец не бу­дет больше досягаем в любую минуту, страшно уже само по себе, но боль детей распространяется го­раздо дальше, у них появляется страх — а вдруг па­па и правда навсегда исчезнет из моей жизни?

Вновь обрести свое душевное равновесие без необ­ходимости подключения невротических механиз­мов защиты можно лишь в том случае, если эти ужасные опасения не оправдаются. Но, если отно­шения с отцом и правда прерываются, это как раз и становится доказательством справедливости страхов. Как же сможет ребенок потом снова прид­ти к убеждению, что «папа меня все же до сих пор любит»? Как он может избавиться от своего чувства вины, если он не увидит, что папа не упрекает его ни в чем и совсем на него не сердится? Отсутствие отца только подтверждает его «вину»!

Как же может снова зарубцеваться нарциссическая рана, образо­вавшаяся в результате потери: у мальчика — первич­ного объекта идентификации, а у девочки — пер­вичного любовного объекта? Можно смело сказать, что непосредственные реакции на развод являются как бы опережением травмы потери отца. Некото­рым детям все же удается ее избежать, поскольку, во-первых, отец постоянно остается в пределах до­сягаемости и, во-вторых, — у совсем небольшого количества детей — ребенок осознает это успокои­тельное обстоятельство прежде, чем у него начина- ется процесс вытеснения²⁴ страха. Но если отец и правда исчезает из жизни ребенка, то самые страшные опасения и фантазии становятся явью.

Психологическое значение, которое имеет дей­ствительная потеря отца, распространяется далеко за пределы послеразводной фазы. Мальчики теряют не только часть своей (состоявшейся) идентификации, они теперь и в будущем вынуждены будут обходиться без него. А девочки не только страдают из-за разлуки с элтовым любовным объектом, они и в будущем вынуждены будут обходиться без любви взрослого представителя мужского пола.

Сюда добавляется то обстоятельство, что отец теперь отсутствует и в каче­стве триангулярного объекта — в этой своей роли он не может выступать ни в выходные, ни по телефону, ни даже в фантазиях и представлениях ребенка, что неизбежно приводит к новым конфликтам в отноше­ниях с матерью. В результате приходят ссоры, депрес­сивные настроения, проблемы в школе, а часто и пси­хосоматические заболевания.

Не менее болезненно переживается детьми об­рыв уже состоявшегося послеразводного контакта с отцом. В этом случае снова оживляются беды, пере­житые во время развода и непосредственно после не­го. Мало того, травма, прежде лишь предполагаемая, становится теперь действительной. Это достаточно печально даже для тех детей, которые, благодаря про­должению отношений с отцом, в той или иной степени хорошо преодолели развод, то есть для тех, кто в ходе послеразводного кризиса невротически не слишком пострадал. Новая потеря восстановленного было душевного равновесия означает, что раны ре­бенка снова открываются и он вынужден переживать развод сначала.

Если «посттравматическое» вытеснение или зашита уже состоя­лись, это означает, что психологическая травма нашла себе место, даже ес­ли отец реально остается досягаем. Дело в том, что то, что однажды уже оказалось вытесненным, не позволяет откорректировать себя на дальней­ших примерах действительности.

И это не менее печально, чем потеря отца сразу после развода. Что делает позднейшую по­терю отца еще более страшной, — так это то, что ребе­нок вынужден убедиться: его родители не сдержали своих обещаний и он слишком поспешно поверил в то, что не потеряет своего папу, и вся его тяжелая борьба за приспособление к новым жизненным об­стоятельствам была напрасной. Ничто ему не помог­ло, и в этом мире просто не на кого положиться!

Та­ким образом, ребенок теряет большую часть чувства собственной полноценности и доверия к любовным объектам. Но, как уже говорилось, и в этой ситуации имеется немало детей, внешнее поведение которых ед­ва ли выдает драматизм их внутрипсихических пере­живаний. Порой даже кажется, что дети «спокойно» реагируют на потерю отца, и таких детей еще больше, чем тех, которые не проявляют внешних реакций на сам развод.

Во-первых, они, можно сказать, частично уже «натренированы» в своей защите против невыно­симых переживаний.

Во-вторых, большую роль здесь играет то обстоятельство, что реакции детей на раз­вод, и в первую очередь агрессивно окрашенные, по­рождаются нежеланием ребенка покориться страда­нию и его готовностью бороться, что-то предприни­мать против этого.

Итак, то спокойствие, которое многими матерями интерпретируется как равноду­шие к окончательному обрыву отношений с отцом, на самом деле является смесью вытеснения и покор­ности. Можно себе представить, что принесет такое «спокойствие» психическому развитию ребенка!

Конечно, определенную роль играют и дейст­вительные причины обрыва отношений, но гораздо важнее то их значение, которое придает им сам ребе­нок. И оно не всегда совпадает с представлениями взрослых.

Например, мать может мешать контактам ребенка с отцом, а у ребенка складывается впечатле­ние, что это отец не очень хочет их отношений; или отец какое-то время не звонит и не приходит, а ребенок винит мать в том, что она «выжила» отца; ребенок может из чувства вины или в качестве бессоз­нательного решения своего конфликта лояльности отказываться от встреч с отцом, а сознательно объяс­нять это тем, что его отец, дескать, плохой человек и он не хочет ничего о нем слышать. Но эти субъек­тивные причины влияют на долгосрочное травмати­ческое развитие и ничего не меняют в том обстоятель­стве, что (замедленная) потеря отца точно так же глу­боко травмирует ребенка.

Может быть, здесь есть одно исключение: если мать открыто запрещает ре­бенку общение с отцом, то ребенок знает, что отец же­лает их отношений, и ему в какой-то степени удается противостоять матери. Пусть это и не уменьшает боли разлуки, но зато ребенок знает, что у него есть отец, который любит его и думает о нем.

Однако такое положение разрушает отношения матери и ребенка, и дети взамен травматической потери отца пережива­ют такую же травматическую потерю своей «внутрен­ней» матери, они перестают верить, что мать их лю­бит, а это отражается на их собственном чувстве любви к матери. Они вынуждены жить с тем из родите­лей, с которым их (больше) не связывают любовные отношения, а тот, которого они действительно любят, отсутствует в их жизни.