Экономика. Социальные отношения

Политическое и географическое положение Северного и Южного Приднестровья не могло не сказываться на экономическом развитии всего приднестровского региона. Фактически и юридически эти две его части находились в разных феодальных систе­мах, которые значительно различались. Для Подолии и Брацлавщины был характе­рен так называемый европейский феодализм, хотя и с рядом присущих ему местных особенностей; в южной части Приднестровья господствовал восточный, или, как его нередко называют, государственный, феодализм с ярко выраженными чертами коче­вого феодализма, свойственного ногайскими ордам и родам. На хозяйство левобере­жья Днестра по-прежнему оказывали влияние частые войны, которые сопровождались разорением и грабежами, народные движения, борьба магнатских и шляхетских груп­пировок, а также различных феодальных мусульманских кланов.

В северной части Приднестровья, как и на всей территории между Днепром и Дне­стром, входившей после 1699 г. в состав Польского королевства, вновь упрочивается крупное феодальное землевладение. Восстанавливают свои права на обширные земли известные фамилии польских магнатов - Потоцкие, Сангушки, Яблоновские, Чарторый- ские, а в регионе Приднестровья особенно укрепляются позиции Любомирских. Борьба различных группировок магнатов за обширные территории в условиях ослабления ко­ролевской власти приводит к борьбе за земли, которые принадлежали самому королю.

Взаимоотношения собственников и крестьян в XVIII столетии строились, как и раньше, на различных хозяйственных принципах. В одних имениях господствовали

Заседание сейма Польского королевства

чинш и продуктовая рента, в других - наряду с этими обязанностями существовала ограниченная в размерах барщина, в третьих - наоборот, преобладала барщина, а ос­тальные виды феодальной ренты носили подсобный характер или вообще отсутствова­ли. В поветах Брацлавского воеводства, а также в восточных поветах Подольского во­еводства, наиболее близко расположенных к Приднестровью, главенствующее место занимали чинш и продуктовая рента; барщине здесь отводилась второстепенная роль. Иные отношения в это время было построить крайне трудно или, как правило, невоз­можно. Чтобы привлечь в опустевшие села новых крестьян, магнаты предоставляли им различного рода льготы, поэтому в этих пограничных районах процесс их закрепо­щения был более замедленным, чем в воеводствах, расположенных ближе к центру. Важной особенностью данного региона было и то, что в XVIII в. численность населе­ния молдавских сел, равно как и их количество, при всех сложностях бытия все-таки увеличивалась. При этом волошское право, по которому жили крестьяне, позволяло сохранять в этих селениях общинные отношения и сдерживало закрепощение и рас­пространение барщины.

По мере ослабления военных действий и восстановления хозяйства магнаты пред­принимают попытки заводить в этих районах «фольварки». Фольварочная система была теснейшим образом связана с барщиной, поэтому ее часто называют фольварочно-бар- щинной системой. Она стала составным атрибутом так называемого второго издания крепостничества, получившего в Польше как бы классическое воплощение. В фольвар­ках наряду с денежной и продуктовой рентами крестьяне должны были отрабатывать 24-дневную барщину. Фольварки часто создавались в предместьях городов и в круп­ных селах; один фольварк привлекал крестьян из 5-12 сел. По мере роста численнос­
ти крестьянских хозяйств и усиления барщины сокращалось и количество сел, прикреп­ленных к одному фольварку.

В начале XVIII столетия на Брацлавщине и в Подолии фольварки либо вообще не создавались, либо не играли сколь-нибудь существенной роли, однако во второй поло­вине XVIII в. их значение в этих воеводствах резко возрастает. Постепенно здесь на­чинает усиливаться и власть феодальных собственников. В целом в Днепровско-Днест- ровском междуречье такие магнаты, как Потоцкие, Яблоновские, Дзедушинские, Лю- бомирские, владели приблизительно 60% всех хозяйств края. По подымной переписи всех польских воеводств 1775 г., светским феодалам принадлежало 82%, короне (госу­дарству) - 12, 7, а церкви - 5, 3% селений. Считается, что примерно в таком же соотно­шении шло распределение и земельного фонда.

Во владения князя Любомирского входило около 400 сел, местечек и городов - целая страна, во всяком случае по феодальным меркам. В Приднестровье ему принадлежали Хрустовая, Юзефград, Любомирка, Мошняги, Борщи, Выхватинцы, Гидирим, Домни- ца, Дубово, Кульна и ряд других населенных пунктов. После присоединения Подолии к России Любомирский продал за 5 млн рублей царской казне свое имение на Днестре - «Побережье» («Побережское имение»), в которое входило 3 города и 179 сел общей земельной площадью в 280 тыс. десятин. Польским собственникам принадлежал и ряд других сел Приднестровья. Например, Мошнягами одно время владел магнат Конец- польский, а Ксендзовка сначала была собственностью какого-то ксендза из г. Балта, а затем перешла к графу Мушинскому, Хрустовая в 1789 г. была передана графу Ягу- жинскому.

Вместе с тем до конца XVIII столетия в Приднестровье, как и в Приднепровье, продолжали сохраняться слободы - селения в пограничных поветах, пользовавшиеся определенными льготами. Так, крестьяне после истечения срока соответствующих льгот принуждались к уплате помещикам чинша, что давало более благоприятные воз­можности для ведения собственного хозяйства. Специалисты, изучившие инвентарь

500 сел юго-восточных поветов Брацлавского и Киевского воеводств, пришли к выводу, что у крестьян главными повинностями (60­70%) были продуктовая рента и чинш, доход от которого в ряде имений составлял пример­но 25% и уступал только арендным сборам. Естественно, что села, платившие только чинш, заметно отличались от сел, находив­шихся на барщине, тем более если их крес­тьяне были на положении крепостных.

Магнатские хозяйства XVIII в., занимав­шиеся не только производством зерна, но и животноводством, садоводством, пчеловод­ством, постепенно превратились в многоот­раслевые. Позднее предпочтение стало отда­ваться какому-либо определенному промыс­лу, рассчитанному не только на внутреннего потребителя, но и на рынок, в том числе и внешний.

Молдавский крестьянин

Изучение возделывавшихся в Подолии и на Брацлавщине зерновых культур показыва­ет, что первое место среди них занимали пшеница и рожь, которые давали свыше тре­
ти всего урожая. Разводили в этих местах ячмень, овес, коноплю, лен, хмель, посте­пенно осваивался табак. Встречались гречиха, просо и другие культуры. Но с пшени­цей и рожью ни одна из них соперничать не могла. Пшеницу выращивали разных сор­тов, например сандомирскую, белую и красную, а рожь большей частью двух видов: местную и сакскую, т. е. саксонскую. Горох назывался венгерским и турецким.

Преимущественно молдавские села XVIII столетия заметно отличались от других населенных пунктов не только своим национальным составом и тем, что их население жило по волошскому праву, но и своей экономической направленностью. Молдаване в XVIII в. занимались в Подолии (да и не только в Подолии) в основном животновод­ством. Однако по мере сокращения возделываемых или используемых в каждом из хозяйств земель все больше внимания стало уделяться земледелию. Занятию виногра­дарством и виноделием молдаване отводили достаточно много времени, особенно в южных регионах Приднестровья. Ближе к северу выращивать виноград было сложнее в силу погодных условий, а еще севернее, ближе к Каменцу-Подольскому, вообще не­возможно.

В животноводстве молдавское население отдавало предпочтение овцеводству, хотя выращивался и крупный рогатый скот, а свиноводству уделялось больше внимания, чем коневодству. Рабочим скотом традиционно являлись волы. В фольварках крупные зем­левладельцы имели возможность вывозить породистых коров из Голландии, лошадей - из Испании, Италии и Турции, овец - из Венгрии. У мелких крестьянских хозяйств таких возможностей для улучшения породистости своего скота не было, хотя порой им все же удавалось путем скрещивания достигать уровня помещичьих хозяйств.

В Подолии, как и в других регионах Днепровско-Днестровского междуречья, крес­тьянские хозяйства характеризовались прежде всего наличием в них рабочего скота. В хозяйствах зажиточных крестьян, а таковые, на основании изучения отдельных име­ний в 1791 г., составляли примерно 15% от общего числа крестьян, насчитывалось от 6 до 22 волов. При этом очень многие крестьянские хозяйства были либо маломощны­ми, либо совсем не имели рабочего скота. По состоянию на 60-70-е годы, в некоторых районах Брацлавщины однотяглые и пешие хозяйства составляли до 70% от общего чис­ла. Причины имущественного, а вместе с тем и социального расслоения были различ­ные, но главная из них - это злоупотребления властей и местных помещиков. Крестья­не сел Тальное и Перегоновка на Уманщине, близ Приднестровья, жаловались на арен­даторов, которые, вернувшись в эти места после крестьянско-казацкого восстания, из­вестного как Колиивщина, отбирали лошадей, волов, а также более мелкий скот, нано­ся тем самым ощутимый удар по самим основам ведения крестьянского хозяйства. Кре­стьяне в Подолии подразделялись на ряд категорий: плуговые, парные, поединковые, пешие, халупники.

Кроме войн и набегов, на состояние того или иного крестьянского хозяйства ока­зывали влияние и погодные условия. Довольно частыми были засухи, эпизоотии, раз­ливы Днестра или ледоходы. Набеги саранчи также наносили огромный ущерб, унич­тожая практически все крестьянские посевы. Вообще погодные и географические ус­ловия в те времена, когда защищенность крестьянских хозяйств была очень слабой, играли весьма значительную роль. Например, в подольской части Приднестровья вы­падало несколько большее количество осадков, чем в части, входящей в Очаковскую область, поэтому и засухи здесь были редким явлением. Кроме того, холмистая мест­ность позволяла лучше варьировать различными культурами, чем на степном юге.

Данные XVIII в. свидетельствуют о небольших лесных массивах, что для Южного Приднестровья было явно нехарактерно. Некоторые источники сообщают, что здесь некогда были леса и жители строили себе дома из дерева, а изгороди - из хвороста, что название с. Хрустовая произошло от польского слова «хворост». Уже к середине

XIX в. от этих лесов практически ничего не осталось. Сохранились сведения, что леса существовали и вблизи некоторых населенных пунктов Северного Приднестровья. На­пример, старожилы с. Коссы, которое располагалось на берегу р. Ягорлык, вспомина­ют, что «некогда местность эта была покрыта дремучими лесами, служившими прито­ном разбойничьей шайки». Однако уже в XVIII столетии дерево все меньше использо­валось в качестве строительного материала и топлива, поскольку лесные территории к этому времени заметно сократились.

Старожилы сохранили воспоминания и о некоторых занятиях местного населения. Так, в с. Домница, расположенном на речке Сухая Рыбница и основанном, по тем же данным, во второй половине XVII в., главным занятием первых жителей было ското­водство, чем объясняются многие их фамилии - Чабан, Вакар и др. В с. Белочи, рас­положенном в месте впадения в Днестр р. Белочья, и сегодня проживает много кресть­ян с фамилией Мельник. Это дало основание исследователям предположить, что в дан­ном селе было достаточно хорошо развито мукомольное производство.

На территории Польского королевства в XVIII столетии обязанности крестьян тех или иных категорий резко различались, а ближе к границам, особенно к Османской империи, эти различия заметно ослабевали: в пограничье жить было намного опаснее, что приводило к постоянной миграции населения. В этой части польского государства более слабо был выражен и процесс закрепощения. Крепостные, бежавшие в пограни­чье, попадали в зону бесконечных вооруженных конфликтов, поэтому те, кто прожива­ли вдали от границ, вынуждены были соглашаться на повышенные налоги и повинно­сти. Для сравнения приведем следующие данные: в Киевском Полесье, где условия крепостных приравнивались к условиям удаленного от границ Западного Подолья, еще в начале XVI в. крестьянские повинности составляли 114 рабочих дней стоимостью в 38 злотых; чиншей и подорожных - 30 дней стоимостью в 10 злотых; даней натурою - 18 дней стоимостью в 6 злотых; всего 162 дня стоимостью в 54 злотых. К концу столе­тия повинности определялись в 195 дней стоимостью в 65 злотых; чиншей и подорож­ных - в 57 дней стоимостью в 19 злотых; даней натурою - в 24 дня стоимостью в 8 злотых; дани хлебом - в 36 дней стоимостью в 12 злотых; всего - 312 дней в году стоимостью в 104 злотых.

В пограничных районах ситуация была несколько иной. Только к 1760 г. здесь ста­ли истекать сроки свобод, которые помещики обещали крестьянам, и после 1699 г. ус­танавливаются более или менее точные повинности, которые, по имеющимся сведени­ям, в общей сложности равнялись 20 злотым, т. е. составляли 60 рабочих дней.

В зависимости от размера крестьянского надела хозяйства делились в Днепровско- Днестровском междуречье на волочные, полуволочные и державшие 1/3, 1/4, 1/6, 1/12 необмеренной волоки (волока - 30 моргов, морг - 0, 6 га). На протяжении всего XVIII столетия крестьянские наделы в Подолии постепенно сокращались, хотя этот процесс был более замедлен, чем в северных районах. Вместе с тем феодальный гнет продолжал усиливаться и в дальнейшем. Пешие и поединковые крестьяне отрабатыва­ли здесь 90-120 барщинных дней в году, а паровые - 180-250 дней. Крестьяне по­дольского с. Белое в 1760 г. работали на помещика 1-2 дня в неделю, а менее чем че­рез 30 лет, в 1700 г., - уже 5 дней в неделю. И таких сел в Подолии в конце XVIII в. было немало.

В 1797 г., после присоединения Приднестровья к России, в латифундии Любомир- ского, которая называлась «Побережье», в период летне-осенних полевых работ по на­стоянию арендатора барщина увеличивалась до шести дней в неделю. Вообще аренда имений, получившая в этом регионе широкое распространение, еще больше усугубля­ла тяжелое положение крестьян, которое и без того ухудшилось усилением немного­численной, но весьма влиятельной зажиточной прослойки крестьян. Обладая больши­
ми наделами и имея до 20-30 голов волов, они все чаще стали прибегать к наемному труду. В Богуславском и Браиловском деканатах - церковно-административных окру­гах - в 1761 г. 5, 6% из 6, 5 тыс. хозяйств эксплуатировали 407 батраков, а в подольском Смотрицком старостве в 1791 г. около 12% наиболее состоятельных крестьян исполь­зовали труд своих односельчан.

Еще в большей степени прибегали к наемному труду в магнатских хозяйствах, осо­бенно во время уборки урожая, что также было характерно для северных районов По­долья и соседних с ним территорий. В имениях Чарторыйских в конце XVIII в. за счет наемных безземельных или малоземельных крестьян выполнялось свыше трети всех сельскохозяйственных работ. В тех же имениях крестьян понуждали в счет барщины изготовлять пряжу из сырья собственника и ткать полотно, что способствовало вовле­чению их в ремесленное производство. В селах развивалось ковроткачество, которым занимались в основном женщины. Широкое распространение получило производство домашней национальной одежды, пряжу для которой ткали на домашних станках. На­пример, крестьяне с. Хрустовая даже в первой половине XIX в. еще продолжали но­сить национальный костюм. Шитье одежды было связано не только с домашним ткац­ким производством, но и с изготовлением собственных красителей, которые использо­вались также в ковроткачестве, изготовлении различного рода полотенец.

Деревенское ремесло не всегда было отделено от сельского хозяйства - бульшая часть населения Подолии сочетала эти два занятия. Вместе с тем в селах все-таки по­степенно выделяются кузнецы, бондари, гончары, сапожники, ткачи. По мере усиле­ния роли зернового производства и ослабления роли животноводства развивается му­комольное производство. Однако заводить собственные мельницы крестьянам не доз­волялось. Монополию на эту область предпочитали сохранять сами помещики, при­нуждавшие крестьян пользоваться их мельницами. В некоторых имениях крестьянам даже запрещалось молоть зерно за их преде­лами, вплоть до угрозы конфискации муки и уплаты соответствующего штрафа.

Дальнейшее развитие производства по­буждало магнатов и шляхту обзаводиться соб­ственными крупными по тем временам пред­приятиями. Этот процесс в большей степени присущ именно Днепровско-Днестровскому междуречью второй половины XVIII столетия. В имениях крупных феодалов создаются по­лотняные, кожевенные, суконные, чулочные мануфактуры. Чрезвычайно важную роль на­чинает играть собственное винокурение в маг­натских хозяйствах, которое приносило боль­шой доход их владельцам. Крестьяне, как пра­вило, предпочитали производить собственные напитки: например, в южной части Подолья было распространено виноделие, а севернее изготавливали напитки из фруктов.

Крупные по тем временам производства, прежде всего мануфактуры, концентрирова­лись в основном в городах, хотя в самом При­днестровье, точнее в его северной части, горо­дов как таковых практически не было. В По­долии вообще преобладали небольшие города Польская шляхетка из Подолии
и местечки, где примерно три четвертых на­селения составляли жители, занимавшиеся сельским хозяйством. В некоторых городах значительная роль отводилась торговле, но были и такие (например, Могилев, Тульчин, Немиров), где уживались и торговля и про­мышленность. Здесь цеховое ремесло сочета­лось с зачатками промышленности, прежде всего в виде мануфактур - суконных, полот­няных, кожевенных, принадлежавших пре­имущественно магнатам, но передававшихся в аренду состоятельным горожанам. Одно­временно возникали и купеческие мануфак­туры, отличавшиеся меньшими размерами, чем магнатские.

В приднестровской части Подолии, рас­положенной вблизи границы, было нецелесо­образно и даже опасно создавать как крупные предприятия, так и многонаселенные пункты. Большинство городов и местечек в Подолии

Молдавские горожане. Рисунок XVIII в. в XVIII столетии входило в систему имений

магнатов и шляхты. Так, в Брацлавском вое­водстве 98% городов и местечек принадлежало феодалам - это был самый высокий процент во всем Днепровско-Днестровском междуречье. Для сравнения можно отме­тить, что в соседнем Подольском воеводстве находившиеся во владении магнатов го­рода составляли 77, 2%, а в Киевском - еще меньше. Население таких городов было небольшим: например, в Могилеве насчитывалось немногим более 6 тыс. человек, а в Бердичеве - менее 5 тыс.

Населенные пункты приднестровской Подолии были еще более мелким и по раз­мерам и по численности жителей. В XVIII в. выделялись Рашков и Рыбница, которые отличались многонациональным составом населения и славились как торговые и ре­месленные центры. Существовали здесь и отдельные цеха, хотя данных о их деятель­ности сохранилось немного. Подавляющее большинство населения занималось сель­ским хозяйством. Немаловажную роль в жизни этих населенных пунктов играло со­седство с Днестром, который был транспортной и торговой артерией.

В городах Подолии молдаван было очень мало. Немногочисленные сведения об их проживании в городах и участии в городском производстве носят, как правило, отры­вочный характер. Священник Лукьянов, проезжавший по этим местам в 1711 г., пи­сал, что остановился в Немирове на постоялом дворе у волошенина, т. е. молдаванина. Эта запись свидетельствует о том, что молдаване содержали в городах постоялые дво­ры, хотя такие упоминания крайне редки. Известно также, что молдаване целенаправ­ленно не занимались торговлей, однако в процессе обмена товарами они все больше и больше втягивались во внутреннюю и внешнюю торговлю. Местное крестьянство вы­возило в приднестровские города Подолии и за ее пределы продукты земледелия и жи­вотноводства, виноград и вино, чернослив, брынзу, изделия из овечьей шерсти, ковры и прочие товары.

Через Приднестровье проходило несколько торговых путей с севера на юг и с за­пада на восток. Днестровские броды (в частности, в районе Рашкова был главный пункт переправы так называемых белгородских татар) кроме военного назначения использо­вались и в качестве торговых путей. На берегу Днестра находилось несколько складов,

Сбор татарами дани. Рисунок Л.П. Григорашенко

или, как их тогда называли, магазинов, где скапливались большие партии товаров, которые переправлялись за границу. Такие склады были, например, в Могилеве, Ям- поле и других городах Подолии.

В XVIII столетии, особенно во второй его половине, усиливается роль такого тор­гового центра, как Бердичев. Здесь устраивались ярмарки, на которых торговали куп­цы из России, Молдавии, Валахии, Турции, Левобережной и Правобережной Украи­ны, Галиции. Укрепляются торговые связи близких к Подолии Каменца-Подольского, Винницы, Могилева. Заметно изменяется торговая специализация городов региона: например, на ярмарках Могилева предпочитали торговать крупными партиями скота, в Хмельнике шла торговля поташем, селитрой, стеклом, в Житомире сложился круп­ный центр торговли сукном, чаем, кофе, сахаром.

Весь XVIII в. характеризуется дальнейшим развитием товарно-денежных отноше­ний в Подолии, возникают новые явления в экономике, что означает проникновение в эти края капиталистических отношений. Постепенно капитал концентрируется в руках отдельных магнатов, купцов, предпринимателей нового типа, использовавших на пред­приятиях наемную силу. Бульшая часть сел Приднестровья вела натуральное хозяйство, крестьяне почти не участвовали в товарообмене, предпочитая все экономические вопросы решать самостоятельно, что было одной из причин довольно высоких цен. В 1711 г. священник Лукьянов отмечал, что в Немирове по сравнению с тогдашней Рос­сией очень высокие цены: на хлеб и другие продукты питания, а также на вино и тка­ни. Удивительно, что путешественник обратил внимание на дороговизну вина - ведь совсем недалеко от Немирова находились винодельческие районы Приднестровья, Мол­давии и Причерноморья.

Южная часть Приднестровья значительно отличалась от северной в социально-эко­номическом отношении. Правда, в XVIII столетии отмечается некоторое их сближение: с одной стороны, этому способствовало вхождение в конце XVIII в. Подолии в состав Османской империи, с другой - в еще большей степени - примерно одинаковый наци­ональный состав, который регулировался за счет уменьшения на севере польского, а на юге - ногайского населения. Молдаване и украинцы, составлявшие большинство, часто мигрировали то с севера на юг, то с юга на север, накладывая тем самым отпе­чаток на экономические и социальные отношения.

Известно, что «слободы» предоставлялись на 15-30 лет, а в приграничных райо­нах - на 40 лет, т. е. на довольно продолжительный период. Во второй половине XVIII в., когда срок «слобод» истек, часть крестьян с северной части Приднестровья переместилась в южную, чтобы избежать феодальных повинностей. Естественно, что при этом они оставляли свои насиженные места, сады, обработанные поля и т. д. Но поскольку основным богатством крестьянина был скот, то, перегоняя его на новые па­стбища, крестьянин одновременно перевозил и свои нехитрые пожитки. После подав­ления Колиивщины усиливаются миграции крестьян на юг от Ягорлыка.

До 70-х годов XVIII в. Южное Приднестровье входило в состав Крымского хан­ства, а затем стало подчиняться каушанским ногайцам. Здесь господствовала особая феодальная система, которая значительно отличалась от утвердившейся на севере от Ягорлыка. Правда, некоторые путешественники, посещавшие эти места, не только не видели этих отличий, но и, наоборот, подчеркивали именно феодализацию Крымского ханства. Консул Франции при крымском хане, барон Тотт, венгр по национальности, хорошо знавший этот регион благодаря длительным наблюдениям, издал в 1767 г. свои «Записки о турках и татарах». Он писал, что «...управление Крымским ханством вполне основано на феодальных началах. У них можно найти те же законы, которыми управ­ляется и Франция, те же предрассудки, которые господствуют у нас». Тотт, несомнен­но, европеизирует государственное устройство татар и ногайцев, но в целом он пра­вильно подметил именно феодальный характер отношений в этом регионе. Барон под­черкивал, что татары знакомы не только со скотоводством, но и с земледелием и что «барщина, которая установлена в Крымском полуострове и Буджаке, неизвестна но­гайцам».

Однако при всем том, что процесс феодализации в Крымском ханстве занял доста­точно устойчивую позицию, он, конечно, был далек от феодализма европейского. Важ­но отметить, что между собственностью хана, т. е. дворцовыми землями, и государ­ственной собственностью не было четкой грани, что красноречиво свидетельствует о степени развития феодальных отношений и одновременно весьма показательно для так называемого восточного феодализма. Наследник престола, именовавшийся калга-сул- таном, имел свой удел-кагалык, который считался государственным и который можно было жаловать лишь во временное пользование. Кроме того, в XVIII в. основные зем­ли были сосредоточены в руках ханов и пяти фамилий родовой аристократии - Шири- нов, Барынов, Мансуров, Сиджиутов и Яшлавов. Их весьма обширные владения рас­пространялись на часть районов Крымского полуострова. Служилое сословие состав­ляли мурзы, получавшие землю во временное пользование от ханов за службу. Это были своеобразные поместья, но, как и в других странах, например в России, они со време­нем превращались в вотчины. Собственником земли был старший в роде, так называ­емый бей, которому поручалась административная и судебная власть соответствующе­го района. Если бей являлся владельцем своего района - бейлика, то он одновременно становился и советником хана. В случае войны бей должен был не только вооружить мужское население своего владения, но и нести все военные издержки и поставлять сухари воюющим.

В Крымском ханстве значительная часть земель - вакуфов - принадлежала духо­венству. Что касается производительного населения, то оно представлено свободными крестьянами, составлявшими общину. Поскольку главным их занятием было скотовод­ство, то община регулировала прежде всего совместное владение выгонами, сенокоса­ми и прочими угодьями. Собственно регулирование касалось в первую очередь взаи­моотношений с другими общинами. Кроме свободных крестьян Крымское ханство вла­дело феодально-зависимыми крестьянами и рабами. Первые не были крепостными, но за пользование землей феодалов платили натуральный и денежный оброк. Рабы, ос­новная часть которых пополнялась за счет военнопленных, использовались в качестве рабочей силы, их можно было продать и купить.

Невольниками торговали не только татары и турки, но и казаки. Сохранилось под­робное описание такой продажи, которую осуществлял предводитель казаков Федор Белоцкий, известный по прозвищу Шпак. Так, в ноябре 1702 г. в Дубоссарах он со своим отрядом торговал невольниками. Молодые рабы продавались для последующей пере­правки в Ливан на тяжелые работы. Плененных евреев, за которых можно было полу­чить богатый выкуп, пересылали в Крым, молодых девушек - в Стамбул, а женщин постарше - в различные татарские улусы. По сохранившимся сведениям, на этот ры­нок невольников съезжались татарские мурзы, а из Бендер - агенты паши, желавшего пополнить свой гарем и преподнести подарки великому визирю.

Работорговля была одной из характерных черт Южного Приднестровья, отличав­ших его от Северного Приднестровья. В приднестровском Подолье наблюдался, хоть и не очень явно, процесс укрепления крепостнических отношений и существовала посто­янная опасность превратиться из свободного крестьянина в крепостного. Иные отно­шения складывались южнее Ягорлыка. Торговлей невольниками занимались здесь в основном иностранцы. Превращать в рабов местных жителей не разрешалось, но в тех условиях эти запреты не всегда соблюдались, поэтому крестьяне, опасаясь полона, пред-

Угон татарами в плен христианского населения

почитали жить большими селами. Предания, которые записывались более ста лет тому назад, сохранили воспоминания о татарских набегах и пленении жителей. «Старики вспо­минают о том, что женщины и девушки, для того, чтобы отвлечь внимание хозяев края, татар и турок, красили себе лицо и руки са­жей, а малых детей всегда прятали.»

Образ жизни татар и ногайцев в Днест- ровско-Бугском междуречье изучен крайне слабо. Как правило, заключения и выводы делались на основании описаний путеше­ственников, военных донесений, отрывочных сведений. Первичные материалы, которые могли бы показать ногайское общество из­нутри, исследователям, к сожалению, прак­тически неизвестны. Особенно это касается эдиссанцев, покинувших Приднестровье бо­лее двухсот лет назад. Еще до выселения ногайцев из этих мест здесь побывал авст­риец Клееман, который дал довольно подроб­ное описание их быта. Он обратил внимание на то, что ногайцы употребляют в пищу ко­нину, что хлеб встречается крайне редко и вместо него они используют просо, кото­рым, если нет ячменя, кормят и лошадей. По сведениям Клеемана, у ногайцев отсут­ствовал овес, а свои помещения они отапливали не дровами, а торфом, тростником и сеном. Жили ногайцы в войлочных палатках-юртах, которые были достаточно простор­ными и легко перевозились. Рядом с юртами находились конюшни и гумна. Такое об­стоятельное изображение быта ногайцев явилось результатом большого опыта кочевой жизни Клеемана, что помогло ему многое предусмотреть и перепроверить.

Христианское население было освобождено от воинской службы, но считалось под­данным крымского хана, облагалось налогами и выполняло ряд других обязанностей, например платить десятину от своего производства в пользу дубоссарского каймакама. Переводчик Константинов, посетивший эти места в середине 60-х годов, подчеркивал, что подати населения были довольно обременительными и в ханскую казну с каждого плуга шло по десять левов, а откупщику с каждой засеянной борозды - по одной де­нежке.

В целом заниматься экономической деятельностью в Днестровско-Бугском между­речье было крайне сложно, так как крестьяне в правовом отношении являлись практи­чески незащищенными, и прежде всего по причине необеспеченности. В любой мо­мент отряды татар или ногайцев могли подвергнуть разграблению нехитрое крестьян­ское хозяйство. Постоянная зависимость от погодных условий, прежде всего засухи, а также от саранчи (например, в 1779 г. из-за нее погиб весь урожай хлеба) усугубляла и без того нелегкое положение крестьян.

Татарская аристократия

Вместе с тем приднестровские села поддерживали экономические отношения с Бендерами, Очаковом, Хаджибеем. Основываясь на данных француза Пейсонеля, по­бывавшего в этих местах и написавшего специальную работу о черноморской торгов­ле, можно сделать вывод, что в дубоссарской округе овцеводство занимало первое место, за ним следовали хлебопашество и разведение табака, который стал предме­том интенсивной торговли. Действительно, в XVIII столетии табачные плантации в
районе Дубоссар были хорошо известны за его пределами. Торговали в Южном При­днестровье также маслом, сыром, брынзой, салом, осетровой и белужьей икрой, пше­ницей, ячменем, просом, волами, овцами, лошадьми, овечьими шкурами. Большую роль здесь играла транзитная торговля, поскольку через этот регион проходили днест­ровский водный путь и дорога вдоль Днестра. Один из важных переездов находился у с. Чобручи.

Положение православного населения османских владений отличалось от положе­ния жителей предместий турецких крепостей, подчинявшихся крымскому хану. Как го­ворилось выше, значительное сокращение населения в посаде Очаков во второй по­ловине XVII - начале XVIII в. произошло в связи с резким усилением налогового бре­мени. Занимаясь обработкой земли и поставкой съестных припасов гарнизону, жители посада Очаков обязаны были также предоставлять свои дома для постоев, помогать в ремонтных работах в крепости, участвовать в ее обороне в случае войны. Например, население располагавшихся близ Бендер сел привлекалось к ремонту и строительству Бендерской крепости. После 1711 г. она была практически полностью перестроена и укреплена, о чем свидетельствуют различные источники, прежде всего турецкие.