Практика применения различных способов определения юрисдикции по преступлениям геноцида

На сегодняшний день сложилась ситуация, при которой лица, виновные в совершении международных преступлений могут быть:

- осуждены по законам той страны, на территории которой было совершено преступление (территориальный принцип юрисдикции);

- осуждены по национальным законам, но в духе принципов международного права (персональная юрисдикция);

- преданы компетентному суду любого государства – участника соответствующего международного договора, выступающего против подобных преступлений, где бы они ни совершались (универсальная юрисдикция) – дело Красных Кхмеров, Камбоджа;

- переданы международному уголовному трибуналу ad hoc путем принудительного изъятия из территориального суверенитета государства-делинквента персонально виновных в этих преступлениях лиц (специальная юрисдикция) – Международные Уголовные Трибуналы по бывшей Югославии и по Руанде;

- переданы постоянно действующему международному уголовному суду, который располагает юрисдикцией в отношении государств-участников, согласившись с таковой (универсальная юрисдикция) – Международный Уголовный Суд ООН (дело Омара Аль-Башира – геноцид в Дарфуре, Судан).

Особо следует отметить, что даже учреждение постоянно действующего международного органа правосудия не затрагивает права государств самим судить лиц, совершивших международные преступления.

Более того, одним из основных принципов организации постоянно действующего Международного Уголовного Суда является принцип субсидиарности, согласно которому он призван дополнять национальные органы уголовной юстиции в случае, если они отсутствуют или не могут должным образом выполнить своих функций в отношении международных преступлений. Если же государство приняло решение самостоятельно осуществлять уголовное преследование за международного преступление, Международный Уголовный Суд не может принять дело к рассмотрению (ст. 17 Римского Статута Международного Уголовного Суда).

Однако, независимо от применимого в каждом конкретном случае юрисдикционного принципа, для такой деятельности, как правосудие по делам о международных преступлениях геноцида основополагающим является то, что оно (правосудие) должно осуществляться в соответствии с международным правом и не противоречить ему.

Данное положение касается не только процессуальных аспектов осуществления правосудия (которые во многом зависят от конкретных обстоятельств расследования и разрешения по существу конкретных уголовных дел), но в первую очередь – от его материально-правовых предписаний, устанавливающих преступность геноцида в целом, элементы состава этого преступления.

На уровне международных судебных органов данное положение, как показывают вынесенные трибуналами ad hoc решения, в целом соблюдается.

Вместе с тем, при осуществлении уголовного судопроизводства с применением принципа территориальной юрисдикции, встречаются случаи игнорирования материально-правовых предписаний Конвенции и попытки их произвольного толкования вопреки тому, что преступление геноцида является международным – т.е. преступлением особого рода, ответственность за которое предусматривается в первую очередь не внутригосударственным, а международным правом[38].

Придавая в таких случаях подчиненное положение интересам правосудия, опираясь в той или иной форме на принцип территориальной юрисдикции, защищающий интересы конкретного государства, а не международного сообщества, участники уголовного процесса и иные лица, прямо игнорируют основополагающие принципы международного права, подлежащие учету при расследовании и разрешении по существу уголовных дел о преступлениях геноцида.

С использованием возможностей территориальной юрисдикции применительно к расследованию преступлений геноцида известны нарушения принципа, в соответствие с которым регулирование отношений, возникающих до вступления в силу норм международного права, не допускается т.е. правила о том, что нормы международного права обратной силы не имеют[39].

Так, на протяжении 1997 – 2002 гг. в органы военной прокуратуры Российской Федерации из прокуратуры Литовской Республики неоднократно поступали ходатайства о правовой помощи по уголовным делам, возбужденным в данном государстве для расследования событий, имевших место в 1940 – 1941 и 1944 - 1945 гг. и связанных с деятельностью органов НКВД СССР и местных органов власти по борьбе с контрреволюционными преступлениями и бандитами (т.н. «лесными братьями» и их пособниками).

Изначально ходатайства об оказании взаимной правовой помощи поступали по делам, возбужденным по признакам преступлений, предусмотренных ст.ст. 1 и 2 Закона Литовской Республики «Об ответственности за геноцид населения Литвы» от 09.02.92, а в последующем – ст. 71 УК ЛР.

Кроме того, ходатайства об оказании правовой помощи по уголовным делам, возбужденным в 1990-х годах о деяниях, имевших место в 1940 – 1945 гг., квалифицируемых в Литовской Республике как «геноцид» по ст. 71 УК ЛР и упомянутому Закону, изданным также в 1990-х годах, явились попытками придания правоохранительными органами этой страны обратной силы нормам не только национального законодательства но и международного права.

О последнем, в частности, свидетельствует то, что юридическое понятие «геноцид» и ответственность за преступления геноцида установлена как в Литовской Республике, так и в Российской Федерации на основании статей II и III Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, вступившей в силу для СССР, государством - продолжателем которого является Россия, с 1 октября 1954 г. А Литва, как независимое государство, ратифицировала ее лишь 1 февраля 1996 года.

Поскольку названная Конвенция не распространяется на деяния, имевшие место до ее вступления в силу, ходатайства также противоречили и уголовному закону Российской Федерации, который основывается, в числе иного, только на общепризнанных принципах и нормах международного права (ст. 1 УК РФ).

Учитывая изложенное, на основании ст. 18 Договора между Российской Федерацией и Литовской Республикой о правовой помощи по гражданским, семейным и уголовным делам от 21.07.92 (противоречие основным принципам уголовного законодательства Российской Федерации), а также п. «b» ст. 2 Европейской конвенции о взаимной правовой помощи по уголовным делам от 20.04.59 (выполнение просьбы может нанести ущерб существенно важным интересам РФ – надлежащему исполнению Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него) в правовой помощи по заявленным прокуратурой Литовской Республики ходатайствам обоснованно было отказано[40].