Исайя Вавилонский.

Приходится с сожалением констатировать, что о личности столь замечательного пророка, как Исайя Вавилонский, мы знаем очень немного. Причина этому та, о которой нам уже приходилось говорить выше — его пророчества были соединены с пророчествами другого его великого предшественника — Исайи Иерусалимского в одну книгу, известную нам сегодня как Книга Исайи, которая не содержит никакой биографической информации, относящейся к Исайе Вавилонскому. О масштабах его личности мы можем служить лишь по объёму сохранившихся проповедей и их смыслу. Однако об эпохе, в которую проповедовал Исайя Вавилонский, мы судить можем, прежде всего благодаря тому факту, что в своих пророчествах он упоминает персидского правителя Кира Великого как своего современника (Ис. XLIV, 28 – XLV, 4), а также благодаря пророчествам о скором разгроме Вавилона и о возвращении народа Божия на землю отцов (главы 47 – 48 Книги Исайи). Всё это позволяет датировать время жизни и пророческого служения Исайи Вавилонского первой половиной VI в. По-видимому, началось оно ещё в Вавилоне, до возвращения первых партий репатриантов в Иерусалим, а завершилось уже в Иерусалиме. Надо заметить, что поражение Вавилонии в войне с набирающей силу Персидской империей и быстрый военный разгром Вавилона оказался почти для всех неожиданным. Вавилония считалась одной из сильнейших в военном отношении держав средиземноморского региона, а Вавилон был прекрасно укреплён и подготовлен к многолетней осаде. По-видимому, в данном случае не обошлось без предательства, которое и помогло персам сравнительно быстро взять Вавилон. Как бы то ни было, политическая история Вавилонии на этом закончилась, независимым государством она уже никогда более не была, хотя Вавилон как крупный экономический и культурный центр сохранял своё значение вплоть до VII в. по Р.Х. Надо заметить, что и Египет в ходе войны с Персией также утратил свою независимость, которую восстановил на короткое сравнительно время лишь после походов Александра Македонского. В результате Персия становится единственной региональной сверхдержавой, претендующей на господство не только в Азии, но и в Европе (впрочем, европейские планы Персии оказались после поражения в греко-персидских войнах практически неисполнимыми). На положении евреев эти политические перемены сказались позитивно: новая власть дала им разрешение вернуться в Иерусалим, восстановить город и Храм и создать на территории Иудеи национальную автономию. Конечно, речь отнюдь не шла о восстановлении на указанной территории независимого еврейского государства; такого государства на территории Палестины на всём протяжении древней истории более не появилось, если не считать совсем краткого периода в первой половине I в., когда здесь образовалось государство, сложившееся после победоносного восстания евреев, направленного против правителей эллинистической Сирии, проводивших антияхвистскую религиозную политику. Но просуществовало оно всего несколько десятилетий, быстро подпав власти Рима, начавшему как раз в указанный период экспансию на Ближний Восток. Однако даже новообразованной еврейской национальной автономии оказалось достаточно для нормализации религиозной жизни, ведь автономия эта была иерократическим государственным образованием, т.е. таким, политическая власть в котором принадлежит жреческой или священнической корпорации (в данном случае — священнической корпорации Иерусалимского Храма). Естественно, что Иудея стала считаться священной землёй, а Иерусалим, после восстановления в нём Храма, — святым городом. Этот статус Иудеи сохранялся до разгрома Иерусалима римлянами в 70 г. по Р.Х.

К сожалению, в Книге Исайи мы не найдём ничего о призвании Исайи Вавилонского на проповедь, подобного тому, как описывает такое призвание Исайи Иерусалимского глава 6 Книги. Однако можно сказать наверное, что Исайя Вавилонский необычайно ярко и глубоко пережил трансцендентность Бога, что и отражено, напр., в главе 40 Книги Исайи, равно как и в некоторых других её главах. Возможно, именно такое переживание и стало началом его пророческого служения. Потому-то столь часто встречается у Исайи Вавилонского сравнение Яхве с языческими богами, разумеется, не в пользу последних. Но основной его темой становится всё же тема собирания Богом Своего народа и возвращения на землю предков, причём в проповедях пророка совершенно ясно звучит мысль о том, что время наказания окончилось (см., напр., главу 48 Книги Исайи). Интересно отметить, что об очистительном смысле предстоящего народу Божию национального бедствия говорил уже Исайя Иерусалимский, который именно с этим бедствием и связывал вычленение и кристаллизацию мессианского остатка. Однако Исайя Иерусалимский, говоря о национальной катастрофе, указывал на ассирийскую угрозу, Иеремия же и Исайя Вавилонский имеют в виду, очевидно, угрозу вавилонскую, причём, как известно из истории, именно с Вавилонией и оказалась связана национальная катастрофа, пережитая еврейским народом. Конечно, перед нами некое общее понимание, характерное для всех пророков и связанное с представлением о том, что пришествию Мессии и вычленению мессианского остатка должны предшествовать бедствия, через которые народу Божию неизбежно придётся пройти с тем, чтобы вера каждого была испытана и очищена. Но встаёт естественный вопрос о том, почему же разные пророки указывают на разные исторические события как на начало этого процесса. Если на пророка смотреть, как на предсказателя будущего, то данный вопрос останется без ответа. Конечно, можно было бы сказать, что каждый пророк видел ту угрозу, которая нависала над его народом в конкретный исторический период, но в таком случае предупреждения о близящейся катастрофе и о начале времени испытаний пришлось бы отнести на счёт панических настроений у самих пророков (как, впрочем, и полагали многие, слышавшие проповеди, напр., Иеремии). Если же рассмотреть эту ситуацию с библейской точки зрения, то наиболее адекватным ответом может оказаться ответ, на первый взгляд, наиболее парадоксальный: пророки вовсе не являются предсказателями будущего, и не потому, что Бог не хочет открыть им Свои планы, а потому, что никакого заранее во всех деталях распланированного будущего просто не существует. Выше нам уже приходилось говорить о том, что библейским авторам чуждо такое широко распространённое в языческом мире понятие, как рок или судьба. Но в таком случае очевидно, что и раз навсегда запрограммированного и неизменного будущего для них также быть не может. Конечно, у Бога есть вполне определённый замысел и относительно Своего народа, и относительно пришествия в мир Мессии, и относительно спасения человечества; но Он свободен в выборе путей и способов его реализации, а по любви Своей к человеку готов учитывать и выбор, свободно сделанный последним. Но если так, то время испытаний действительно могло начаться уже тогда, когда у стен Иерусалима стояла ассирийская армия, а могло бы быть отложено и тогда, когда его осаждала армия вавилонская. Всё зависело лишь от выбора народа, который во время ассирийской осады каялся, а во время осады вавилонской гордился собственной праведностью и ожидал чуда, которого вовсе не заслуживал. Неудивительно, что чуда тогда не произошло; однако при другом духовном состоянии народа оно вполне могло бы произойти, и вавилонская осада вполне могла бы в таком случае окончиться столь же безуспешно, как на полтора столетия раньше осада ассирийская. Исайя Вавилонский прямо говорит, что при нормальном духовном состоянии народа ему не пришлось бы переживать никаких бедствий и катастроф (Ис. XLVIII, 18 – 19). Так свободный выбор народа определяет его будущее и влияет на пути, которыми осуществляются планы Божии.

Но главной темой Исайи Вавилонского остаётся всё же тема мессианская. Речь идёт прежде всего о двух мессианских пророчествах Исайи: Ис. XLII, 1 – 7 и Ис. LIII, 1 – 12. В первом из них Мессия назван «отроком». В еврейском тексте этому слову соответствует ע ב ד эвед, что может быть переведено как «раб», «слуга», «подросток» (в смысле «младший член большой патриархальной семьи»). Такая квалификация Мессии в проповеди пророка была чрезвычайно важна для понимания Его личности и смысла Его служения. Вышеуказанным еврейским словом действительно обозначали обычно или домашнего раба, или подростка; положение их в большой патриархальной семье мало отличалось, и самой характерной его чертой был факт полного бесправия этих младших членов семьи, не имевших права голоса на семейном совете. Очевидно, характеризуя Мессию именно так, Исайя Вавилонский не имеет в виду Его социальное положение (известно, что Иисус вовсе не был всю свою земную жизнь бесправным домашним рабом). Но он подчёркивает тот факт, что служение Мессии никак не определяется Его социальным положением и никак с ним не связано. Мессии не нужно занимать того или иного положения в обществе, чтобы стать Мессией и начать Своё мессианское служение: Он остаётся Мессией в любой ситуации, при любом социальном статусе, и успех Его служения этим статусом не определяется. Такое, очевидно, становится возможным лишь в случае, если допустить, что мессианское царство рождается и входит в мир не по земным законам, социальным и политическим, а по законам мира иного, хотя и не отгороженного от нашего мира непреодолимой преградой. Таким же видится Исайе Вавилонскому и мессианское царство, описанное в главе 60 Книги Исайи. С одной стороны, в описываемой картине явно проступают черты вполне реального Иерусалима, земного города, переживающего свой расцвет. Но, с другой стороны, за реальностью мира земного становится вдруг видимой реальность иная, та, которая открылась Моисею на Синае или Исайе Иерусалимскому в Храме. И над, казалось бы, вполне земным городом появляется вдруг сияющее облако присутствия Божия, подобное тому, которое открылось в видении Исайе Иерусалимскому (Ис. LX, 1 – 3), а за реальностью физического мира начинают проступать черты мира иного, где сияет уже не физический, а духовный свет, тот самый, что пронизывал мир в «первый день» творения (Ис. LX, 19 – 20). Так открывается пророку мессианское царство, входящее в мир земной извне, но, войдя, преображающее его и делающее причастным той духовной реальности, частью которой оно является. Мир земной не исчезает и не уничтожается, он лишь становится иным, оставаясь при этом в значительной мере самим собой — то, что впоследствии богословы назовут преображением или обожением творения. Итак, мессианское царство входит в мир с тем, чтобы его преобразить, а Мессия несёт полноту Своего царства в Себе Самом, не нуждаясь ни в каких земных средствах для его раскрытия. Во втором из двух упомянутых выше мессианских пророчеств Исайе Вавилонскому приоткрывается также тайна страдания Мессии. Конечно, он ничего не говорит о Воскресении, но ему открыто, что ни страдание (разумеется, незаслуженное), ни самая смерть Мессии не помешают Ему довести Своё служение до конца. Неудивительно, что Исайю Вавилонского называют нередко «ветхозаветным евангелистом»: он действительно приблизился к евангельскому образу Мессии так близко, как не приближался к нему никто ни до, ни после него. И, конечно, такое откровение было более чем своевременным: ведь с возвращением из плена народ Божий выходил уже на ту историческую прямую, которая вела его прямо к порогу Нового Завета.