Исторические предпосылки зарождения и развития следственного аппарата России

Исторические предпосылки зарождения и развития следственного аппарата России

2. Общие нравственные требования к деятельности следователя

Этика производства следственных действий

Кодекс этики и служебного поведения федеральных государственных служащих Следственного комитета Российской Федерации (утв. Председателем Следственным комитетом Российской федерации А.И. Бастрыкиным 11 апреля 2011 г.)

Исторические предпосылки зарождения и развития следственного аппарата России

Впервые в России идея создания следственного ведомства, организационно и функционально независимого от иных органов государственной власти, была реализована Петром I в ходе судебной реформы, одним из направлений которой стало разделение уголовного процесса на стадии предварительного расследования и судебного разбирательства.

В 1713 г. были учреждены первые специализированные следственные органы России — «майорские» следственные канцелярии, которые в соответствии с Наказом «майорским» следственным канцеляриям от 9 декабря 1717 г. были подчинены непосредственно Петру I. К подследственности этих органов были отнесены дела о наиболее опасных деяниях, посягающих на основы государственности, в первую очередь о преступлениях коррупционной направленности, совершаемых высокопоставленными должностными лицами органов государственной власти (взяточничество, казнокрадство, служебные подлоги, мошенничество).
Как отмечают историки, в первой четверти XVIII в. внимание этих органов привлекли 11 из 23 российских сенаторов. Непосредственная подчиненность главе государства и независимость от иных высших органов государственной власти позволили обеспечить объективность и беспристрастность «майорских» следственных канцелярий при осуществлении уголовного преследования должностных лиц.

Современники отмечают, что даже Сенат не осмеливался вмешаться в деятельность «майорской» канцелярии. Так, согласно протоколу заседания Сената от 17 октября 1722 г., рассмотрев обращение Святейшего Синода с жалобой на действия представителя следственной канцелярии И.И. Дмитриева-Мамонова, сенаторы распорядились: «Ответствовать, что понеже оныя канцелярии Сенату не подчинены, того ради им, Правительствующему Сенату, о том и рассуждения никакого определить не надлежит».

Таким образом, при Петре I впервые была сформирована концепция вневедомственного предварительного следствия. В соответствии с ней следственный аппарат рассматривался как правоохранительное ведомство, специализирующееся исключительно на расследовании наиболее опасных преступлений, посягающих на интересы государства, и наделенное в связи с этим широкими процессуальными полномочиями, самостоятельностью и организационной независимостью от других органов государственной власти.

К сожалению, после смерти Петра I учрежденные им независимые следственные органы упразднили, а концепция вневедомственной модели организации следственных органов была надолго забыта.

Впоследствии, на протяжении второй четверти XVIII – начала XIX в. происходила деформация заложенных Петром I основ модели независимого вневедомственного следствия.
После упразднения следственных канцелярий функция предварительного следствия стала рассматриваться как рядовая процессуальная форма досудебного производства по всем категориям уголовных дел вне зависимости от степени и характера общественной опасности преступления. Вследствие такого снижения статуса предварительного следствия отпала необходимость наделения следственного аппарата особыми процессуальными полномочиями и обеспечения его такой гарантией, как организационная независимость. Поэтому с 1723 до 1860 г. расследованием преступлений занимались, по сути, неспециализированные судебные и административные органы – Главная полицмейстерская канцелярия, Сыскной приказ, нижние земские суды и основанные в 1782 г. управы благочиния. Именно с этим периодом можно связать зарождение и развитие в России так называемой административной модели организации следственного аппарата.

Указом Александра I от 29 августа 1808 г. в г. Санкт-Петербурге была учреждена должность следственных приставов. Эти приставы состояли в штате городской полиции, входившей в систему Министерства внутренних дел (в 1810 – 1819 гг. – Министерства полиции).
К концу XVIII в. стало очевидно, что следует более рационально расходовать объективно ограниченные следственные силы. Возникла необходимость дифференцировать формы предварительного расследования в зависимости от характера и тяжести преступления, выделив в одну группу сокращенные по времени и упрощенные по процедуре, а в другую — более длительные и сложные. Такая дифференциация была введена в 1832 г. отдельными положениями ч. 2 т. 15 Свода уголовных законов. В соответствии с ними досудебное следствие могло быть произведено в форме предварительного следствия (эта сокращенная и упрощенная процессуальная форма явилась, по сути, прообразом современного дознания) и следствия формального (данная более продолжительная и сложная процессуальная форма — прообраз современного предварительного следствия).

Однако уже в начале XIX в. обнаружились недостатки административной модели следственного аппарата. Организационная подчиненность следственной службы руководству Министерства внутренних дел и связанная с этим незаинтересованность ведомства в уголовном преследовании должностных лиц органов государственной власти обусловили значительный рост коррупции и, как следствие, сопутствующих ей видов преступности, в первую очередь – экономической. Стало очевидным, что при такой модели организации следственный аппарат способен эффективно противостоять только общеуголовным преступлениям и не вполне приспособлен для борьбы с опасными посягательствами на основы государственности.

В связи с этим одно из направлений судебной реформы 1860 г. заключалось в поиске новых форм организации предварительного следствия, отличных от административной модели. Однако возврат к петровской вневедомственной модели предварительного следствия в тот период даже не рассматривался. Как представляется, одной из основных причин этому стало слабое влияние главы государства на происходившие в стране политические процессы.
В итоге было принято решение вывести следственные органы из состава полиции и передать их в организационную структуру судов. В 44 губерниях Российской империи были введены 993 должности судебных следователей.
Этот этап развития института предварительного следствия связывается с зарождением так называемой судебной модели организации следственного аппарата в России. Эта модель легла в основу организации учрежденного немного позже аппарата военных следователей, которые согласно положениям Военно-судебного устава 1867 г. состояли при военно-окружных судах.

В рамках названной модели следственная служба развивалась вплоть до Октябрьской революции 1917 г., когда на основании декрета от 24 ноября 1917 г. № 1 «О суде» институт судебных следователей был упразднен. В период зарождения и становления советского государства юстиция в целом являлась одним из инструментов классовой борьбы и средством утверждения воли господствующего класса. В свете названной идеологии следственные подразделения стали создаваться практически при всех правоохранительных органах, в том числе судебных.
Так, 22 ноября 1918 г. был образован единый следственный отдел ВЧК, а 11 августа 1921 г. —следственная часть при Президиуме ВЧК. Начиная с августа 1918 г. формировались следственные подотделы либо при каждом отделе губернской или уездной ЧК либо при соответствующем органе в целом.

Согласно статьям 32 и 33 Положения о судоустройстве РСФСР от 11 ноября 1922 г. следственный аппарат судебной системы включал в себя следующие должности:
1) участковых народных следователей при народных судах;
2) старших следователей при губернских судах;
3) следователей по важнейшим делам при Верховном Суде РСФСР;
4) следователей по важнейшим делам при Наркомате юстиции.

Согласно пункту 5 статьи 23 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в редакции 1923 г. к названному перечню следственных должностей были добавлены следователи военных и военно-транспортных трибуналов.

Однако во многом под воздействием административной реформы 1923 – 1927 гг., суть которой сводилась к усилению принципа административной централизации в управлении государством, доминировавшая в 1922 г. в организации следственных органов судебная модель постепенно начала заменяться административной. Такая система в свете административной реформы виделась более управляемой.

В 1927 г. в Московской губернии в порядке эксперимента судебные следователи были переведены в органы прокуратуры. Признав эксперимент успешным, коллегия Наркомата юстиции 12 апреля 1928 г. постановила передать «следственный аппарат в полное распоряжение прокуратуры по РСФСР». 3 сентября 1928 г. данное постановление Наркомата получило закрепление в постановлении ВЦИК и СНК РСФСР «Об изменении Положения о судоустройстве РСФСР». Согласно ст. 4 постановления ЦИК и СНК СССР от 30 января 1929 г. военные следователи аналогичным образом перешли в подчинение органов военной прокуратуры.

Таким образом, в конце 1930 годов институт судебного следствия, функционировавший в России в различных видах с 1864 г., бесповоротно прекратил свое существование. В стране окончательно утвердилась административная модель организации предварительного расследования.

В силу статьи 2 постановления ЦИК и СНК СССР от 20 июня 1936 г. органы прокуратуры и следствия отделились от наркоматов юстиции союзных и автономных республик и перешли в исключительное подчинение прокурора СССР.

По постановлению СНК СССР от 5 ноября 1936 г. «О структуре Прокуратуры Союза ССР» в Прокуратуре СССР был учрежден следственный отдел.

В 1938 – 1939 гг. следственные подразделения были учреждены также в органах госбезопасности и милиции, подведомственных в то время НКВД СССР. Следственным аппаратом располагало и созданное в апреле 1943 г. Главное управление контрразведки «Смерш» Наркомата обороны.

Дальнейшее развитие следственного аппарата связано исключительно с периодическими перераспределениями функции предварительного следствия между прокуратурой и органами внутренних дел. Причем, как показывает анализ исторических предпосылок этого процесса, такое перераспределение обычно не было основано на каких-либо научных доктринах или хотя бы принципах политической целесообразности, а зависело от степени политического влияния руководителя ведомства на высшее руководство страны.

Так, в немалой степени под вилянием Генеральной прокуратуры в ходе судебной реформы 1956 – 1964 гг. было упразднено Министерство внутренних дел. Во вновь созданном ведомстве, названном Министерством охраны общественного порядка, следственного подразделения не было.

Вскоре аналогичные нормы были закреплены и в уголовно-процессуальных кодексах союзных республик. Так, в пункте 7 статьи 34 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР 1960 г. было сказано, что термином «следователь» должны именоваться исключительно следователи прокуратуры и органов государственной безопасности.

С этого времени объем дел, расследуемых следственными подразделениями органов прокуратуры, стал неуклонно возрастать. Так, если в 1960 г. в РСФСР следователями прокуратуры было окончено производством 184 405 уголовных дел, то в 1961 г. — 244 280, а в 1962 г. — уже 256 123.

Однако в середине 1960 г. с усилением политического влияния руководства Министерства охраны общественного порядка РСФСР и ослаблением позиций Генеральной прокуратуры ситуация стала меняться.

Согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 6 апреля 1963 г. в Министерстве охраны общественного порядка (позже снова преобразованном и переименованным в Министерство внутренних дел) было создано следственное подразделение. При этом часть штатной численности следователей прокуратуры была передана в Министерство охраны общественного порядка.

После назначения на должность Министра охраны общественного порядка (позже ставшего Министром внутренних дел) Щелокова Н.А. и еще большего усиления влияния органов внутренних дел наметилась тенденция к расширению круга дел, подследственных следователям органов внутренних дел, за счет сокращения круга дел, отнесенных к подследственности следователей прокуратуры. Подтвердим сказанное статистическими данными: в 1964 г. было 256 815 дел, оконечных производством следователями органов внутренних дел, в 1974 г. – 457 173 дела, в 1989 г. – 976 123 дела.

К 1990 г. в производстве следователей органов внутренних дел находилось свыше 90 % уголовных дел, а следователей прокуратуры – всего 9, 1 %.
С начала периода «оттепели» в 1960 годах стала очевидной необходимость реформирования действующей административной модели следствия. На этой волне впервые за многие десятилетия внимание привлекла к себе забытая петровская вневедомственная модель предварительного следствия. Сначала – в кругах научной общественности, а затем – и на уровне высшего руководства страны.

В результате в апреле 1990 г. на I съезде народных депутатов СССР Комитету Верховного Совета СССР по законодательству и Совету Министров СССР было поручено подготовить и внести предложения о создании «союзного Следственного комитета».

После всех доработок и согласований в первом полугодии 1993 г. проект закона «О Следственном комитете Российской Федерации» был внесен на рассмотрение Верховного Совета России и одобрен в первом чтении. Однако роспуск Верховного Совета помешал принятию этого закона.

На протяжении последующего десятилетия неоднократно предпринимавшимся попыткам внести законопроекты о реформировании следственных органов неизменно мешала нестабильная политическая ситуация в стране.

Лишь в 2007 г. в условиях относительной стабильности и консолидации политических сил удалось принять федеральные законы от 5 июня 2007 г. № 87-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации» и от 6 июня 2007 г. № 90-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации». В соответствии с этими нормативными правовыми актами из компетенции прокурора были исключены полномочия по процессуальному руководству следствием. Однако самым главным новшеством было то, что следственный аппарат органов прокуратуры стал относительно самостоятельным ведомством. Перечисленные меры создали условия для дальнейшей полной организационной и функциональной независимости следственного органа.

Однако на этом этапе вновь созданный Следственный комитет при прокуратуре Российской Федерации еще входил в систему органов прокуратуры, Председатель Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации в связи с занимаемой должностью являлся Первым заместителем Генерального прокурора Российской Федерации, а работники Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации — прокурорскими работниками.

Вместе с тем в соответствии с частью 3 статьи 20.1 Федерального закона «О прокуратуре» Председатель Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации назначался на должность и освобождался от должности Советом Федерации Федерального Собрания Российской Федерации по представлению Президента Российской Федерации. Первый заместитель и заместители Председателя Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации назначались на должность и освобождались от должности Президентом Российской Федерации по представлению Председателя Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации. Остальные работники назначались на должность и освобождались от должности Председателем Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации. Председатель Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации утверждал структуру и штатное расписание ведомства, а также определял полномочия его подразделений.

Таким образом, на данном этапе развития, несмотря на организационно-правовое объединение Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации с органами прокуратуры, определенная административная подчиненность руководителя следственного ведомства Генеральному прокурору Российской Федерации была устранена. Вопросы кадровой политики, определения структуры ведомства, а также наделения работников следственного органа полномочиями были переданы в компетенцию Председателя Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации.

Модель организации следственного органа уже на том этапе по своей правовой сути не являлась административной. Она включала в себя практически все традиционные элементы (признаки) вневедомственной модели: организационную независимость и отсутствие административного подчинения и подотчетности руководителю непрофильного ведомства; функциональную независимость, которая обеспечивала объективность и беспристрастность расследования. Организационная включенность в структуру органов прокуратуры носила лишь формально-правовой, а не административный характер.

Однако окончательное восстановление петровской вневедомственной модели организации следствия произошло 15 января 2011 г., когда вступил в силу Федеральный закон от 28 декабря 2010 г. № 403-ФЗ «О Следственном комитете Российской Федерации». Как отмечалось в пояснительной записке к проекту данного закона, функционирование Следственного комитета вне системы прокуратуры Российской Федерации создаст необходимые условия для эффективной реализации полномочий прокуроров по надзору за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия, усиления взаимодействия следственных органов с органами прокуратуры, позволит повысить объективность следствия, тем самым обеспечивая законность в сфере уголовного судопроизводства и неукоснительное соблюдение конституционных прав граждан.

Федеральный закон «О Следственном комитете Российской Федерации» установил, что руководство деятельностью вновь созданного следственного органа осуществляет Президент Российской Федерации. В развитие положений закона Указом Президента Российской Федерации от 14.01.2011 № 38 «Вопросы деятельности Следственного комитета Российской Федерации» были утверждены:
Положение о Следственном комитете Российской Федерации;
перечень соответствия специальных званий сотрудников Следственного комитета Российской Федерации классным чинам прокурорских работников органов прокуратуры Российской Федерации и воинским званиям;
перечень должностей в Следственном комитете Российской Федерации, по которым предусмотрено присвоение высших специальных званий;
перечень соответствия должностей в Следственном комитете Российской Федерации, в том числе в военных следственных органах Следственного комитета Российской Федерации, по которым предусмотрено присвоение специальных или воинских званий, должностям, которые были предусмотрены в Следственном комитете при прокуратуре Российской Федерации, в том числе в военных следственных органах Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации.

В соответствии со статьей 13 Федерального закона «О Следственном комитете Российской Федерации» Председатель Следственного комитета Российской Федерации назначается на должность и освобождается от должности Президентом Российской Федерации без одобрения органа законодательной власти, как это было ранее. Председатель Следственного комитета Российской Федерации ежегодно представляет Президенту Российской Федерации доклад о реализации государственной политики в установленной сфере деятельности, состоянии следственной деятельности и проделанной работе по повышению ее эффективности.
Названные нововведения создали благоприятные условия для эффективной борьбы с коррупцией, в том числе в высших органах представительной и исполнительной власти, что ранее представлялось затруднительным в связи с обусловленностью назначения руководителя следственного ведомства по согласованию с названными государственными органами и подотчетностью им.

В настоящее время Следственный комитет Российской Федерации не входит ни в структуру какого-либо органа государственной власти, ни в какую-либо из ветвей государственной власти. По сути, реализуемая им следственная власть является продолжением президентской власти и может рассматриваться как элемент сдержек и противовесов в системе разделения властей.

Несмотря на относительную «молодость», деятельность и дальнейшее развитие вновь созданного следственного ведомства будет строиться на принципах уважения и преемственности глубоких исторических традиций российского следствия, основы которого были заложены еще Петром I, и которые в новых условиях работы будут последовательно развиваться.

2. Общие нравственные требования к деятельности следователя

Расследование преступлений представляет собой специфический вид государственной деятельности, требующий от следователя соответствующих волевых, психологических и нравственных качеств, что обусловлено особенностями его задач и условий их достижения.

Специфика условий деятельности следователя, накладывающая свой отпечаток на нравственное ее содержание, выражается в ряде положений. Следователь наделен обширными властными полномочиями, в том числе и по ограничению основных прав и свобод человека и гражданина. Он — представитель власти, пра­вомочный применять меры государственного принуждения.

Следователь по закону самостоятелен в ведении следствия, при принятии наиболее важных решений. Он ведет следствие в ус­ловиях недопустимости разглашения данных предварительного расследования и, за некоторыми исключениями, единолично. Он самостоятельно принимает решения и несет за них личную ответственность. Вся профессиональная деятельность следователя протекает в общении с людьми, так или иначе причастны­ми к преступлениям или испытывающими горе, стрессы в связи с преступлением, нередко в условиях противодействия расследованию, борьбы противоположных интересов. Следователь связан жесткими сроками расследования и в настоящий период работает во многих случаях с перенапряжением физических и духовных сил из-за чрезмерных нагрузок.

Таким образом, можно сделать вывод, что следователь должен обладать высокими нравственными и психологическими качествами, а нравственные изъяны личности и поведения следователя могут привести к опасным последствиям.

В своей деятельности следователь руководствуется тремя видами правил: процессуальными, криминалистическими и нравственными. Процессуальные нормы указывают, что именно, в каких формах, в каком порядке должен делать следователь, производя следствие. Рекомендации, разрабатываемые криминалистикой, помогают следователю наметить тактическую линию, отыскать приемы и методы, позволяющие наиболее эффективно выполнять стоящие перед предварительным следствием задачи: быстро и полно раскрыть преступление и изобличить виновных. Нравственные нормы дают возможность оценить допустимость тех или иных приемов расследования с точки зрения морали. Разумеется, все виды правил находятся между собой в теснейшей связи и не должны входить в противоречие, хотя среди них главенствует закон, который презюмируется высоконравственным и целесообразным.

Следователь несет личную нравственную ответственность за выполнение задач предварительного следствия, своего профессионального долга. Он должен быть объективен, беспристрастен, справедлив, гуманен, бдителен. В своем служебном общении следователь должен соблюдать выдержку, уравновешенность, корректность.

В процессе расследования преступления следователь вступает в систему нравственных отношений с обширным кругом граждан, в той или иной форме имеющих отношение к совершенному преступлению или производству по уголовному делу.

Это граждане, заинтересованные в исходе дела, защищающие свои права и интересы, т. е. участники процесса. К числу данной категории участников закон относит обвиняемого, подозреваемого, потерпевшего, их представителей, защитника обвиняемого, гражданского истца, гражданского ответчика и их представителей. Именно в отношениях с этими лицами у следователя в первую очередь возникают нравственные права и нравственные обязанности при выполнении им своих функций.

Другая группа — иные участники уголовного судопроизводства: свидетели, эксперты, переводчики, понятые, специалисты, другие лица, привлекаемые к участию в деле обычно в интересах оказания содействия расследованию или в связи с организацией следственных действий (лица, посторонние по отношению к преступлению, у которых производится обыск или выемка, лица, предъявляемые в составе группы вместе с подозреваемым опознающему, участвующие в проведении следственного эксперимента и др.).

Отношения следователя с участниками процесса и иными лицами, полномочия следователя, правовое положение граждан, которых затрагивает деятельность следователя, регулируются уголовно-процессуальным законодательством и нормами ряда других отраслей права. При этом степень их урегулированности законом различна. Вся деятельность следователя, выполняющего свои функции в среде граждан в процессе непрерывного с ними общения, подчинена единым нравственным принципам и нормам. Нравственные начала предварительного следствия, отраженные непосредственно в уголовно-процессуальном законодательстве или же обусловленные общими принципами и нормами морали, безотносительно к какому-либо виду деятельности, определяют и нравственное содержание взаимоотношений следователя и всех участвующих в деле лиц.

Соотношение нравственных норм и тактических приемов в деятельности следователя определяет в значительной степени характер его взаимоотношений с участвующими в деле лицами.

Процессуальные нормы, вся их система не только регулируют порядок производства следствия, его формы, но и лежат в основе определения наиболее эффективных методов следствия, влияют на соблюдение его нравственных начал. Иными словами, уголовно-процессуальный закон образует основу как разработки тактических рекомендаций, так и соблюдения этических требований в деятельности по расследованию преступлений.

Соотношение рекомендаций следственной тактики с правовыми и нравственными нормами — один из актуальных теоретических и практических вопросов. Тактические рекомендации и лежащие в их основе общие положения следственной тактики, теоретические концепции не могут находиться в противоречии с нормами права и требованиями морали. Следственная деятельность при всей ее специфике не может не подчиняться единым для всего общества нравственным нормам. Вопреки мнению отдельных авторов, считающих, что в деятельности следователя специфические нравственные нормы дополняют общие нравственные принципы, а в некоторых случаях и ограничивают их действие, никакие отступления от принципов и норм морали в деятельности следователя нетерпимы. Ни закон, ни нравственное сознание общества, ни потребности следст­венной практики не дают оснований для вывода подобного ро­да. Более того, к деятельности следователя, как уже говорилось, предъявляются повышенные нравственные требования.

В свете сказанного заслуживают осторожной и критической оценки некоторые рекомендации по тактике расследования, встречающиеся в литературных источниках. Так, А. Р. Ратинов предложил в свое время систему методов воздействия на пове­дение участвующих в деле заинтересованных лиц, исходя из взгляда на следствие как на «процесс борьбы, принимающей очень острые формы», как на «процесс соперничества двух сил». Среди этих методов рекомендовались, в частности, фор­мирование у лица ошибочного представления о тех обстоятель­ствах, знание которых могло бы привести к нежелательным для следователя решениям и действиям (в том числе, например, создание преувеличенного представления об объеме имеющих­ся у следователя доказательств), «психологические ловушки», т. е. формирование у лица целей, попытка достижения которых поставит его в невыгодное положение, побуждение лица к же­лательному для следователя образу действий (например, следо­ватель как бы сознательно «попадается» на уловки обвиняемо­го, в результате чего последний на некоторое время закрепляет удавшийся образ действий, а следователь в решающий момент использует это) и ряд других рекомендаций. Такие советы ис­ходили из признания следствия специфическим видом борьбы (следователя с преступником) с перенесением в него методов, разрабатываемых общей теорией борьбы. А. Р. Ратинов, ссыла­ясь на праксиологические данные, предложил применять в следственной практике и соответствующие «методы борьбы». В их числе «раздробление сил и средств «противника» (напри­мер, «разжигание конфликта» между соучастниками преступле­ния) и нанесение «удара» в наиболее уязвимое или наиболее важное место и предупреждение «противника» об угрозе неже­лательных для него действий (например, предупреждение обви­няемого или подозреваемого о применении мер процессуально­го принуждения) и пр.

Эти рекомендации не без оснований вызвали или насторо­женное, или критическое отношение. Так, Д. П. Котов, рассматривая рекомендации А. Р. Ратинова и поддерживая некоторые из них, одновременно сделал ряд оговорок о необходимости весьма осторожного их применения, отметив, что некоторые из них находятся «на грани допустимости», что следователь, применяя их, «неизбежно стоит на грани лжи», «на грани провокации», что прием надо применять «так, чтобы он не превратился в провокацию». Ясно, что такого рода поддержка рассматриваемых рекомендаций говорит скорее не в их пользу, ибо там, где следователь находится «на грани» провокации и лжи, нельзя всерьез говорить ни о законности, ни о нравственности.

Ряд видных ученых подвергли основательной критике тактические рекомендации, вытекающие из концепции следствия как борьбы следователя с обвиняемым, как противоречащие нравственным и правовым нормам. В их работах не без оснований отвергаются советы прибегать в процессе следствия к «следственным ловушкам», «следственным хитростям» и т. п.

Критике подвергнута и концепция «конфликтного следствия», трактующая проведение предварительного следствия как (трибу противников, конфликт противоборствующих сторон. Эта концепция по сути есть развитие взгляда на следствие как на борьбу (следователя с обвиняемым). Конфликтное следствие возникает тогда, когда обвиняемый не признает себя виновным, оспаривает обвинение, иными словами, когда обвиняемый выступает как противник следователя.

«Такая концепция «конфликтного следствия», — писал в своей последней работе М. С. Строгович, — решительно несовместима с требованиями закона, что следователь обязан исчерпывающим образом исследовать обстоятельства — как уличающие обвиняемого и отягчающие его вину, так и оправдывающие обвиняемого и смягчающие его ответственность, — и это следователь должен делать самым тщательным образом, каково бы ни было его мнение о виновности обвиняемого». Не в меньшей степени эта концепция противоречит и нравственным началам следственной деятельности, когда следствие рассматривается не как процесс беспристрастного исследования обстоятельств дела в интересах справедливости, а как поединок следователя с обвиняемым, где необходимо обеспечить победу следователя над обвиняемым. Эта мысль подчеркнута С. Г. Любичевым, который пишет: «Определение процесса расследования как борьбы, противоборства двух сил противоречит сущности предварительного расследования как процесса установления истины в уголовном судопроизводстве, может привести к превращению расследования в борьбу с личностью как таковой, к подмене нравственного принципа нетерпимости к антиобщественным проявлениям нетерпимостью к данной личности. Это в свою очередь открывает путь к отрицанию воспитательных целей правосудия и проникновению в уголовный процесс недопустимых методов расследования». Жизнь показывает, что так и происходит в действительности, когда следствие становится на позиции изобличения обвиняемого «во что бы то ни стало», преодоления «конфликтной ситуации», разрешения ее в пользу одной противоборствующей стороны, непременного подтверждения выдвинутой следователем обвинительной версии.

Иногда недопустимые приемы получения доказательств пропагандируются в печати под видом борьбы с «отсталыми, консервативными» взглядами и популяризации «нестандартных» (в смысле прогрессивных) методов и приемов следствия. Так, описывается практика использования эффекта биоритмов при допросах подозреваемых, обвиняемых. Следователь с помощью спортивного психолога определил дни психофизиологической уязвимости обвиняемого и именно в эти дни добился признания обвиняемого. Делаются попытки привлечения к раскрытию преступлений экстрасенсов. Описывается опыт использования колдунов и колдуний (они более мягко именуются вещунами и вещуньями) для раскрытия тяжких преступлений. Появляются намеки на желательность применения при допросах гипноза. Если трезво оценить суть этих «нестандартных методов», опирающихся якобы на современную науку, то в конечном счете они сводятся к добыванию выгодных следователю показаний, и главным образом признания обвиняемого «во что бы то ни стало». Эти методы давно уже «стандартны», по существу это методы инквизиционного процесса.

Никто не обязан свидетельствовать против самого себя. Вымогательство признания обвиняемого находится в «кричащем» противоречии с этой принципиальной правовой и нравственной нормой. Недопустима и противоречит закону практика получения показаний любого лица вопреки его воле и желанию, будь то обвиняемый, потерпевший или свидетель, путем насилия, угроз, обмана.

Оценивая попытку опираться на ясновидение и парадиагностику в расследовании, А. Ратинов и В. Волков не без оснований приходят к выводу, что использование помощи сомнительных «консультантов» и помощников-предсказателей скорее всего указывает на профессиональную несостоятельность тех, кто ведет следствие.

Взаимоотношения следователя с обвиняемым, подозреваемым, другими участвующими в деле лицами не могут основываться на оценке предварительного следствия как состояния борьбы следователя с обвиняемым (подозреваемым), конфликтного или бесконфликтного следствия. Нравственное содержание взаимоотношений следователя с гражданами, участвующими в деле, основанное на прочном фундаменте законности, определяют общие принципы и нормы морали. Специфические задачи следствия и правовые условия его производства не отменяют действия общих принципов и норм морали, регулирующих поведение людей, их отношение друг к другу.

Нравственное содержание отношений следователя с обвиняемым, подозреваемым, защитником обвиняемого и другими участниками процесса определяется прежде всего безупречным соблюдением следователем норм морали. Нравственный климат следствия зависит от того, насколько последовательно соблюдает лицо, ведущее расследование, правовые и моральные нормы. Активность, объективность и беспристрастность, гуманность, справедливость, безупречная честность, высокая культура общения при строжайшем соблюдении законности, нрав и интересов участвующих в деле лиц — важнейшие нравственные требования к следователю.

Закон возлагает на следователя обязанность разъяснять участвующим в деле лицам их права и обеспечить возможность осуществления этих прав. Следователь должен разъяснять обвиняемому, потерпевшему, другим лицам их права таким образом, чтобы они были понятны всякому, не осведомленному в юриспруденции. Простое оглашение текста закона (к примеру, ст. 42 УПК РФ потерпевшему или ст. 47 обвиняемому) не есть его разъяснение. На следователе лежит правовая и нравственная обязанность сделать все, чтобы тот, кому закон предоставил определенные права, своевременно был о них осведомлен, осознал их содержание и значение и мог со знанием дела ими воспользоваться.

Недопустимо, например, разъясняя обвиняемому право па приглашение защитника, одновременно убеждать его, что участие защитника вследствие «ясности дела» или по иным причинам излишне, или же напоминать, что оплата услуг адвоката повлечет для обвиняемого или его родственников большие расходы.

Следователь обязан обеспечить участвующим в деле лицам возможность осуществления их прав. В том, насколько добросовестно он выполняет эту свою процессуальную обязанность, выражается объективность и беспристрастность следователя. К примеру, закон (ст. 159 УПК РФ) устанавливаем, что следователь не вправе отказать подозреваемому или обвиняемому, его защитнику, а также потерпевшему, гражданскому истцу, гражданскому ответчику или их представителям в допросе свидетелей, производстве судебной экспертизы и других следственных действий, если обстоятельства, об установлении которых они ходатайствуют, имеют значение для данного уголовного дела. Характеристика круга обстоятельств, имеющих значение для правильного расследования дела, дастся в законе в общей форме, и следователь в каждом конкретном случае заявления ходатайства принимает решение о его удовлетворении или отклонении, руководствуясь обстоятельствами данного дела, учитывая реальность удовлетворения ходатайства в определенные сроки и другие факторы. Если следователь при этом будет руководствоваться не правовыми и моральными требованиями обеспечить всестороннее, объективное, полное и беспристрастное исследование всех обстоятельств дела, а какими-либо преходящими или второстепенными мотивами (необходимость в кратчайший срок завершить следствие, трудности в подборе экспертов и т. п.), то следствие окажется односторонним, следователь рискует впасть в ошибку при конструировании окончательных выводов и в итоге допустит беззаконие. Отказ в ходатайстве без надлежащих аргументов или по надуманным мотивам может повлечь за собой далеко идущие отрицательные последствия.

Одним из опасных недостатков следствия, обусловленных отступлением от требования непредвзятости, является так называемый обвинительный уклон, состоящий в том, что следователь разрабатывает одну лишь обвинительную версию, не исследуя и не принимая во внимание то, что этой версии противостоит. В этом случае все следствие сосредоточивается обычно вокруг одного лица — подозреваемого или обвиняемого, и усилия следователя в значительной мере направляются на получение у обвиняемого признания в совершении преступления. Такой способ расследования таит в себе ряд весьма нежелательных последствий. Он прежде всего может привести к привлечению к уголовной ответственности невиновного, на которого по тем или иным причинам пало подозрение или было возведено обвинение. Разрабатывая обвинительную версию в отношении одного лица, следователь упускает возможности изобличения действительных преступников. А привлечение к ответственности невиновного на предварительном следствии может закончиться и его необоснованным осуждением — крайним и грубейшим нарушением законности и справедливости.

На следователя возложена обязанность обеспечения прав потерпевшего — лица, которому преступлением причинен моральный, физический или имущественный вред. Защита и восстановление прав потерпевшего имеют глубокий нравственный смысл. Государство заботится о том, чтобы тот, кто пострадал от преступления, получил необходимое возмещение, чтобы максимально смягчить травмы, нанесенные преступлением его чувствам, достоинству. Проводником этих идей, заложенных в законе, является следователь. От того, насколько внимательно, гуманно и справедливо относится он к потерпевшему, как заботится об обеспечении, осуществлении и восстановлении его прав, в значительной степени зависит и оценка деятельности следователя, его нравственный авторитет. Встречающиеся случаи пренебрежительного отношения к соблюдению прав потерпевшего, мнение, что потерпевший затрудняет и замедляет следствие, объективно ведут к нарушению законности, подрывают авторитет следственных органов. Забота о потерпевшем — правовая и нравственная обязанность следователя.

Выше говорилось о таких качествах юриста, как честность, беспристрастность, справедливость и т. д. Все они должны воплощаться в действиях и решениях следователя, в отношениях его со всеми участниками процесса и другими липами.

Особо следует остановиться па вопросе о том, вправе ли следователь использовать обман для достижения целей следствия, допустима ли ложь в его общении с подозреваемым, обвиняемым и другими лицами. Сторонники применения «следственных хитростей», «следственных ловушек», о которых говорилось выше, с рядом оговорок допускают в конечном счете разного рода приемы «введения противника в заблуждение», за что и подвергаются критике. Пели же ставить вопрос прямо: имеет ли право следователь обманывать обвиняемого, подозреваемого и других лиц, сообщая им заведомо ложные сведения, делая ложные заявления или давая обещания, которые не может или не собирается выполнять, то ответ, разумеется, может быть лишь отрицательным. Следователь представитель государственной власти, и вся его деятельность, с кем бы он ни общался, должна отвечать высоким нравственным требованиям. Подозреваемый, обвиняемый не несет правовой ответственности за ложь, за сокрытие правды, но такою рола его поведение не может не заслуживать нравственного осуждения. Следователь «правом на ложь» не обладает.

Сейчас при разработке нового уголовно-процессуального законодательства было бы весьма полезно вспомнить, и воспринять, блестяще сформулированное в 1864 г. Уставом уголовном! судопроизводства положение: «Следователь не должен домогаться сознания обвиняемого ни обещаниями, ни ухищрениями, ни угрозами, ни тому подобными мерами вымогательства» (ст. 405).

Наконец, следует обратить внимание па необходимость строгого соблюдения следователем в общении с участвующими в деле лицами корректности, выдержки, тактичности, независимо от того, какое положение в деле они занимают, какие эмоции вызывает у следователя их личность и поведение. Верно пишет об этом Д. П. Котов: «В отношении любого человека — опасного преступника и обычного скандалиста, рецидивиста и бытового склочника, потерпевшего и просто обиженного — лица, осуществляющие производство по уголовному делу, обязаны быть максимально выдержанными, тактичными, хладнокровными, собранными, спокойными, корректными и целеустремленными в осуществлении задач судопроизводства. И как бы при этом ни велико было эмоциональное и умственное напряжение, как бы ни тяжело было сдерживать гнев по отношению к убийце, насильнику, грабителю, срыв недопустим так же, как недопустимы угрозы, грубость, обман, какими бы соображениями и причинами они ни объяснялись».