Глава 9. *Двадцать пять лет назад.*

*Двадцать пять лет назад.*

Несколько минут назад закончился очередной прием в Малфой-мэнор. Люциус поднялся к себе в комнату, скинул мантию прямо на пол и выругался. Возле него немедленно материализовался домашний эльф с вопросом, не нужно ли чего-нибудь хозяину. Люциус отпустил его раздраженным взмахом руки, рухнул в кресло и стал напряженно думать.

Его отец, Абрахас Малфой, уже давно начал подыскивать сыну жену и приглашал на приемы и балы все сливки аристократического магического мира. Люциус всегда на них присутствовал, вежливо целовал ручки кандидаткам в невесты, вел обычные для таких мероприятий светско-пустопорожние разговоры, но на вопросы отца, которую из девушек он предпочел бы видеть в роли миссис Малфой, отвечал, что пока об этом не думал. Знал бы отец, КАК ему надоели эти жеманные девицы из чистокровных семей, мечтающие заполучить его в мужья! И что он совершенно не собирается жениться ни на одной из них!

Все дело было в том, что год назад он по уши влюбился. И в кого? В дочь отцовского юриста-маггла! Если бы Люциусу кто-то сказал, что он будет ходить на свидания с магглой, он бы сначала рассмеялся в лицо этому человеку, а потом вызвал бы на магическую дуэль.

Все началось с того, что Абрахасу захотелось завести бизнес в маггловском мире. На вопрос удивленного Люциуса, зачем ему это надо, тот ответил, что деньги есть деньги, хоть в магическом мире, хоть в немагическом. Малфой-старший по каким-то своим каналам навел справки, и ему порекомендовали опытного юриста по недвижимости Уильяма Джонса. Абрахас хорошо платил юристу, чтобы тот не проболтался о существовании волшебного мира, да к тому же тайно подкреплял его молчание кое-какими малоизвестными заклинаниями, которые мгновенно вызывали временное онемение при любой попытке что-либо выдать непосвященным.

Отец постепенно начал знакомить Люциуса со своими делами, иногда поручал ему вместе с мистером Джонсом разбираться в юридических хитросплетениях и выискивать наиболее выгодные варианты для капиталовложений. Вскоре все дела с мистером Джонсом стал вести исключительно Люциус. Юристу была выдана магическая статуэтка кентавра, оповещавшая того о желании Малфоя-младшего прибыть и побеседовать о бизнесе.

Тот представил ее как свою дочь Элизабет, предупредив, что она работает у него в офисе на полставки и случайно узнала о существовании волшебного мира.. Люциус потерял голову сразу, в ту же секунду. Потом он все долго пытался понять – чем же она его так привлекла, ведь среди чистокровных ведьм, которых приглашали на приемы, он встречал и более холеных, и более красивых. Но так и не смог себе объяснить, отчего только в присутствии Лиз у него отнимается язык, бешено бьется сердце и ради нее он готов на самые дурацкие поступки и безумства.

Понимая, что отцу его увлечение крайне не понравится, Люциус держал в тайне свои отношения с Элизабет, да и она старалась ничего не показать мистеру Джонсу, хотя тоже влюбилась в Малфоя-младшего.

Он каждый день писал ей письма, хотя она умоляла его поостеречься – ее соседка по комнате, которую они вместе снимали, однажды в отсутствие Лиз застукала на подоконнике семейного филина Малфоев со свитком на лапе и подняла крик на весь этаж. После этого они решили общаться лишь с помощью магических зеркал, но связь у них могла быть только односторонней. Когда Люциус хотел поговорить с ней, ее зеркало показывало изображение, но сама она, не будучи волшебницей, первой его вызвать не могла.

В самом начале их отношений Люциус пытался дарить Лиз драгоценности, но от любых украшений она категорически отказывалась, объясняя, что ей нужен он, а не какие-то дурацкие камни. Люциус этого не вполне понимал, потому что в его мире лучшими подарками женщине были как раз бриллианты, рубины и изумруды, но раз Лиз была против, он не настаивал. Он вообще не мог с ней спорить, переубеждать или пытаться надавить. Если бы он кому-то сказал об этом, ему бы объяснили, что именно такова настоящая Любовь – когда все прощаешь и принимаешь любимую такой, какая она есть...

Чтобы побыть вдвоем, Люциус вместе с Лиз аппарировал на виллу в Провансе, которая была летней резиденцией семьи Малфой. Там последние лет десять никто, кроме домашних эльфов, поддерживающих порядок в доме, не жил, а им он категорически приказал никому не говорить об их с Элизабет визитах. В магическом мире Великобритании они вместе не появлялись. Лиз никогда не выражала такого желания, а Люциус не хотел, чтобы об их связи узнали – в первую очередь из-за своего отца...

Зато она частенько таскала его в свой мир – то посидеть в парке, то просто погулять по улицам, то сходить в кино. Люциус, прежде не то чтобы презиравший магглов, но совершенно игнорировавший их существование (с мистером Джонсом он общался постольку, поскольку надо было вести бизнес), после знакомства с Лиз незаметно стал воспринимать их по-другому. Нельзя сказать, что он стал испытывать горячую любовь к каждому встречному магглу, но прежнее пренебрежение постепенно исчезло. А когда Лиз была рядом, он в общем-то никого вокруг и не замечал.

Узнав через магическое зеркало, что Лиз дома одна, он аппарировал к ней, переодевался в маггловскую одежду и они отправлялись туда, куда решала Лиз. Единственное, о чем она его категорически просила – оставлять у нее свою волшебную палочку. И не без причины – однажды на Лиз положил глаз какой-то наглый молодой маггл, который начал к ней приставать, и Люциус впал в такое бешенство, что только вмешательство Лиз предотвратило серьезные неприятности.

Одновременно он продолжал общаться с Томом Риддлом. Тот своими идеями постепенно завоевывал симпатии все новых и новых выпускников Слизерина, да и не только их. Люциусу сильно не нравилось, когда тот выступал с речами против обучения грязнокровок в Хогвартсе да и вообще считал магглов чем-то сродни мусору у себя под ногами – ведь его возлюбленная тоже была магглой. Но считал, что его с Лиз жизнь – это совсем одно, а Риддл пусть себе болтает, что ему вздумается.

Так он и жил двумя параллельными жизнями, в одной из которой он был высокомерным и надменным наследником древнего семейства Малфоев, а в другой – обычным влюбленным мальчишкой, какие были, есть и будут во все времена, в любом мире, хоть колдовском, хоть обычном.

А тучи все сгущались, хотя ни он, ни она об этом и не подозревали...

Вскоре Лиз окончила колледж и должна была на летние каникулы на целый месяц уехать в Америку, погостить к своей двоюродной тетке. Люциус не желал расставаться так надолго, хотел отправиться вместе с ней и даже придумал предлог – якобы ему давно хотелось увидеть, как живет магический мир других стран. Но в Министерстве, где он не так давно стал работать, к его просьбе отлучиться на целый месяц отнеслись неодобрительно – слишком много дел было в тот момент. Да и отец, когда Люциус заикнулся о поездке, как-то странно на него поглядел и категорически запретил покидать Великобританию – вот-вот должна была состояться крупная сделка с недвижимостью, которую Малфой-младший готовил уже давно.

Так что Элизабет отправилась одна, предварительно сообщив ему дату своего возвращения – обратные билеты были забронированы заранее. А Люциус поклялся – как только она вернется, он сразу же сделает ей предложение. Чего бы это ему не стоило. И пусть отец отрекается от него, пусть лишает наследства – ему наплевать на любые возможные кары! Он женится на Лиз, а если его или ее миру это не понравится – что ж, они проживут и без их одобрения!

Как раз в течение этого месяца и произошло непоправимое.

Люциус уже не раз слышал, что то тут, то там происходят нападения на магглорожденных колдунов и ведьм – нападавшие были волшебниками и применяли к своим жертвам Непростительные Заклятия. Увы, связать эти события с собраниями у Риддла ему не пришло в голову. А Том на очередной встрече неожиданно предложил Люциусу вступить в группу единомышленников и принять Метку. Тот немедленно отказался. Риддл предложил ему хорошенько подумать, а когда Люциус отказался снова, категорически и в резкой форме, Риддл попросту влез в его разум. Вывернул наизнанку. Люциус не подозревал, что Том такой сильный легилиментор – он попытался сопротивляться, ощутив, как в его мозг вторгается что-то чужеродное и тошнотворное, но почти сразу же потерял сознание.

Когда он пришел в себя, то обнаружил, что, скорчившись, лежит на полу, а во рту – привкус крови от прокушенной губы. Риддл, стоявший над ним, издевательски сообщил, что если он хотя бы один-единственный раз посмеет ослушаться и беспрекословно не выполнит приказ, даже самый ужасный, то его возлюбленная-маггла будет долго и мучительно умирать у Люциуса на глазах.

Он согласился – другого выбора у него не было. Так на его руке появилась уродливая татуировка и начался сущий кошмар...

Увильнуть от выполнения заданий и применения Непростительных заклятий Люциус не мог – нападения на магглов и магглорожденных всегда осуществлялись как минимум пятью-шестью Пожирателями смерти (как они себя стали называть после принятия Метки), и все бдительно следили друг за другом – уж не собирается ли кто-то из них ослушаться или предать Темного Лорда? Наказание последовало бы незамедлительно. Сопротивляться никто из них даже и не пытался – Том Риддл, к тому моменту ставший Лордом Вольдемортом, был самым могущественным темным волшебником последних столетий.

Позже Люциус много размышлял – неужели он был настолько глуп, что с самого начала не разглядел за речами Риддла его истинную сущность? Но эти мысли сильно запоздали – вот она, эта отвратительная Метка, на его руке, и никуда ни от нее, ни от ее хозяина ему теперь не деться...

А завтра возвращается Лиз, и он не знает, как смотреть любимой в глаза. Он должен вести себя так, чтобы она не почувствовала, не поняла, как он ненавидит себя. Как ему противно и мерзко от того, что ему приходится делать....

Люциус наколдовал бокал коньяка, отпил большой глоток. Коньяк обжег горло, но вкуса он даже не почувствовал. Как только на его коже возникло уродливое изображение змеи и черепа, влюбленный мальчишка перестал существовать, а появился взрослый мужчина, которого вынудили совершить страшную вещь, и он теперь не знает, как все это исправить. И можно ли исправить вообще.

Уже было поздно, а он все сидел в кресле, пил, не пьянея, и изо всех сил желал... Чего? Чтобы Лиз не узнала? Или чтобы можно было открутить недоступным даже Малфоям времяворотом время назад, задолго до принятия Метки, и попытаться уничтожить Риддла? Так он промучился пол-ночи, а потом забылся беспокойным сном.

Проснулся Люциус поздно, с раскалывающейся головой и отвратительными предчувствиями. Домашний эльф, чувствуя плохое настроение хозяина, еще сильнее затрясся, сообщив, что Люциуса немедленно желает видеть отец. Пришлось привести себя в порядок и спуститься в столовую. Там уже его ждал Абрахас, просматривающий утренние газеты. Люциус сел к столу, но есть не стал – аппетита у него не было – а только пододвинул к себе чашку с чаем. Абрахас выдержал достаточно длинную паузу, чтобы сын прочувствовал всю важность момента, и заявил, не отрываясь от чтения:

– Как я слышал, мой сын сделал правильный выбор?

– Что вы имеете в виду, отец? – Люциус пристально разглядывал плавающие в чашке чаинки.

– То, что мой сын наконец принял верную сторону. Давно уже было пора очистить наш мир от всякого сброда! – Абрахас с шумом сложил «Ежедневный Пророк» и продолжил. – Я знаю, у тебя кое-что появилось на левой руке. Но почему-то не вижу на твоем лице радости! Ты удостоился чести жить и действовать рядом с величайшим волшебником наших дней, но почему-то сидишь с удивительно кислым выражением лица!

Люциус поднял взгляд от чашки:

– Интересно, отец, откуда вы узнали о том, что я принял Метку?

– От самого Лорда. Он выразил мне глубокую признательность, что я правильно воспитал сына, который поможет ему в благом деле избавления нашего мира от всех этих магглорожденных ублюдков и паршивых магглов!

Люциус резко отодвинул чашку – да так, что чай выплеснулся на блюдечко – и встал.

– Правильно?! Вы будете крайне разочарованы, отец. Я очень сожалею, что был вынужден принять Метку, и впредь буду делать все возможное, чтобы это исправить. Том Риддл – не освободитель нашего мира, а обычный маньяк!

Абрахас тоже поднялся:

– Пока ты столько времени с ним общался, он почему-то маньяком не был! Что на тебя нашло, Люциус?

– Я просто повзрослел, отец. И, как настоящий мужчина, должен исправить свои ошибки. По крайней мере, буду стараться исправить, – Люциус повернулся, чтобы уйти. Но тут ему в спину неожиданно донеслось ехидное:

– Торопишься к своей паршивой маггле?

Люциус замер. Потом медленно повернулся и встретился взглядом с отцом:

– Вы... знаете?

– Конечно! Неужели я мог допустить, чтобы мой единственный наследник весь прошлый год где-то пропадал, а я не знал, где он и что делает? Есть нужные люди, которые могут достать любую информацию за достаточное количество галлеонов. Так что я воспользовался их услугами и теперь все про тебя и эту девку, – Абрахас брезгливо поморщился. – Знаю. И что ты покупал ей украшения, и что таскал на нашу семейную виллу. Да как ты посмел! – Он резко повысил голос. – Я полагал, что эта блажь у тебя вскоре пройдет, хотя мне все равно категорически непонятно, как ты мог связаться с маггловской девкой! Но, судя по твоему поведению и тому, что вы уже год вместе, это не блажь!

– Не смейте называть ее девкой, у нее есть имя – Лиз! – Люциус в ярости стукнул кулаком по столу. – Я люблю ее и женюсь на ней, чего бы мне это не стоило! Даже если мне придется навсегда покинуть Малфой-мэнор, она будет моей женой!

Абрахас медленно подошел к тяжело дышашему Люциусу и неожиданно отвесил ему пощечину:

– Если бы она не была магглой, я бы решил, что она тебя околдовала! Дала выпить Приворотное зелье! Как ты мог пасть так низко?! Ты, наследник нашего древнейшего, чистокровного рода?! Ну да ладно, мистер Риддл вправит тебе мозги, я в этом уверен! Кстати, имей в виду, теперь мне известно о ней все – и где она живет, и где живет ее отец и все родственники...

– Не смейте, – сдавленно шепнул Люциус, которого мгновенно охватил ледяной ужас при мысли, что с Лиз может что-то случиться. Абрахас схватил его за плечи и резко тряхнул.

– Хочешь поступить как настоящий мужчина? Тогда сегодня же изволь пойти к этой, как ее там? Лиз? И скажи, что ты никогда ее не любил, а просто хотел поразвлечься с магглой, для остроты ощущений. И что между вами все кончено. Ты навсегда забудешь ее имя и адрес. Женишься на приличной девушке из чистокровной семьи, Нарциссе Блэк, я уже говорил с ее отцом, продолжишь род Малфоев, иначе...

– Иначе что?

– Что? – Абрахас нехорошо усмехнулся. – Видимо, ты меня плохо знаешь, сын! Иначе твоей девке НЕ ЖИТЬ. Запомни это!

И он быстро вышел из столовой, оставив Люциуса одного. А тот медленно, как сомнамбула, доплелся до ближайшего стула, рухнул на него и изо всех сил сжал голову руками. В голове билась одна только мысль: «Иначе ей не жить...». Ради безопасности Лиз он был готов выполнять все приказы Риддла, но тот по крайней мере не приказывал им расстаться. Абрахас же поставил ему еще более чудовищное условие... А он еще наивно думал, что самое страшное уже позади! И не с кем посоветоваться, не у кого просить помощи...

Он не знал, сколько времени просидел в отчаянии. Из мрачных размышлений его вырвал тонкий голосок домового эльфа:

– Хозяину плохо? Может, вызвать семейного колдомедика?

Люциус собрался с силами и поднял глаза на эльфа:

– Не надо никого звать, Тэмми. Мне ни колдомедики не помогут, ни сам Мерлин. Подай мне мантию, я ухожу. Если отец будет спрашивать, когда вернусь, скажи, что у меня срочное дело и я не знаю, как быстро его... улажу.

Эльф мгновенно вернулся с мантией, подал ее Люциусу и тихо спросил:

– Хозяин уверен, что ему не нужна чья-либо помощь?

Он отрицательно покачал головой, внимательно посмотрел на крохотную фигурку и неожиданно для самого себя сказал:

– А ведь я ни разу в жизни не поблагодарил ни одного эльфа... Спасибо тебе, Тэмми. А теперь мне пора, – и оставив ошеломленного эльфа переваривать его слова, Люциус аппарировал в квартиру Лиз.

Он должен увидеть ее немедленно, даже если она еще спит после перелета из Америки – иначе у него просто разорвется сердце. Люциус даже не задумывался, что свидетелем аппарации может оказаться ее соседка.

Так и получилось – когда он возник посередине знакомой гостиной, там на диване восседала девушка, в которой по описаниям Лиз он узнал соседку по квартире, и сосредоточенно листала маггловский журнал. Увидев неожиданно материализовавшегося перед ней беловолосого бледного юношу в странной одежде, она швырнула в него журналом и истерически взвизгнула:

– Лиз! Звони в полицию! Скорее!

У Люциуса не было никаких сил выносить ее истерику, поэтому он немедленно выхватил палочку:

– Петрификус Тоталус!

На вопль девушки из кухни почти сразу же выскочила Лиз. Увидев Люциуса и окаменевшую соседку на диване, она ахнула:

– Люциус, ты? Как я соскучилась! – и кинулась ему на шею. Люциус крепко обнял ее и они застыли посередине гостиной. Обычно даже после небольшой разлуки они взволнованно обменивались новостями. Но сейчас Лиз, по его подавленному молчанию почувствовавшая неладное, отстранилась:

– Что с тобой? Почему ты ничего не говоришь? И что ты сделал с Джилл? – она указала на соседку.

Он вымученно улыбнулся, отвечая только на на ее последний вопрос:

– С ней все в порядке, просто она не сможет пошевелиться и не издаст ни звука, пока я не сниму заклинание. Мне пришлось ее успокоить, иначе на ее вопли сбежался бы весь дом! Скажи, почему ты мне не отвечала? Я каждый день запрашивал зеркало, но ни разу не получил ответа, а мне было так необходимо с тобой поговорить...

– В аэропорту, на таможне – знаешь, на границе всегда проверяют, не ввозишь ли ты в страну чего-нибудь запрещенного – меня попросили показать содержимое сумки. Представь, я умудрилась уронить твое зеркало, и оно разбилось! Ну извини меня, дуру неуклюжую, – Лиз легонько поцеловала его в губы, но он не ответил на поцелуй. Она нахмурилась:

– Сколько я тебя знаю, ты никогда не был таким... мрачным. Пойдем ко мне, поговорим спокойно, а то вид Джилл меня пугает, – и она, взяв его за руку, потянула в свою комнату. Люциус, не сопротивляясь, дал себя увести.

На полу стояло два открытых чемодана, двери платяного шкафа были распахнуты, на кровати лежал ворох одежды – похоже, Лиз только начала распаковывать вещи. Она усадила Люциуса на кровать, а сама быстро сгребла кучу тряпок в охапку, запихала ее в шкаф, захлопнула чемоданы и присела рядом.

– Мне отец в Америку присылал почтой ваши магические газеты. Я знаю, что объявились какие-то колдуны, которые нападают на других волшебников и магглов, пытают их, убивают... Пожиратели смерти. Они последователи какого-то фанатика, как его, Воль... Вольдеморта, так? И оставляют после этого жуткий символ в небе. Я видела в газете колдграфию черепа со змеей, – Лиз вздрогнула. – У тебя в семье никто от них не пострадал? – Он отрицательно покачал головой. – Люциус, в вашем мире ведь есть аналог нашей полиции, аврорат, почему они не поймают этих... Пожирателей?

– Они действуют анонимно, – выдавил он. – Носят маски, никто не видит их лиц. А если кто и видит, те... в живых не остаются.

– Я бы внедрила в их ряды шпиона, – вздохнула Лиз. – Чтобы он разведал, кто они и где их найти. И арестовать! Надеюсь, среди своих знакомых ты никого не подозреваешь?

У Люциуса слова застряли в горле. Среди знакомых! Ну как, как ей сказать, что он теперь один из них?! Он не мог смотреть Лиз в глаза, поэтому принялся пристально разглядывать дверцы шкафа. А она, почувствовав неладное, взяла Люциуса за плечо, развернула к себе и сказала:

– Хватит молчать, я же вижу – у тебя что-то стряслось. Знаешь ведь, что вдвоем найти выход намного легче! Рассказывай, что случилось.

Вместо ответа он медленно закатал левый рукав и протянул Лиз руку. Она нахмурилась, не понимая, что должен означать этот знак, но потом пригляделась и сдавленно ахнула:

– Люциус! Это значит...Ты тоже?!

Он кивнул, глядя в ее расширившиеся от ужаса глаза. Опустил рукав, закрыв череп со змеей, и хотел взять ее за руку, но Лиз отпрянула и вскочила с кровати:

– Нет! Не дотрагивайся до меня! Как... Как ты мог?! Они... Они ведь убийцы! – она попятилась к столу, споткнувшись об один из чемоданов, и с трудом удержалась на ногах. Он молча сидел на кровати, машинально сжимая правой рукой левое предплечье.

– Скажи мне, что ты не убивал, прошу тебя, – прошептала она, бессильно падая на стул.

Люциус не ответил, а Лиз по его молчанию все поняла. Она покачала головой, словно не веря в увиденное и услышанное, и тихо произнесла только одно слово:

– Почему?

– Потому что Темный Лорд поставил меня перед условием – либо я выполняю все, что он пожелает, либо ты умрешь.

Лиз резко побледнела и застыла на своем стуле.

– Как он о нас узнал? Мы же так хорошо маскировались, прятались... Неужели он нас застукал где-то в моем мире? – наконец выдавила она.

– Нет, Лиз. Он ненавидит твой мир и всех тебе подобных и ни за что бы туда не сунулся. Том – сильный легилиментор, то есть умеет читать мысли других людей. Он просто вломился в мой разум и узнал обо всех моих чувствах и желаниях. И предложил мне выбор. Как он тогда выразился, – Люциус прикрыл глаза, вспоминая. – «Дорогой Люциус, перед тобой замерли чаши весов. На одной чаше – послушание твоему господину, на второй – жизнь этой девицы. Я буду настолько милостив, что закрою глаза на то, что она мерзкая маггла, и оставлю ее жить. В обмен на твое беспрекословное послушание». Пойми, я не мог поступить иначе! – Люциус вскочил с кровати, опустился на колени перед Лиз и взял за руки. – Я сделаю ВСЕ, лишь бы с тобой ничего не случилось!

Медленно текли секунды. Она не вздрогнула от его прикосновения, не отпрянула, просто сидела неподвижно, словно статуя. Люциусу хотелось, чтобы Лиз вскочила, оттолкнула его, отругала, дала пощечину – что угодно, только не эта гробовая тишина. Он прошептал:

– Ты сможешь меня простить?

Она молчала, и это молчание было страшнее всего. Люциус почувствовал, что сейчас заплачет, чего с ним не случалось лет с пяти. Он стиснул зубы, но тут она судорожно вздохнула и нежно погладила его по щеке. Раз, другой. И тихо сказала:

– Конечно... Ведь ты не хотел становиться Пожирателем смерти...

– Не хотел. Но Риддл меня вынудил. Мерлин, как же я его ненавижу! – скрипнул зубами Люциус.

– Я могу для тебя что-нибудь сделать? – Лиз крепко сжала его руку. – Ведь выход должен быть! Может, нам надо уехать подальше от Англии? Убежим – и пусть потом этот Риддл нас ищет!

– Ох, Лиз... Боюсь, мы уже ничего не сможем сделать, – он поднялся с колен и отвел глаза, потому что не мог смотреть на нее. – Мой отец знает о нас.

– А он-то откуда знает? – тихо спросила Лиз после минутного молчания. – Тоже леги... Как ты сказал?

– Легилиментор. Нет, нанял кого-то, кто нас выследил. Он знает о нас все, даже то, что мы вместе были во Франции. Мерзкий ублюдок!

– Люциус, ты с ума сошел! – она тоже встала. – Тот тип, что вынудил тебя стать Пожирателем – мерзкий ублюдок, но отец – это отец! Ты не можешь о нем говорить такие ужасные слова!

– Еще как могу! Ты его не совсем знаешь! Не знаешь, на что он способен! Я... Я даже не знаю, как тебе это сказать. Лиз, милая, они оба загнали меня в ловушку. И Риддл, и мой отец. И выхода из нее нет.

– Отец накажет тебя за то, что ты любишь неволшебницу?

– Да если бы дело было моем в наказании, я бы хоть каждый день выносил по множеству Круцио! То, что он мне предложил... ужасно.

– Что бы он тебе не предложил, вдвоем мы все переживем, – твердо заявила Лиз, порывисто обняла его и погладила по голове. – С тобой мне ничего не страшно.

Люциус несколько мгновений собирался с духом, а потом мягко высвободился из ее объятий:

– Не мы переживем, а ты и я. По-отдельности. И не знаю, как ты, а насчет себя я сильно сомневаюсь, – горько добавил он, и видя непонимание на ее лице, добавил. – Лиз, сядь, – он усадил ее на кровать, – и послушай. Я должен сказать тебе самое... Самую ужасную вещь в моей жизни. – Он замолчал, изо всех сил принуждая себя продолжить, потому что у него язык просто не поворачивался сказать Лиз то, что он собирался сказать. – Мой отец поставил мне практически такое же условие, что и Риддл. Только вместо выполнения обязанностей Пожирателя я буду должен... Буду должен бросить тебя. Жениться на какой-то уже выбранной им девице из старинного рода Блэков. Иначе он прикажет уничтожить и тебя, и всех твоих родных. Если я не буду Пожирателем смерти – тебя убьет Риддл. Если не выполню волю отца – тебя убьют его люди. А теперь скажи мне, есть ли у нас выход?!

На столе тихо тикали часы, за окном беззаботно шумела маггловская улица, а в комнате воцарилось долгое, невыносимое, давящее молчание.

– То есть... Значит, все кончено? – тихо спросила она, казалось, через тысячу лет.

Вместо ответа он сел рядом, обнял ее и оба застыли. Она – пытаясь принять услышанное, он – смириться с наступившей катастрофой. Лиз уткнулась в его плечо, через минуту ее спина стала вздрагивать – она тихо, без рыданий заплакала. Он еще крепче обнял ее, вдыхая запах ее волос и стараясь навсегда запомнить этот момент. Так они и сидели и только Мерлину было известно, что творилось в их душах.

Наконец Лиз высвободилась из его объятий, вытерла глаза и резко встала. Люциус поднялся вслед за ней – он догадался, что она приняла решение. Но какое? А Лиз между тем распахнула шкаф и стала выкладывать на кровать одежду Люциуса, в которой он выходил в мир магглов.

– Что ты делаешь? – растерянно спросил он.

– То, что должна сделать, – сдавленным голосом ответила Лиз. Закончив с вещами, она отперла один из ящиков стола и стала быстро перетряхивать содержимое. – Вот, возьми, – она протянула оцепеневшему Люциусу стопку сложенного пергамента, в которой он узнал свои письма к ней. – Магических газет у меня нет, я сразу же все уничтожаю – ты же знаешь Джилл, она обожает во все совать свой нос. Вот, заставь исчезнуть свои вещи, – она сгребла в охапку одежду с кровати и сунула Люциусу в руки. – Да, вспомнила! Фотографии! – Лиз достала из того же ящика небольшой альбом, положила его на кучу вещей, которые он по-прежнему держал в руках, зачем-то снова заперла ящик, села и внимательно уставилась в окно. Как будто за ним происходило что-то страшно интересное.

Люциус швырнул вещи на пол, рывком поднял Лиз со стула – глаза у нее покраснели от слез, но сейчас она не плакала – и крепко стиснув ее плечи, неверяще спросил:

– Ты что, вычеркиваешь меня из своей жизни? Так легко?

– Ты не понимаешь, – голос ее дрогнул на мгновение, Люциус увидел, каким усилием она удерживается от новых слез. – Я избавляюсь от любых вещей, которые могут... напомнить мне о нас с тобой, – она ласково погладила его по щеке, а он накрыл ее руку своей ладонью и замер. – Я хочу только одного... Сотри мне память.

– Стереть... память?! – потрясенно ахнул он.

– Вы, волшебники, ведь умеете это делать. Люциус, прошу тебя. Иначе я просто не смогу этого вынести. Лучше жить, не помня тебя, чем жить, зная, что мы никогда не сможем быть вместе. Если ты меня действительно любишь, сделай это.

– Ты... Действительно хочешь меня забыть? – хрипло прошептал он.

– Не хочу! Не хочу!! – судорожно всхлипнула она, вытирая снова покатившиеся по щекам слезы. – Но другого выхода не вижу! И если ты чувствуешь сейчас то же, что и я, вот мой тебе совет – попроси кого-нибудь, чтобы и тебе помогли забыть! Навсегда! И потом мы продолжим жить, – разом успокоившись, очень тихо закончила Лиз. – Как будто тебя никогда не было в моей жизни, а меня – в твоей, – она повернулась к Люциусу спиной, ссутулилась и попросила: – Давай. Прямо сейчас.

У Люциуса задрожали руки. Он вытащил палочку, потом сунул ее обратно. Растерянно обвел комнату взглядом, словно мог обнаружить что-то, что могло бы им помочь. Но разве у них был другой выход, кроме того, который придумала Лиз? Люциус прекрасно понимал – для нее стирание памяти было бы самым безболезненным вариантом их расставания, но у него рука не поднималась сотворить такое с любимым человеком.

– Прошу тебя...

От ее шепота у него до боли сжалось сердце.

– Сейчас, Лиз, потерпи минутку, – Люциус приложил огромное усилие, чтобы его голос не задрожал и не сорвался. Он поднял альбом, раскрыл, быстро пролистал страницы, вытащил свою самую любимую колдографию – ту, где Лиз весело смеялась прямо в объектив колдокамеры, сидя на скамейке у фонтана, что во французском поместье Малфоев. Спрятал ее в карман, кинул альбом на кучу вещей и снова вытащил палочку:

– Эванеско!

Одежда, его письма к Лиз, альбом – все мгновенно исчезло. У Люциуса возникло совершенно четкое ощущение, что он стоит в темном тоннеле, позади него, вдалеке, еще виднеется свет, а впереди – сплошной мрак. И за спиной со скрежетом начала опускаться ржавая решетка, навсегда отрезая ему путь назад...

– Умоляю, посмотри на меня, – попросил он. Лиз очень медленно повернулась и буквально впилась в Люциуса взглядом, стараясь запомнить его черты навсегда, словно не осознавая, что помнить о нем ей осталось от силы несколько минут.

– Я... Я думаю, что твоему отцу тоже будет лучше обо всем забыть. Ты согласна? – Лиз слабо кивнула, не отводя от него взгляда. – Сегодня же я отправлюсь к нему, прикажу немедленно свернуть все дела моей семьи и сотру ему память. Модифицирую воспоминания так, что ни ты, ни он никогда не будете помнить, что в вашей жизни были волшебники. Сейчас я погружу тебя в сон, потом произнесу заклинание и уйду. Когда проснешься, не будешь ничего обо мне помнить... – Люциус взял ее за подбородок и заставил посмотреть прямо себе в глаза. – Лиз, я хочу попросить у тебя прощения за то... За то, что не женился на тебе сразу же. Что не понял, кто такой Том Риддл. Что дал себя загнать в ловушку, из которой нет выхода. Знай, что для меня во всем мире была и будет только одна женщина – ты, Лиз. Я всегда буду любить одну лишь тебя.

Он поцеловал ее, потом они обнялись и постояли немного, стараясь оттянуть момент расставания. Наконец Лиз отстранилась, взглянула на него еще раз и, шепнув «Я люблю тебя. Прощай, Люциус», закрыла глаза.

– Прощай, – эхом отозвался он и поднял волшебную палочку.

Она сразу же начала оседать на пол; он не дал ей упасть, подхватил на руки, отнес к кровати, бережно уложил, укрыв пледом. Сел рядом и изо всех сил сжал голову руками. Еще одно заклинание – Забвения, и пути назад уже не будет. Глухо застонав, он взял палочку, направил ее на безмятежно спящую Лиз и шепнул:

– Обливиате.

...Люциус тихо притворил дверь спальни и вышел в гостиную. Он еще раз все хорошенько проверил, чтобы у Лиз не осталось ни одной вещи, связанной с магическим миром. Еще надо было заняться соседкой, Джилл, оглушенной Петрификусом Тоталусом. Он присел на диван, стер из ее памяти момент своего появления, усыпил, потом откинулся на спинку, закрыл глаза и замер. Ну вот и все. Лиз будет мирно спать до завтрашнего утра, а проснувшись, никогда не вспомнит, что в ее жизни был он. Решетка опустилась до самого конца, навсегда оставив за своими ржавыми прутьями жизнь прежнего Люциуса Малфоя – верившего, что в его в общем-то прежде не особо богатом радостями существовании есть место для нормального человеческого счастья. Впереди у него теперь – только покорное послушание Вольдеморту и целая вечность постылой жизни с чужой, нелюбимой женщиной. Он судорожно вздохнул и поднялся с дивана. Ему пора заняться юристом, здесь ему делать больше нечего. Хлопок аппарации – и в квартире остались только две мирно спящие девушки.