Глава 8. Вечером следующего дня Гермиона сидела за своим рабочим столом, старательно изучая свежую подборку маггловских газет

Вечером следующего дня Гермиона сидела за своим рабочим столом, старательно изучая свежую подборку маггловских газет. Вернее, она пыталась ее изучать, но не могла сосредоточиться, потому что ей не терпелось поскорее отправиться домой и узнать, прибыл ли ответ из Азкабана. Наконец невыносимо долго тянувшийся рабочий день закончился. Гермиона облегченно вздохнула и отодвинула кипу газет, на основании которых ей полагалось написать аналитическую записку. Да она даже четырех дюймов пергамента не заполнила за весь день! Она – отличница, примерная и прилежная ученица Хогвартса! Гермиону грызла совесть, что она поневоле пренебрегла своими обязанностями, потому что все ее мысли были поглощены исключительно ожиданием...

Быстро накинув мантию и закрыв кабинет, она поднялась на лифте в вестибюль, нашла самую короткую очередь к каминам и пристроилась за незнакомой волшебницей в сиреневой мантии. Очередь двигалась быстро, так что она скоро оказалась дома и сразу кинулась к окну. Ожидания ее не обманули – на подоконнике, нахохлившись, сидел большой черный филин. Открыв окно, Гермиона впустила птицу и сразу же дала той поесть – суда по аппетиту, филин ждал долго. Ее личная сова, уже давно вернувшаяся домой и чинно восседавшая в клетке, ревниво следила за чужаком.

Гермиона с замиранием сердца развернула пергамент и прочитала:

«Уважаемая мисс Грейнджер!

Мы получили ваш запрос на свидание с заключенным Люциусом Малфоем.

По правилам нашей тюрьмы каждому заключенному разрешается одно посещение раз в три месяца. У Малфоя же два месяца назад был посетитель, и любому другому просителю мы бы отказали, попросив подать запрос еще через месяц. Но поскольку вы – героиня сопротивления Темному Лорду и соратница мистера Гарри Поттера, то администрация Азкабана после некоторых колебаний все же решила пойти Вам навстречу и предоставить разрешение на внеочередной визит в любое удобное для Вас время.

Азкабан открыт для посещений с девяти утра до шести вечера, прибытие по каминной сети. Заранее известите нас о точном дне Вашего визита, отправив ответ с этим же филином.

С уважением,

Джереми Дойл

Начальник охраны Азкабана.»

Гермиона обрадовалась – близится момент, когда она наконец узнает ответы на все свои вопросы! Схватив перо, она быстро набросала, что очень благодарна мистеру Дойлу за такой скорый ответ и что она прибудет в Азкабан послезавтра, к девяти утра. Привязав свиток к лапе филина и открыв ему окно, Гермиона присела, чтобы еще раз все обдумать. Она отправилась бы и завтра, но ей необходимо закончить ту аналитическую записку, а то нехорошо получается – обещала своему руководству написать ее за день, а вчера на пергаменте появилось всего два абзаца. В конце-концов она ждала три с половиной года, сможет вытерпеть еще один день!

...Во вторник Гермионе пришлось до ночи задержаться в Министерстве, чтобы доделать работу и сдать ее начальству. Только попав домой, она обнаружила, что уже почти одиннадцать часов вечера.

У начальника своего отдела, ярого магглофила мистера Коннели, она заранее под предлогом личного дела отпросилась на весь следующий день. Тот, решив, что она идет на свидание, сразу же заулыбался, подмигнул и пожелал удачи. Гермиона вежливо поблагодарила, а про себя подумала – что бы он сказал, узнав, куда она направляется в действительности?!

Она поужинала и, несмотря на поздний час, заварила себе чаю и устроилась на диване. Надо было еще раз все хорошенько обдумать. Сейчас, когда свидание с Люциусом Малфоем было неизбежно, Гермиона немного робела – а вдруг она все это время себя обманывала, а Гарри, Рон, Грюм и прочие были правы, говоря ей, что у Малфоя просто был план, который не удался? Но ведь еще всплыл флакон с воспоминаниями Фаджа... Интуиция все время продолжала ей нашептывать – Гермиона, вперед, ты поступаешь правильно! С этими мыслями она залпом допила остывший чай, с помощью палочки задернула шторы, погасила свет и спокойно заснула.

Проснулась Гермиона в половине восьмого, быстро оделась, позавтракала и поспешила в Министерство, к каминной сети. По дороге ей никто не встретился (Министерство открывалось только в десять), что ее более чем устраивало – Гермионе вовсе не хотелось попадаться на глаза знакомым, которые наверняка стали бы выяснять, куда это она так рано направляется.

Она добралась до камина без приключений, вытащила из кармана горстку летучего пороха, кинула его в пламя, мгновенно ставшее изумрудным, шагнула вперед и произнесла «Азкабан!». Ее привычно завертело, закружило, мимо с бешеной скоростью пролетали разные комнаты. Гермиона немедленно закрыла глаза, потому что ее всегда начинало мутить от такой свистопляски. Скоро ее сильно тряхнуло и чей-то голос устало произнес:

– Какие у нас сегодня ранние посетители!

Гермиона открыла глаза, сделала шаг, отряхнула от пепла свою лучшую мантию – и обнаружила, что находится в комнате с двумя разожженными каминами. Между каминами стоял огромный шкаф. Окон в комнате не было, только одна дверь, посередине – стол, заваленный свитками. Из-за стола ей навстречу поднялся немолодой волшебник в темно-серой мантии:

– Мисс Гермиона Грейнджер, которая нам позавчера прислала запрос о свидании?

– Да, это я. Доброе утро.

– Здравствуйте, – улыбнулся волшебник. – Неужели та самая Гермиона Грейнджер? Подруга нашего спасителя, Гарри Поттера?

Гермиона смущенно кивнула.

– Вы пунктуальны, мисс Грейнджер, прибыли ровно к девяти часам. Я – Джон Кент, сегодняшний дежурный по Азкабану. Прежде чем я вас выпущу из этой комнаты, вы должны сдать свою палочку. Посетителям категорически запрещено проносить любые магические артефакты, волшебные палочки и прочее. Чтобы никто из заключенных не смог ими воспользоваться для побега.

– Конечно, я понимаю, – согласилась Гермиона, вынимая свою палочку и отдавая ее мистеру Кенту. Тот спрятал ее в шкаф и спросил:

– Простите за любопытство, но что вам надо от Люциуса Малфоя? Он ведь Пожиратель смерти, ближайший сподвижник Того-Кого-Нельзя-Называть... – дежурный до сих пор не мог выговорить имя Вольдеморта. – Я читал в газетах, сколько преступлений он совершил, а вы к нему на свидание пришли...– и мистер Кент удивленно покачал головой.

Гермиона неслышно вздохнула. Не будет же она рассказывать дежурному всю длинную предысторию, приведшую ее в Азкабан!

– Мне просто очень хочется задать ему несколько вопросов, – твердо заявила она. – Если бы к вам допускались несовершеннолетние, я бы уже давно попросила о свидании.

– Хм, задать вопросы? Ладно, – по лицу дежурного было заметно, что он все равно категорически не понимает и не одобряет ее визита к Малфою, но ничего запретить ей не имеет права. – Пойдемте, мисс Грейнджер, я вас провожу к его камере, – он взял со стола связку ключей и резиновую дубинку. Перехватив удивленный взгляд Гермионы, он пояснил:

– Волшебных палочек тут нет даже у охраны. Вот мы и вынуждены для самообороны прибегать к маггловским средствам.

Они вышли в темный сырой коридор, освещенный редкими магическими светильниками. Откуда-то доносился звук капающей воды. Контраст между натопленной каминной, куда прибыла Гермиона, и Азкабаном был такой резкий, что Гермиона вздрогнула и поплотнее закуталась в мантию. А идущий впереди дежурный начал рассказывать:

– Как вы наверняка знаете, тут раньше стражниками были дементоры. Я в то время конвоировал приговоренных и видел, ЧТО дементоры делают с заключенными! Да, страшно тогда было... Не то что сейчас. После падения Того-Кого-Нельзя-Называть все дементоры куда-то исчезли. Уж не знаю, сгинули навсегда с лица земли или просто улетели в какие-то дремучие леса. И кому теперь приходится охранять Азкабан? Нам, обычным волшебникам. Мерзкая это работа, скажу я вам, мисс Грейнджер. Мы часто чередуемся, месяц дежурим, потом три отдыхаем, и то очень тяжело. Все время помнишь, что каждый из заключенных виновен в чьих-то пытках или гибели – ведь основной контингет у нас почти сплошь Пожиратели смерти...

Они спустились на один этаж и пошли по узкому коридору, мимо ряда металлических дверей с небольшими зарешеченными отверстиями – судя по всему, тут и располагались печально известные камеры Азкабана. Было тихо, кроме звука их шагов Гермиона ничего не слышала. Мистер Кент, словно угадав ее мысли, сказал:

– Это только некоторые сидят спокойно, не буянят, а кое-кто до сих пор постоянно кричит, скандалит, даже зайти к ним в камеру опасно! Запросто могут наброситься. Но вы не волнуйтесь, Малфой – заключенный тихий, за все время, что я тут работаю, с ним ни разу не было никаких проблем.

– Вы меня впустите в камеру или мы будем говорить через дверь? – поинтересовалась Гермиона.

– Нет, через дверь не получится, видите, окошко маленькое, только для того, чтобы посмотреть на обстановку в камере. Я вас впущу, но предварительно надену на Малфоя наручники. Они цепью прикованы к стене, так что если не будете приближаться к нему, вам ничего не будет угрожать. Когда к заключенным приходят члены семьи, мы так не поступаем, а если посетители – люди посторонние, то администрация предпочитает перестраховаться. Ну вот, мы уже пришли, – мистер Кент остановился у очередной двери, заглянул в окошечко и постучал дубинкой по металлу:

– Эй, Малфой, уже не спишь? К тебе посетитель, готовься, я сейчас войду и надену на тебя наручники! А вы пока подождите здесь, – обратился он к Гермионе.

Она не услышала, ответил ли что-нибудь Малфой мистеру Кенту. Тот выбрал из связки нужный ключ, отпер дверь и вошел. Гермиона услышала лязг цепей – видимо, мистер Кент возился с наручниками. Через минуту он вышел и сказал:

– Все готово, входите. Я заранее принес табурет и поставил его на безопасном расстоянии. Сидите на нем, цепь как раз такой длины, что Малфой до вас не дотянется. Вам хватит часа?

– Думаю, да.

– Запомните главное – не подходите к нему близко, он хоть и спокойный, но мало ли что. Я вернусь за вами через час, – с этими словами мистер Кент посторонился, пропуская Гермиону в дверь.

Она на секунду замешкалась, прежде чем войти. Наконец наступил момент, которого она так невыносимо долго ждала! Какое-то странное чувство охватило ее, но Гермиона поняла – это был не страх, вовсе нет. То, что она испытывала, было схоже с теми ощущениями, когда она открывала новую, еще непрочитанную книгу – смесь любопытства, ожидания, надежды, волнения...

Гермиона глубоко вздохнула и переступила порог. Дверь за ней с грохотом захлопнулась, заскрежетал в замке ключ.

В камере было, казалось, еще более промозгло, чем в коридоре. Под самым потолком располагалось маленькое отверстие, видимо, для вентиляции. Даже стоя у самых дверей, Гермиона чувствовала, каким оттуда тянет жутким холодом. Рядом с дверью стоял табурет, а прямо напротив располагался узкий деревянный топчан. Кроме него, никакой другой мебели в камере больше не было. На топчане, сгорбившись, с закрытыми глазами сидел Люциус Малфой, которого Гермиона не видела уже больше трех лет.

Его запястья были скованы наручниками, от которых к кольцу, вделанному в каменную стену прямо за его спиной, шла толстая цепь. Услышав звук захлопнувшейся двери, Малфой даже не пошевелился. По сравнению с тем, каким Гермиона его помнила, он сильно похудел, кожа его была уже не аристократически белой, а болезненно бледной, всегда тщательно уложенные волосы сильно отросли и спутанными прядями падали на грудь.

Гермиона не могла выдавить ни звука, но долго так продолжаться не могло. Она сделала над собой усилие и, тихо кашлянув, сказала:

– Здравствуйте, мистер Малфой.

Он вздрогнул и открыл глаза. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Наконец Малфой пораженно покачал головой и хрипло произнес:

– Не может быть.

Гермиона присела на приготовленный табурет:

– Вам настолько неприятен мой визит?

– Вот уж кого я точно не ожидал увидеть, так это вас... – Он вздохнул. – Здравствуйте, мисс Грейнджер. Мне заранее сообщили, что сегодня будет посетитель, но не сказали, кто именно.

– А кто вас обычно навещает? – поинтересовалась она.

– Я как бывший Пожиратель смерти, приговоренный к пожизненному заключению в Азкабане, не пользуюсь особой популярностью, – криво улыбнулся Малфой. – Ко мне приходит только Драко, так часто, как ему позволяют дела и правила Азкабана, а вот Нарциссе я уже давно не интересен, как и прочему колдовскому миру. Но почему-то интересен вам, и меня снедает сильнейшее любопытство – почему вы решили почтить меня своим вниманием, мисс Грейнджер.?

Единственный, кому я еще нужен – это Драко. Он приходит ко мне каждый месяц, чаще не разрешается. Я давно уже никому не интересен, мисс Грейнджер.

– Потому что я уверена – в истории с падением Вольдеморта и моим пребыванием в вашем доме осталось много неясностей.

– Разве? Позвольте узнать, почему вы так решили?

– Потому что, мистер Малфой, вы вели себя настолько необычно и нетипично, что я не успокоюсь, пока все не выясню.

– Нетипично для меня – это значит, что я не обзывал вас грязнокровкой и не замучил вас Круцио до смерти, не так ли? – хмыкнул Малфой

– Я не терплю тайн, – твердо заявила Гермиона. – В газетах писали только то, что и так всем было известно – Вольдеморт пал, все Пожиратели пойманы, все понесут заслуженное наказание... Но я знаю, что вы что-то недоговариваете, мистер Малфой. К тому же Гарри нашел в аврорате флакон с воспоминаниями Фаджа. Вы в тот день предупредили Министра Магии о нападении Пожирателей! Я должна была узнать, из-за чего Люциус Малфой решил предать своего Лорда!

– Поттер поступил учиться на аврора?

– Да, вместе с Роном, как они и хотели. Я работаю в Министерстве, мы часто видимся, и Гарри несколько дней назад рассказал нам, как нашел воспоминания. Грюму он их тоже показал, но тот решил, что это была ваша очередная хитроумная интрига.

Малфой поморщился:

– Я не думал, что эта история вообще всплывет. Специально заколдовал свиток на самоуничтожение сразу после прочтения. А этот осел Фадж мне не поверил, но тем не менее почему-то сохранил воспоминания об этом письме.

– Но ведь он мог свидетельствовать в вашу пользу в Визенгамоте и смягчить ваш приговор? Почему вы не настояли, чтобы Фадж дал показания? – удивилась Гермиона. Малфой помолчал и тихо ответил:

– Потому что не видел в этом смысла. Я совершил много ужасных вещей и не заслуживаю снисхождения либо жалости. За свои дурные поступки, мисс Грейнджер, всегда приходится расплачиваться. Или попросту их не совершать, если можешь. К моему огромному сожалению, у меня этого не получилось, – еще тише добавил он.

Гермиона поерзала на своем табурете и подумала, что ей надо торопиться – отведенный для посещения час пройдет быстро.

– Мистер Малфой, вряд ли вам очень приятно беседовать со мной, но я ждала больше трех лет, чтобы все понять раз и навсегда. Даю вам слово, что все сказанное останется строго между нами.

– Мою репутацию трудно будет испортить еще сильнее, но раз уж вы даете мне слово, я могу быть спокоен, – иронически усмехнулся Малфой и после паузы неожиданно добавил. – Знаете, три года в одиночной камере, где не видишь никого, кроме охранников, которых каждый раз передергивает от презрения и ненависти... Признаюсь вам – это очень тяжело. Появляется желание поговорить с любым человеком, который согласится тебя выслушать... Задавайте ваши вопросы, мисс Грейнджер.

– Вы обещаете отвечать честно?

– Обещаю. Куда мне деться от вашей настырности, – усмехнулся он.

Гермиона облизнула пересохшие губы, передвинула табурет чуть правее, чтобы не так сильно дуло из вентиляционного отверстия, села, поплотнее укуталась в мантию и начала:

– Почему вы решили предать Вольдеморта?

– Потому что не хотел, чтобы повторилась история двадцатилетней давности, – сразу же ответил Малфой. – Когда он был повержен Поттером-младенцем, я думал, что на этом жизнь этого монстра закончится. Как же я ошибался! Мисс Грейнджер, вы не можете себе представить, ЧТО я почувствовал, когда Метка вновь позвала меня...

– Вы? Так легко называете его монстром, хотя столько лет преданно служили ему? Неужели вас так сильно расстроила новость, что он возродился? – вскинула брови Гермиона.

– Я был раздавлен. Разъярен. Страшно было вообразить, что придется снова выполнять чудовищные приказы этого... – Малфой на секунду запнулся, подбирая слово. – Этого маньяка. Но открыто пойти против Лорда я не мог, долго выбирал момент, когда смогу безболезненно отделаться от него. Когда узнал о готовящемся нападении на Отдел Тайн, сообщил об этом Фаджу в надежде, что он примет меры. Но Фадж всегда был недалеким болваном, ничего не видящим дальше своего носа и панически боящимся проявления любой мало-мальски серьезной инициативы. Нашему миру сильно повезло, что о плане Лорда узнал Орден Феникса.

– Если вы так ненавидели Вольдеморта, почему не уничтожили его еще много лет назад?

– Потому что тогда никто из нас не имел достаточно сил для сопротивления. Это потом появился Поттер, Мальчик-Который-Выжил, надежда всего магического мира... Уверяю вас, могущество Вольдеморта уже в те годы было невероятно! Любого Пожирателя, вздумай он перечить или задумай предательство, он уничтожил бы на месте. Причем только после его родных и близких...

– После родных и близких? – удивилась Гермиона. – Хотите сказать, что вы все не боялись пойти против Вольдеморта не из-за опасения за свои жизни?

– Не смешите, мисс Грейнджер, – усмехнулся Малфой и подался вперед. – Неужели вы думаете, что я волновался за свою паршивую шкуру?! – Гермиона вздрогнула – столько горечи и эмоций прозвучало в его словах. – Я вам кое-что расскажу. Этого никто не знает. Когда Вольдеморт только начинал творить свои ужасные дела, Гойл однажды не успел вовремя выполнить какой-то его мелкий приказ. Все были уверены, что он получит Круцио, которым нас обычно наказывали, но Лорд придумал более действенный вариант наказания. Он аппарировал домой к Гойлу, забрал его новорожденного сына, вернулся к нам и сказал, что ребенок умрет мучительной смертью у него на глазах, если Гойл еще раз посмеет ослушаться. И умрут все наши близкие – дети, жены, мужья, родители – если мы не будем беспрекословно выполнять все его приказы. Поверьте, у нас всех был кто-то, ради чьей безопасности мы соглашались на все, даже на самое ужасное...

Наступила тишина. Гермиона призналась себе, что никогда не думала о том, что Малфой мог действовать ради семьи, а вовсе не исключительно по требованию своей злой и коварной натуры. Неожиданно у нее в памяти всплыли слова Малфоевского домового эльфа, сказанные ей три с лишним года назад: «Тэмми много раз видел, как хозяин, возвращаясь с собраний Пожирателей смерти, проводил ночи в библиотеке, пил и страдал!»

– Той ночью, когда вы приказали вашему домовому эльфу позаботиться обо мне, он сказал, что после возвращения с ваших собраний у Вольдеморта вы напивались с горя в библиотеке. Но я ему не поверила, – призналась Гермиона.

– Ох уж эти домашние эльфы. Никогда не могут держать язык за зубами. А потом обязательно занимаются членовредительством, – с тенью улыбки ответил Малфой.

– Думаю, я смогу вас понять, – тихо сказала Гермиона после недолгого молчания. – Вряд ли прощу и забуду, потому что вы совершали ужасные вещи, но теперь по крайней мере знаю, что вами двигало. Теперь мне стало ясно, почему вы не разозлились, когда не удалось добыть Пророчество...

Малфой открыл рот, словно желая что-то сказать, но потом покачал головой и отвел взгляд. Для Гермионы это не осталось незамеченным, и она спросила:

– Мне кажется, или вы хотели добавить что-то еще?

– Нет, мисс Грейнджер, ничего.

– А зачем вы доставили меня из Отдела Тайн к себе домой? Да еще сказали Беллатрикс Лейстрандж, что у вас были какие-то планы, касающиеся меня?

– Были причины, – коротко ответил Малфой, и Гермиона сразу навострила уши – здесь явно крылось что-то еще! Возможно, самое главное, потому что до этого момента он вполне охотно говорил с ней (кто бы мог подумать, что Люциус Малфой будет так спокойно и вежливо беседовать с Гермионой Грейнджер, магглорожденной?!), а тут краткость ответа показалась ей подозрительной. И Гермиона пошла в атаку:

– Зачем вам понадобилось ее обманывать? И оставлять меня у вас в поместье, в то время как Гарри, Рон и другие сражались с Пожирателями? Не забывайте, вы дали слово отвечать честно!

Малфой медленно встал со своего топчана и с тихим стоном распрямил спину. Гермиона невольно взглянула на цепь – нет, мистер Кент был прав, она такая короткая, что Малфой может отойти от своего топчана максимум шага на два. Перехватив взгляд Гермионы, он заметил:

– Вы до сих пор полагаете, что я могу причинить вам вред? В глубине души все равно боитесь меня, даже скованного цепями, но ни за что в этом не признаетесь?

Гермиона задумалась. Вот чего-чего, а страха перед Малфоем она уже не испытывала. Вообще.

– Почему же, признаюсь! – ответила она. – Я перестала вас бояться, когда вы сказали, что не будете сопротивляться и сдадитесь аврорам. И, между прочим, я жду ответа на свой вопрос!

– Отвечу, мисс Грейнджер, отвечу. Только дайте бывшему Пожирателю немного размять кости, как видите, Азкабан не совсем полезен для здоровья, – он, поморщившись, повел плечами, согнул и разогнул скованные руки и снова сел, устроившись на самом краю. Помолчал. Потом неожиданно подался вперед, внимательно глядя Гермионе прямо в глаза, и очень серьезно спросил:

– Итак, вы хотите знать все? Действительно ВСЕ?

– Конечно. А иначе зачем я сюда пришла? – Гермиона обвела взглядом камеру и зябко поежилась. Малфой глубоко вздохнул.

– Пожизненное заключение, – медленно начал он. – Дает достаточно времени для размышлений о том, что сделал в жизни правильно, а что – нет. Я передумал многое за эти годы и понял, что мне хочется хоть кому-то признаться в том, что терзает меня уже столько лет. Но на роль этого «кого-то» категорически не могут претендовать охранники Азкабана. Нарциссе и Драко я тоже решил ничего не говорить... Никогда не думал, что меня захочет навестить кто-то, кроме жены и сына, – Малфой замялся, было видно, как трудно ему заставить себя продолжать. – А о том, что ко мне на свидание придете вы, я не смел даже мечтать... Если честно, мисс Грейнджер, вы – тот единственный человек, кого непосредственно касается моя история. Заранее хочу вас предупредить – то, что вы услышите, вас наверняка сильно удивит. И, вероятно, вряд ли обрадует, но вы уже большая девочка и, думаю, сможете спокойно воспринять услышанное. – Малфой изо всех сил стиснул кулаки, так что побелели костяшки пальцев, и начал:

– Вас интересует, почему я солгал Беллатрикс? Почему доставил вас к себе в поместье, в то время как вы могли помочь сражавшимся друзьям? Потому что не хотел, чтобы вы пострадали. Конечно, вы поражены и вам кажется, что стены Азкабана сейчас рухнут на вашу голову. Я, Люциус Малфой, аристократ уже Мерлин знает в каком поколении, всю жизнь ратовавший за чистоту крови, не хотел, чтобы вас ранили или убили. В тот момент вы могли быть в безопасности только в Малфой-мэнор.

Гермиона, глупо раскрыв рот, во все глаза смотрела на Люциуса. Ей показалось, что она ослышалась, ведь не мог вечно презиравший всех магглорожденных Малфой действительно тревожиться из-за ее безопасности. Он между тем продолжал:

– Это чистая правда. За Драко я никогда не волновался, он всегда чинно сидел в Хогвартсе и никогда не влезал ни в какие передряги, в отличие от вашего трио. Судьбы Уизли и Поттера, скажу вам честно, мне всегда были безразличны, а вот ваша... – он судорожно вздохнул и замолк. Гермиона была полностью оглушена, ошарашена его словами, но все же смогла выдавить:

– Мистер Малфой, что вы такое говорите? Вы же всегда ненавидели таких, как я...

Люциус слабо покачал головой:

– Не всегда.

– То есть? – Гермиона бессознательно затеребила краешек своей мантии. Она совершенно перестала что-либо понимать.

– Раз уж у нас сегодня день вопросов и ответов, я скажу вам, – голос Малфоя неожиданно дрогнул. – Если бы вы знали, как я устал жить одними воспоминаниями, не имея возможности ничего изменить! Хотя, видит Мерлин, сейчас мне кажется, что лучше бы вы, мисс Грейнджер, все же остались в неведении... – он покачал головой. – Но вы поразительно настойчивы, а я не могу больше скрывать...

– Скрывать что? – эхом отозвалась Гермиона. Лицо Малфоя исказилось, было видно, какое он делает над собой усилие, чтобы продолжить.

– Когда я заканчивал Хогвартс, а Лорд еще звался Томом Риддлом, я... Я полюбил одну магглу. И до сих пор люблю ее. Вы ее прекрасно знаете. Это... – Люциус судорожно вздохнул. – Элизабет Джонс, в замужестве – Элизабет Грейнджер. Ваша мать, Гермиона.

Даже если бы посередине камеры возник вторично восставший из небытия Вольдеморт, на Гермиону это произвело бы меньшее впечатление. Она сидела на своем табурете, хватая ртом воздух, и у нее было ощущение, что Азкабан действительно обрушился ей прямо на голову. Как это может быть? Ее мама – самая что ни на есть обычная маггла, дантист по профессии, никогда и слыхом не слыхивавшая о магическом мире. Гермиона помнила, как поразились ее родители, получив уведомление о ее зачислении в Хогвартс. Откуда Малфой знает, как зовут ее мать? Да еще говорит, что до сих пор любит ее? Нет, это какой-то бред, такого просто не может быть!

– Мистер Малфой! – Гермиона колоссальным усилием воли взяла себя в руки. – У вас что, в одиночном заключении помутился рассудок? Вы не можете знать мою мать, ведь она чистокровная маггла!

– Я и не жду, что вы мне так сразу поверите, – хрипло ответил тот. – Ваш дед по матери, Уильям Джонс, ведь был юристом?

Гермиона нервно кивнула.

– Мой отец в те годы вел кое-какие дела с маггловским миром и ему был для этого нужен хороший специалист по недвижимости. Им оказался ваш дед. Со временем все дела с ним стал вести я, а не мой отец... Однажды у него в кабинете я застал Элизабет. Я называл ее Лиз... – Малфой прикрыл глаза, словно возвращаясь в те дни. – Думал ли я, что могу вообще испытывать такие чувства, а тем более к маггле?.. – прошептал он.

– Но ведь вы встречались, в книжном магазине, помните? Я тогда перешла во второй класс Хогвартса, – прошептала Гермиона. – Мама видела вас, но ничего не сказала...

– И не могла сказать, – горько вздохнул Люциус. – Я стер ей память много лет тому назад...

– Да как вы могли?! – задохнулась Гермиона, неожиданно ощутив острый прилив ярости. В этот момент она была рада, что сдала свою палочку охране – иначе точно не сдержалась бы! – Не хотели, чтобы вашу аристократическую репутацию портило знакомство с магглой?

– Она сама меня об этом попросила, мисс Грейнджер, – тихо сказал Люциус. – Пожалуйста, прошу вас, спокойно выслушайте, почему...