Глава 8: считается побег

Этот способ говорить, который я называю публичной лекцией, сам Ходорковский называл всегда презентацией. Презентация от лекции отличается тем, что сопровождается слайдами, а слайды должны быть наглядны и содержать конкретные и не подлежащие сомнению цифры, диаграммы, графики…

Люди, работавшие с Ходорковским и решавшие с ним производственные вопросы, говорят, что в простой беседе Ходорковский имел обыкновение пропускать логические звенья своих рассуждений, так что трудно бывало его понять. Так, пропуская логические звенья, говорят два типа людей — гении и обманщики.

В начале двухтысячных годов Ходорковский то ли перестал быть гением, то ли перестал быть обманщиком, и всякое почти публичное его выступление стало презентацией, а череда заранее подготовленных слайдов помогала Ходорковскому заставить слушателя следить за мыслью.

Он нарочно научился говорить в жанре презентации, как учат в западных бизнес-школах. Он сменил язык, как меняет язык человек, приезжающий жить в другую страну. Может быть, он и впрямь рассчитывал, что от этой смены языка изменится вокруг него страна? Может быть, он действительно думал, что новый его язык вот-вот станет в России государственным? Не знаю, но точно так же в дни Оранжевой революции в Киеве водители на улицах вдруг стали предельно вежливы, принялись уступать друг другу дорогу и пропускать пешеходов на «зебре» — надеялись, что сегодня прекратят хамить, а завтра станут цивилизованной и европейской страной.

В девяностые годы, когда компания ЮКОС была закрытой, и прибыль ее складывалась из предприимчивости, как мы помним, и доступа к правительственным тайнам, чем туманнее выражался руководитель компании, тем для компании было лучше. Они говорили и продолжают говорить на птичьем языке, эти люди из властной элиты. Поди-ка ты догадайся, если не входишь в элиту, что передел собственности следует называть «приватизацией», войну следует называть «контртеррористической операцией», а диктатуру следует называть «суверенной демократией». Ни за что не догадаешься. А если не догадался, то, стало быть, ты и не элита.

В двухтысячные годы, после того как свободное владение птичьим языком постсоветской элиты не спасло его от дефолта, Ходорковский решил сделать свою компанию открытой и деньги на развитие компании решил получать на фондовом рынке за счет того, что люди покупают акции компании. И ему потребовалось стать внятным на западный манер. Ему потребовалось научиться говорить так, чтобы инвестор, вкладывающий в компанию ЮКОС деньги, понимал, как именно компания ЮКОС собирается эти деньги приумножить.

На рубеже девяностых и двухтысячных годов Ходорковский нанял пиар-компанию Burson & Marsteller, чтоб эта компания научила ЮКОС быть открытым и прозрачным, а его, Ходорковского, научила быть внятным. Потом расторг контракт с Burson & Marsteller, нанял новых штатных пиарщиков. И надо сказать, что то ли новые пиарщики, то ли ребята из Burson & Marsteller неплохо поработали. Внешне, во всяком случае, Ходорковский девяностых и Ходорковский двухтысячных — это два разных человека. Ходорковский девяностых полноват, одутловат лицом, все больше молчит, носит очки в тяжелой оправе, носит усы, и волосы у него не слишком-то аккуратно ложатся на ворот дурно сшитого пиджака. Это восточный или, если хотите, советский тип мужчины — солидный, закрытый и неряшливый.

Ходорковский двухтысячных другой. В это самое время вся российская элита стремится стать частью элиты западной: катается на горных лыжах, покупает яхты, шьет костюмы на Севилл-роу, но и совершает комичные ошибки, самолетами, например, привозя с собой на курорт гулящих девок или за одну ночь выпивая в отеле весь запас «Шато-Петрюс». А Ходорковский органичней других. Он строен и подтянут, он коротко стрижен, он не носит усов, очки у него без оправы, он демократичен в одежде, кроме тех случаев, когда протокол требует пиджака и галстука, он открыт, он легко и охотно разговаривает на любые темы. У него симпатичная жена, наконец: не советская номенклатурная тумба, но и не девушка-аксессуар, на прокат позаимствованная в известном модельном агентстве. У него маленькие дети. Он приезжает с семьей в Париж и ведет детей в Лувр. Инна Ходорковская говорит, что ее мужу не очень интересно было в Лувре, но повел же все-таки туда детей.

У него — главное! — прозрачная компания. По западным стандартам, прозрачная. Он как никто близок к тому, чтоб отлепиться от провинциальной российской элиты и прилепиться к элите мировой. В России он чувствует свое превосходство.

Вот, например, как один из сотрудников ЮКОСа рассказывает про круглый стол в сибирском городе Т. с участием губернатора В. К. и депутатов областного законодательного собрания — местной элиты. Ходорковский атакует. У него презентация. Покажите, пожалуйста, слайд. На слайде наглядно изображается, сколько за отчетный год создала компания ЮКОС в Т-ской области высокооплачиваемых рабочих мест. Это официальная статистика. И приходится депутатам признать, что высокооплачиваемых рабочих мест в области стало больше. А вот налоги (покажите, пожалуйста, следующий слайд), которые заплатил ЮКОС в областной бюджет, больше всех, между прочим. Но надо же прибавить к налогам и тот мазут, который поставлял ЮКОС по себестоимости зимой, чтоб отапливать северные города.

И надо же прибавить к налогам те 120 миллионов рублей, которые инвестировал ЮКОС в социальную сферу.

Вот, пожалуйста, соответствующий график.

Презентацию свою Ходорковский ведет к тому, чтоб Т-ские парламентарии перестали публично врать, будто области от ЮКОСа нет никакой пользы. А чиновники на птичьем своем языке областной элиты просят денег. Для этого они говорят, что деньги нужны им на социальные программы и отопление северных городов.

— Вот мы же и строим вам школы, и отапливаем северные города, — говорит Ходорковский, подкрепляя свои слова слайдом и делая вид, будто не понимает птичьего языка.

Он демонстративно как будто бы не хочет понимать, что деньгами из областного бюджета распоряжались бы чиновники, тогда как мазут, поставляемый ЮКОСом по себестоимости для отопления северных городов, идет ведь на отопление северных городов, черт бы его побрал совсем. Никак ведь нельзя перераспределить мазут из северных городов в карманы чиновников. Это ведь откровенное воровство получится. И не подготовились чиновники. Не владеют языком западной бюрократии. Нет у них своих ответных презентаций со слайдами, чтоб показать, почему жителям северных городов выгоднее иметь деньги в областном бюджете на покупку мазута, чем собственно сам этот мазут в котельных.

А губернатор В. К. улыбается. Ему, похоже, начинает нравиться этот нефтяной магнат из американского фильма с рациональным своим ведением бизнеса.

А может быть, губернатору нравится, что и сам он за этим круглым столом становится как бы губернатором из американского фильма.

— Ну хорошо, — не выдерживает один из депутатов, связанный в Т-ске с производством кабеля, не знаю, переводить ли вам его слова с птичьего языка на человеческий. — А почему же вы деньги не инвестируете в Т-скую экономику? Почему заказы не размещаете на местных предприятиях? Почему кабель, например, не покупаете Т-ский?

— Покажите, пожалуйста, следующий слайд, — Ходорковский улыбается. — Мы протестировали продукцию всех предприятий, производящих кабель в Т-ской области и соседних областях.

Черт побери! И тут он подготовился! Из следующего графика видно, что ни один производимый в Т-ской области кабель не дотягивает до стандартов ЮКОСа ни по одному из основных показателей. Недостаточно прочный, недостаточно гибкий на морозе и к тому же слишком дорогой, не потому ли, что в цену кабеля закладывается вознаграждение госчиновникам, которые станут лоббировать покупку этого кабеля крупными компаниями, работающими в регионе.

— Продолжать? — спрашивает Ходорковский.

Наверняка у Ходорковского припасен еще и слайд, наглядно показывающий, какую долю в цене продукции Т-ских предприятий составляет «откат», предназначаемый местным чиновникам, чтоб те продукцию эту продвигали. Поэтому на продолжении никто не настаивает. А Ходорковский говорит: — Вы посоветуйте вашим производителям подтянуть свой кабель по качеству, тогда мы с удовольствием будем его покупать. Нам же легче не возить через полстраны.

Круглый стол в городе Т. заканчивается дружеским ужином с губернатором. И рассказ о триумфальных презентациях Ходорковского тоже на этом заканчивается, потому что дальше пойдет речь о презентациях, которые приведут Ходорковского в тюрьму.

С 1999 года добыча нефти в России стала расти.

Причем в компании ЮКОС, благодаря современным технологиям и американским инженерам, добыча росла вдвое быстрее, чем в среднем по отрасли. Теоретически добычу можно было бы увеличивать бог знает еще насколько, и бог знает сколько еще можно было бы заработать денег. Но это только теоретически.

На самом деле нельзя же добыть нефти больше, чем ты можешь продать. А чтобы продать нефть, надо прокачать ее по нефтепроводам. А нефтепроводы не резиновые: 48 610 километров труб, 336 насосных станций, 849 резервуаров для хранения нефти — все, больше нет.

Можно, конечно, возить еще нефть по железной дороге, но это очень небольшие объемы и это очень дорого.

Девяносто три процента нефтепроводов в России принадлежат компании «Транснефть», а «Транснефть» принадлежит государству. Политически с 1991 года Россия является демократической страной, но экономически — нет. Экономика строится на нефти.

С 1995 года государство не является в России нефтяным монополистом, но до сих пор продолжает оставаться монополистом в сфере транспортировки нефти.

На самом деле, не только либералы в 1995 году назначили олигархов, но и до сих пор власть назначает в России нефтяных магнатов, а может из нефтяных магнатов уволить того, кто плохо себя ведет. Может дать квоты на транспортировку нефти, а может отнять квоты. И остается только догадываться, какое бескрайнее поле для коррупции открывается перед правительственными чиновниками, когда речь заходит о распределении квот на транспортировку нефти. И опять же существует птичий язык постановлений и циркуляров, распределяющих квоты.

В 2000 году крупнейшие нефтяные компании ЛУКОЙЛ, ЮКОС, «Сибнефть» и ТНК забыли даже на время о конкурентной борьбе и обратились в правительство с просьбой прояснить принципы распределения квот на транспортировку нефти, сделать эти принципы простыми и прозрачными — чем больше добываешь, тем больше транспортируешь. Однако же правительство с такой простотой и прозрачностью не согласилось, и поручило распределять квоты специальной своей комиссии под руководством Виктора Христенко. Эта комиссия, распределяя квоты, руководствуется «благом народа», «государственным подходом», «заботой о росте экономики» — и мы не знаем, как эти термины переводятся с птичьего языка элиты на человеческий язык.

В это же приблизительно время публичные презентации Ходорковского стали посвящаться Китаю. Все так же сменяли друг друга слайды.

1. Экономика Китая растет. С 1990 по 1999 год потребление нефти в Китае увеличилось на 10 %, а добыча нефти — только на 2 %.

2. Китай добывает 160 миллионов тонн нефти в год, а потребляет 200 миллионов тонн. 40 миллионов тонн нефти Китай вынужден импортировать.

3. К 2010 году Китай будет импортировать уже 90 миллионов тонн нефти в год.

4. Поставщиками Китая являются страны Персидского залива. Нефть доставляется по морю крупнотоннажными танкерами.

5. Если построить нефтепровод от Ангарска до китайского города Дацина, то можно продавать Китаю 20 или 30 миллионов тонн нефти в год. Это ж какие новые горизонты открываются!

Ходорковский при этом официально даже и не претендовал на то, чтоб новый нефтепровод на Дацин принадлежал ЮКОСу, понимая, что монополию на транспортировку нефти государство не отдаст ни за что. Ходорковский публично недоумевал, когда компания «Транснефть» выступала против строительства нефтепровода на Дацин и настаивала, что транспортировка нефти должна оставаться в руках государства. Ходорковский делал вид, будто не понимает птичьего языка элиты, на котором протесты «Транснефти» значили: отдай вам кусок трубы, так придется отдавать и кусок власти.

Это ж ваш будет нефтепровод — говорил Ходорковский. Лукавил, конечно. Потому что если бы нефтепровод на Дацин был тогда построен, и если бы заключено было тогда межгосударственное соглашение между Россией и Китаем о ежегодных поставках 20 миллионов тонн нефти, то волей-неволей пришлось бы государству заполнять новый нефтепровод нефтью ЮКОСа. То есть ЮКОС получал бы автоматически квоту, и нельзя было бы эту квоту у ЮКОСа отнять, не поимев с Китаем международного скандала. Фактически, если бы построен был тогда нефтепровод на Дацин, государство теряло бы контроль над ЮКОСом, теряло бы монополию на транспортировку нефти. А поскольку Ходорковский финансировал оппозицию, то оппозиция в России получала бы неконтролируемую государством экономическую базу. У нас не юридически только, но и экономически образовывалась бы многопартийная система, как в Британии и как в Америке.

Может быть, эта история с нефтепроводом на Дацин — главная во всем деле Ходорковского. Может быть, через несколько лет, когда уже будут забыты и Ходорковский, и Путин, и Буш, про нефтепровод на Дацин напишут книги и снимут кино, как про последнюю серьезную интригу заканчивающегося нефтяного века. Но у меня нет достаточных материалов для этого.

Я могу только расценить попытку Ходорковского построить нефтепровод на Дацин как попытку побега — из российской элиты в мировую. И побег провалился, то ли потому что российская элита не отпустила, то ли потому что мировая не приняла.

Если бы нефтепровод был построен, ЮКОС вступал бы в большую геополитическую игру. Дело в том, что чем больше растет экономика Китая, тем больше ей нужно нефти. И пока Китай получает нефть из Персидского залива, цены на эту нефть и объемы поставляемой Китаю нефти так или иначе могут контролировать Соединенные Штаты Америки. Могут договориться с ОПЕК, могут искусственно взвинтить на нефть цены, устроив в Персидском заливе войну. Могут, в конце концов, просто перекрыть поставки нефти в Китай хоть бы даже и военными методами. Могут, таким образом, контролировать и притормаживать рост китайской экономики, и могут при желании вообще китайскую экономику задушить.

Но если бы Китай получил альтернативный источник нефти, то для контроля над китайской экономикой пришлось бы Соединенным Штатам договариваться и с Россией. А в России — не только с президентом и правительством, но и с главой частной нефтяной компании ЮКОС.

ЮКОС приобретал бы огромную власть, а объединившись с «Сибнефтью» и обменявшись акциями с кем-то из международных нефтяных мэйджоров, ЮКОС становился бы одной из транснациональных корпораций, про которые антиглобалисты кричат на своих митингах, будто это корпорации, а не правительства давно уже правят миром. ЮКОС-«Сибнефть»-«Шеврон-Тексако», например. Или ЮКОС-«Сибнефть»-«Дач»-«Шелл».

Думал ли тогда Ходорковский об этом? Заходили ли так далеко его планы? Не знаю. Во всяком случае, теперь, когда телеведущий Леонтьев утверждает, будто Ходорковский намеревался протащить в Думу своих депутатов, сменить президентскую республику в России парламентской республикой и получить власть в стране, став премьер-министром, у меня — вопрос.

Почему только в стране? Может быть, Ходорковский намеревался захватить власть над всем миром?

В любом случае ничего не получилось. Государство тогда отказалось строить нефтепровод на Дацин и вознамерилось строить нефтепровод на Находку. Может быть, потому что не хотело терять монополию на транспортировку нефти. Может быть, потому что нефтепровод на Находку получался бы в два раза длиннее, и в два раза больше можно было бы украсть при строительстве. А может быть, под давлением Америки. Говорят, будто Джордж Буш-старший приезжал к президенту Путину в резиденцию Бочаров ручей и советовал строить восточный нефтепровод так, чтоб тот выходил не в Китай, а к морю. Чтоб можно было при необходимости перекрыть-таки с моря поставки нефти в Китай.

Презентации Ходорковского посвящались тогда сравнению двух нефтепроводов. Сменяли друг друга слайды.

1. Длина нефтепровода Ангарск-Дацин — 1700 километров, из них 500 километров по территории Китая и строит их Китай. А длина нефтепровода Ангарск-Находка — 3880 километров и строить придется все самим.

2. Из нефтепровода Ангарск-Дацин Китай заведомо покупает всю нефть, 30 миллионов тонн в год. А из нефтепровода Ангарск-Находка надо перегружать нефть на танкеры. А где взять танкеры? А куда эту нефть везти?

3. Пропуская 30 миллионов тонн нефти в год, нефтепровод Ангарск-Дацин окупится за пять лет. А нефтепровод Ангарск-Находка окупится только за 15 лет и то, если будет прокачивать 50 миллионов тонн нефти в год.

4. Чтобы окупить нефтепровод Ангарск-Находка надо добывать 50 миллионов тон нефти ежегодно в течение 15 лет. Это 750 миллионов тонн нефти. У нас нет столько. На сегодня во всей Сибири разведанных запасов нефти— 260 миллионов тонн. Получается, что проект заведомо убыточный.

На этот раз презентации Ходорковского никого не убедили. По старинной российской бюрократической традиции дело спустили на тормозах. Не было построено ни нефтепровода на Дацин, ни нефтепровода на Находку. Государство не позволило Ходорковскому разрушить монополию на транспортировку нефти, а наоборот, разрушило его компанию и, забрав обломки компании себе, само теперь строит нефтепровод на Дацин, и само будет играть в большую геополитическую игру.

Конспирологи говорят, будто Соединенные Штаты не слишком заступались за Ходорковского именно затем, чтобы не было у Китая альтернативного источника нефти. Говорят, что точно так же Соединенные Штаты будут способствовать и разрушению российского государства, если оно станет строить нефтепровод на Дацин.

Ходорковский, правда, в тюрьме не верит во всю эту конспирологию. Он говорил адвокату Антону Дрелю, что вместе с Джорджем Бушем-старшим входил в правление инвестиционного фонда «Карлайл», тысячу раз встречался и тысячу раз Джордж Буш-старший мог выразить свое неудовольствие по поводу нефтепровода на Дацин.

Не выразил ни разу. Или, может быть, Ходорковский просто не понял птичьего языка мировой элиты, на котором Джордж Буш-старший высказывал недовольство?

Последнюю попытку побега из рядов новой российской элиты Ходорковский предпринял 19 февраля 2003 года. Тогда президент Путин пригласил к себе в Кремль крупных промышленников и предпринимателей поговорить о коррупции.

Открывая эту встречу, президент сказал, что с коррупцией надо бороться, но не карательными методами, а создавая такие правила, которые легче было бы соблюсти, чем обойти. Не знаю, следует ли переводить эту фразу с птичьего языка элиты так, что с коррупцией надо бороться, но ни в коем случае не надо коррупцию побороть? Я не слишком силен в птичьем языке.

С короткой приветственной речью выступил глава Российского союза промышленников и предпринимателей Аркадий Вольский. А следом за ним выступал первый основной докладчик председатель совета директоров ОАО «Северсталь» Алексей Мордашов. Он волновался, конечно, докладывая президенту. Мой коллега специальный корреспондент газеты «Коммерсантъ» Андрей Колесников так передает слова господина Мордашова: — Все возрастающую роль начинает играть возрастание роли государства и его институтов.

Вот это по делу! Вот это господин Мордашов правильно понял задачу: говорить так, чтобы не говорить ничего.

— В некоторых случаях, — продолжал докладчик, можно наблюдать ряд действий, который приводит к расширению функций государства, а это, в свою очередь, приводит к ослаблению его роли.

Тоже по делу! В качестве примера некоторых случаев господин Мордашов привел историю про своего приятеля, который давно уже, дескать, пытается открыть магазин в Подмосковье, да все никак не может открыть из-за бюрократических проволочек.

Колесников язвил в своей коммерсантовской статье, откуда, дескать, у стального магната Мордашова такие приятели, что даже магазин не могут открыть в Московской области, и почему же магнат Мордашов не поможет приятелю в конце концов. Но промышленникам и предпринимателям, собравшимся за столом у президента, надо полагать, полегчало. Коррупция-то у нас, оказывается, в Подмосковье, касается в основном мелкого и среднего бизнеса, и надо с ней, конечно, бороться, ну так вот ведь боремся же! Ну и слава богу.

Вторым докладчиком был Ходорковский. Он не волновался. Он боялся. Он был бледен, и у него дрожал голос, это заметно даже на видеозаписи той памятной встречи. Сотрудники ЮКОСа говорят, что на работе Ходорковский ценил независимых, гордых и даже наглых менеджеров, но сам во время встречи с президентом не сумел быть независимым и гордым. Боялся. Потому что президент — это же начальство, каким бы ты там ни стал миллиардером и общественным деятелем.

Это генетический страх. Вот ты прожил полжизни.

Вот на твоих глазах рухнула великая страна, которую ты считал вечной. Вот ты пережил два бунта, один раз на стороне бунтовщиков, другой раз на стороне правительства, и оба раза победил. Вот ты построил крупнейшую в стране частную компанию, и сколько раз могли убить, пока ты ее строил. Тогда не боялся, а сейчас, сидя в кремлевской зале, боишься. Вот ты перерос властную элиту и презираешь ее и ее птичий язык, и не хочешь говорить на птичьем ее языке, а хочешь говорить по-человечески, и говоришь. Но все равно боишься. Это генетический страх. Ты родился рабом. Держись!

Передо мной на столе лежат картинки с презентацией Ходорковского, точно такие же, как те, что лежали 19 февраля 2003-го на столе перед президентом Путиным. Презентация называется «Коррупция в России тормоз экономического роста». Коррупция, по этим листкам судя, не в Подмосковье только у нас и не только малого бизнеса касается, а имеет масштабы национальной катастрофы. Переворачиваем листки.

1. По опросу фонда «Общественное мнение», 27 % россиян считают коррупцию наиболее опасной для страны проблемой.

2. 51 % россиян знает слово «коррупция», 39 % слышали это слово, 28 % россиян лично сталкивались с коррупцией, по опросу того же фонда «Общественное мнение».

3. 49 % россиян считают, что большинство должностных лиц подвержены коррупции, и больше всего коррупционеров — в милиции, на таможне, в правоохранительных органах, в судах, в ГАИ, в высших федеральных органах власти. Это тоже данные опроса фонда «Общественное мнение».

Это все равно что сказать президенту: «Вас и ваших сотрудников половина народа считает коррупционерами». Графики, диаграммы. Ходорковский поясняет их, а президент слушает.

4. 32 % россиян считают, что руководство страны хочет, но не может бороться с коррупцией. 29 % считают, что может, но не хочет. 21 % считает, что не хочет и не может.

Это все равно что сказать президенту, что треть страны, если и не считает президента вором, то уверена в его бессилии против окружающих воров.

5. Масштабы коррупции в России, по данным четырех независимых исследований, больше 30 миллиардов долларов в год.

Это треть государственного бюджета. Это все равно что сказать президенту, что каждый год у президента из-под носа воруют треть страны.

6. 72 % россиян не обращаются в суды, потому что там слишком много приходится платить взяток. 78 % россиян не обращаются в суды, потому что там нет справедливости. Это опрос фонда «ИнДем».

7. Даже дети в России готовы стать коррупционерами. В те институты, где готовят низкооплачиваемых госслужащих, конкурс больше, чем в вузы, где готовят высокооплачиваемых специалистов. Выпускник нефтяного института получает на первой своей должности 500 долларов, а конкурс в нефтяной институт — два человека на место. Выпускник налоговой академии получает 160 долларов в месяц, а конкурс в налоговую академию — пять человек на место. Выпускник Государственного университета управления получает 200 долларов в месяц, а конкурс — 10 человек на место. Зачем же дети стремятся получить такие профессии, за которые им будут мало платить? Или у детей какая-то другая арифметика?

Это последнее замечание Ходорковского заметно злит президента. У президента как будто заостряется лицо и в глазах появляется то особое стальное выражение, которому, по-моему, нарочно учат сотрудников спецслужб. Президент говорит: — Давайте только не будем вот эту презумпцию виновности применять к нашим абитуриентам.

Но это еще не все. Ходорковский продолжает говорить. Очень тихим голосом, голос еле слышен. Сотрудники ЮКОСа утверждают, что очень тихим голосом Ходорковский говорит, когда взбешен, когда в ярости.

Но, может быть, голос его тих и от страха. Он говорит: — Надо сделать коррупцию постыдным явлением. Вот возьмем, например, покупку «Роснефтью» «Северной нефти». Все считают, что сделка эта имела, так сказать, дополнительную подоплеку…

Зал замер. Они понимают, о чем речь. Полунамеками, но высказал все же Ходорковский президенту в лицо страшное обвинение. Дело в том, что незадолго до этой встречи государственная компания «Роснефть» купила крохотную нефтяную компанию «Северная нефть», значительно за нее переплатив. То есть государство купило частную компанию по заведомо завышенной цене. Если в девяностые годы коррупция заключалась в том, что государство распродавало свои компании задешево, то в двухтысячные годы не в том ли заключается коррупция, что государство слишком задорого скупает частные компании? Вот что сказал Ходорковский. Это все равно как сказать президенту: «Вы и ваша команда — вы и есть первые коррупционеры». Впрочем, Ходорковский поправляется: — Да, коррупция в стране распространяется, и вы можете сказать, что с нас-то, — Ходорковский обводит взглядом сидящих за столом, — с нас-то все и началось.

Ну… когда-то началось, а когда-то надо и заканчивать.

Это все равно что сказать президенту: «Мы все, здесь сидящие, и есть главные в стране коррупционеры». А половина людей за столом назначены были президентом. Это его люди.

Президент делает еще более стальные глаза. Он говорит, что «Роснефть» купила «Северную нефть», потому что надо же государственной компании увеличивать свои запасы нефти.

— А некоторые компании, как ЮКОС, например, имеют свои сверхзапасы. И вот вопрос: как они их получили? — президент делает паузу, это прямая угроза. УЮКОСа тоже ведь были проблемы с налогами. Да, вы их решаете, но ведь почему-то они возникли.

Это прямая угроза. Вскоре после этой встречи в Кремле Ходорковский собрал руководителей подразделений компании ЮКОС и сказал, что компанию ждут трудные времена, компания будет атакована.

Атака будет сокрушительной. Ходорковский просил всех, кто не готов подвергнуться сокрушительной атаке, уволиться из компании немедленно, пока не начались трудные времена, чтобы потом не стать предателями. Почти никто не уволился. Некоторые стали предателями.

На одном из еженедельных собраний «Открытой России» Ходорковский рассказал о своем походе в Кремль Ирине Ясиной. Вообще-то Ирина Ясина была с Ходорковским на «вы» и звала его Михаил Борисович. Но сейчас вспоминает, будто сказала ему тогда: — Миша, тебя посадят.

Ходорковский покачал головой: — Не посадят. Они же не враги своей стране.