Что, по-вашему, сегодня является самой тяжелой духовной болезнью или неким особым навыком, который присущ современному человеку и который мешает ему в монашеской жизни?

– Ничто и никому не препятствует в монашеской жизни. Монашеская жизнь была создана для грешников. Все монашеские общины и монастыри, которые мне когда-либо довелось посетить, всегда были полны грешников. Они не полны святых, а полны грешников.

Единственным препятствием для претворения в жизнь своего внутреннего монашества является любовь к себе. Если ты не сможешь преодолеть свою одержимость собой, то ты никогда не станешь монахом, ты даже никогда не сможешь стать христианином! В нашем сегодняшнем мире всё направлено на человеческое «я», всё нацелено на развлечение, на то, чтобы доставить удовольствие, комфорт. Всё связано с тем, что мир называет счастьем для человеческого «я», всё связано с его удовлетворением, доставлением ему приятного. Это противоположно Евангелию! Господь говорит: «Мое Царство не от мира сего», «будьте в мире, но не от мира», «будьте последними», «откажись от себя» «возьми крест свой» – все эти вещи противоположны культуре современного общества. Евангелие находится в прямой оппозиции ценностям мира сего.

Американцы полностью и постоянно удовлетворены всем. Вот, мы приезжаем в Москву, в прекрасный город, в котором есть прекрасные вещи. В нем есть все материальные блага, какие бы кто ни пожелал. Разница между Нью-Йорком и Москвой, помимо внешней, видимой стороны, вот в чем: если в Москве есть, допустим, по одному экземпляру всего, что сделано, и вы, если дозволяют средства, можете купить это – то в Нью-Йорке есть тысяча штук всего, что сделано, и тысяча разных цен на один и тот же товар. Человек перенасыщен миром.

В Нью-Йорке ты становишься полностью зависимым от этого мира, настолько, что никогда не ожидаешь, чтобы что-то не работало: ты знаешь, что круглые сутки сможешь, выйдя из дома, приобрести всё, что только пожелаешь. В результате становишься настолько зависимым от внешних удовольствий, что у тебя не остается времени на внутреннего человека.

С приходом в монастырь всё это прекращается. Становится шумным мир, который внутри тебя, он ищет и желает развлечений, он желает захватить твой ум, чтобы душе было нечего сказать. Примерно в течение года после ухода из мира в монастыре у человека происходит как бы ломка. Борьба с зависимостью от любви к собственной «независимости», от любви к комфорту и с зависимостью от искусственных отношений с людьми.

Самая трудная задача – научиться относиться к людям как к ближним, а не с какой-то социальной любезностью, не имеющей ничего общего с любовью. Научиться не наполнять свой ум развлечениями, но стремиться полюбить Господа Бога всем своим помышлением, всем сердцем. Научиться не брать себе, но отдавать другим. Пытаться служить и любить. Это огромная борьба, потому что мы не воспитаны так с детства. Мы воспитаны, чтобы чего-то достигать, чтобы быть успешными, чтобы приобретать.

Американцы – люди не бытия, но люди действия. Так что когда им говоришь: «Ты должен БЫТЬ; не важно, что ты делаешь, важно – почему ты это делаешь», – это целая перемена жизненных установок. Большинство из тех, кто приходит, находят это очень трудным. Так, многие приезжают посмотреть, но немногие остаются.

Это как приехать в другую страну, когда ты пожилой и всё: твой язык, твои социальные навыки, связи, всё твое поведение – всё оказывается на новой почве инородным. Тебе приходится полностью измениться и стать новым человеком. Это очень трудно сделать, если вы не хотите действительно быть с Богом. Многие не могут увидеть своего ближнего – они видят только проблемы в человеке, личные свойства, особенности характера. Борьба заключается в ответе на вопрос: люблю ли я Бога в своем ближнем?

Или же мы говорим: «Я хочу любить Бога, но не в этой упаковке. Не ближнего! Не таким образом!» – и тогда мы проигрываем. В этом заключается борьба, духовная борьба. Как всегда, это борьба с гордостью. Чтобы узреть Бога, нам надо стать смиренными. Мы должны полюбить, чтобы быть смиренными. Для современного человека, живущего в миру, любовь не является главной составляющей его жизни. Любовь к себе – да. И удовлетворение, наслаждение. Вот – две цели человека. Но они уничтожают человека. Поэтому мы настойчиво боремся с этим, каждый день. Ежедневно, когда у нас проходит духовный урок, он всегда заканчивается вопросом: как это применить, чтобы побеждать свои страсти? Это трудно.

– Отец Иоаким, какое значение для современного монашества в Америке, да и вообще для православных христиан, имеет наследие, книги и труды отца Серафима (Роуза)? В России его очень хорошо знают, и многие люди, в том числе и те, что встали потом на монашеский путь, читали его книги и находили ответы на очень многие вопросы, особенно в начале своего пути в Церкви.

– Знаете, пророк редко бывает принят в своем отечестве. В Америке было много духовных потрясений. Это как супермаркет разных религиозных течений: там есть всё. Поэтому люди чрезвычайно запутаны. Без преувеличения: в Америке имеется более 400 религиозных групп, называющих себя христианами: православные, римо-католики, «православные» раскольники, именующие себя «истинными православными», римо-католики, которые называют себя «традиционными римо-католиками», все разновидности протестантизма – от традиционного до безумного мормонизма, кроме того, свидетели Иеговы и т.п. и т.д. Есть вдобавок все разновидности восточных культов: буддизм, синтаизм. Есть, наконец, сатанизм. Всё там есть.

Поэтому люди очень скептично реагируют на то, что имеет отношение к религии.

Отец Серафим (Роуз) услышал и увидел реальность апостольской жизни внутри идеала Православия. Мы все знаем, что Православная Церковь состоит из хрупких людей, но вместе с этим мы знаем, что духовно полнота Божией Церкви – живая реальность Апостольской Церкви – по-прежнему присутствует с нами, она здесь. Те же самые благодатные дары Святого Духа, которые были явлены в Пятидесятнице, присутствуют здесь – в Православии – в той же силе, что и тогда, и так же реально.

Святой Дух с нами всегда. Христос нас не покинет. Он здесь – это мы не открываем себя Ему.

Вход в Дом милосердия.

Это мы берем благодать Христову, институционализируем ее, превращаем ее в «религию», которая подавляет людей. Благодать должна была нас сделать свободными, сделать нас подобными Христу – совершенному воплощению Бога и человека в одном Лице. Но это ограничено нашими слабостями, нашим предпочтением символизма и не использованием этого символизма. Мы учим всяким «-измам», мы учим структурам, но мы не воплощаем их в реальность.

Отец Серафим понимал это. У него до монашества была бурная жизнь, он много боролся со своими страстями. Он был прекрасным лингвистом, удивительным мыслителем-систематизатором. Он умел синтезировать и четко объяснять очень сложные мысли, положения. Но больше всего он жаждал внутренней реализации. Он боролся со своими страстями, боролся за связь человека с Богом.

Он обрел эту связь в Православии и быстро продвинулся в духовной жизни через великую аскезу, через невероятное послушание своему духовнику. Поэтому отец Серафим убрал себя из кадра. Он никогда не говорил о себе, он только говорил о Христе и о том, что Христос делает для каждого человека. Он был способен ясно рассказать о духовной борьбе, потому что опытно проходил ее сам. Он не говорил о себе, как он ведет эту борьбу, а рассказывал о том, что Христос предоставил людям все средства к спасению.

Отец Серафим и отец Герман были учениками и последователями святителя Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского. Они вместе основали братство преподобного Германа Аляскинского, которое находилось сначала в Сан-Франциско рядом с собором. Позже, с помощью епископа Нектария, они приобрели собственность в горах Северной Калифорнии. Местность очень пустынная и необыкновенно красивая, высоко в горах. Они вели очень простую жизнь. Отец Герман был всегда очень общительным и легкодоступным, охотно шел на контакт. Он имел дар убеждения, так что ему невозможно было сопротивляться. Отец Герман мог заговорить всех, кроме Бога. Очень часто люди просто ему сдавались. Он привел многих людей в Церковь, и большинство из этих людей остались в Церкви благодаря отцу Серафиму. Отец Серафим был молитвенным человеком. Он жил в маленькой келье в верхней части монастыря. Он избегал людской славы. У него были искушения от людей – диавол всегда создает проблемы.

Во многое из того, что делали отец Серафим и отец Герман, вмешивались человеческие эго и разные личности – много несчастий претерпело братство: отделение от Зарубежной Церкви, годы, проведенные братством в неканонической церкви… Люди стали относиться к ним с подозрением. Их прекрасное свидетельство и труд были затемнены бедствиями, трудностями и искушениями.

Многие люди читали труды отца Серафима. Те из них, что находятся внутри реалий православной жизни в Америке – в семинариях и подобных кругах, – но вне духовной реальности, только с академическим подходом, совершенно не поняли того, о чем он говорил. Они читали с академической точки зрения, в то время как отец Серафим писал, исходя из катехизаторской и опытной реальности поиска Бога.

Два разных взгляда. Например, мы оба находимся в пути и оба говорим, что хотели бы найти прекрасное место, где можно остановиться. Для вас «прекрасное место» подразумевает рестораны, ночную жизнь, комфортабельный отель, бассейн. А в моем представлении «прекрасное место» – это прохладное место в горах, с озером, где нет никого вокруг, где было бы время для молитвы. Мы оба говорим, что хотим оказаться в «прекрасном месте», то есть называем это одними словами, но у нас совершенно разное понимание этого.

Причина, по которой, на мой взгляд, труды отца Серафима имели такой резонанс в России, в том, что Россия в течение долгого времени находилась в борьбе с отвратительными проявлениями падшего человеческого естества. Ваша страна столкнулась с тем, на что способен человек, если он не ставит Бога во главу угла, – я не говорю об отдельных людях, я говорю о решении общества исключить Бога из своей жизни.

В Америке мы заявили, что мы считаемся с Богом, однако это всего лишь слова. Мы жили в обществе не репрессивном, но в обществе, которое полностью предало себя удовольствиям. Обе эти крайности – опыт России и опыт Америки – калечили, уничтожали человеческие души. Отец Серафим нашел выход. Это – то, что смогли увидеть русские люди, в то время как американцы еще находились в состоянии онемения от чрезмерного потворства своим желаниям.

C схиархимандритом Иоакимом (Парром)
беседовал иеромонах Игнатий (Шестаков)
Фото с сайта https://mercyhousenyc.org/

23 октября 2013 года