Социальные отношения в ситуации лицом-к-лицу

Предварительное описание чистого мы-отношения позво­ляет перейти к анализу мы-отношения как конкретного соци­ального отношения в ситуациях лицом-к-лицу. Мы обнару­жили, что чистое мы-отношение конституируется во взаимной ты-ориентации; что последняя в ее чистой форме состоит в простом осознании существования стоящего передо мной спутника; и что это, следовательно, не подразумевает с необ­ходимостью постижение специфических черт этого спутника. Однако в конкретном социальном отношении имеется в виду именно это.

Конечно, мое знание черт, характеризующих моих партне­ров, в различных социальных отношениях различно. В чистом мы-отношении я постигаю только существование спутника и тот факт, что он стоит передо мной. Для того чтобы установилось конкретное социальное отношение, я должен также знать, как он ориентирован на меня. В ситуациях лицом-к-лицу об этом специфическом аспекте сознательной жизни моего партнера я узнаю через конкретные манифестации его субъективных переживаний в общем потоке мы-отношения. Поэтому мы можем сказать, что конкретное социальное отношение в ситуации лицом-к-лицу основывается на чистом мы-отношении. Последнее не только логически предшествует первому в том смысле, что оно содержит существенные черты любого такого отношения; постижение специфических черт партнера, который является элементом социальных отноше­ний, предполагает со-общность пространства и времени, ха­рактеризующую чистое мы-отношение. Таким образом, чис­тое мы-отношение может также рассматриваться как формальное понятие, обозначающее структуру конкретных социальных отношений в ситуации лицом-к-лицу.

Этот момент становится ясным, если иметь в виду, что чистому мы-отношению не соответствуют никакие «чистые» переживания. В текущем мы-отношении участник понимает это отношение только в разделяемых переживаниях, которые с необходимостью относятся к конкретному партнеру, стоя­щему перед ним. Существенные черты чистого мы-отношения можно увидеть в размышлении, после того как завершается конкретное мы-отношение; они переживаются только в многообразии его актуализаций.

Обсудив связь между чистым мы-отношением и конкрет­ным мы-отношением, мы должны теперь описать различные актуализации последнего и показать, как оно отличается от всех остальных социальных отношений. Переживания, кото­рые конкретно протекают в мы-отношении, дифференциру­ются различными способами. Я не переживаю партнеров с одинаковой интенсивностью во всех мы-отношениях, я также не знаком близко со всеми ними. Более того, мои партнеры предстают передо мной в различных перспективах, что определенным образом влияет на мои переживания партнера. Наконец, в мы-отношении я могу специально обращать внимание на переживания моего партнера, то есть на процессы его сознания и субъективные мотивации, или я могу быть лишь отдаленно заинтересован в них, концентри­руясь вместо этого на его поступках и внешних проявлениях < его состояния> Конкретные актуализации мы-отношений определяются этими факторами; внутри временной и про­странственной непосредственности, данной через ситуацию лицом-к-лицу, эти факторы придают переживаниям в мы-отношении большую или меньшую степень «непосредствен­ности». Это можно проиллюстрировать на следующем при­мере.

И половой контакт, и обычная беседа являются мы-отношениями, в которых партнеры находятся лицом-к-лицу. Сколь же различна степень непосредственности, которая ха­рактеризует переживания в этих отношениях! Здесь вовлечены пласты сознательной жизни партнеров совершенно различной глубины, радикально различны интенсивность и степень бли­зости. Однако во всех вышеупомянутых аспектах в этих отно­шениях различаются не только мои переживания. Мы можем сказать, что различия в «степени непосредственности» явля­ются характеристиками собственно мы-отношения.

Обсуждая относительную непосредственность социаль­ных отношений, мы касаемся проблемы, чрезвычайно важ­ной для понимания конституции социальной действитель­ности и субъективного переживания. Мы должны будем вновь вернуться к этой проблеме, когда будем описывать переход от непосредственного переживания < мной> спутни­ка в ситуациях лицом-к-лицу к переживанию социальной действительности, трансцендирующей эту ситуацию. Теперь обратимся к анализу характеристик социальных отношений в такой ситуации.

Ранее мы обнаружили, что в ситуации лицом-к-лицу со­знательная жизнь моего спутника становится понятной для меня через множество явных знаков. Поскольку он находится непосредственно передо мной, совокупность признаков, по которым я могу судить о < том, что происходит в> его созна­нии, гораздо шире того, что он целенаправленно сообщает мне. Я наблюдаю его движения, жесты и выражения лица, я слышу интонацию и ритм его высказываний. Каждая фаза моего сознания координирована с фазами сознания моего партнера. Так как я воспринимаю длительные манифестации сознательной жизни моего партнера, я столь же длительно приспосабливаюсь к ней. Одно из важных следствий из этого обстоятельства состоит в том, что мой партнер дан мне более отчетливо и, в некотором смысле, более «непосредственно», чем я понимаю это сам. Поскольку я знаю мое прошлое, я «знаю» себя бесконечно более детально, чем кто бы то ни было. Но это все же ретроспективное знание, знание в раз­мышлении; оно не является непосредственным и живым переживанием. Поэтому, несмотря на то, что я прямо вовле­чен в повседневную жизнь, мое собственное Я (Self) не дано мне в равно широком наборе симптомов, как дан спутник, с которым я сталкиваюсь в Здесь и Сейчас конкретного мы-от­ношения.

В ситуации лицом-к-лицу я переживаю моего спутника непосредственно. Но когда я встречаюсь с ним, я привношу в каждую конкретную ситуацию комплекс предконституированного знания, который включает сеть типизации человеческих индивидов вообще, типических человеческих мотиваций, целей и образцов действия. Он включает также знание экс­прессивных интерпретативных схем, объективных знаковых систем и, в частности, национального языка. Помимо такого общего знания у меня есть также более специфическая ин­формация об особых видах и группах людей, об их мотивациях и действиях. Если раньше у меня было непосредственное переживание этого отдельно взятого спутника, стоящего сей­час передо мной, я могу, конечно, прибегнуть к очень специ­ализированной информации, осевшей в этих переживаниях.В текущих переживаниях мы-отношения я проверяю и пере­сматриваю мое прежнее знание о моем партнере и накапливаю новое знание о нем. Тем самым мой общий комплекс знаний также подвергается постоянной модификации. Таким обра­зом, переживание мной спутника в мы-отношениях пребывает в многообразном смысловом контексте: это переживание мной человека, это переживание мной типического актора на социальной сцене и это переживание мной этого отдельно взятого спутника в этой особой ситуации – Здесь и Сейчас.

Когда я смотрю на тебя в со-общности пространства и времени, у меня есть прямое свидетельство того, что ты ориентирован на меня, то есть что ты переживаешь то, что я говорю и делаю, не только в объективном контексте смысла, но и как манифестации моей сознательной жизни. Я знаю, что то же самое верно и для тебя и что ты относишь пережи­вания тобой меня к тому, что ты постигаешь в переживаниях мной тебя. Переживания нами друг друга не только коорди­нируются в со-общности пространства и времени, но и вза­имно определяются продолжительным перекрестным обращением друг к другу. Я переживаю себя через тебя, а ты [ переживаешь себя через меня. Взаимное отражение Я (Selves) в переживаниях партнеров является конститутивным призна­ком мы-отношения в ситуациях лицом-к-лицу. Однако хотя мы-отношение и партнер в нем не рефлексивно воспринима­ются, а непосредственно переживаются, многогранные отра­жения Я (Self) в зеркале другого Я (Self) особо не осознаются. Переживание мной текущих фаз моей сознательной жизни и переживание мной координированных фаз твоей сознатель­ной жизни являются единым переживанием: переживание в мы-отношении является подлинно общим.

Этот факт важен не только для структуры социальных отношений, но и для социальных интеракций в ситуациях лицом-к-лицу. Я в состоянии наблюдать твои замыслы и их осуществление или крушение в ходе твоих действий. Вне текущего мы-отношения я могу просчитать объективные шансы на успех сформулированных другим человеком целей, привлекая свои знания о социальной действительности, и я могу для этого прервать, так сказать, текущее мы-отношение. Но только в мы-отношении я могу непосредственно видеть результат планов моего партнера, наблюдая ход его действий.

Вообще я склонен приписывать спутникам мир, который соответствует миру, как я переживаю его сам. В мы-отношении я делаю это с бесконечным доверием, потому что доступный моему спутнику мир, как мы видели, совпадает с моим миром. Я могу допустить не только то, что стол передо мной является тем же самым столом, что и стол перед тобой, но также и то, что твои переживания этого стола соответствуют моим. Поэтому я всегда могу проверить адекватность схем, с помощью которых я интерпретирую твои высказывания и выражения, указывая на доступный нам обоим объект в мире. Это весьма важное обстоятельство для формирования комплекса моих знаний и для моего практического приспособления к социальной действительности. Проверив допущение, что ты интерпретируешь твое переживание способом, который для всех практических целей приблизительно идентичен моему, - по меньшей мере в отношении объектов нашего общего окружения – я получаю некоторое основание для соотнесения моих интерпретативных схем с твоими экспрессивными.

Со-общность окружения и совместность переживания в мы-отношении придают доступному нашему переживанию миру его интерсубъективный, социальный характер. Это окружение не является ни моим, ни твоим, ни даже их суммой; это – интерсубъективный мир, доступный нашему общему переживанию. Интерсубъективный характер мира в целом и возникает, и подтверждается в этом общем переживании.

Со-общность мира, доступного нашим переживаниям в мы-отношении, помогает постоянно проверять мою интерпретацию переживаний других людей. Стоящему лицом-к-лицу со мной спутнику можно всегда задать вопрос. Поэтому я понимаю не только то, как он интерпретирует свои собственные переживания, то есть какой смысл его переживания имеют для него. Мы можем сказать, что осознания соответствия и различия смысла наших переживаний возникает в мы-отношении. Мы уже подчеркивали, что комплекс моих знаний в той мере. в какой он относится к этому отдельно взятому спутнику и к людям вообще, постоянно подвергается проверке, исправляется и расширяется в мы-отношении.

В мы-отношении определенной модификации подвергаются также и мои собственные переживания; это вполне верно и для моего спутника. Ни он, ни я не занимаемся нашими соответствующими переживаниями без осознания < каждым из нас> Другого. Я осознаю, что мои переживания переплетаются с его переживаниями, и с необходимостью обращаюсь к ним. Перекрестное обращение к переживаниям партнеров в мы-отношении имеет особенно важные последствия для структуры социальной интеракции в ситуациях лицом-к-лицу. Я обычно приписываю определенные подлинные потому-что и для-того-чтобы мотивы каждому, на кого направлены мои действия.[7] При этом я опираюсь на комплекс своих знаний, содержащий типизации спутника в терминах типических множеств инвариантных потому-что и для-того-чтобы мотивов. Хотя временное приписывание таких мотивов другим характеризует все социальное действие, интеракция в ситуации лицом-к-лицу привилегированна в том отношении, что мотивы партнера в мы-отношении доступны актору более непосредственно, нежели мотивы других людей. Однако необходимо заметить, что общая структура мотивационного взаимодействия остается той же самой. Планируя мое собственное действие, я учитываю моего спутника, соображая – можно сказать, репетируя, - возможные курсы его действия в терминах инвариантных мотивов, которые я ему приписываю. Тогда действительное поведение моего партнера либо подтверждает мои ожидания, приближается к ним, либо разрушает их. Таким образом, замысел моего действия всегда ориентирован на моего партнера, предвосхищает его будущее поведение. Но в ситуациях лицом-к-лицу вследствие длительной взаимной модифика­ции переживания партнером < меня> в мы-отношении я могу «участвовать» в конституировании мотивов в сознательной жизни партнера. Я способен поместить твои переживания в настоящее время в для-того-чтобы контекст, интерпретируя их как антецеденты твоего будущего поведения. В то же время я могу поместить твои переживания в потому-что контекст, интерпретируя их как консеквенты твоих прошлых переживаний. Постижение мной мотивов другого человека в целом ориентирует мое действие, адресованное ему; в мы-отношении я постигаю мотивы моего спутника особым, только что описанным, образом. Я наблюдаю конституцию мотивационных связей в сознательной жизни моего партне­ра, поэтому я наблюдаю его реакции на мое поведение; я присутствую, когда мои для-того-чтобы мотивы становятся потому-что мотивами его действий и т. д. Я всегда станов­люсь старше между репетированием поведения другого че­ловека, которому адресовано мое действие, и его действи­тельным поведением. Но если я адресовал действие спутнику, партнеру в мы-отношениях, то я не вырос в одиночку — мы выросли вместе. Поскольку мы совместно вовлечены в общие переживания, то я «участвую» в форми­ровании и реализации его планов. Социальная интеракция, характеризующаяся во всех своих формах переплетением мотивов акторов, приобретает отличительную черту, если она происходит в ситуациях лицом-к-лицу. Мотивационная связь действий моего спутника, а также его внешне наблю­даемое поведение интегрируются в общее переживание мы-отношения.