Бросаю школу и ухожу в граффитчики!

Наконец-то я отыскал свою стезю, граффити – это всё, чем я хотел заниматься! Школа теперь отошла для меня на задний план. Я постоянно пропускал занятия, потому что всё время отшивался со своими корешами по окрестностям и бомбил, до самой глубокой ночи. На выполнение домашнего задания и учебу у меня просто не было времени. К сожалению! Баллоны с краской мне покупал мой богатенький дружок Zwek. Хотя мы и не общались практически, благодаря граффити по-прежнему оставались на одной волне. Он помогал мне, это было здорово! Даже если мне не нравились цвета, я не пырхался, своих то денег у меня не было.

Предки Zwek’а в любой момент могли узнать, чем мы промышляем на улицах Берлина. Они-то думали, что их мальчик станет одним из самых лучших в мире, поэтому нам приходилось тщательно прятать всю нашу экипировку. Для этих целей мы отыскали идеальное место в доме у Ахима Флоддера. Ахим с семьёй жил в Целендорфе – и семейка их была точной копией семьи, о которой сняли известный в 90-х годах сериал. Жили они как в свинарнике. Повсюду валялся мусор, пепел и окурки, остатки еды и прочее дерьмо. По ковру иногда даже мыши бегали.
Фуууу! Фолдер был ужасен, и уже на тот момент у него во рту было в три раза меньше зубом, чем следовало бы быть. От него вечно воняло плесенью и кислятиной как от бомжа, но при этом он был парнем что надо. Он разрешил нам устроить в его комнате нашу штаб-квартиру граффитчиков. Когда нам нужны были наши баллоны, мы ночью, по дереву забирались в нашу берлогу. Ахим жил в комнате один и основной проблемой был только запах. Так отдыхали парни из банды QB. На полу было все в разводах и в высохших пятнах, а от ковра, пропитанного алкоголем, шел адский запашок. Я никогда не курил травку, дабы голова была свободной. Других наркотиков я также не принимал, впрочем, как и алкоголь, для меня граффити было всем.
Моей территорий была железная дорога между Ванзее и Целендорфом. К тому моменту меня уже хорошо знали, а тегов моих было повсюду видимо-невидимо. Единственной проблемой для меня стала моя наставница из интерната:

- " Патрик, где ты пропадаешь по ночам", - спросила она у меня в один прекрасный день. Я со стоном упал на кровать и проворчал раздражённо в ответ:

- " Это моё дело. Не суйте нос не в свои дела".

- " Нет, это наши дела, мы ведь отвечаем за тебя", - выдала она мне.

- " Никто не отвечает за меня. Только я сам! "

- " А теперь, до свидания".

Но наставница не унималась:

- " Чтобы в полночь был в койке, понял?

- " Нет! ".

Я выдворил её из своей комнаты и захлопнул дверь. Мне до жопы ваша забота обо мне. Я становлюсь известным берлинским «граффитчиком», и это всё, что меня заботит!
На пару с Zwek’ом мы приступили к решительным мерам. Теперь мы бомбили не вагоны, а целые поезда. Живя в постоянном страхе перед полицией, мы всегда были готовы к самому худшему исходу. Я складывал все свои баллоны в отдельный мешочек, поэтому при появлении легавых я бы скинул этот мешочек и баста. Конечно, за вандализм нас бы к суду не привлекли, но нервы бы потрепали изрядно. Однако в то время реальный страх для меня имел гораздо большее значение, нежели необоснованная паранойя в постели по ночам. Граффити-искусство стало для меня идеальным решением моих проблем, благодаря нашим вылазкам, я абсолютно забыл про свои приступы паники.

Однако, в школе из-за моих прогулов кроме меня больше никто не испытывал подобного наслаждения.
- " Патрик Лозенски, к директору", - услышал я однажды утром из громкоговорителя в коридоре. Перед этим я проспал весь урок немецкого языка. Ещё не совсем придя в себя после сна и слегка пошатываясь, я зашел в учительскую, где меня уже ждал директор школы.

- " Нам надо поговорить", - снисходительно произнес он и продолжил:

- " Ты должен взять себя в руки", - в приказном тоне выпалил он. И тут я взорвался.

- " Да пошли вы на хуй. Я больше не приду в школу", - выпалил я и вышел прочь. Тема школы для меня была закрыта.