Часть 11. Они выбираются за город своей сумасшедшей шумной компанией, снимают дом на два дня и собираются приготовить купленное мясо на огне

Они выбираются за город своей сумасшедшей шумной компанией, снимают дом на два дня и собираются приготовить купленное мясо на огне. Минсок не знает, стоит ли радоваться этой дружелюбной и веселой атмосфере, рассматривает забитые бутылками пакеты и поворачивает голову в сторону предположительного нахождения Лухана.

Тот оживленно спорит о чем-то с Чанелем. Минсок хмурит брови и прислушивается – они решают, где лучше приготовить мясо, пока Кенсу занимается готовкой гарнира под язвительные комментарии Сехуна и Бэкхена. Только Минсок безучастно сидит в сторонке, вытянув ноги на низкий журнальный столик перед диванами, являя собой образец праведности и невинности. И нет, что вы, его совсем не влекут эти поблескивающие в дневном свете бутылки разнообразной выпивки и разговоры о мясе.

Мясо – это хорошо.

Спокойствие заполняет каждую клеточку раскинутого по дивану тела, пока сзади не нарисовывается Бэкхен, ползет своими гаденькими ручками по шее и плечам, надавливая на – там целая вселенная собирается, не иначе – затекшие после длительной поездки мышцы до судорожного бормотания нет-отпусти-не-там-ах-еще-раз-как-же-больно-продолжай-прекрати.

Лухан роняет огромный нож, и Бэкхену стоило бы заранее обратить внимание на это пугающее орудие холодного убийства из ревности и мести в его руках.

-Скучаешь, принцесса? – Бэкхен разминает Минсока так качественно, что и больно, и хорошо, и непонятно – прекращать или потерпеть, пока свыкнувшиеся со своей участью мышцы не расслабятся, даруя блаженную легкость и удобство при движениях руками. – Твой принц уже здесь, не переживай, я помогу.

-Если раньше в могилу не отправишься, - шикает в их сторону Лухан, а Бэкхен игриво обвивается руками вокруг шеи Минсока и прижимается щекой к лохматой макушке, пользуясь тем, что Лухан в принципе занят подношением большой тарелки с мясом разжигающему огонь Чанелю на улице. И явно не может замахнуться кулаком или ногой – мясо все-таки не из дешевых.

А они заслужили хороший, вкусный отдых.

Минсок отстраненно следит за перебранками этих двоих, пока Лухан не оказывается слишком далеко, чтобы в красках выразить все свои мысли по поводу наглости одного конкретного приставучего гоблина с манией величия.

Дальше все происходящее как-то закручивается, засасывает в свою воронку без шанса вынырнуть и вдохнуть щиплющего нос и легкие холодного воздуха. Мысли Минсока увлекаются вслед за звенящим рядом опустошаемых бутылок и рукой Лухана на поясе – там, даже через кофту, все горит и идет приятными мурашками.

Минсок вспоминает свой первый и последний раз с парнем – Исин, кстати, тоже китаец и весьма неплохой парень – и даже боится представить момент, когда окажется с Луханом на какой-нибудь горизонтали без одежды с раскрасневшимися щеками и бьющимся в глотке сердцем. Ведь Исин ушел после того, как они с Минсоком неловко переспали, для храбрости накинув пару тройку стопок дешевой выпивки в таком же дешевом баре. И чего стоило Исину сначала уговорить Минсока оставить свет хотя бы приглушенным, а потом толкнуть на кровать и начать раздевать, смахивая мешающие подрагивающие руки с ширинки.

Исин тогда, наверное, подумал, что смущающийся и зажимающийся Минсок, стыдливо отводящий взгляд в сторону – вон какие красивые статуэтки на столе, – не хочет его и не хочет прощаться со своей анальной неприкосновенностью, которую собираются забрать в любом случае и без исключений. Но в движениях рук Исина было столько уверенности и нежелания отступать, что Минсок смирился, перестал дышать и позволил стянуть с себя белье. У него тогда от страха вставать не собирался – вообще никогда-никогда больше – долго, пока Исин, обливающийся потом, раздраженно не дернул раздвинутые бедра на себя и не взял член в рот:

-Стой! – выдохнул Минсок и схватился за белые крашеные волосы, больно стиснув в кулаке. – Иси-и-и-н…

Непонятное «мвахн» донеслось до покрасневших ушек и ударило в распухающие извилины простым осознанием – вот теперь можно и расслабиться, и открыться, и разрешить еще что-то более провокационное и горячее.

Почему нет, в принципе?

Но когда скользкие пальцы оказались внутри, Минсок понял, что спать с парнем – это не девушке юбку задрать и раскатать презерватив по члену. Потому что задница в отличие от вагины узкая, сухая и неудобная с точки зрения быстрого и внепланового занятия сексом. Минсок вертелся на пальцах Исина, как собака, вычесывающая блох, просил прекратить и пытался отвлечься на поглаживания между ног.

-Нет, потерпи еще немного, детка.

«Детка» завыл волком, обреченно опустил голову между упирающихся в кровать рук и прикусил нижнюю губу, когда слабые щекочущие ощущения сменились неприятным растяжением первого проникновения скользкого в презервативе твердого горячего члена. С членом в заднице, поставленный на колени, Минсок не знал, стоит ли жалеть о своей симпатии к Исину и рыдать над развороченным ранее девственным «бутоном», который так пошло и влажно растягивали толчками туда-сюда, туда-сюда…

Когда мучения стали невыносимыми и рука на члене перестала отвлекать, Исин все же обратил свое внимание на скулящего под собой Минсока – перевернул на спину, страстно поцеловал и начал толкаться бедрами медленнее, нежнее, заново раскрывая тесные стенки сжимающегося прохода. Совсем как с наивной девственницей, очарованной сбивчивым шепотом в раскрасневшиеся губы и аккуратными поглаживаниями по животу и бедрам с внутренней стороны, где кожа горела и реагировала на прикосновения гораздо сильнее.

В итоге Минсоку даже понравилось, его растянутой заднице – в том числе, пока не пришлось валяться на кровати со сбившимся дыханием, зашкаливающим пульсом и гадким ноющим чувством между ягодиц.

Минсок смотрит на длинную шею Лухана, цепляется взглядом за поблескивающую в ухе сережку и потягивается, разминая затекшие мышцы спины и ног. Коленки болят еще секунд десять, а потом боль утекает куда-то вниз по голени вместе со смущением.

Бэкхен предлагает зачитать пидорскую мангу по ролям на самом интересном и да-милый-сильнее, Чанель – поиграть в карты на раздевание. И неожиданно для всех эти идеи находят отклик в горячих молодых сердцах.

-Ты куда? – Лухан ловит собирающегося сбежать Минсока и обнимает обеими руками за пояс – и черта с два ты теперь ретируешься отсюда, Ким Минсок, в гордом и закрепленном алкоголем одиночестве. – Нам же весело.

Весело, кивает Минсок, пока не сливает первую и пробную игру, выбирая, что снять – носки или зачем-то криво напертую на макушку кепку. Чем больше одежды, тем меньше шансов оказаться перед этими стервятниками в столь неприглядном, распахнутом до самого естества виде.

Кто-то злорадно хихикает, а кто-то раздает карты вновь, пачкая их в пролившемся на пол алкоголе. Даже Кенсу криво улыбается и пихает Сехуна локтем под ребра, когда Минсок щурит блестящие глазки, в которых от здравого рассудка и способности соображать осталось целое ничего, и тяжело приваливается к плечу сидящего рядом Лухана.

Этот отчаянный жест и мольбу о спасении безжалостно хоронят под вылетающими в центр картами и звуком расстегиваемой худи Бэкхена.

Теперь Минсоку не до шуток: показывать свой постыдный пирсинг кому-то еще, кроме Сехуна и Лухана, все равно, что голым по Каннаму пробежать и засветиться в выпуске ежедневных новостей.

Ситуация приобретает масштабы катастрофы, Минсок сердито сдувает челку со лба и под задорный свист и улюлюканье берется за ширинку на джинсах. С него уже и так сняли кепку, носки, цепочку, кофту, а сдаваться вот так просто – нет, увольте, довольный Сехун явно сговорился с Кенсу.

-Вот так сразу? – Чанель оценивающе разглядывает оголившиеся ноги, и Минсоку хочется сквозь землю провалиться прямо в трусах и своей тонкой футболке – если там, конечно, он у чертей фейс-контроль пройдет в таком безобразном, но типичном человеческом виде. – А ты мне нравишься все сильнее, малыш.

Лухан, запивающий ком в горле, давится и ладонью стирает побежавшее носом пиво. Вообще-то градус адекватные и наученные опытом люди не понижают, но впереди выходные и можно смело провести их рожей в унитаз. Тем более, когда рядом сидит Минсок в одних трусах и футболке, под которой, к сожалению, Лухан знает, творится что-то совсем невероятное и сексуальное настолько… что прилагать никаких усилий не надо, дабы в штанах все поддалось на провокации живого воображения и податливо зашевелилось вместе с постепенно набирающим обороты грохочущим сердцем.

-Долой трусы! - воодушевленно вскидывает кулак к потолку Чанель.

-Долой мозги, - кивает в подтверждение Кенсу, открывая себе еще одну банку.

-Я больше не хочу, - Минсок смотрит на оставшиеся в руках карты, на гору раскиданной повсюду одежды, на относительно одетых товарищей и уже готовится проститься со своими трусами, как вдруг Лухан – специально, все же видят, как настоящий принц на белом коне или просто мудак под градусом с проснувшейся вдруг совестью и задушенными джентльменскими порывами – под разочарованное гудение Бэкхена и Сехуна проигрывает предпоследний раунд.

Накалившаяся обстановка трогает и Кенсу, заставляя капитулировать вторым.

-Ну вы и скучные, - ноет Бэкхен вслед разбегающимся по углам друзьям: игры в раздевание это круто, но не тогда, когда двое из шести имеют весьма смущающие голубоватые наклонности.

Эти самые наклонности вышибают землю из-под ног стремительно врезавшимся в спину Луханом, его руками и губами, когда дверь в комнатку закрывается на замок с тихим щелчком.

Шепот в шею сзади толкает в ад все сомнения Минсока вместе с рассудком:

-Что же ты убегаешь от меня? – и длинные пальцы тут же задирают футболку, чтобы накрыть нежные светлые соски и потеребить полюбившийся с первого взгляда пирсинг. – Давай я научу тебя играть в дурака сегодня ночью?

Минсок выворачивается из крепких рук, смотрит на Лухана своими глазищами и не то чтобы он против…

Опустошать свой желудок Минсок бежит первым, трясущимися руками закрываясь от обеспокоенного Лухана в туалете.

Ну, замечательно, только блюющим и размазанным по стене его Лухан не видел. Минсок в эту ночь совсем не задумывается, что перед Луханом ему не обязательно казаться идеальным внешне и внутренне, всегда ухоженным, чистым и приятно пахнущим.

Достаточно просто быть со всеми своими заморочками, ужасающими криками вырывающегося из самого нутра динозавра – да, именно динозавр и никак иначе – со специфическим запахом и шумом смываемой воды, с колющейся по утрам щетиной, заплывшей рожей, волосатыми ногами и проколотым соском; с сильнейшей фанатской любовью к единственной родной группе TVXQ, манией чистить зубы тысячу раз в день, если встреча с Луханом назначена на вечер, и носить в сумке не только купленные на всякий случай презервативы со смазкой, но и бритву с целым мешочком нераспакованных лезвий.

-Лучше? – спрашивает Лухан, когда Минсок, шатаясь, вваливается в комнату и раскатывает по языку мятный вкус всегда имеющейся при себе личной зубной пасты. Лухан валяется на кровати и раскидывает руки в приглашающем жесте, а из одежды на нем только белье: – Иди ко мне.

От Лухана несет выпивкой и всем тем, чем обычно воняет от гулящих и наслаждающихся жизнью мужиков, и Минсок вряд ли отличается чем-то, даже если и обливается дезодорантами с головы до ног, закрепляя напоследок тремя нажатиями по распылителю дорогого одеколона. И это все такие мелочи, что смешно становится.

Минсок валится рядом и хихикает пьяно в горячую шею. Лежать с Луханом, когда одежды на их теле пугающий и с другой стороны такой желанный минимум, очень опасно, но сколько можно об этом думать, да?