Мая 1915. Однажды ночью, когда умолк шум битвы, и полная луна освещала своими лучами истоптанную землю, заполненные людьми окопы

Однажды ночью, когда умолк шум битвы, и полная луна освещала своими лучами истоптанную землю, заполненные людьми окопы, по-весеннему нежную зеленую траву и неброско раскрашенные цветы, я столкнулся лицом к лицу с могущественным Существом, закутанным в темную мантию. Неторопливой и величественной походкой двигалось оно вдоль передовых позиций.
Увидев меня, существо остановилось. Остановился и я, пораженный его грациозностью, высоким ростом и окружающим его ореолом царственности. Его лицо было скрыто от меня.
- Кто ты, - спросил он, - блуждающий здесь в этот час, как будто погруженный в раздумья?
- Я - человек, которому о многом надо подумать, ответил я, а этот час более всего подходит для размышлений.
- И о чём же ты размышляешь?
- О войне - той, что под нами.
- И о чём же ты думал, когда мы встретились?
- Я думал о мире, - сказал я, - и спрашивал себя о том, как можно остановить эту кровавую бойню.
- Закономерный вопрос, - сказало царственное Существо, - быть может, я смогу тебе чем-нибудь помочь.
- Почему бы тебе не сбросить свое покрывало? - предложил я. - Я привык видеть лица тех, с кем разговариваю.
Существо отбросило край мантии, закрывавший его голову, и я увидел лицо, выражение которого даже затрудняюсь описать. В нем отражались сила и злоба и еще странная красота, одновременно и недо-, и сверхчеловеческая. На нем как бы застыли вечная боль и вечная борьба; но в глазах горел огонь воли, поразивший меня своей силой.
- Кто ты? - спросил я.
- Какая разница, кто я, - ответило Существо. - Я тот, кто пришел, чтобы разрешить загадку, занимающую твои мысли.
- Но ты не похож на ангела мира, - сказал я, - скорее, ты похож на тех, кто своими руками еще больше разжигает пожар войны.
- Именно поэтому я и разбираюсь в том, как следует восстанавливать мир. Что может знать о мире миролюбивое существо? Только воину известен смысл этого слова.
- Я готов выслушать всё, что ты мне скажешь, - ответил я ему, - поскольку вижу, что тебе известно кое-что о Законе.
- Я - один из исполнителей Закона, сказал он, - и я знаю, как можно вернуть мир на Землю.
- Ты расскажешь об этом мне?
- Для этого я и пришел сюда, и для этого встретился с тобой, - ответил он.
- А как ты обо мне узнал?
- Я знаю всех самых сильных тружеников и еще многих из тех, кто менее силен. Ты из числа сильных.
- То, что ты говоришь, - слишком большая честь для меня, - сказал я, - ведь я - всего лишь скромный солдат в армии исполнителей Закона.
- Скромность - свойственна великим, - заметил он, пристально глядя мне в глаза, как будто стараясь определить, какой эффект произвели его слова.
- Кто бы ты ни был, - сказал я, - а я догадываюсь, что существо ты необычное, знай, что вопрос о моем личном статусе уже давно перестал входить в сферу моих первостепенных интересов.
- Вот поэтому ты и можешь послужить интересам мира.
- Тогда говори, - попросил я.
Некоторое время он смотрел на меня огненным вопрошающим взглядом, а затем спросил:
- Ты устал от войны, от трудов войны?
- Меня больше утомляет мое сочувствие к страждущим.
- И ты хотел бы, чтобы они перестали страдать?
- Временами мне кажется, - сказал я скорее сам себе, нежели ему, - что ради прекращения всех тех ужасов, что творятся там внизу, я с удовольствием отдал бы свою собственную жизнь.
- Свою жизнь? А что ты имеешь в виду, говоря о собственной жизни?
- Я имею в виду сознание своей свободы и свободу своего сознания.
- Неплохое определение для жизни подобных тебе существ, - отметил мой собеседник. - Так ты в самом деле готов пожертвовать своей жизнью ради мира?
- С радостью, если, конечно, это действительно сможет спасти мир.
- Такое возможно.
- Тогда не мог бы ты перейти сразу к делу? - потребовал я. - Я чувствую, что ты собираешься сказать мне что-то важное.
- Что же может быть важнее, - возразил он, - чем принесение в жертву во имя мира такой жизни, как твоя?
- Продолжай.
- Есть способ, - сказал он, - освободить людей там внизу от дальнейших страданий, пожертвовав тем, что ты называешь " сознанием свободы и свободой сознания".
- И вновь я говорю тебе - продолжай.
- В моих силах, - сказал он, подходя всё ближе ко мне, и впиваясь в меня своими горящими глазами, в моих силах так повлиять на умы людей в сражающихся армиях, в армиях по обе стороны фронта, что они откажутся продолжать войну друг с другом.
- И предадут каждый свою родину?
- И восстановят мир, - поправил он меня.
- А какая роль во всем этом будет отведена мне?
- Очень важная роль.
- Ты опять говоришь загадками.
- Что ж, я объясню, - ответил он. - Но чтобы ты понял меня, я должен сначала рассказать тебе о том, кто я такой. Я - один из тех, кто служит Добру тем, что противостоит ему, и придает ему тем самым ещё большую силу и активность.
- Так я и подумал. А теперь, можешь ты сказать мне прямо, для чего тебе понадобился я?
- Я хотел предложить тебе следующее. Если ты действительно хочешь, чтобы эта бойня прекратилась - а она длится уже достаточно долго, чтобы достичь той цели, которой служу и я - залить весь мир кровью, причинить ему такие разрушения, каких не исправить потом и за десять лет созидательного труда, пробудить всю ту ненависть и все те дурные страсти, что гнездятся в сердце человека - если ты хочешь, чтобы эта бойня прекратилась, то у меня есть средство, которое может её прекратить.
- Да, но при чем тут я?
- Я уже давно за тобой наблюдаю, - сказал он, - и вижу, с каким усердием ты следуешь принципам, данным тебе твоим Учителем.
- Тогда почему ты спросил меня при встрече, кто я такой?
- Только для того, чтобы как-то начать разговор.
- Так, так, - сказал я.
- Я наблюдал за тобой, - повторил он, - и понял, что с твоей силой и твоими познаниями ты мог бы принести огромную пользу, если бы переменил свои симпатии и примкнул к нам. Твое сознание свободы возросло бы еще больше.
- Но это сознание свободы было всего лишь моим определением жизни! Я полагал, что стараясь приспособить свое собственное суждение к ограниченности моего разума, ты скажешь мне, что потеряв свою жизнь, я обрету ее.
Едва заметная улыбка слегка исказила морщинистое лицо стоявшего передо мною существа.
- А ты был бы нескучным помощником, сказал он, - подумай еще раз, прежде чем отказаться от моего предложения.
- Ты предлагаешь мне сделку, - ответил я, - но так и не сказал мне прямо, в чем же она заключается. А я - старый юрист и потому привык соблюдать формальности.
Улыбка тут же слетела с лица моего собеседника, и он сказал мне:
- Если ты станешь одним из нас, я остановлю эту войну.
- А ты можешь?
- Могу.
- Как?
- Я тебе уже говорил.
- Но то лекарство, которое ты предлагаешь, - хуже самой болезни, даже если предположить, - в чем я лично сомневаюсь, - что пациент согласится его проглотить.
- Значит, ты не согласишься пожертвовать собой, даже если я докажу тебе, что смогу выполнить свою часть сделки?
- Не соглашусь.
- Значит, на самом-то деле судьба мира тебя мало заботит!
- Ты говоришь как настоящий немецкий пропагандист, - сказал я ему.
- Ты хочешь сказать, что они рассуждают так же логично, как я, - уточнил он.
- Я всегда удивлялся, - ответил я, - в какой это школе они так здорово освоили такую логику.
- Так ты отказываешься от моего предложения?
- Мне непонятно, почему ты вообще стал тратить на него свое время и силы.
- В любом случае об этом не стоит жалеть, само общение с тобой - это уже настоящее удовольствие.
- Я уже слышал раньше, что дьявол великий льстец.
- Дьявол просто очень вежлив.
Мы стояли, глядя друг на друга оценивающим взглядом. Он действительно был интересным объектом для изучения.
Давай забудем на время о том, что у нас разные идеалы и разные цели, сказал ему я, - и поговорим просто как два разума...
- Равные по своей силе, - вставил он.
- Как два разума, - повторил я. - Скажи мне, почему, стараясь привлечь меня на свою сторону, ты решил сыграть на моей любви к миру и на моей готовности пожертвовать собой ради него?
- А на чем еще я мог бы сыграть?
- Но ведь должно же у меня быть какое-то слабое место, какой-то тайный грех, используя который твой острый ум мог бы попытаться меня пленить.
О, я слишком умен для того, чтобы искушать тебя при помощи твоих скрытых слабостей, ибо ты полон решимости бороться с ними! Таким способом сбить тебя с пути невозможно. Только тех, кто недавно встал на этот путь можно без труда свалить, играя на их недостатках. Но с душами более великими мы боремся, используя их же добродетели.
- Продолжай, - попросил я, - мне это и в самом деле интересно.
- На земле говорят, - продолжил он, что ободрать кошку можно разными способами. Так же и нейтрализовывать работников, что служат Учителю, за которым следуешь и ты сам, тоже можно по-разному. Когда мы не можем сбить работника с пути при помощи его дурных страстей: его ненависти, злобы, жадности, похоти, зависти или страха, нам иногда удается ослабить его при помощи его благородных страстей: его любви, его преданности или готовности к самопожертвованию.
- Благодарю за откровенность, - сказал я. - А теперь мне остается лишь пожелать тебе спокойной ночи.
И я продолжил свой путь, говоря сам себе вполголоса:
- Воистину, змея - коварнее всех тварей полевых, и человеку нужна вся его мудрость, чтобы противостоять ей.

Письмо 36. " ЛУЗИТАНИЯ"