славной революции» 1688 года в Англии

Юридические аспекты

Статья третья*

В. А. ТОМСИНОВ**

Начало военной экспедиции принца Оранжского в Англию не предвещало ему быстрой и полной победы над Джеймсом II. Местное население встретило нидерландские войска довольно прохладно. Местные власти отказывали принцу Оранжскому в содействии. И даже явные его сторонники среди английских подданных не спешили предать своего короля.

Высадившись 5 ноября в Торбее, принц Оранжский на следующий день двинулся со своей армией к Эксетеру. Главный город графства Девоншир находился всего в 20 милях от Торбея, но нидерландские войска шли к нему три дня — под непрекращающимся дождем, по размытой небесной водой продуваемой холодным ветром дороге. Офицер Хикс, посланный в Эксетер принцем Оранжским с поручением сообщить о предстоящем прибытии его высочества в город, был по приказу мэра арестован. Вслед за ним к Эксетеру прискакали с отрядом кавалерии лорд Мордонт (Mordaunt) и епископ Бёнет (Burnet). При их приближении городские ворота были закрыты — открылись они лишь после того, как лорд выкрикнул угрозу предать смертной казни любого, кто помешает ему въехать в этот город. 9 ноября в Эксетер прибыл принц Оранжский — мэр города отнесся к его высочеству как к обычным визитерам, то есть не обратил на него ни малейшего внимания. Епископ же Эксетера Лэмплаг (Lamplugh) покинул город и отправился в Лондон как только услышал о высадке в Торбее нидерландских войск.

11 ноября епископ Бёнет произнес в городской церкви длинную проповедь на тему последних строк 107 псалма («Кто введет меня в укрепленный город? Кто доведет меня до Едома? [1] Не Ты ли, Боже, Который отринул нас и не выходишь, Боже, с войсками нашими? Подай нам помощь в тесноте, ибо защита человеческая суетна. С Богом мы окажем силу: Он низложит врагов наших»). Епископ хотел показать этой проповедью, что принц Оранжский имеет на своей стороне Господа Бога. После проповеди Бёнет начал читать декларацию его высочества о причинах вторжения с войсками в Англию. Но как только он произнес ее первые строки, большинство из присутствовавших в храме священников, хористов и прихожан удалилось. Тем не менее Бёнет дочитал текст этого документа до конца и, завершая свое выступление, воскликнул: «Боже, спаси принца Оранжского!». В декларации, зачитанной епископом, не говорилось прямо о том, что целью вооруженного вторжения нидерландских войск в Англию является свержение короля Джеймса II. Восклицая «Боже, спаси принца Оранжского!» вместо «Боже, спаси короля!», епископ Бёнет фактически объявлял о свержении Джеймса II с английского королевского престола.

Двенадцать дней принц Оранжский стоял с восками в Эксетере (по словам епископа Бёнета, «как для подкрепления своих войск, так и для того, чтобы дать стране время выказать свои настроения»[2]). В первую неделю к нему не присоединилось ни одного сколько-нибудь знатного и влиятельного человека из английских подданных. Более того, не появилось никого, кто хотя бы просто выразил поддержку его намерениям. В разговорах со своими приближенными и в письме к своему советнику Гаспару Фагелю (от 16 ноября 1688 г.) Уильям не скрывал разочарования по этому поводу и грозился по возвращении в Гаагу обнародовать имена английских аристократов, обещавших поддержать его военную экспедицию в Англию и не выполнивших этого обещания. Принц имел в виду прежде всего тех, кто 30 июня 1688 года отправил в адрес его высочества приглашение прийти в Англию с войсками. Эти лица не указали в тексте приглашения своих подлинных имен, скрыв их за цифрами — 24, 25, 27, 29, 31, 33, 35, но принцу Оранжскому они были известны[3].

15 ноября принц Оранжский выступил с речью перед представителями землевладельцев (gentlemen) Сомерсетшира и Дорсетшира. «Наш долг перед Богом, — сказал он, — обязывает нас защищать протестантскую религию и нашу любовь к человечеству, наши вольности и права на имущество. Мы ожидали от вас, живущих столь близко от места нашей высадки, что вы присоединитесь к нам быстрее; не потому, что сейчас слишком поздно это сделать, не потому что мы нуждаемся в вашей военной помощи, но более для того, чтобы иметь с вашей стороны моральную поддержку и присутствие для оправдания объявленных нами притязаний, чем для осуществления наших добрых и милостивых намерений. Хотя мы взяли с собой хороший флот и хорошую армию для содействия счастию этих королевств путем спасения всех протестантов от папизма, рабства и произвольной власти; посредством восстановления протестантов в их личных и имущественных правах, установленных правом, и содействием миру и торговле, которые являются душой правительства и самым что ни на есть источником жизненной силы нации; однако мы полагаемся более на милость Бога и справедливость нашего предприятия, чем на какую-либо человеческую силу и чью бы то ни было власть. Однако, если Бог позволит, мы используем человеческие средства». В заключении своего выступления принц Оранжский заверил, что сердечно примет всех джентльменов, друзей и протестантов при своем дворе и лагере. «Пусть весь мир теперь судит, — заявил он, — справедливы ли наши претензии»[4].

Принц Оранжский открыто признавал в приведенной речи, что главной своей опорой он считал нидерландские войска, поддержка же со стороны англичан ему была нужна лишь для оправдания вооруженного вторжения в Англию. При ее отсутствии военная экспедиция штадхаудера Нидерландов в чужую страну представала не иначе, как агрессия одного государства против другого.

С целью обеспечения своим действиям моральной поддержки среди английских подданных принц Оранжский постарался широко распространить Декларацию о причинах, побудивших его появиться в Англии с войсками. Тысячи экземпляров этого документа были по распоряжению штадхаудера Нидерландов в условиях строгой секретности и наивозможной быстротой отпечатаны в типографиях Амстердама, Гааги и Роттердама. До конца 1688 года было выпущено в свет двадцать одно издание указанной Декларации, в восьми из них ее текст излагался на английском, в остальных — на французском, немецком, голландском и латинском языках[5].

По словам историка Йонатана Израэля, «Декларация принца Оранжского стала величайшим и наиболее решительным из пропагандистских ходов раннего периода Нового времени»[6]. Доверенное лицо штадхаудера Нидерландов Ганс Виллем Бентинк, граф Портландский (Hans Willem Bentinck, graaf Portland 1649–1709) сумел с помощью своих агентов доставить напечатанные экземпляры Декларации во все ключевые населенные пункты Англии и Шотландии. Накануне высадки войск принца Оранжского на побережье Англии и во время их движения к Лондону эти экземпляры распределялись среди населения. Публичное чтение текста Декларации на площади или в церковном храме, происходившее после вступления нидерландских войск в какой-либо английский город, служило в качестве церемонии, символизировавшей переход его под власть принца Оранжского.

В течение ноября–декабря 1688 года Декларация принца Оранжского быстро распространилась по всей Британии. Одновременно она получила хождение в Европе и в Северной Америке. Познакомились с Декларацией принца Оранжского и члены королевского двора. Лорд Кларендон признался впоследствии в своих мемуарах, что впервые прочитал ее по копии, принадлежавшей принцессе Анне, которая, в свою очередь, взяла ее у своего отца короля Джеймса II.

Его величество поначалу приказал своим должностным лицам всячески препятствовать этому. 2 ноября 1688 года им была издана прокламация, запрещавшая всем лицам «публиковать, распространять или пересказывать какую-либо из бумаг и деклараций принца Оранжского, читать, получать, скрывать или хранить их»[7]. Осознав, что такие способы борьбы с пропагандой принца Оранжского неэффективны, король отказался от них и распорядился принять все меры для дискредитации его Декларации. В конце концов, Джеймс согласился на то, чтобы этот документ напечатали в лондонской типографии вместе с заметками, подвергающими его содержание критике.

В ответ на пропаганду принца Оранжского, направленную против политики английской королевской администрации, Джеймс II развернул пропагандистскую кампанию против принца Оранжского. Одновременно он предпринимал попытки собрать как можно больше сведений о вторгнувшихся в пределы Английского королевства нидерландских войсках. По его распоряжению в Эксетер были посланы шпионы, снабженные деньгами. Английский король имел в своем распоряжении армию, не уступавшую по численности войскам принца Оранжского, но не спешил применить ее против них. Прошло одиннадцать дней после высадки иностранных войск на побережье Англии, прежде чем Джеймс II решился, наконец, выступить с армией навстречу принцу Оранжскому[8].

Местом сбора своих войск его величество определил город Солсбери (Salisbury), находившийся на пути из Эксетера к английской столице. Отъезд же из Лондона король назначил на 17 ноября. Днем ранее он получил петицию, подписанную архиепископом Кентерберийским Уильямом Сэнкрофтом и восемнадцатью представителями английской духовной и светской знати[9]. Лорды призывали Джеймса II созвать парламент, «постоянный и свободный во всех его обстоятельствах». Это «единственный очевидный способ сохранить Ваше Величество и ваше Королевство», — заявляли они в петиции. «Поэтому мы настоятельно просим Ваше Величество, чтобы вы милостиво соизволили со всей быстротой созвать такой парламент, в котором мы готовы выдвинуть такие предложения и решения относительно мира и устройства в церкви и государстве, которые будут способствовать сохранению достоинства и безопасности Вашего Величества и успокоению умов Вашего народа. Мы также покорнейше просим Ваше Величество использовать тем временем такие средства для предотвращения пролития христианской крови, которые кажутся наиболее подходящими Вашему Величеству». Джеймс II дал на эту петицию следующий ответ: «То, что вы просите от меня, я сам наистрастно желаю: и Я обещаю вам честью короля, что созову парламент и именно такой, о котором вы меня просите, как скоро принц Оранжский покинет это королевство; ибо как может быть парламент свободным во всех обстоятельствах, согласно вашей петиции, в то время, когда враг находится в королевстве»[10].

Накануне отъезда из Лондона Джеймс II получил первые известия о случаях перехода офицеров его армии на сторону принца Оранжского[11]. Среди предателей были и представители аристократии. Так, нидерландцам предались лорд Кольчестер (Colchester), лорд Обингтон (Abington), сын лорда Уортона (Wharton), брат лорда Рассела (Russel). В числе предателей оказался и племянник первой супруги короля Джеймса — герцогини Йоркской — виконт Корнбёри (Cornbury), старший сын лорда Кларендона (Clarendon), служивший высшим офицером в кавалерийской части, которая была расположена в Солсбери. Лорд Кларендон, узнав о переходе сына на сторону принца Оранжского, бросился к своему королю просить прощения. Джеймс II заверил, что прощает его, хотя и очень сожалеет о предательском поступке его сына. Лорд Кларендон пошел домой успокоенный, но спустя некоторое время и он предаст своего короля.

Прибыв к вечеру 19 ноября в штаб-квартиру своей армии в Солсбери, Джеймс II узнал, что сюда не подошли еще артиллерия, часть пехотных подразделений, ирландские и шотландские драгуны. Но самым большим огорчением для него стали известия о новых случаях перехода ряда офицеров английской армии на сторону принца Оранжского. Именно предательства со стороны командиров своих войск король больше всего опасался в ситуации, сложившейся после высадки нидерландских войск на побережье Англии.

Принц Оранжский в это время подходил со своими войсками к Аксминстеру, расположенному в 60 милях от Солсбери. Он двигался медленно, надеясь тем самым оттянуть на возможно более длительный срок столкновение с армией Джеймса II[12]. Король же, ознакомившись с реальным состоянием своей армии, стал опасаться ее встречи с нидерландскими войсками. 22 ноября он собрал высших офицеров и спросил у них совета, что ему делать в сложившейся ситуации. Лорд Февершэм (Feversham), Лорд Данбартон (Dunbarton) и граф Ройе (Roye) рекомендовали его величеству отступить в Лондон, лорд Черчилль (Churchill) предложил остаться в Солсбери. Король согласился с первым советом, сказав при этом, что наступать против врага надо было раньше.

В ночь, которая последовала после этого совещания, лейтенант-генерал (Lieutenant-general) лорд Черчилль покинул Солсбери и отправился вместе с внебрачным сыном Карла II герцогом Грэфтоном (Grafton), полковником Беркли (Berkeley) и рядом других офицеров своей кавалерийской части в расположение войск принца Оранжского. В письме, оставленном для короля, лорд-предатель постарался объяснить мотивы своего поступка, который не мог не казаться странным для тех, кто знал, как Джеймс II покровительствовал этому человеку, продвигая его по службе. «Сэр, — обращался он к его величеству, — так как люди редко бывают заподозрены в искренности, когда они действуют противоположно своим интересам; и хотя мое почтительное к Вашему Величеству поведение в наихудшие времена (за которое, я признаю, мои жалкие услуги были сверхвознаграждены) не может быть достаточным, чтобы склонить Вас к толкованию моих действий как бескорыстных, я, однако, надеюсь, что великая благосклонность, которой я пользовался со стороны Вашего Величества и которую я не могу никогда ожидать при какой-либо другой перемене правления, вполне может убедить Ваше Величество и мир, что я действовал под влиянием высшего начала». Далее лорд Черчилль объяснял королю, что его поступок был продиктован его религиозными убеждениями и, в частности, нежеланием вступать в конфликт со своим протестантским сознанием. Заверив Джеймса II, что будет стремиться «защищать его королевскую персону и законные права со всем подобающим в этом случае заботливым отношением и почтительным уважением», лорд Черчилль закончил свое письмо выражениями наивысшего уважения к королю, которые после совершенного им предательства выглядели не иначе, как издевкой: «Вашего Величества предельно исполненный сознания долга и наиблагодарнейший подданный и слуга»[13].

Предательство лорда Черчилля окончательно убедило Джеймса II в необходимости ехать в Лондон. 24 ноября король вместе с пехотой покинул Солсбери и направился в расположенный неподалеку Андувр. Для прикрытия своего отхода он оставил в Солсбери кавалерию под командованием лорда Февершэма.

Утром 25 ноября Джеймс II получил сообщение о том, что оставшийся в Солсбери муж его дочери Анны принц Георг Датский сбежал ночью к принцу Оранжскому. В записке, оставленной для тестя, принц-предатель указал, что принужден порвать с ним по причине своей приверженности к протестантству и потому, что его величество состоит в союзе с французским королем Людовиком XIV, направленным против всех монархов-протестантов. Упрек этот был весьма странным, поскольку Дания — родная для принца Георга страна — также состояла в то время в союзе с Францией.

Выйдя в тот же день из Андувра, английский король переправился с верными ему войсковыми подразделениями через Темзу, и, расставив их в Мейденхеде, Виндзоре, Стейнзе, Эгхэме, Чертсее, Колнбруке и в других местах, примыкающих к реке, вступил 26 ноября в Лондон.

Позднее историки будут упрекать Джеймса II за то, что он не решился немедленно после получения известия о высадке иностранных войск на побережье Англии, направить навстречу им свою армию. «Это была, возможно, решающая ошибка в королевской системе защиты, — напишет Джеймс Макинтош в своей “Истории революции в Англии в 1688 году”. — Ему следовало прикрыть столицу одним из воинских подразделений и держать другую мобильную армию в центральном месте готовой двинуться туда, где появится неприятель. Такой была защита Елизаветы против армады. Джеймс, правда, не имел ни ее способных и верных слуг, ни ее силы характера, ни, короче, всего того, что было ей свойственно, за исключением ее примера, которому он не последовал. Странным являлось то, если было что-либо странным в его поведении, что он не исполнил своего собственного намерения немедленно выступить против принца Оранжского силами гарнизона и других войск, имевшихся в его распоряжении, не ожидая прибытия войск с севера»[14].

Между тем нерешительность Джеймса II, проявленная им после вооруженного вторжения в Англию принца Оранжского, имела вполне рациональное основание. Английский король не сумел добыть точных сведений о количестве и вооружении нидерландских войск, высадившихся в Торбее, но он знал многое об армии принца Оранжского во время ее пребывания на континенте. В этой армии служили сотни английских офицеров, и немалое их число возвратилось в свою страну незадолго до начала военной экспедиции принца Оранжского в Британию. Другим источником сведений о нидерландских войсках были для Джеймса II его послы в европейских странах. Среди них особо важным информатором являлся для английского короля его чрезвычайный посланник в Гааге с 1687 года Игнатиус Уайт, маркиз Д’Альбевиль (Ignatus White, marquis D’Albeville, 1653–1694). 30 октября он сообщил Джеймсу II из Гааги, что подготовленная к вторжению в Англию армия насчитывает приблизительно 21 000 человек. В описаниях военной экспедиции принца Оранжского, изданных в Нидерландах вскоре после ее завершения, численность войск, находившихся в его распоряжении после высадки на английском побережье, определялась цифрой в 23 000 человек[15]. В дневнике Нарциссуса Латрелла численность одних только голландских воинов среди высадившихся в Англии определялась — на основании списка, напечатанного в Голландии, — следующими цифрами: 10 692 пеших воина и 3 660 всадников, всего, таким образом, — 14 352 человека[16]. Кроме того, в состав армии вторжения входили, как сообщал 30 октября 1688 года маркиз Д’Альбевиль, военные отряды волонтеров-гугенотов, насчитывавшие в целом не менее 5 000 человек[17]. К ним следует добавить отряды артиллеристов и просто наемников из различных европейских стран. И все это не считая вспомогательных войск, обеспечивавших тыл армии принца Оранжского. Естественно, что для переправки такого количества воинов через Ла-Манш необходимо было задействовать огромный флот. Из документов голландской адмиралтейской коллегии следует, что Оранжский имел в своем распоряжении 400 транспортных кораблей (90 из них было предназначено для лошадей), 53 военных корабля и 10 брандеров (fireships) для их эскорта[18].

О том, какой была нидерландская армия, высадившаяся 5 ноября 1688 года на юго-западном побережье Англии, некоторое представление дает и написанное 24 ноября из Эксетера (Эксона) письмо одного англичанина, поступившего на службу в армию принца Оранжского в подразделение лорда Мордонта (Lord Mordaunt’s regiment). «Когда я пришел сюда, — пишет он, — я попытался собрать информацию, самым лучшим способом, которым только мог, относительно численности и качества армии принца, и все делали в целом вывод о том, что их около тридцати тысяч, все они отборные люди, и многие из них лично участвовали в осаде Буды. Они определенно кажутся людьми решительными, хорошо дисциплинированными и храбрыми, необыкновенно рослыми, и их вооружение соответствует этому: мушкеты, мечи и пики у них большие размером, чем виденные мною когда-либо прежде»[19].

Джеймс II имел постоянную армию общей численностью в 40 000 воинов — ни у кого из его предшественников по трону не было таких вооруженных сил. Однако выставить против двигавшихся к Лондону войск принца Оранжского английский король мог лишь половину своей армии. Ее подразделения были рассредоточены по территории Англии, Ирландии и Шотландии и требовалось немало времени для того, чтобы собрать их воедино и двинуть в организованном порядке навстречу врагу. Кроме того, армия Джеймса II не имела такого боевого опыта, который приобрели во время военных конфликтов на континенте войска принца Оранжского, и явно уступала им качеством своей боевой выучки. Британские воины не отличались дисциплиной, которой славились воины принца Оранжского, и вооружены они были намного хуже своих противников из Нидерландов. Но самое главное — Джеймс II не имел полного доверия к руководству своей армии. В его распоряжении были сведения о том, что многие командиры из протестантов готовы изменить ему и перейти на сторону противника. Одним из главных источников таких сведений являлся сам принц Оранжский — распространение их составляло часть пропагандистской войны, развязанной им против английского короля. Джеймс II мог бы отнестись к ним как к обыкновенным слухам, сопровождающим любое крупное событие в политической жизни общества, но дело в том, что ко времени его прибытия в Солсбери предательство ряда лиц, состоявших у него на службе, стало свершившимся фактом.

В этих условиях отказ Джеймса II от прямого военного столкновения с принцем Оранжским проистекал вовсе не из его трусости. Он участвовал в нескольких сражениях до того, как стать королем, и во всех них показал себя достаточно храбрым командиром. И отправляясь из Лондона в Солсбери, он был уверен, что даст жестокий бой своему наглому зятю, посмевшему прийти на землю своей матери, супруги и тестя с войсками. Но получив первые сведения о высадившейся на побережье Англии нидерландской армии, Джеймс II понял, что с имеющимися в его распоряжении военными отрядами ему не выиграть сражения с такой армией. В то же время английскому королю было очевидно, что поражение в военном столкновении с принцем Оранжским не оставит ему никаких шансов на сохранение своей власти. Отступление с верными войсками к Лондону было для него в этих условиях единственно правильным решением. Данное отступление, безусловно, вело к упадку морального духа королевской армии, но поражение в сражении с войсками принца Оранжского стало бы просто катастрофой. Выбрав отступление к Лондону, английский король предпочел плохой вариант развития событий более худшему.

Первая же новость, которую Джеймсу II сообщили в Лондоне, привела его в полное отчаяние — его дочь принцесса Анна последовала за своим мужем[20]. Джеймс II не сдержал слез, услышав сообщение об этом. «Боже! Помоги мне — мои дети покинули меня», — зарыдал он. Не осмелившись написать своему отцу, принцесса Анна объяснила свой поступок в записке, адресованной к его супруге, которую она, словом сказать, люто ненавидела. «Мадам! — обращалась она к Мэри Модене. — Прошу Вашего прощения, если я была столь глубоко расстроена удивительными новостями об уходе принца; так как я была не в состоянии свидеться с Вами, то оставляю эту бумагу для того, чтобы выразить свой смиренный долг перед королем и Вами и сообщить Вам, что я удаляюсь, дабы избежать недовольства со стороны короля, которое я не могу позволить испытывать ни принцу, ни себе… Был ли кто-нибудь когда-либо в таком несчастном состоянии, в таком раздвоении между долгом и привязанностью к отцу и мужу, поэтому я не знаю, что делать, но знаю, что надо следовать одному, чтобы сохранить другое. Я вижу общее падение знати и джентри, которые признаются, что не имеют никакой другой цели, кроме как победить короля, чтобы сохранить свою религию, которую они увидели в такой большой опасности из-за неправильных советов священников, которые в защите своей собственной религии не заботятся о том, каким опасностям они подвергают короля. Я полностью убеждена, что принц Оранжский намеревается обезопасить и сохранить короля и надеюсь, что все дела могут совершиться без большого кровопролития посредством созыва парламента. Бог обеспечит счастливый конец этим беспокойствам, чтобы королевское правление могло быть процветающим, и я смогу вскоре встретить Вас в совершенном мире и безопасности»[21].

Представляя в приведенной записке свое бегство спонтанным, вызванным неожиданным переходом своего мужа на сторону нидерландцев, принцесса Анна явно лукавила. 18 ноября она писала принцу Оранжскому о своем муже: «Принц отправился вчера с королем в Солсбери, намереваясь уйти оттуда к Вам, как только его друзья сочтут, что наступило подходящее время для этого»[22]. Советник штадхаудера Нидерландов Гаспар Фагель признался перед самой своей смертью, случившейся в конце 1688 года, что договоренность принца Оранжского с принцем Георгом и принцессой Анной о переходе их на его сторону была достигнута еще до высадки нидерландских войск на побережье Англии.

На следующий день после своего возвращения в Лондон, а именно: 27 ноября, Джеймс II собрал на совещание духовных и светских лордов. Первые прибыли к его величеству в количестве девяти человек, вторых было тридцать или сорок. Лорды посоветовали королю сделать следующие шаги: 1) срочно созвать парламент, 2) вступить в переговоры с принцем Оранжским, 3) издать прокламацию об общем прощении, 4) удалить всех католиков с государственных должностей. Джеймс II попросил ночь на размышление и утром объявил, что принимает все советы лордов, за исключением последнего. По мнению его величества, принятие решения об удалении всех католиков с государственных должностей следует возложить на «свободный» парламент.

Требование созвать парламент предъявлялось королю Джеймсу II различными группами его подданных еще до вторжения в Англию нидерландских войск. Причем неоднократно. Выдвинув данное требование в Декларации от 10 октября 1688 года, принц Оранжский выразил тем самым весьма распространенные в английском обществе настроения. Известие о высадке на побережье Англии иностранной армии только усилило эти настроения среди англичан. Немедленный созыв парламента стал теперь рассматриваться ими в качестве единственного средства предотвратить гражданскую войну, которой в Англии панически боялись, помня кровавые события 40–50-х годов XVII века. Это сознание отчетливо проступало в содержании петиции дворянского сословия северных частей Англии, составленной через две недели после начала вооруженного вторжения принца Оранжского в Британию. В ней говорилось: «Мы, знать и джентри северных частей Англии, будучи глубоко озабочены бедствиями, угрожающими этим королевствам (Англии, Ирландии, Шотландии. — В. Т.), и считаем своим долгом, как христиан, так и добрых подданных, попытаться сделать то, что лежит на нас, — избавиться от наших настоящих неурядиц и предотвратить более великие. С печалью мы предчувствуем ужасные последствия, которые могут появиться от высадки в этом королевстве армии из чужих краев; поэтому мы не можем не огорчаться тем, что повод для этого был дан столь многими посягательствами, совершенными в течение последнего года, относительно религии и законов. И в то же время мы не можем не думать о каком-либо другом средстве уладить наши разногласия и предотвратить пролитие крови, кроме такого, которое обеспечило их урегулирование (settlement) в этих королевствах после последних гражданских войн — созыв и работа парламента, свободно и надлежащим образом избранного»[23].

28 ноября король издал приказ о созыве парламента 15 января. Через день — 30 ноября — им была издана прокламация об общем прощении. В ней говорилось: «Для безопасности всех лиц, как при выборах в парламент, так и во время службы в нем, несмотря на то, что они взялись за оружие или совершили какое-либо враждебное действие, или каким-либо способом содействовали ему или участвовали в нем: и для лучшей гарантии ее, его величество приказал немедленно подготовить для скрепления большой печатью Общее Прощение (General Pardon) всех его подданных. И для примирения всех общественных групп и стирания самой памяти о всех прошлых неурядиц, его величество увещевает сим и любезно предостерегает всех своих верных подданных склониться к выбору таких лиц для своего представительства в Парламенте, которые не могли бы оказаться пристрастными вследствие предрассудка или страсти, но отличались бы талантами, опытом и знаниями, соответствующими для этой ситуации»[24].

В указанные дни в Англии стал распространяться в форме декларации принца Оранжского документ, прямо противоположный по своему духу приведенной королевской прокламации. Впоследствии принц Оранжский объявит, что эта Декларация не принадлежит ему, но фактом остается, что она распространялась от имени его высочества без какого-либо препятствия с его стороны и сыграла немалую роль в рассматриваемых событиях. Экземпляры указанного документа были посланы королю и лорд-мэру Лондона. Изложенные в его тексте жестокие меры против так называемых «папистов», а по сути в отношении сторонников Джеймса II сильно впечатлили его величество. Страх за свою жизнь передался и ему.

Содержание Декларации в полной мере соответствовало духу той политики, которую принц Оранжский проводил в Англии с момента вооруженного вторжения в пределы данной страны, — политике, сочетавшей обещания английским подданным обеспечить неприкосновенность их личных и имущественных прав с одновременными угрозами применения насилия в отношении тех из них, кто этим обещаниям не верил и относился к принцу Оранжскому как к чужеземному завоевателю, который преследует свои собственные цели, не имеющие ничего общего с интересами Англии.

В начальной части указанной Декларации сообщалось о том, что большое число англичан всех сословий присоединилось к принцу Оранжскому. А в королевской армии, призванной служить «инструментом рабства и папства», многие офицеры и солдаты «проникнуты таким сознанием религии и чести и подлинной привязанности к своей родной стране, что уже оставили незаконную службу, в которую были вовлечены, и пришли к нам и дали нам полное заверение от остальной части армии в том, что они определенно последуют этому примеру, как только мы со своей армией приблизимся достаточно близко, чтобы принять их без риска, что им воспрепятствуют и обвинят в измене»[25]. Далее в Декларации заявлялось от имени принца Оранжского, что он предполагает добиваться восстановления в Англии протестантской религии и созыва свободного парламента без применения какого-либо насилия, кроме необходимого для собственной защиты. «Поэтому, — заверял принц, — мы не причиним вреда личности даже паписта, при условии, что он будет находиться в таком месте и в таких состоянии и условиях, каковых требуют законы. В связи с этим мы приняли решение и объявляем, что всех паписты, которые будут обнаружены с готовым к бою оружием, или с оружием в своих домах, или носящими его на себе, или состоящими на какой-нибудь должности, или службе гражданской или военной, предполагающими выполнение чего-либо, противоречащего законам страны, будут рассматриваться нами и нашими вооруженными силами не как солдаты и джентльмены, но в качестве разбойников (robbers), грабителей (free-booters) и бандитов; они не будут подлежать пощаде и целиком поступят в распоряжение наших солдат». При этом в Декларации объявлялось, что все лица, содействующие папистам, служащие им, выполняющие их «незаконные поручения», будут рассматриваться в качестве «соучастников их преступлений, врагов закона и своей страны»[26]. В заключительной части Декларации от имени принца Оранжского выдвигались требования к «наместникам (lords-lieutenants), их заместителям (deputy-lieutenants), мировым судьям (justices of the peaces), лорд-мэрам (lords-mayors), мэрам (mayors), шерифам (sheriffs) и другим магистратам и должностным лицам, гражданским и военным, всех графств, городов (cities) и городков (towns) Англии, особенно графства Мидлсекс и сити Лондона и Уэстминстера и примыкающих к ним частей, чтобы они немедленно разоружили и заключили в тюрьму, как это могут и обязаны делать в пределах своих соответствующих графств, городов и юрисдикций, всех папистов какого бы то ни было рода как лиц во все времена, но особенно теперь, наиболее опасных для мира и безопасности правительства, так чтобы у них не только была отобрана вся власть делать зло, но и все законы, которые являются величайшей и лучшей гарантией, могли возобновить свою силу и строго исполняться»[27].

Текст приведенной Декларации завершался следующей фразой: «Заверена Нашей Рукой и Печатью, в Нашей Штаб-Квартире в Шербурнском замке, 28 ноября 1688 года. Уильям Генри, Принц Оранжский»[28].

Уильям Коббетт (William Cobbett, 1763–1835) включил ее текст в пятый том своего многотомного собрания парламентских документов под названием «Фальшивая Декларация, опубликованная от имени принца Оранжского». В качестве примечания к данному тексту он процитировал замечание историка Лоренса Эчарда (Laurence Erchard, circa 1670–1730) о том, что его автором был предположительно Фергюсон (Ferguson) или Джонсон (Johnson); но позднее и мистер Хью Спик (Hugh Speke) принял на себя честь авторства в отношении к нему. Мы не знаем, заметил по этому поводу Л. Эчард, в какой степени здесь можно верить или возражать, но «кто бы ни был автором этой Декларации, от которой принц Оранжский отрекался, она немало послужила его высочеству в это славное время: римские католики были страшно напуганы ею, и несколько мировых судей заставили опубликовать ее. Какой-то капитан подобным же образом смело передал ее копию лорд-мэру Лондона, обязывая его при свидетелях привести ее в исполнение»[29]. О большом впечатление, произведенном указанной Декларацией на сторонников короля Джеймса, сообщал в своих мемуарах и епископ Бёнет: «Храбрый человек осмелился начертать и опубликовать другую декларацию от имени принца. Она была написана с великой моральной силой, и имела большой эффект… Не было никаких сомнений, что это подлинная декларация принца… Король был в таком ужасе, что не знал, ни что решить, ни кому доверять. Эта фальшивая декларация привела сити в такую горячку, что ее принесли лорд-мэру, и он потребовал исполнять ее»[30].

С самого начала своей военной экспедиции в Англию принц Оранжский вел себя так, будто уже был в этой стране королем. Декларация, распространению которой среди населения Англии в начале декабря 1688 года он нисколько не препятствовал и даже не объявлял ее фальшивкой, но от которой впоследствии — уже после того, как захватил английский трон, — отрекся, в полной мере отражала своим содержанием характер его столь вызывающего поведения. Будучи правителем иностранного государства, он уверенно давал различные поручения чиновникам королевской администрации и жестко требовал их выполнения. Причем по мере продвижения штадхаудера Нидерландов к Лондону его обращение с местными властями и населением становилось все более властным. Решительности действиям принца Оранжского на территории чужого государства придавало прежде всего наличие в его распоряжении войск, превосходивших своей боеспособностью английскую армию. Проводившаяся им политика запугивания королевских должностных лиц оказывалась в этих условиях очень эффективной. Их воля к сопротивлению иностранной агрессии с каждым днем становилась все слабее. В этих условиях все большее число королевских сановников, армейских офицеров и просто влиятельных в английском обществе лиц переходило на сторону принца Оранжского. Так, о присоединении к нему заявил губернатор Плимута лорд Бат (Bath), отказался от противодействия принцу Оранжскому и мэр города Бристоля. А Оксфордский университет, являвшийся идеологической цитаделью доктрины божественной прерогативы английского короля[31], направил принцу Оранжского письмо с выражением своей приверженности ему и с приглашением посетить город Оксфорд.

30 ноября король Джеймс после некоторых колебаний принял решение о назначении лорда Галифакса (Halifax), графа Ноттингэма (Nottingham) и лорда Годолфина (Godolphin) своими представителями на переговорах с принцем Оранжским. В тот же день его высочеству была направлена от его величества просьба выдать для них пропуска и назначить место для переговоров. Принц Оранжский сначала определил в качестве такового город Амсбери (Amesbury). 2 декабря представители короля отправились в Амсбери, но когда прибыли туда, узнали, что его высочество находится в Хангерфорде (Hungerford). По прибытии же в Хангерфорд их ждала другая новость: принц Оранжский отказался вести с ними переговоры самолично и назначил в качестве переговорщиков со своей стороны лордов Оксфорда и Кларендона. Первый из названных лиц не имел никакого представления о предмете предстоявших переговоров, второй же был злейшим врагом лорда Галифакса. Эти факты ясно свидетельствовали об отношении принца Оранжского к переговорам с королем Джеймсом.

Представителям короля было предложено изложить свои предложения в письменном виде. 8 декабря они передали свой меморандум принцу Оранжскому. «Сэр, — обращались они к принцу Оранжскому, — король приказал нам известить вас, что он принимает во внимание все расхождения и причины неудовольствия, которые по утверждению вашего высочества должны быть вынесены на рассмотрение свободного парламента. Его величество, как он об этом уже объявил, разрешил их до того, как парламент будет созван, но полагал, что в настоящем состоянии дел было бы целесообразно отложить этот созыв до того, как обстановка станет спокойнее. Однако видя, что его народ все еще продолжает желать этого, он выпустил прокламацию и издал приказ (writ) для того, чтобы созвать парламент. И с целью предотвращения любой причины для задержки в этом, он согласится на все, что может разумно требоваться для безопасности тех, кто придет в него. Его величество послал нас поэтому присутствовать при вашем высочестве для урегулирования всех вопросов, которые будут согласованы в качестве необходимых для свободы выборов и безопасности заседания, и готов немедленно вступить для этого в переговоры. Его величество предлагает, чтобы соответствующие армии оставались тем временем в пределах таких границ и на таком расстоянии от Лондона, каковое способно исключить мнения о том, что парламенту можно каким-то образом помешать, желая при этом, чтобы созыв его больше не откладывался, разве что посредством, как это должно быть, обычных и необходимых процедур»[32].

Принц Оранжский не замедлил с ответом на эти предложения короля, и содержание его было весьма любопытным: «Мы, по совету с лордами и джентльменами, собравшимися с нами, выработали в ответ следующие предложения: 1. Чтобы все паписты и такие же лица, не квалифицируемые правом, были разоружены, распущены и удалены от всех должностей гражданских и военных. 2. Чтобы все прокламации, бросающие тень на нас, были отменены; и чтобы, если какие-либо лица за содействие нам были задержаны, они должны быть незамедлительно выпущены на свободу. 3. Чтобы для защиты и безопасности сити Лондона надзор и управление Тауэром были немедленно отданы в руки указанного сити. 4. Чтобы, если его величество сочтет для себя необходимым быть в Лондоне во время заседания парламента, мы могли также быть там, с равными по численности охранами; или если его величество соизволит быть в каком-либо месте за пределами Лондона на любом расстоянии, которое он сочтет подходящим, мы могли пребывать в месте на том же самом расстоянии; и чтобы соответствующие армии находились от Лондона в 30 милях; и чтобы никаких других вооруженных сил не приводилось в королевство. 5. Чтобы для безопасности сити Лондона и его торговли форт Тилбери был отдан в руки указанного сити. 6. Чтобы достаточная часть общественных налогов была передана нам для поддержки и содержания наших войск до открытия сессии свободного парламента. 7. Чтобы предотвратить высадку французов или других иностранных войск, Портсмут мог быть передан в такие руки, в которые его величество и мы согласны будем передать»[33].

Стиль, которым были изложены предложения принца Оранжского королю Джеймсу, не оставлял сомнений нидерландский штадхаудер уже чувствовал себя английским королем. Смысл же их также был вполне очевиден: его высочество требовал у его величества отдать ему фактическую власть над столицей Английского королевства. Причем отказ короля принять эти похожие на ультиматум предложения противника по сути ничего решительно не менял ни в собственной его участи, ни в судьбе его королевства. Впрочем, по свидетельству Нарциссуса Латрелла, текст ответных предложений принца Оранжского был доставлен в Лондон спустя сутки после того, как Джеймс II покинул его[34]. Правда, его величество скорее всего все же успел ознакомиться с содержанием этих предложений — они были изложены в письме лорда Галифакса, которое король успел получить до своего отплытия из столицы.

Армия принца Оранжского между тем продолжала занимать город за городом. Когда его войска вступили в городок Рединг, их попытался остановить отряд ирландцев из армии Джеймса II, но потеряв несколько человек убитыми, отступил в большом беспорядке[35]. Это событие еще раз продемонстрировало королю неспособность его армии противостоять войскам принца Оранжского. Получив сообщение о нем 8 декабря, его величество отдал распоряжение королеве немедленно отправиться с маленьким сыном в Портсмут для того, чтобы переправиться с ним во Францию[36]. 9 декабря, в 2 часа ночи, супруга Джеймса II Мэри Модена покинула Лондон.

Утром 10 декабря король отправил свое последнее послание к главнокомандующему своей армией Луису де Дюрасу графу Февершэму: «Обстановка становится чрезвычайно опасной, так что я вынужден был отослать королеву и своего сына, принца Уэльсского, чтобы они не попали в руки врагов, что должно было случиться, если бы они остались. Я обязан сделать то же самое и попытаться обезопасить себя — лучшее, что я могу, в надеждах, что Богу будет угодно своей бесконечной милостью к этой несчастной нации тронуть сердца моих подданных истинной верностью и честью. Если бы я мог положиться на все мои войска, я мог бы не подвергаться той опасности, которой сейчас подвергаюсь, и нанес бы, по меньшей мере, один удар по ней; однако хотя, как я знаю, среди вас есть много верных и храбрых людей, как офицеров, так и солдат, вы, однако, знаете, что и вы, и несколько генералов, и люди из армии говорили мне, что никоим образом не было бы целесообразным для меня отважиться стать самому во главе их, или думать сражаться вместе с ними против принца Оранжского; и теперь мне остается только поблагодарить вас и всех тех офицеров и солдат, которые бились за меня и были истинно верными мне. Я надеюсь, вы все еще сохраняете ту же самую преданность мне, и хотя я не ожидаю, что вы проявите себя сопротивлением иностранной армии и отравленной нации, я однако надеюсь, что ваши прежние принципы настолько укоренены в вас, что вы останетесь свободным от ассоциаций и столь же пагубных вещей. Время не терпит, так что я не могу сказать ничего более». Поставив под письмом инициалы — J. R. — Джеймс написал: «Я должен добавить к этому, что так как я всегда находил вас верным ко мне, то и вы находили во мне доброго господина, каким и будете еще находить меня»[37].

В тот же день граф Февершэм направил принцу Оранжскому следующее сообщение: «Сэр, получив этим утром письмо от его величества с несчастной новостью о его решении покинуть Англию и узнав, что он действительно отъехал, я счел обязанным, будучи во главе его армии и получив приказ его величества не выступать против кого бы то ни было, поставить ваше высочество в известность об этом (по совету здешних офицеров), чтобы помешать, насколько это возможно, несчастью пролития крови; я отдал уже с этой целью соответствующий приказ всем войскам, находящимся под моей командой, который будет последним приказом, который они от меня получат»[38].

Попрощавшись вечером 10 декабря с королевой-вдовой, Джеймс в два часа ночи 11 декабря вышел из своего дворца, захватив с собой большую королевскую печать, патенты для новых шерифов и приказы о созыве парламента, спустился к Темзе, сел вместе с Эдуардом Хэйлсом, своим слугой, в лодку и поплыл прочь из Лондона, где его жизни, как он предполагал, угрожала большая опасность. Оказавшись на середине реки, он выбросил в воду печать. Догадывался ли он тогда, что завершил этим жестом свое правление?

Впоследствии очевидцы описываемых событий давали в своих воспоминаниях различные объяснения столь странному поступку короля — его поспешному бегству из Лондона в то время, когда значительная часть его армии и многие должностные лица его администрации оставались ему верны. Некоторые мемуаристы видели причину данному поступку в недостатке храбрости у короля, другие усматривали здесь проявление расстройства его сознания[39]. Мне думается, в объяснении тайны бегства короля Джеймса из Лондона 11 декабря 1688 года следует прежде всего принять во внимание последующее его поведение, а именно: тот факт, что он не отказался от королевского трона. В свете этого факта очевидно, что бегство Джеймса из Лондона ни в коей мере не было уклонением его от борьбы за королевский трон, на который настойчиво и, не гнушаясь применением самых подлых приемов, лез принц Оранжский. Джеймс понимал, что предотвратить захват Лондона нидерландскими войсками он не в состоянии. В этих условиях конечную победу в битве с принцем Оранжским королю могло дать только одно — полное расстройство системы английского государственного управления и, как следствие, всеобщая анархия, влекущая к новой гражданской войне. Неспособность нидерландского штадхаудера восстановить в Англии государственный порядок неизбежно обратило бы взоры элиты и простого населения к законному королю Джеймсу II. Такая ситуация уже складывалась в Англии за три десятилетия до этого — во время правления и особенно после смерти Оливера Кромвеля. И выход из нее тогдашняя английская элита увидела в восстановлении королевской власти и в приглашении на трон сына казненного короля Карла I, старшего брата Джеймса — Карла II. Вероятность подобного развития событий после занятия нидерландскими войсками Лондона была довольно большой: это не мог не понимать ни принц Оранжский, ни король Джеймс II.

По свидетельству современников рассматриваемых событий, как только в Лондоне узнали о бегстве его величества, особо рьяные протестанты бросились к домам католиков, дабы учинить расправу над ними. И хотя никто из лондонцев не был убит или ограблен, хаос стал стремительно нарастать. Это признает в своих мемуарах даже такой ревностный сторонник принца Оранжского, как епископ Бёнет. По его словам, лорд-мэр Лондона был «так поражен террором своего грубого населения и неблагодарностью человека, который заставил весь народ дрожать перед ним, что с ним сделался припадок, из-за которого он вскоре умер. Чтобы предотвратить дальнейшее нарастание таких беспорядков, он созвал собрание тайных советников и пэров, состоявшееся в Гилдхолле»[40].

На этот призыв лорд-мэра Лондона откликнулось около тридцати духовных и светских лордов. На своем заседании 11 декабря они приняли декларацию, в которой заявили, что «единодушно приняли решение обратиться к его высочеству, принцу Оранжскому, который с великой добротой к этим королевствам, пройдя через огромные испытания и с таким большим риском для собственной персоны, предпринял попытку обеспечить свободный парламент, чтобы освободить нас, со столь малым пролитием христианской крови, насколько это было возможно, от постоянных опасностей папства и рабства. И мы настоящим объявляем, что с предельным старанием будет содействовать его высочеству в созыве со всей быстротой такого парламента, в которой могут быть обеспечены наши законы, наши вольности и имущественные права; может поддерживаться и поощряться к славе Бога, в особенности, церковь Англии, с должной свободой для протестантских инакомыслящих, и вообще протестантской религии и влиянием над целым миром, счастье установленного в этих королевствах правления и польза всех монархов и государств в христианстве»[41]. Вместе с тем, лорды объявили, что предпримут все усилия для сохранения «мира и безопасности огромных и населенных сити Лондона и Уэстминстера и прилегающих территорий посредством проявления заботы о разоружении всех папистов и обеспечения безопасности всех иезуитов и римских священников»[42].

Помимо совещания лордов, 11 декабря состоялось и заседание общего совета сити Лондона в составе лорд-мэра, олдермэна и общин (commons), на котором было принято «Покорнейшее обращение к его высочеству принцу Оранжскому», начинавшееся словами: «Не будет ли угодно его высочеству». «Мы, лорд-мэр и др., — говорилось в нем, — принимая во внимание ваше пламенное рвение в пользу протестантской религии, выраженную перед всем миром в ваших многих и рискованных предприятиях, которые благодаря Всемогущему Богу освящены удивительным успехом, мы передаем за то же самое наши глубочайшие благодарности Божественному Величеству; и просим оставить настоящему наши наипокорнейшие вашему высочеству, особенно за ваше появление с оружием в этом королевстве для того, чтобы осуществить и исполнить ваше славное намерение освободить Англию, Шотландию и Ирландию от рабства и папства, и установить в свободном парламенте религию, законы и вольности этих королевств на прочное и долговременное основание»[43]. В заключении своего «Покорнейшего обращения» к принцу Оранжскому лорд-мэр, олдермэн и общины сити Лондона просили его высочество защитить столичный город и заверяли, что он «будет принят со всеобщей радостью и удовлетворением»[44].

Принц Оранжский пребывал тем временем в Хенлее (Henley). 13 декабря он издал в форме декларации следующий приказ: «Принимая во внимание полученное Нами сообщение о том, что различные воинские части (regiments), войска (troops) и военные отряды (companies) осмелились самораспуститься в необычной и неоправданной манере, посредством чего общественный мир очень сильно расстроен: Мы сочли необходимым потребовать от полковников и командующих такими воинскими частями, войсками и военными отрядами бить в барабаны, или иначе созвать нескольких офицеров и солдат, принадлежащих к соответствующим воинским частям, войскам и военным отрядам, в таких местах, которые будут найдены наиболее подходящими для их сбора и держать их там в добром порядке и дисциплине»[45]. Самым примечательным в приведенной декларации-приказе принца Оранжского была фраза, стоявшая под основным его текстом: «Given at Our Court at Henly[46], the Thirteenth Day of December, 1688 (Дано при Нашем Дворе в Хенли, в тринадцатый день декабря 1688 года)»[47]. До этого для заверения актов принца Оранжского, пребывавшего со своими войсками на территории Англии, использовалось словосочетание: дана «в нашей Штаб-квартире (at our Head Quarters)». Приняв вместо нее слова «при Нашем Дворе», штадхаудер Нидерландов фактически провозглашал себя королем Англии, Шотландии и Ирландии. Оставался сущий пустяк — войти в Лондон и короноваться, принять корону официально. 14 ноября принц-король перенес свой двор в Виндзор[48], в городок на берегу Темзы и всего в 20 км от Лондона. Уильям I (Завоевателя) построил здесь замок и с тех пор Виндзор был резиденцией английских королей. Уильям Генри, принц Оранжский был самым талантливым политиком своего времени. И хотя для восшествия на английский королевский трон ему предстояло приложить еще немало усилий, он понимал, что после победы над английской армией ему нетрудно будет одержать победу над английской конституцией.

Окончание следует

* Статьи первую и вторую см.: Правоведение. 2007. № 5, 6.

** Доктор юрид. наук, профессор, зав. кафедрой МГУ им. М. В. Ломоносова.

© В. А. Томсинов, 2008

[1] В данном случае Едом (на латинском: Idumea) — название страны. Она существовала приблизительно в XI–VIII в. до н. э. и располагалась на юге от Мертвого моря. На севере Едом граничил с Иудейским царством, севернее которого находилось в свою очередь царство Израиля. Едомиты отличались враждебным отношением к иудеям и израильтянам. Израиль периодически воевали с Едомом и в конце концов захватил территорию этого государства.

[2] Burnet’s history of his own time: from the restoration of King Charles the Second to the Treaty of Peace at Utrecht, in the reign of Queen Anne. London, 1875. P. 500.

[3] За цифрой 24 скрывался William Cavendish, Earl of Devonshire, за цифрой 25 — Charles Talbot, Earl of Shrewsbury, 27 — Thomas Osborne, Earl of Danby, 29 — Richard Lumley, Lord Lumley, 31 — Henry Compton, Bishop of London, 33 — Henry Sidney, 35 — Edward Russell.

[4] The Speech of Prince of Orange to some principal gentlement of Somersetshire and Dorsetshire on their coming to join his Highness at Exeter, the 15^th of November, 1688 // A Fourth Collection of Papers relating to the present juncture of affairs in England. London, 1688. P. 18. См. также: The Harleian Miscellany; or, a collection of scarce, curious, and entertaining pamphlets and tracts, as well in manuscript as in print, found in the late Earl Of Oxford's Library, interspersed with historical, political, and critical notes (далее: The Harleian Miscellany). Vol. 9. London, 1810. P. 220–221.

[5] The Anglo-Dutch Moment: Essays on the Glorious Revolution and its world’s impact / Ed. by Jonathan I. Israel. Cambridge, 2003. P. 13–14. Перевод текста Декларации принца Оранжского на латинский язык был выполнен известным в то время во всей Европе немецким правоведом Самуэлем Пуфендорфом.

[6] Ibid. P. 14.

[7] Luttrell N. A Brief Historical Relation of State Affairs from September 1678 to April 1714. In six volumes. Vol. 1. London, 1857. P. 473.

[8] По свидетельству Нарциссуса Латтрела (Narcissus Luttrell), после того, как Джеймсу II сообщили о высадке нидерландских войск на побережье Англии, король вызвал к себе лорда мэра и олдермэна Лондона и, передав им эту новость, сказал, что поручает им заботиться о городе в его отсутствие, а в случае, если он падет в сражении, провозгласить наследником Короны принца Уэльсского (Ibid.).

[9] Избранным архиепископом Йорка, епископами Сэнт Эзепа (Северный Уэльс), Элая (Ely), Рочестера (Rochester), Питебара (Peterborough). Оксфорда (Oxford), двумя герцогами, шестью графами, одним виконтом и тремя баронами.

[10] State tracts, being a farther collection of several choice treaties relating to the government from the year 1660 to 1689; now published in a body, to shew the necessity, and clear the legality of the late revolution, and our present happy settlement, under the auspicious reign of their majesties, King William and Queen Mary (далее: State tracts). London, 1692. P. 430–431.

[11] По словам историка Дж. Макинтоша, «майор Бёрингтон (Burrington) называется среди первых джентльменов, присоединившихся к принцу. За ним последовал сэр Эдуард Сеймур, который сразу же стал принимать ведущее участие в общественных делах. По его предложению было составлено соглашение об ассоциации, подписанное всеми присоединившимися лордами и джентльменами. “Без этого, — говорил он, — друзья принца могли бы разойтись, когда пожелали бы» (Mackintosh J. History of the Revolution in England in 1688, comprising a view of the reign of James II. London, 1834. P. 483).

[12] В письме, написанном одним из участников военной экспедиции принца Оранжского какому-то знатному лицу и датированном 1 декабря 1688 г., этот поход описывался следующим образом: «Когда его высочество оставил Эксетер, в среду 21 ноября, он двигался со своей собственной охраной, сопровождаемый огромным множеством джентри как Сомерсетшира, так и Девона к Сент Мэри Оттери (название городка. — В. Т.), где он обедал; после чего он двинулся к Аксминстеру, где оставался в течение четырех дней» (The Expedition of His Highness the Prince of Orange for England: giving an account of the most remarkable passages thereof, from the day of his setting sail from Holland, to the first day of this instant December, 1688 // The Harleian Miscellany. Vol. 9. P. 218). Нарциссус Латрелл в качестве даты выхода принца Оранжского из Эксетера называется 19 ноября (Luttrell N. A Brief Historical Relation of State Affairs from September 1678 to April 1714. P. 478).

[13] The Lord Churchill’s Letter to the King // The Harleian Miscellany. Vol. 9. P. 221.

[14] Mackintosh J. History of the Revolution in England in 1688. P. 482.

[15] Эта цифра приводится в таких книгах, как например: Hollandse Mercurius, verhalende de voornaemste saken van staet en andere voorvallen die in en omtrent de Vereenigde Nederlanden en elders in Europa in het jaar 1688 zijn geschiet. Haarlem, 1689. P. 275; Lambert van den Bos. Leven en Bedryf van Willem de Derden, koning van Groot Brittanien. Amsterdam, 1694. Vol. 1. P. 255.

[16] Luttrell N. A Brief Historical Relation of State Affairs from September 1678 to April 1714. P. 474.

[17] См. об этом: Israel J. I., Parker G. Of Providents and Protestant Winds: the Spanish Armada of 1588 and the Dutch Armada of 1688 // The Anglo-Dutch Moment: Essays on the Glorious Revolution and its world’s impact. P. 337.

[18] См. об этом: Hollandse Mercurius. P. 277; Israel J. I., Parker G. Of Providents and Protestant Winds: the Spanish Armada of 1588 and the Dutch Armada of 1688. P. 337; Israel J. The Dutch Republic: Its Rise, Greatness, and Fall, 1477-1806. Oxford: Clarendon Press, 1995. P. 848–849.

[19] A Futher Account of the Prince’s Army, in a Letter sent from Exon, dated Nov. 24 // The Harleian Miscellany. Vol. 9. P. 219.

[20] Вместе с ее высочеством к принцу Оранжскому отправились, как отмечается в дневнике Н. Латрелла, леди Черчилль и супруга полковника Беркли (Luttrell N. A Brief Historical Relation of State Affairs from September 1678 to April 1714. P. 479).

[21] State tracts. London, 1692. P. 433.

[22] Цит. по: Mackintosh J. History of the Revolution in England in 1688. P. 502.

[23] The true copy of a paper delivered by the lord Devonshire to the Mayor of Darby, where he quarter’d the One and twentieth of November, 1688 // A Forth Collection of Papers relating to the present juncture of affairs in England. London, 1688. P. 19.

The King’s Proclamation declaring general pardon // Cobbett’s Parliamentary History of England. From the Norman Conquest, in 1066 to the Year 1803. Vol. 5. Comprising the period from the Revolution, in 1688, to the Accession of Queen Anne, in 1702. London, 1809. Col. 18. В данном издании нумерация сделана не по страницам, а по столбцам или колонкам — по два столбца на каждой странице.

[25] A counterfeit Declaration published in the Prince’s Name // Cobbett’s Parliamentary History of England. From the Norman Conquest, in 1066 to the Year 1803. Vol. 5. Col. 13–14.

[26] Ibid. Col. 14.

[27] Ibid. Col. 15.

[28] Ibid.

[29] Ibid. Col. 13 (примечание).

[30] Burnet’s history of his own time: from the restoration of King Charles the Second to the Treaty of Peace at Utrecht, in the reign of Queen Anne. P. 503.

[31] Не случайно Карл I во время гражданской войны 1642–1646 гг. избрал город Оксфорд своей резиденцией.

[32] A Paper delivered to his Highness the Prince of Orange by the commissioners sent by his Majesty The King’s Proposals to the Prince of Orange // A Forth Collection of Papers relating to the present juncture of affairs in England. London, 1688. P. 25.

[33] His Highness’s Answer // Cobbett’s Parliamentary History of England. From the Norman Conquest, in 1066 to the Year 1803. Vol. 5. P. 19.

[34] Под датой 12 декабря в дневнике Н. Латрелла стоит следующая запись: «Уполномоченные, посланные королем к принцу, возвратились доброжелательно принятые, и принесли с собой предложения принца; но король, удалившись до этого, ничего более не предпринимал» (Luttrell N. A Brief Historical Relation of State Affairs from September 1678 to April 1714. P. 486).

[35] См. сообщение об этой стычке у Н. Латрелла: Ibid. P. 485.

[36] Ibid. Это была вторая попытка Джеймса II отправить королеву с наследником престола во Францию. 17 ноября — в день, когда король отправился из Лондона в Солсбери, его сын был отправлен в Портсмут. Лорду Дартмуту (Dartmouth) было поручено организовать переправку маленького Джеймса-Фрэнсиса во Францию, но лорд отказался выполнить это поручение, несмотря на неоднократные письма короля к нему, с требованиями привести его в исполнение. 8 декабря сын Джеймса II был возвращен в Лондон.

[37] The King’s Letter to the earl of Feversham, upon his leaving Whitehall. Whitehall, December, 10 1688 // A Forth Collection of Papers relating to the present juncture of affairs in England. London, 1688. P. 27–28.

[38] Ibid. P. 28.

[39] См. о различных версиях указанного поступка короля в издании: Burnet’s history of his own time: from the restoration of King Charles the Second to the Treaty of Peace at Utrecht, in the reign of Queen Anne. P. 504–505.

[40] См.: Ibid. P. 505. См. о беспорядках в Лондоне после бегства из него короля также заметки под датой 13 декабря в дневнике Н. Латреллла: Luttrell N. A Brief Historical Relation of State Affairs from September 1678 to April 1714. P. 486–487.

[41] Declaration of the Lords Spiritual and Temporal, December 11, 1688 // Cobbett’s Parliamentary History of England. From the Norman Conquest, in 1066 to the Year 1803. Vol. 5. Col. 20.

[42] Ibid.

[43] Address of the City of London to the Prince // Ibid. Col. 20–21.

[44] Ibid.

[45] By the Prince of Orange Declaration // A Forth Collection of Papers relating to the present juncture of affairs in England. London, 1688. P. 29.

[46] Так в оригинале.

[47] A Forth Collection of Papers relating to the present juncture of affairs in England. London, 1688. P. 29.

[48] Luttrell N. A Brief Historical Relation of State Affairs from September 1678 to April 1714. P. 487.