Славной революции» 1688 года в Англии

Юридические аспекты

Статья вторая*

В. А. ТОМСИНОВ**

«Славная революция» представлялась загадочным событием даже людям, принимавшим в нем непосредственное участие и посвященным если не во все, то во многие его тайны. Так, епископ Жильбер Бёнет писал в своих мемуарах о низвержении Джеймса II с королевского трона, что оно было «одной из самых странных катастроф, случавшихся в какой-либо истории»[1]. Странность этого события советник штадхаудера Уильяма видел в быстроте и легкости, с которой был отстранен от власти законный монарх. «Великий король с сильной армией и мощным флотом, с огромными финансовыми средствами и могущественными союзниками пал враз: и вся его сила была, как паутина, непоправимо разрушена одним прикосновением, так что он навсегда утратил способность восстановить то, от чего по недостатку и рассудка, и мужества однажды отказался»[2].

Свидетельства современников о том или ином историческом событии имеют, безусловно, огромную ценность для исследователя, пытающегося разгадать их тайну. Находясь внутри события они видят в нем много такого, что не находит себе отражения в официальных документах и остается неизвестным историкам. Но с другой стороны, современники исторических событий не видят всей их цепи, разворачивающейся месяцами, годами, десятилетиями. И оттого даже те события, которых они были не сторонними наблюдателями, но самыми активными участниками, не раскрываются им в подлинном своем смысле.

На мой взгляд, самым странным феноменом в «славной революции» 1688 года в Англии были не быстрота и легкость падения Джеймса II с британского королевского трона, но характер действий главного двигателя «революции» Уильяма III, принца Оранжского — выбор им в качестве способа свержения законного британского короля не тайного заговора, а открытого вооруженного вторжения на территорию Англии.

Уильям III не являлся для Англии чужим человеком. Его матерью была старшая дочь короля Карла I Мэри Генриетта Стюарт (1631–1660). В 1641 году она вышла замуж за Уильяма II, принца Оранжского (1626–1650)[3], который в 1647 году стал штадхаудером основных провинций Нидерландов (Голландии, Зеландии, Утрехта, Гелдерланда, Оверэйсела)[4]. В 1677 году Уильям III, принц Оранжский, вступил в брак со своей двоюродной сестрой Мэри Стюарт (1662–1694) — старшей дочерью младшего сына Карла I Джеймса, герцога Йоркского, и его первой супруги Анны Гайд. После того, как герцог Йоркский стал королем Джеймсом II, Мэри стала официально считаться наследницей королевского престола и оставалась в этом качестве до 10 июня 1688 года, до дня рождения королевой — второй супругой Джеймса II Мэри Моденой — сына Джеймса, который и был объявлен новым наследником королевского трона.

Двойное родство принца Оранжского с английской королевской семьей — по матери и по жене — могло облегчить ему задачу утверждения на английском королевском троне, но только в том случае, если бы трон был свободен. Сделать его таковым было весьма трудной задачей. Однако принц Оранжский взялся за ее решение и действовал при этом с удивительной бесцеремонностью и цинизмом. Об этом свидетельствует уже тот факт, что в качестве главного способа решения указанной задачи им было избрано вторжение со своими войсками на английскую территорию, то есть военная операция, предполагающая оккупацию Англии иностранной армией.

Скрыть подготовку такой операции было невозможно, и принц Оранжский даже не пытался это сделать. Но в таком случае надлежало хотя бы замаскировать подлинные цели своего вооруженного вторжения в Англию. Однако и здесь он вел себя довольно странно.

Собираясь вторгнуться в Англию, принц Оранжский прилагал особые старания к тому, чтобы снять малейшие подозрения о наличии у него намерения захватить в чужой стране королевский трон у европейских монархов. Нидерландским посланникам, пребывавшим при дворах европейских монархов, он поручил объявить, «что Принц Оранжский не имеет ни малейшего намерения завоевывать или захватывать королевство Англии или свергать короля с его трона, еще менее пытаться захватить его для себя или нарушать законное наследование»[5]. Императора Священной Римской империи принц Оранжский постарался успокоить самолично. «Хочу, Сир, уверить, этим письмом Ваше Императорское Величество, — писал он Леопольду I незадолго до вторжения в Англию, — что, несмотря на слухи, которые могли уже распространиться, и на слухи, которые могут иметь хождение в будущем, я не имею ни малейшего намерения причинять какой-либо вред его Британскому Величеству, ни присваивать себе право претендовать на наследование этих королевств, и еще менее захватывать для себя корону или желать ее присвоить себе»[6].

Казалось бы, подобное обещание принц Оранжский должен был дать в первую очередь английскому королю Джеймсу II и его подданным. Однако вместо этого штадхаудер Нидерландов издал документ под названием «Декларация Его Высочества Уильяма Генри, Божьей Милостью Принца Оранжского, и т. д. о мотивах, побудивших Его появиться вооруженным в Королевстве Англии для сохранения Протестантской религии и восстановления Законов и Свобод Англии, Шотландии и Ирландии (The Declaration of His Highnes William Henry, by the Grace of God, Prince of Orange, & c. Of reasons inducing Him to appear in Armes in the Kingdome of England for preserving of the Protestant religion and for restoring the Lawes and Liberties of England, Scotland and Ireland)».

В появлении указанного документа не было бы ничего странного, если бы он был предназначен скрыть истинную цель военной экспедиции штадхаудера Нидерландов в Британию, его намерение захватить королевский трон и верховную власть над Англией, Шотландией и Ирландией. Однако содержание названной Декларации показывает, что ее предназначение было скорее прямо противоположным: при ее чтении складывается впечатление (у меня, во всяком случае), что принц Оранжский посредством этого документа хотел, не говоря прямо о своем намерении стать в Британии королем, дать понять английским подданным, что именно для этой цели он и собирается прийти сюда с войском.

Окончательный вариант Декларации о мотивах вторжения в Английское королевство[7] был подписан Уильямом Генри, принцем Оранжским 10 октября 1688 года в Гааге. Он начинался со слов: «Для всех людей несомненно и очевидно, что общественный мир и счастье любого Государства или Королевства не могут сохраняться там, где законы, свободы и обычаи, установленные в них законной властью, открыто нарушаются и отменяются: в особенности там, где пытаются переменить Религию и предпринимают попытку ввести Религию, противоречащую Закону»[8]. Далее в декларации назывались те, кто «ниспроверг Религию, Законы и Свободы этих Королевств» (имеются в виду Англия, Шотландия и Ирландия. — В. Т.): это «советники, которые в настоящее время пользуются самым большим доверием со стороны короля»[9].

Декларация обвиняла «злых советников» в том, что они «изобрели и привели в движение» королевское полномочие освобождать кого-либо от действия законов и приостанавливать законы, изданные властью короля и парламента, и тем самым лишать их юридической силы. «Нет ничего более определенного, — говорилось в декларации, — чем то, что никакие законы не могут быть изданы иначе, как согласием короля и парламента, подобным же образом законы, изданные в таком порядке для обеспечения общественного мира и безопасности нации и жизни и свобод каждого подданного в нем, могут быть отменены или приостановлены только той же самой властью»[10].

«Злые советники» обвинялись и в том, что нарушили законы, направленные против церквей и часовен, в которых отправлялась папская религия, а также законы против Ордена иезуитов: они добились издания королевского приказа на строительство отдельных церквей и часовен для отправления этой религии, восстановления ряда монастырей; они не только учредили несколько иезуитских колледжей для совращения юношества, но возвысили одного из представителей Ордена иезуитов до места члена Тайного совета и государственного министра. «Всем этим, — делала вывод рассматриваемая декларация, — они убедительно показали, что не ограничены никакими нормами или каким-нибудь правом, и что подчинили достоинство и имущество подданных и установленную религию деспотической власти и произвольному правительству»[11].

Декларация приписывала «злым советникам» и посягательство на привилегии большинства городов, обладавших правом иметь представительство в парламенте, передачу управления такими городами своим ставленникам, многие из которых были папистами. «Злые советники» упрекались также в том, что они, «передав отправление правосудия в руки папистов, привели дела гражданского правосудия в состояние большой неопределенности»[12].

После описания в своей декларации обвинений против «злых советников», принц Оранжский изложил способы искоренения всех зол, проистекавших из их деятельности. «Последним и великим лекарством от всех этих зол, — заявлял он, — является созыв Парламента для защиты народа против зловредных интриг этих нечистых советников»[13].

В заключительной части рассматриваемой декларации принц Оранжский объявлял, что считает себя готовым вторгнуться в Англию и привести с собой в эту страну достаточное количество войск, чтобы защититься от насилия «злых советников». «И мы, — продолжал он далее, — желая, чтобы намерение наше было правильно понято, подготовили для данной цели эту Декларацию, в которой дано правильное объяснение мотивов, побудивших нас к этому, поэтому мы полагаем теперь необходимым объявить, что эта наша экспедиция не стремится ни к какой другой цели, как иметь свободный и законный Парламент, собирающийся так скоро, насколько это возможно, и для этого все последние Хартии, посредством которых выборы от жителей бургов были ограничены вопреки старинному обычаю, следует считать недействительными и лишенными юридической силы; и подобным же образом все магистраты, которые неправедно разогнаны, следует возвратить к их старинным предписаниям и хартиям; и в особенности, следует восстановить в прежней силе старинную Хартию великого и знаменитого Сити Лондона; и приказы о созыве членов Парламента следует адресовать соответствующим должностным лицам, согласно закону и обычаю».

Главной задачей будущего парламента принц Оранжский объявлял подготовку законов, способных обеспечить защиту и поддержку протестантской религии, установление согласия между церковью Англии и всеми протестантскими инакомыслящими, защиту всех английских подданных от преследований за их религиозные верования, «не исключая и самих папистов». «Этому парламенту, — заявлял в своей декларации штадхаудер Нидерландов, — Мы передадим также исследование рождения притворного принца Уэльского и всех дел, относящихся к этому и к праву наследования [короны]. И Мы, со своей стороны, согласимся со всякой мерой, которая может гарантировать мир и счастье нации и которую свободный и законный парламент определит; так как мы ничего не имеем в виду в нашем предприятии, кроме сохранения протестантской религии, защиту всех людей от преследований за их вероисповедание и обеспечение для всей нации свободное пользование всеми ее законами, правами и свободами при справедливом и законном правительстве»[14].

Намерение принца Оранжского вторгнуться с войском в Англию не было тайной для Джеймса II. По всей видимости, английский король знал и о подготовке советниками штадхаудера Нидерландов специальной декларации, объясняющей мотивы данного вторжения. 21 сентября 1688 года Джеймс II подписал прокламацию[15], в которой заявил о том, что дал свое соизволение на созыв парламента в Сити Вестминстер в ноябре месяце и приказ (writ) об этом будет издан в соответствующем порядке. «Мы полагаем необходимым объявить, — утверждал далее Джеймс II, — что нашей королевской целью является попытка упрочить юридическое основание всеобщей свободы вероисповедования для всех наших подданных, и мы полны решимости сохранять ненасильственно Церковь Англии скорее таким подтверждением нескольких актов о единообразии (acts of uniformity), чтобы они никогда больше не изменялись тем или иным способом, чем посредством отмены нескольких статей, налагающих наказания на лиц, не поддерживающих какие-либо церковные приходы или мероприятия в том смысле, в каком они предусматриваются в указанных актах, для использования и осуществления своей религии в противоречии с содержанием и целью указанных актов о единообразии. И для дальнейшего сохранения не только Церкви Англии, но и протестантской религии вообще, мы желаем, чтобы римские католики оставались неспособными быть членами Палаты Общин, посредством чего будут удалены имеющиеся у многих лиц страхи и опасения, что законодательная власть будет ими монополизирована и повернута против протестантов. Мы также заверяем всех наших любимых подданных, что будем готовы сделать все для их безопасности и благополучия, чтобы стать королем, всегда заботящимся о своем народе»[16].

28 сентября Джеймс II издал прокламацию[17], в которой сообщил своим подданным о готовящемся «большом и внезапном вторжении» в Англию из Голландии вооруженных сил иностранцев с целью полного завоевания королевств Англии, Шотландии и Ирландии и подчинения их иностранной власти. Мы решили, заявлял в указанной прокламации Джеймс II, положиться (после Бога) «на истинные и старинные храбрость, веру и верность нашего народа, с которым мы часто рисковали своей жизнью ради чести нации и для которой против наших врагов мы твердо решили жить и умереть. И поэтому мы торжественно заклинаем наших подданных оставить в стороне все формы враждебности, зависти и предубеждений и искренно и бодро объединиться вместе для защиты нас и своей родной страны, что одно только (под покровительством Бога) разрушит и расстроит главную надежду и план наших врагов, надеющихся найти наш народ разделенным и посредством публикации некоторых правдоподобных мотивов их прихода сюда, как то: благовидных, хотя и ложных претензий на поддержку протестантской религии, или защиту свобод и собственности нашего народа, уповать на завоевание великого и обновленного королевства». После такого заявления английский король объявил о своем намерении созвать в ноябре 1688 года парламент и заверял, что он будет в состоянии успокоить умы всех своих подданных в вопросах религии»[18]. Подтверждая обещание делать все для безопасности и благополучия своих подданных, Джеймс II восстановил действие старинных хартий английских городов.

В ответ на эти действия короля Англии, Шотландии и Ирландии, принц Оранжский издал 24 октября 1688 года дополнительную Декларацию, в которой подтвердил свои намерения, объявленные в Декларации от 10 октября. «Мы уверены, — заявил он, — что никакие лица не имеют о нас столь тяжких мыслей, чтобы вообразить, что мы имеем какой-либо иной план в нашем предприятии, нежели обеспечить устроение религии и свобод и собственности подданных на столь прочном основании, чтобы не могло быть никакой опасности для впадания нации в нечто подобное несчастью в какое бы то ни было время после этого». Отвечая на выдвинутое в его адрес королем Джеймсом II обвинение в том, что вынашивает намерение завоевать Англию, подчинить ее подданных иностранной власти, принц Оранжский ссылался на то, что вооруженных сил, которые он приведет с собой, будет недостаточно для завоевания нации, и что он рассчитывает в этом своем походе, главным образом, на поддержку со стороны огромного числа знатных людей и джентри. «Невообразимо, — утверждал штадхаудер Нидерландов, — чтобы те, кто пригласил нас, или те, кто уже прибыли помогать нам, могли присоединиться к мерзкой попытке завоевания, чтобы сделать недействительными свои законные титулы на свои достоинства, имущества и выгоды». Принц Оранжский еще раз подтвердил и свое стремление собрать по прибытии в Англию свободный парламент. «И очевидно, — заявлял он, — что не может быть предложено никакого средства исправления или меры лечения, кроме парламента, с помощью Декларации о правах подданных, подвергшихся завоеванию»[19].

Как известно, венцом «славной революции» стала именно Декларация о правах английских подданных. Упоминание о ней в документе, подписанном принцем Оранжским 24 октября 1688 года, то есть за три с половиной месяца до того дня, когда она была принята английский конвентом, свидетельствует, что накануне своего вторжения в Англию принц имел четкий план действий, по меньшей мере, на несколько месяцев вперед.

Если исходить из того, что Декларация принца Оранжского о мотивах, побудивших его совершить вооруженное вторжение в Британию, писалась с целью сокрытия истинных намерений штадхаудера Нидерландов, то ее содержание трудно признать удачным. Слишком много в нем сугубо надуманных утверждений, слишком мало было здесь логики. Не случайно король Джеймс II дал разрешение на публикацию этого документа с кратким предисловием и с небольшим комментарием к нему, с критическими замечаниями (Animadversions) на него в объеме 14-ти страниц[20] (в то время как основной и дополнительный текст Декларации принца Оранжского занимал 11 страниц). Автор критических замечаний не обозначил своего имени, но если судить по его высказываниям, это был человек очень умный и весьма осведомленный в делах Английского королевства, при этом он являлся протестантом по своему вероисповеданию.

Критическая статья о Декларации принца Оранжского писалась им в ноябре 1688, уже после того, как голландские войска высадились на побережье Англии, и начал он ее с объяснения причин, по которым при дворе короля Джеймса II долгое время не придавалось большого значения сведениям о том, что в Нидерландах идет подготовка к вооруженному вторжению в Англию. По его словам, кроме постоянных уверений нидерландского посла в том, что этого никогда не произойдет, поверить в реальность такого поворота событий мешало знание о том огромном влиянии, которое оказывал на ход дел в Нидерландах Уильям, принц Оранжский. Не укладывалось в голову, отмечал анонимный критик Декларации, что тот, «кто был рожден одной дочерью Англии и женат на другой, когда-нибудь приведет мир к расстройству в стране, по отношению к которой сама природа требовала от него испытывать нежные чувства»[21]. Считалось «абсолютно невозможным, что он когда-либо сподвигнется принести огонь и меч в саму Англию, и будет самолично сражаться со своим тестем и дядей»[22].

Главным основанием для вмешательства в дела Англии, Шотландии и Ирландии штадхаудер Нидерландов объявлял нарушения в них законов, свобод и обычаев, установленных «законной властью», попытки переменить религию, ввести религию, «противоречащую закону». При этом в его Декларации не содержалось конкретных фактов, которые могли бы свидетельствовать о том, что в период правления Джеймса II в Англии предпринимались попытки навязать римско-католическую веру всему населению, что состояние законности в английском обществе было хуже, чем, например, в государствах, составлявших Нидерланды. Но даже если допустить, что все это имело место, что законный порядок в Англии был действительно ниспровергнут, выбор принцем Оранжским в качестве главного средства исправления такой ситуации вооруженного вторжения в ее пределы кажется лишенным какой-либо логики. Приход иностранных войск в любую страну неизбежно нарушает существующий здесь мир и порядок. Отсюда очевидно, что вооруженное вторжение в Англию понадобилось принцу Оранжскому совсем не для восстановления законности.

Любопытно, что вину за ниспровержение в королевствах Англии, Шотландии и Ирландии законной религии, самих законов и свобод подданных, принц Оранжский возлагал не на короля, а на «злых советников», пользующихся королевским доверием. Анонимный автор «Критических замечаний на Декларацию Его Высочества Принца Оранжского» писал по этому поводу: «Если бы это давало Его Высочеству истинные основания, он мог бы также не слишком воздерживаться от выступления с подобной декларацией против многих, возможно, всех вообще наций, в которых теми, кто наблюдает за ними, обнаруживается больше рациональных и больше реальных причин для недовольства»[23].

Для критика Декларации принца Оранжского не было секретом участие в ее разработке ряда высших должностных лиц, состоявших на службе английскому королю и королевству. По его мнению, такие лица, пошедшие в услужение к иностранному властителю, запятнавшие себя предательством, больше заслуживали бы названия «злых советников», нежели те, которые сохранили верность своему королю. Однако принц Оранжский, оказывая доверие лицам, предавшим своего короля, не называл их «злыми советниками», но применял это выражение лишь к советникам, которые пользовались доверием короля.

Рассмотрев указанные в Декларации принца Оранжского «мотивы» для вооруженного вторжения в Англию, автор критических заметок об этом документе пришел к выводу о том, что ничего похожего на мотивы в нем на самом деле нет, но есть лишь одно, «а именно интерес»[24]. В оценке же объявленных принцем Оранжским целей военной экспедиции в Англию он не скрывал своего сарказма. Отметив, что штадхаудер Нидерландов имеет намерение собрать по прибытии с войском в Англию «свободный и законный парламент», а перед этим восстановить действие старинных хартий городов и, в особенности, Лондона, реформировать прежние магистраты и т. д., критик его Декларации заявил: «Человек не менее умный, чем я, подумал бы, что если его Высочество ничего больше этого не планирует, то он вполне мог бы оставаться дома. Так как все эти приготовления были сделаны, и он это знал еще до того, как сел на корабль. И свободный и законный парламент в настоящее время заседает или готовится заседать, если он это допустит. Скажем далее без церемоний, очевидно, что невозможно, чтобы его Высочество прибыл делать снова все то, что, как он знает, было сделано до него»[25].

Представив объявленные принцем Оранжским цели вооруженного вторжения в Англию как несерьезные, автор критических заметок о подписанной им Декларации задался вопросом, в чем же заключаются тогда подлинные намерения принца. Его ответ на этот вопрос был следующим: «Мы не можем воздержаться от подозрения о существовании у него некоторого тайного плана, хотя мы не обнаружили, что такой план есть. Однако если он не сказал нам о нем самолично, то не следует ли нам подозревать, что интерес может заставить Принца Оранжского свергнуть Короля, лишить титула принца его сына и захватить Корону для себя»[26].

Для такого вывода Декларация принца Оранжского о мотивах его вторжения с войском в Англию давал достаточно оснований. Так, она вменяла «злым советникам», пользовавшимся доверием короля, в числе прочих «преступлений» создание ложного наследника королевского престола.

Ровно за четыре месяца до подписания принцем Оранжским рассматриваемой Декларации в королевской семье появился сын. Это означало, что английский королевский трон вряд ли мог теперь перейти после смерти Джеймса II к его дочери Мэри. Законным наследником оказывался ее младший брат Джеймс, принц Уэльский. Принца Оранжского такая перспектива, естественно, не устраивала, хотя бы уже потому, что задача освобождения королевского трона усложнялась. Теперь недостаточно было свержения Джеймса II с королевского престола, требовалось еще и лишить прав на престол его сына и законного наследника. В своей Декларации принц Оранжский выразил сомнения в том, что рожденный мальчик действительно родился в королевской семье: «Существуют великие и сильные доводы, заставляющие нас поверить, что злые советники для того, чтобы провести в жизнь все свои намерения и получить для себя больше времени на их осуществление, в целях поощрения своих сообщников и расхолаживания всех добрых подданных обнародовали, что королева родила сына; хотя как оказалось, и в течении притворной беременности, и в манере, в которой происходили роды, есть столько верных и очевидных оснований для подозрений, что не только мы сами, но все добрые подданные этих королевств охвачены сильными подозрениями, что притворный Принц Уэльский не был рожден королевой»[27].

Между тем роды королевы происходили в присутствии многочисленных свидетелей — тех лиц, которые и должны были присутствовать при такого рода событиях в королевской семье. Английский историк Дж. Макинтош писал об этом событии следующее: «В Троицын день, 10 июня, между 9 и 10 часами утра, родился принц Уэльский, в присутствии королевы-вдовы, большинства Тайного Совета и нескольких знатных леди; короче, всех, кто должны были выступать в таких случаях в качестве естественных свидетелей, за исключением принцессы Анны, которая была в Бате (Bathe), и архиепископа Кэнтерберийского, который был заключенным в Тауэре»[28]. В распоряжении принца Оранжского и его супруги Мэри был полный список лиц, присутствовавших при родах королевы. Его предоставила принцессе Оранжской ее младшая сестра Анна в своих ответах на вопросы об этом событии[29].

Поднимать в Декларации о мотивах вторжения в Англию вопрос о наследовании королевского трона принцу Оранжскому не было бы никакой необходимости, если бы его военная экспедиция в Англию действительно, как он утверждал, не имела никакой другой цели, кроме той, чтобы «собрать насколько возможно быстрее свободный и законный парламент»[30]. Этот вопрос мог иметь для принца Оранжского большое значение только при одном условии, а именно: при наличии у него желания и намерения захватить британский королевский трон. Любопытно, что в своей Декларации он прямо заявил: «И так как наша дражайшая и всецело любимая супруга (cosort), принцесса, и равным образом мы сами, имеем столь огромный интерес в этом вопросе и такое же право, как известно всему миру, на наследование Короны,.. и так как английская нация всегда испытывала самую исключительную привязанность и уважение как к нашей дражайшей супруге принцессе, так и к нам самим, мы не можем отстранить себя от поддержки своих интересов в вопросе столь высокого значения и от содействия всем, что есть в нас, сохранению как протестантской религии, так и законов и свобод этих королевств (Англии, Шотландии и Ирландии. — В. Т.) и обеспечению для них постоянного пользования всеми справедливыми правами»[31].

В своей Декларации принц Оранжский не просто требовал созыва «свободного и законного парламента», но перечислял меры, которые необходимо было предпринять для обеспечения этого. Более того, он намечал и ближайшую программу деятельности созванного парламента, называл законы, которые следовало, по его мнению, немедленно принять двум палатам парламента. Созыв парламента, принятие мер, обеспечивающих свободные выборы в Палату Общин, предложение проектов законов — все это входило в круг правомочий английского короля. И принц Оранжский брал их осуществление на себя. Таким образом, не выражая прямо в своей Декларации намерения стать королем, принц Оранжский вполне ясно давал понять, что, придя с войсками в Англию, он будет действовать так, будто является английским королем.

Впрочем, иной характер действий принца Оранжского было бы в тех условиях совершенно нелогичным. Нидерланды находились в октябре 1688 года в крайне враждебных отношениях с Францией [32], и военная экспедиция штадхаудера в Англию оказывалась очень рискованным предприятием. Отправляясь с войсками в эту страну, Уильям серьезно ослаблял оборону Соединенных Провинций в преддверии их прямого военного столкновения с Францией. При этом он вполне мог и не доплыть с войсками до берегов Британии, встретившись в проливе с английским флотом или со штормом. Вторгнувшись в пределы Англии, он мог столкнуться в бою с английской армией и втянуться в длительную войну. Возможно, ли было принцу Оранжскому рисковать в такой сильной степени, ставя на карту свою жизнь и благополучие своей страны и не чужой для него Англии ради тех целей, которые он провозглашал в Декларации, то есть чтобы добиться созыва здесь «свободного и законного парламента»? Очевидно, что крайняя рискованность, почти авантюрность военной экспедиции принца Оранжского в Англию могла уравновеситься только одним — реальной возможностью захвата им в результате данного предприятия британского королевского трона.

Исход конфликта между Нидерландами и Францией, который длился уже многие десятилетия и с сентября 1688 году шел к новой войне между этими странами, в огромной степени зависел от того, на чьей стороне окажется Англия. Пока на английском королевском троне восседал Джеймс II, который, как известно, был не только католиком по своей вере, но и сыном француженки, существовала большая вероятность того, что Англия выступит, в конце концов, на стороне Франции[33]. Захват штадхаудером Нидерландов английского королевского трона позволял ему втянуть Англию в войну против Франции[34].

Однако, чтобы при вступлении на территорию Британии не потерпеть поражения при первом же столкновении с английской армией, принц Оранжский должен был иметь в своем распоряжении достаточное количество хорошо обученных войск. В распоряжении английского короля находилась сорокатысячная регулярная армия, и половину ее Джеймс II был в состоянии немедленно выставить против войск штадхаудера Нидерландов в случае, если они высадятся на побережье Англии. Следовательно, принц-завоеватель должен был иметь при себе не менее двадцати тысяч войск, а с учетом того, что в захваченных городах необходимо было оставлять военные гарнизоны — на тысячу или две больше. И, как известно, в действительности он привел в Англию войско численностью в двадцать одну тысячу человек[35]. Это были великолепно обученные воины, имевшие большой опыт участия в сражениях, вооруженные мушкетами и самыми грозными для того времени пушками, снаряженные всем самым совершенным, что имелось тогда в Европе для экипировки воинов. Нанять, вооружить и снарядить такую армию стоило огромных денег. А ведь еще нужны были повозки и лошади (принц Оранжский получил в свое распоряжение более пяти тысяч лошадей). А для переправки в Англию всех этих воинов с лошадями, всего их вооружения и снаряжения, для отражения при этом возможного нападения английского флота нужны были десятки кораблей с моряками (пять тысяч служителей моря обеспечивали военный поход принц Оранжского в Англию).

Финансовое обеспечение «славной революции» 1688 года в Англии почему-то не принимается во внимание историками при ее объяснении. А между тем именно в нем, по всей видимости, находится ключ к разгадке этого одного из самых таинственных и самых значительных по своим последствиям для последующего устройства мира событий европейской истории.

Сохранившиеся в мемуарах и письмах лиц, причастных в той или иной степени к «славной революции», весьма скудные сведения о денежных средствах, предоставленных для осуществления военной экспедиции в Англию, показывают, что у этого события была не только политическая, религиозная, военная, но и коммерческая подоплека. Так, немалые деньги на оплату расходов по организации указанной экспедиции принц Оранжский получил от папы Иннокентия XI. Глава римско-католической церкви был в остром конфликте с Людовиком XIV, а Джеймс II являлся в его глазах самым преданным союзником французского короля. О том, что сумма, предоставленная римским папой принцу-кальвинисту, защитнику протестантской религии, была весьма значительной, свидетельствует тот факт, что для возврата долга штадхаудер Нидерландов предложил (вскоре после того, как занял британский королевский престол) передать в пользу римско-католической церкви свой личный фьеф Оранж, располагавшийся на юге Франции. Но Иннокентий XI к тому времени умер, а новый папа не захотел предавать публичной огласке финансовые связи своей организации с протестантским правителем[36].

Самые большие денежные суммы на обеспечение военной экспедиции в Англию принц Оранжский получил от проживавших в Нидерландах торговцев и финансистов — потомков евреев-сефардов, переселившихся сюда из Португалии и Испании. Среди спонсоров его вторжения в Англию были, в частности, Антонио Альварес Мачадо, Якоб Перейра, Лопес Суассо. Последний, передавая Уильяму два миллиона гульденов от своей семьи, сказал ему: «Если удача будет на вашей стороне, я знаю, что вы со мной рассчитаетесь; если же вам не повезет, я согласен их потерять»[37]. Не меньшие суммы принц Оранжский получил и от ряда других торговых и банковский корпораций[38].

Нидерланды, официально именовавшиеся с 1581 года Республикой Соединенных Провинций, были в 80-е годы XVII века территорией, в высшей степени благоприятной для развития торгового и банковского капитала. Амстердам входил в число крупнейших мировых торговых и финансовых центров. Однако обострение противоречий между Нидерландами и Францией, вылившееся в ноябре 1688 года в очередную войну между этими странами, создавало серьезную угрозу для торговой и финансовой деятельности. Военные действия вполне могли быть перенесены Францией на территорию Соединенных Провинций. Французская сухопутная армия и французский флот были в то время сильнейшими в Европе. В этих обстоятельствах нидерландские торговцы и банкиры явно нуждались в новой, более надежной базе для ведения своей деятельности, поддержки торговой и финансовой экспансии. Расположенная на острове и отделенная от Франции проливом и штормами Англия — по-французски: Angleterre, то есть «земля в углу» — была в то время самой благоприятной территорией для создания такой базы[39]. Однако, для этого необходимо было, чтобы принц Оранжский стал английским королем (и соответственно королем Шотландии и Ирландии). Можно не сомневаться, нидерландские торговцы и банкиры никогда бы не предоставили своему штадхаудеру столь большие денежные суммы на военный поход в Англию, если бы не были уверены, что он изначально шел в поход только за КОРОНОЙ, а не за моральным удовлетворением от созыва в этой стране «свободного и законного парламента».

* * *

5 ноября 1688 года принц Оранжский высадился со своем войском на побережье Англии, в порту Торбей (Torbay). Джеймс II был чрезвычайно расстроен этой новостью: он совершенно ясно сознавал, с каким намерением штадхаудер Нидерландов вступил на британскую землю, но не мог понять, как могло это намерение уместиться в душе его племянника и мужа его дочери.

В прокламации, изданной на следующий день, король дал тем не менее вполне спокойную и здравую оценку действиям своего родственника. Содержание этого документа стоит того, чтобы привести его полностью:

«Мы не можем не рассматривать это вторжение в наше королевство принца Оранжского без ужаса, столь нехристианским и неестественным является предприятие, осуществленное лицом, состоящим в таком близком отношении с нами; потому что это поступок, влекущий величайшее потрясение, заставляющий нас размышлять о многих несчастьях и бедствиях, которые армия иностранцев и мятежников должна неизбежно навлечь на наш народ. Слишком очевидным является из последней декларации, опубликованной им, что несмотря на многие выдвигаемые им благовидные и правдоподобные претензии, его намерения в глубине своей не предполагают ничего меньшего, чем полную узурпацию нашей короны и королевской власти, что в полной мере проявляется в принятии им на себя в указанной декларации королевского звания, в требовании им от пэров королевства, как духовных, так и светских, и от всех других лиц всяких степеней повиновения себе при исполнении его планов, что составляет прерогативу имперской короны этого королевства. И для более несомненного доказательства наличия в нем неумеренной амбиции, которую ничто не может удовлетворить, кроме как немедленное обладание самой короной, он поднимает вопрос о законном рождении Принца Уэльского, очевидного нашего сына и наследника, хотя провидением Господа при его рождении присутствовало столь много свидетелей, пользующихся несомненным доверием, что это кажется особой заботой небес в целях разоблачения столь гнусной и беспримерной попытки. Для осуществления своих амбициозных намерений он, кажется, выражает в заключении своей декларации желание подчинить все решению свободного парламента, надеясь посредством его снискать расположение у нашего народа, хотя нет ничего более очевидного, что парламент не может быть свободным, как скоро в сердце наших королевств находится армия иностранцев; так что, по правде говоря, он сам и есть единственная преграда для такого свободного парламента: мы окончательно решили, как уже объявили об этом, что как только милостью Божией наше королевство освободится от этого вторжения, сразу созовем парламент, свободное избрание которого нельзя будет подвергнуть малейшему сомнению, так как мы действительно восстановили все старинные права и привилегии бургов и корпораций нашего королевства, от которых мы будем готовы не только получать и удовлетворять все справедливые недовольства и жалобы наших добрых подданных, но также повторять и подтверждать гарантии, каковые мы уже им дали в нескольких наших декларациях нашего решения, по милости Божией, поддерживать их в их религии, в их вольностях и в собственности, и во всех других какие-либо справедливых правах и привилегиях.

На этих соображениях и обязательствах, вытекающих из их долга и естественной верности, мы не можем никоим образом сомневаться, что все наши преданные и любящие подданные охотно и искренно согласятся и соединятся с нами в деле полного подавления и изгнания тех наших врагов и мятежных подданных, которые столь оскорбительно и вероломно вторглись и нарушили мир спокойствие наших королевств»[40].

Продолжение следует

* Статья первая опубликована в пятом номере журнала «Правоведение» за 2007 г.

** Доктор юрид. наук, профессор, зав. кафедрой МГУ им. М. В. Ломоносова.

© В. А. Томсинов, 2007

[1] Burnet’s history of his own time: from the restoration of King Charles the Second to the Treaty of Peace at Utrecht, in the reign of Queen Anne. London, 1875. P. 398. В одной из рукописей своего мемуарного сочинения Ж. Бёнет писал о государственном перевороте 1688 г. в Англии: «Я снова приступаю сейчас, в июне 1691 года, к продолжению этого произведения и собираюсь обратиться к революции, чтобы описать то, что стало для наших потомков одним из самых странных событий в истории» (A Supplement to Burnet’s History of my own time, derived from his original memoirs, his autobiography, his letters to admiral Herbert and his private mediations, all hitherto unpublished / Edited by H. C. Foxcroft. Oxford, 1902. P. 287).

[2] Burnet’s history of his own time. P. 398.

[3] Уильям III, принц Оранжский, родился 14 ноября 1650 г., через восемь дней после смерти своего отца.

[4] Уильям III являлся с 1672 г. до самой своей смерти в 1702 г. штадхаудером не именно этих нидерландских провинций, поэтому наименование его должности словами «штадхаудер Нидерландов» носит несколько условный характер.

[5] Цит. по: Mackintosh J. History of the Revolution in England in 1688, comprising A View of the Reign of James II from His accession to the enterprise of the Prince of Orange. London, 1834. P. 460.

[6] «J’ai voulu, Sire, assurer par cette lettre votre Majesté impé riale, que quelques bruits que l’on puisse avoir dé jà semé s, et nonobstant ceux que l’on pourra faire courir à l’avenir, je n’ay pas la moindre intention de faire aucun tort à sa Majesté Britannique, ni à ceux qui ont droit de pretender à la succession de ses royaumes, et encore moins d’empié ter moi-mê me sur la couronne, ou de vouloir me l’approprier» (цит. по: Mackintosh J. History of the Revolution in England in 1688. P. 461).

[7] Первоначальные проекты Декларации принца Оранжского, объясняющей причины его вторжения на территорию Британии, были составлены несколькими его сторонниками в Англии и затем пересланы в Гаагу. Здесь все они оказались в руках советника штадхаудера Нидерландов правоведа Гаспара Фагеля (1629–1688), занимавшего с 1672 г.пост великого пенсионария Голландии. Фагель написал на их основе и на базе норм права народов и цивильного права большой по объему и тяжелый для чтения вариант декларации, который был передан для перевода на английский язык Жильберу Бёнету. Бёнет же не только изложил текст Фагеля по-английски, но и существенно сократил его. См. Об этом: Burnet”s History of His Own Time: from the restoration of King Charles the Second to the Treaty of Peace at Utrecht, in the Reign of Queen Anne. London, 1875. P. 492.

[8] «It is both certain and evident to all men, that the publick peace and happiness of any State or Kingdom cannot be preserved, where the Laws, Liberties and Customs established by the lawful authority in it, are openly transgressed and annull’d: More especially where the alteration of Religion is endeavoured and that a Religion, which is contrary to Law, is endeavoured to be introduced» (The Prince of Orange. His Declaration: Shewing the Reasons, why he invades England. With a short preface and some modest remarks on it. London, M DC LXXXVIII [1688]. P. 4).

[9] The Prince of Orange. His Declaration. P. 5.

[10] Ibid.

[11] Ibid. P.7.

[12] Ibid. P. 9.

[13] Ibid. P. 10.

[14] Ibid. P. 13.

[15] Текст указанной прокламации Джеймса II был опубликован в еженедельном периодическом издании под названием «The London Gazette», в выпуске от 20–24 сентября 1688 года.

[16] https://www.jacobite.ca/documents/16880921.htm

[17] Текст указанной прокламации Джеймса II был опубликован в выпуске от 27 сентября — 1 октября 1688 года «Лондонской газеты».

[18] https://www.jacobite.ca/documents/16880928.htm

[19] «And it is plain, that there can be no Redress nor Remedy offered, but in Parliament, by a Declaration of the Rights of the Subjects that have been invaded» ( The Prince of Orange. His Declaration: Shewing the Reasons, why he invades England. P. 16).

[20] См.: Animadversions upon the Declaration of His Highness The Prince of Orange // The Prince of Orange. His Declaration: Shewing the Reasons, why he invades England. With a short preface and some modest remarks on it. London, M DC LXXXVIII [1688]. P. 19–32.

[21] Ibid. P. 19.

[22] Ibid.

[23] Ibid. P. 21.

[24] «For nothing looks like a Reason but one. viz. Interest» (ibid. P. 28).

[25] Ibid. P. 28.

[26] «We could not forbear to suspect some design at bottom, though we had not found it own’d. But, if he had not told us so himself, we should hardly have suspected, that Interest could have drawn the Prince of Orange to dethrone the King, unprince his Son, and seize the Crown for himself» (ibid. P. 29).

[27] Ibid. P. 12.

[28] Mackintosh J. History of Revolution in England in 1688. London, 1834. P. 280.

Так, на вопрос принцессы Оранжской о том, кто присутствовал при родах королевы, Анна ответила: «Когда Королева-Вдова пришла в комнату, она стала рядом с кроватью, после этого все встали у часов. В комнате находились лорд канцлер, лорд хранитель печати, два чэмберлена, лорд президент, лорд Мидлтон, лорд Крэвен, лорд Хантингдон, лорд Повис, лорд Дувер, лорд Питербург, лорд Мелфорд, лорд Дартмаут, сир Джон Фёнели, лорд Престон, сир Николас Батлер, дюк Бофорт, лорд Беркли, лорд Мёррей, лорд Кастлемэйн; это были из Совета; а что касается других, то присутствовали лорд Февешэм, лорд Эррэн, сир Ст. Фокс и мистер Гриффин, позади пажей с черной лестницы и священников. Женщинами, которые присутствовали там, были: леди Питербург, леди Беллэсис, леди Эррэн, леди Тирконнель, леди Роскоммон, леди София Беркли, леди Фингал, мадам Мазарин, мадам Буиллон, лежи Повис, леди Стриклэнд, леди Крэвен, миссис Крэн, две португальские королевы-вдовы, миссис Бромлей, миссис Доусон, миссис Уолгрэйв, леди Уэнтворт и миссис Ферэйт. Все они стояли так близко, как могли» (Enquiry of the Princess of Orange into the Birth of the Prince of Wales // https://www.jacobite.ca/documents/1688enquiry.htm).

[30] «So wee now think fit to DECLARE, that this our expedition is intended for no other designe, but to have a free and lawfull Parliament assembled, as soon as is possible» (The Prince of Orange. His Declaration: Shewing the Reasons, why he invades England. P. 12).

[31] The Prince of Orange. His Declaration: Shewing the Reasons, why he invades England. P. 12

[32] Через девять дней после высадки принца Оранжского с войсками в Англии французский король Людовик XIV объявил Нидерландам войну.

[33] Во время франко-нидерландской войны 1672–1678 гг. так и произошло — Англия, едва началась эта война, выступила против Нидерландов.

[34] Так и случилось на самом деле — 7 мая 1689 г. принц Оранжский, ставший незадолго до этого английским королем, объявил войну Франции.

[35] См.: Israel J. I. The Dutch role in the Glorious Revolution // The Anglo-Dutch Moment: Essays on the Glorious Revolution and its world impact / Ed. by J. I. Israel. Cambridge, 2003. P. 106, 124–125.