Современное состояние проблемы психологической защиты

ГЛАВА 1. ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЗАЩИТА И ВОПРОСЫ АДАПТАЦИИ: ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ

Современное состояние проблемы психологической защиты

Концепция психологической защиты была и остается одним из наиболее важных вкладов психоанализа в теорию личности и в теорию психологической адаптации Анализ литературных ис­точников, касающихся становления проблематики психологичес­кой защиты, позволяет выделить несколько причин сложности и противоречивости определения статуса этого явления как объекта научных исследований

Прежде всего отметим следующее Как научный факт феномен психологической зашиты, будучи впервые зафиксирован в парадигме психоаналитических теорий, позже активно изучался в различных ответвлениях глубинной психологии направление, отношение к ко­торому продолжает оставаться довольно сложным. Среди причин, обусловивших неприятие психоанализа, современные исследователи на первый план ставят факторы идеологического порядка Г.Л.Ильин отмечает: «Социальный пессимизм Фрейда, его неверие в управляе­мое общество, в возможность формирования поведения людей, пере­воспитание человека... Эта позиция шла вразрез с потребностями современного мира, где решение задачи управления обществом и людь­ми является не только желательным, но и жизненно необходимым Неизменность бессознательных влечений на протяжении всей чело­веческой истории, их постоянное и непримиримое противодейстие социальному давлению — эти положения психоанализа значительно ограничивали его распространение как в США, где обещание Уотсона сформировать человека с заданными свойствами обеспечило ему бур­ный и продолжительный успех, так и в СССР, где создание нового общества предполагаю формирование нового человека, с новой пси­хологией, лишенной пережитков прошлого» (38, с 422) Известный скепсис в отношении психоанализа возникал и в связи с его опреде­ленной методологической ущербностью редукционизмом. биологизацией душевной и социальной жизни индивида, переносом клинических психопатологических факторов на объяснение поведения здоро­вого человека, постоянным подчеркиванием примата бессознательно­го, выстраиванием аналогий между онтогенезом и антропогенезом, утверждением постоянного конфликта между сознанием и бессозна

тельным проблематичностью экспериментальной проверки результатов (38. с 422—425)

Такая глобально-отрицательная оценка психоанализа нередко вела к замалчиванию или искаженному преподнесению тех пси­хических явлений, заслуга открытия которых ему принадлежит Сам факт того, что явление психологической защиты было обнаружено в практике психоанализа, приводил к его вытеснению из сферы на­учных интересов большинства исследователей А те из них кто так или иначе все же затрагивал проблему защитных механизмов и тем самым признавал за ними статус научного объекта, не имели строго обоснованного определения этого феномена психической жизни

Только в отечественных источниках В И Журбиным выделе­но более десятка вариантов определения психологической защи­ты (31) Большинство из них не выдерживают критики, защита там определяется через видовые, либо функциональные характе­ристики такие как цель, результат, познавательные процессы, аффекты, деятельность, регуляция и т.д. Объективно расхожде­ния в определении любого научного понятия вызваны тем, что содержание понятия во многом задано направлением его операционализации, характер которой в свою очередь, определяется той научной парадигмой, в которой работает исследователь. В этой связи показателен тот факт, что среди авторов нет единства мнений о том, сколько же механизмов защиты существует у че­ловека Например, в оригинальной монографии Анны Фрейд опи­сано 15 механизмов защиты (130) Колеман, автор учебника по патопсихологии, предлагает список из 17 защитных механизмов (120). В словаре-справочнике по психиатрии, опубликованном Аме­риканской Психиатрической Ассоциацией в 1975 году (121), пере­числяется 23 механизма защиты В словаре-справочнике по пси­хологической защите Вайллента (173) их насчитывается 18. Этот перечень можно продолжать.

Хотя механизмам защиты был присвоен ряд различных обо­значений, многие авторы отмечают широко распространенные не­ясности, омонимичность и синонимичность существующих тер­минов. Например, Нойес и Колб (151), авторы фундаментального учебника по психиатрии, отмечают, что «проекция» есть, во мно­гих отношениях, «форма идентификации». Фридман, Каплан и Садок (129) доказывают, что хотя термин «интроекция» был принят для обозначения символического принятия в себя других индивидов, он был оставлен многими исследователями как неудовлетвори­тельный Подобным же образом высказывается Ариети (114),

отмечая, что «изоляция» и «раздвоение» — это два обозначения одного и того же явления. Нойес и Колб (151) также подчерки­вают, что «конверсия» не должна считаться отдельным защитным механизмом, поскольку это процесс, включающий в себя подав­ление, идентификацию, замещение и отрицание. Беллак, Хурвич и Гедиман (116) отмечают, что в психоаналитической литературе термин «интернализация», «идентификация», «интроекция» и «ин­корпорация» используются взаимозаменяемо и непоследователь­но. Вайллент (173), в свою очередь, утверждает, будто бы термин «интеллектуализация» включает понятия «изоляция», «рациона­лизация», «ритуал», «аннулирование» и «магическое мышление». Отсутствие понятийной чистоты усугубляется, кроме того, неточным переводом научной терминологии на иностранные язы­ки. Так, например, во многих работах не различаются «подавле­ние» (repression) и «вытеснение» (suppression). В других послед­нее описывается как осознанный вариант первого. То же самое наблюдается в случае «реактивного образования» (reaction forma­tion) и «превращения в противоположность» (reversal). Иногда отрицание (denial) определяется как частный случай подавления, иногда же между ними признается принципиальная разница. Обращение против себя (turning against oneself) есть, очевидно, не что иное, как частный случай замещения (displacement), когда иррелевантным объектом выступает собственная личность. Упот­ребление термина «компенсация» также требует уточнения.

Наконец, последней важной причиной теоретической разно­голосицы оказывается сложность самого объекта исследования. Психологическая защита как и любой иной объект психологичес­кого анализа представляет собой многокачественное, многомер­ное явление (52). Каким бы обстоятельным ни был исследователь­ский проект, все равно он не может предусмотреть изучение объ­екта во всех его проявлениях и связях — приходится руководст­воваться принципом редукции. Это замечание Б.Ф. Ломова цели­ком и полностью применимо к психологической защите. При этом защитные процессы сугубо индивидуальны, многообразны и пло­хо поддаются рефлексии. По определению искажаться могут не только субъективные ощущения, но и вербальные сообщения о них, поэтому интраспективный анализ всегда более или менее приблизителен, а выводы гипотетичны.

Наблюдения за результатами функционирования защиты ос­ложняются тем, что реальные стимулы и реакции могут быть от­далены друг от друга во времени и пространстве. Бессмысленное

с точки зрения биохевиоризма различение самих действий и их мотивации играет здесь самую существенную роль (136). Все это обусловливает появление б научной литературе фрагментарных описаний единичных и особенных фактов и затрудняет выделение общего. Кроме того, напомним, некоторые механизмы защиты очень близко соотносятся друг с другом, так что найти различие между ними бывает нелегко, а отчетливые границы можно провести весь­ма условно.

Таким образом, среди исследователей нет единой точки зре­ния ни на общее количество защит, ни на степень их соотнесенности друг с другом, ни даже на их ясные определения в некото­рых случаях. Это осложняет выявление инвариантных характе­ристик защиты и ее роли в социально-психической адаптации индивида.

Между тем, одной из задач нашего исследования является приближение к универсальному пониманию защиты в качестве специфического для человека и очень важного средства социаль­но-психической адаптации. Для решения этой задачи нет необхо­димости подробно излагать историю вопроса, неоднократно опи­санную во многих публикациях (34, 41, 59, 66, 87 и др.). Доста­точно выделить ключевые моменты в истории развития и научной ревизии взглядов на этот феномен с тем, чтобы на этой основе наметить основные контуры для разработки системной концеп­ции защиты.

Первое упоминание о защите содержится в конце второй части «Предварительного сообщения» Бройера и Фрейда (1893 г.), пред­ставляющей собой один из разделов «Исследования по истерии» (117, с.105). Впервые З.Фрейд самостоятельно употребляет тер­мин «защита» в своей работе «Защитные нейропсихозы» (1894 г.) (132). Позднее, в «Этиологии истерии» (1896 г.) (133. с.51—82) Фрейдом впервые подробно описано функциональное назначение защиты или ее цель. Она заключается в ослаблении интрапсихического конфликта (напряжения, беспокойства), обусловленного противоречием между инстинктивными импульсами бессознатель­ного и интериоризированными требованиями внешней среды, воз­никающими в результате социального взаимодействия.

В дальнейшем в таких сочинениях как «Концепция подавле­ния» (137), «По ту сторону принципа удовольствия» (99), «Пси­хология масс и анализ «Я» (135), «Я» и «Оно» (100) и др. термин «защита» был заменен Фрейдом на «подавление». В приложении к работе «Подавление, симптомы и беспокойство» (1926 г.) (134,

с.227—305) Фрейд вернулся к старой концепции защиты, введя, наряду с подавлением, специальные обозначения для других ме­ханизмов защиты, которые используются в научной литературе до сих пор. Были определены, таким образом, феноменология, цель и психологический субъект защиты.

Последнее высказывание по этой проблеме встречается в пятой части статьи Фрейда «Крайний и бескрайний анализ» (1937 г.) (136, с 374—379). В этой работе защита впервые пред­ставлена «как общее наименование всех тех механизмов», кото­рые, будучи продуктами развития и научения, ослабляют диалек­тически единый внутренне-внешний конфликт и регулируют ин­дивидуальное поведение. То есть, явление связывается с основ­ными функциями психики: приспособлением, уравновешиванием и регуляцией.

Взгляды А.Фрейд принципиально не отличаются от взглядов З.Фрейда последних лет его творчества. Ее заслуга заключатся в попытке создания целостной теоретической системы защитных механизмов. В своей фундаментальной монографии, вышедшей в свет в 1936 году, (130) она впервые подробно описала различные способы защитного поведения. Механизмы защиты рассматрива­лись ею как перцептивные, интеллектуальные и двигательные автоматизмы разной степени сложности, возникшие в процессе непроизвольного и произвольного научения; определяющее зна­чение в их образовании придавалось травмирующим событиям в сфере ранних межличностных отношений. Речь идет, таким обра­зом, о генезисе зашиты. А.Фрейд выделено несколько критериев классификации защитных механизмов, таких как локализация угрозы «Я», время образования в онтогенезе, степень конструк­тивности. Последний критерий нашел дальнейшее развитие в современном делении механизмов защиты на первичные и вторич­ные, примитивные и развитые, менее или более осознанные, адап­тивные и неадаптивные. Она же до конца развила идею З.Фрейда о связи между отдельными способами защиты и соответствующи­ми неврозами, определила роль защитных механизмов в норме и патологии индивидуального развития. И, наконец, А.Фрейд дает первую развернутую дефиницию защитных механизмов: «Защит­ные механизмы — это деятельность «Я», которая начинается, когда «Я» подвержено чрезмерной активности побуждений или соот­ветствующих им аффектов, представляющих для него опасность.

Они функционируют автоматично, не согласуясь с сознанием» (131. с 171).

В этом определении заключена важная мысль об отнесении защиты к тому виду бессознательных явлений, которые мы назы­ваем автоматизмами. Следовательно, правомерна постановка во­проса о соотношении сознания и бессознательного в организации защитных процессов. Любое субъективно неприемлемое смысло­вое содержание, прежде чем подвергнуться подавлению или транс­формации, должно быть хотя бы на короткое время осознано как таковое. Затем, простая мыслительная операция свертывается, фиксируется и приобретает условнорефлекторный, непроизволь­ный, автоматический характер. Таким образом, помимо определе­ния времени онтогенетической организации, источников, адаптив­ной ценности механизмов защиты А.Фрейд дифференцировала бес­сознательность смыслового материала, подвергшегося воздейст­вию защиты и бессознательность защитного процесса.

Активное неприятие психоанализа, имевшее место на протя­жении многих лет в отечественной психологии, не позволило исследователям внести сколько-нибудь заметный вклад в разработку проблемы психологической защиты. В работах 50-х—70-х годов сам термин «защита» тщательно избегался или подменялся терминами «психологический барьер» (2, 60, 94), «защитная ре­акция» (81), «смысловой барьер» (17, 80), «компенсаторные ме­ханизмы» (55, 57, 75, 90) и т.п. Позднее, многие исследователи стали считать, что феномен защитных механизмов может и дол­жен быть предметом действительно научного изучения (11, 13. 36, 56, 58. 59, 85 и др.). При этом некоторые авторы подчеркнуто дистанциируются от психоаналитической парадигмы, рассматри­вая защиту либо в границах теории установки (как реорганизацию системы установок) (11. 13), либо в пределах теории деятельнос­ти (как временный отказ от деятельности) (69, 72, 87) и т.п.

Среди отечественных исследователей наибольший вклад в разработку проблемы психологической защиты с позиций теории установки внес Ф.В. Бассин (10, 11, 12. 13). Критикуя психоана­лиз за отсутствие научной основы, он рассматривает выдвинутые в практике психоанализа феномены на основе «иной методологии», под которой понимается диалектический материализм. В частности Ф.В. Бассин не приемлет положение ортодоксального психоанализа о психологической защите как «последнее остающееся в распоряжении субъекта для устранения эмоциональных напряжений, которые вызывают­ся столкновением осознаваемого с противостоящим и враждеб­ным по отношению к нему бессознательным" (13). Идея подобного принципиального антагонизма сознания и бессознательного оценивается Ф.В. Бассиным как спорная. Он подчеркивает, что глав­ное в защите сознания от дезорганизующих его влияний психи­ческой травмы —понижение субъективной значимости травми­рующего фактора. Согласно Ф.В.Бассину и по мнению некоторых других исследователей, — Зейгарник (35, 36, 37), А.А. Налчаджяна (58, 59), Е.Т.Соколовой (84, 85, 86). В.К. Мягер (56) и др., — психологическая защита является нормальным, повседневно ра­ботающим механизмом человеческого сознания. Наша точка зре­ния полностью согласуется с этой позицией. При этом Ф.В. Бассин, как уже отмечалось, подчеркивает огромное значение защи­ты для снятия различного рода напряжений в душевной жизни. По его мнению, защита способна предотвратить дезорганизацию поведения человека, наступающую не только при столкновении сознательного и бессознательного, но и в случае противоборства между вполне осознаваемыми установками. Автор считает, что основным в психологической защите является перестройка сис­темы установок, направленная на устранение чрезмерного эмоци­онального напряжения и предотвращающая дезорганизацию по­ведения.

Правда, исследователи, такие как В.А. Ташлыков (90), B.C. Роттенберг (72), Ф.Е. Василюк (23), Э.И. Киршбаум (41), И.Д.Стойков (87) и др., считают психологическую защиту одно­значно непродуктивным, вредоносным средством решения внут­ренне-внешнего конфликта. Среди ученых этого направления популярна идея о том, что защитные механизмы ограничивают оптимальное развитие личности, ее так называемую «собствен­ную активность», «активный поиск», тенденцию к «персонализации», «выход на новый уровень регуляции и взаимодействия с миром». Мы не можем согласиться с этим подходом, считая его односторонним.

Наше понимание психологической защиты полностью совпа­дает со взглядами таких авторов, как В.К.Мягер (56), Б.В.Зейгарник (35, 36, 37), Е.Т.Соколова (84, 85, 86), Р.М.Рановская (27), которые предлагают различать между патологической психологи­ческой защитой или неадекватными формами адаптации и «нор­мальной, профилактической, постоянно присутствующей в нашей

повседневной жизни» (56, с.11) Так или иначе, определение зна­чения психологической защиты в индивидуальном развитии и про­цессе социально-психической адаптации — вопрос, от которого зависит и отношение к этому феномену в его реальных проявле­ниях. В этой связи позиция последней группы авторов представ­ляется наиболее адекватной задачам нашего исследования.

Рассматривая проблему опосредования при анализе компен­сации чувства неполноценности, Б.В.Зейгарник выделяет деструк­тивные и конструктивные меры защиты. Первые связываются с неосознанностью их субъектом, а вторые — с осознанным приня­тием и регуляцией. Материал патологии показывает: многие симп­томы при неврозах, тяжелых соматических заболеваниях пред­ставляют собой неосознаваемые больными меры защиты. Не­осознаваемая и неконструктивная защита отмечается и у здоро­вого человека в ситуации фрустрации. Такие симптомы как не­гативизм, аутизм часто являются средствами прикрытия нару­шенного общения.

Б.В.Зейгарник подчеркивает, что проявляясь на неосознава­емом уровне, меры защиты нередко приводят к деформации по­ступков человека, нарушению гармоничных связей между целями поведения и определяемой поведением ситуацией. Сознательно поставленная цель и контроль за своими действиями на пути к достижению цели становятся основными звеньями опосредован­ного поведения.

В ситуациях, затрудняющих достижение поставленных це­лей или угрожающих личностным установкам человека, он неред­ко сознательно прибегает к мерам психологической защиты. К сознательным компенсаторным действиям прибегают, например, больные тяжелыми соматическими заболеваниями. Они нередко произвольно отодвигают осознание своей болезни и усиленно пре­даются привычной деятельности (36).

Е.Т.Соколова отмечает, что психологическая зрелость лич­ности определяется, в частности, степенью отвязанности аффек­тов от объектов удовлетворения потребности. «Контроль над широким классом аффективных состояний осуществляется путем переструктурирования, иерархизации самих этих состояний в со­ответствии с усвоенными социально заданными нормами, а также посредством интеллектуальных стратегий (контролей), разраба­тываемых индивидом для решения познавательных задач в усло-

виях интерферирующего (и потенциально всегда разрушительно­го) воздействия аффективных состояний» (86, с 210)

Наиболее убедительными представляются достижения оте­чественной науки в исследовании нейрофизиологической основы защиты В частности — результаты психофизиологических, фар-макодинамических и биоэлектрических исследований здоровых людей и лиц, страдающих психическими расстройствами, полу­ченные сотрудниками группы Э А Костандова (44, 45) В ходе исследований была полностью подтверждена гипотеза о нервных механизмах изменения осознания внешних явлений под влиянием отрицательных эмоций. Регистрация биоэлектрических и вегета­тивных реакций на эмоционально значимые стимулы, еще не осоз­наваемые субъектом, позволила предположить существование сверхчувствительного механизма, который на основании инфор­мации, не достигающей уровней сознания, способен оценить эмоциогенное значение раздражителя, повысить порог восприятия и вызвать соответствующую когнитивную переоценку.

Коротко, физиологическая основа защиты по Э.А. Костандову сводится к следующему. В случае длительного и сильного воз­действия на индивида раздражителей, вызывающих отрицатель­ные эмоции, образуются временные связи между сенсорными эле­ментами неокортекса, воспринимающими условные эмоциональ­ные раздражители, и структурами лимбической системы, участ­вующими в организации данной отрицательной эмоции. При по­вторных воздействиях аналогичных или субъективно связанных с ними раздражителей порог активации соответствующих струк­тур лимбической системы должен значительно снижаться вслед­ствие пластических изменений в синапсах и постсинаптической мембране В этих случаях даже при очень слабой афферентной импульсации, например, от кратковременного воздействия физи­чески слабого, но эмоционально значимого, в частности словес­ного, раздражителя, кортикофугальным путем через временные связи возбуждаются структуры лимбической системы, участвую­щие в нервной организации данной эмоции. Это возбуждение, в свою очередь, по механизму обратной связи приводит к измене­нию возбудимости неокортекса — облегчению или подавлению функциональной активности корковых нейронов. Эти восходящие неспецифические влияния на неокортекс со стороны лимбичес­кой системы лежат в основе явления психологической защиты

В последнее десятилетие термин «психологическая защита» часто вводится в контекст самых различных, как научных, так и научно-популярных трудов по медицинской (16, 24, 39, 40, 57. 62. 64. 75. 90). социальной (4, 58, 59. 103), возрастной и педагоги­ческой психологии (17, 18, 27, 46. 60. 76), нейропсихологии (44, 45. 91), педагогике (80, 81, 94, 95, 107. 108), юридической психо­логии (32, 70.96) и т.д В.М Прошкиной (66) предпринята попыт­ка систематизации типологий защитных механизмов в медицин­ской психологии (в клинике неврозов по Б Д Карвасарскому; в исследованиях стресса по В А. Ташлыкову; в клинике алкоголиз­ма по В Э. Бехтелю) и в юридической психологии (по А Р Ратинову и Г.Х Ефремовой) Несмотря на актуальность, теоретичес­кую и практическую значимость этих исследований, узкая специ­ализация авторов оставляет открытым вопрос о системной и уни­версальной концепции защиты

В научно-популярной литературе трактовки понятия варьи­руются от ортодоксально психоаналитических до узкотематичес­ких, самодеятельных и часто неубедительных (64, 74, 89 и др.) Эта ситуация представляется нам неудовлетворительной, поскольку при отсутствии связной, системной концепции защиты и одновре­менной потребности в научной интерпретации и прогнозировании защитного поведения индивидов и групп, в общественное созна­ние закладывается упрощенное, во многом утилитарное представ­ление о сложном психическом феномене. Отсутствие, по-крайней мере в отечественной научной литературе, развитого и структу­рированного понятия о защитных механизмах признается практи­чески всеми исследователями Например, Ф.Е Василюк утверж­дает, что надежда «рано или поздно отыскать исчерпывающий набор защитных или компенсаторных «первоэлементов» иллюзор­на» (23, с.74), Л.Г. Первов также отмечает, что «общепринятая классификация защитных механизмов пока отсутствует» (64, с. 178) Более широко и однозначно в трудах отечественных иссле­дователей освещается проблема, смежная с проблемой защиты в аспекте ее генезиса, а именно проблема ранних детско-родитель-ских отношений. В работах В.В. Столина (88), А.Я Варга (79), Е Т Соколовой (86), В.И Гарбузова (25), Г.В. Бурменской с со- авт (21), М.И. Буянова (22), В.В Лебединского с соавт. (105), Э Г Эйдемиллера и В В Юстецкого (104) и др. ранние межличностные взаимодействия ребенка однозначно оцениваются как оп­ределяющий фактор его дальнейшего психического развития и

социальной адаптации. Наибольшего внимания в свете нашего исследования заслуживает уже упоминавшаяся монография Е Т. Соколовой. Автор не только анализирует причины формирования и определяет закономерности функционирования когнитивной и эффектной составляющих Я-концепции, но и рассматривает регу-ляторную функцию самосознания и самооценки в интерперсональ­ных взаимодействиях. В ходе экспериментальных исследований, проведенных Е.Т. Соколовой и ее сотрудниками выяснилось, что «измененные образ Я и структура самоотношения формируются и стабилизируются посредством ряда специфических когнитив­ных стратегий защиты. Удалось доказать универсальность или во всяком случае широкий спектр действия указанного механизма. Были выявлены также факторы, опосредствующие действие этого механизма, в частности роль индивидуальных характерологичес­ких особенностей и когнитивного стиля личности» (86, с.4).

Наше видение проблемы полностью согласуется с выводами Е.Т. Соколовой, поскольку мы считаем механизмы зашиты теми первич­ными интрапсихическими образованиями, которые являются следст­вием ограничения спонтанной экспрессии ребенка. С их помощью стабилизируется так называемая «позитивная Я-концепция» и ослаб­ляется эмоциональный конфликт, угрожающий ее стабильности.

В соответствии с задачами настоящего исследования целесо­образно рассмотреть взгляды зарубежных авторов на проблему защиты. Определенные ее аспекты широко обсуждались в трудах представителей различных направлений неортодоксального пси­хоанализа, таких как А.Адлер (109, 11О), К.Хорни (139), Х.Салливен (167, 168, 169), Э.Фромм (101, 102, 138), Э. Эриксон (124), В.Райх (161), П.Лойстер (146), Э.Берн (14) и др. Значительное место в трудах этих специалистов отводится проблеме генезиса механизмов зашиты и определяющей роли семьи в этом процессе. При этом семья понимается как психосоциальный посредник об­щества, призванный с помощью гетерономного вмешательства в развитие ребенка актуализировать различные механизмы защиты как средства социальной адаптации. В дальнейшем защитные механизмы, согласно неофрейдистам, осуществляют регуляцию поведения таким образом, что они, помимо сознания человека, предопределяют весь его последующий «стиль жизни» (11О).

Можно выделить три относительно обособленных подхода к рассмотрению данной проблемы:

1) исследование предпосылок, то есть ранних детско-родитель-ских отношений, стереотипов родительского поведения, реакций детей с учетом или без учета особенностей их темперамента;

2) исследование интрапсихических образований, выступаю­щих как последствия этих отношений;

3) исследование и типологизация особенностей характера и пове­дения подростков и взрослых людей, иногда со ссылкой на предыдущие аспекты проблемы, но, как правило, без конкретизации.

Некоторыми исследователями предпринимались попытки син­теза этих подходов, основное внимание, однако, акцентировалось на каком-либо одном, реже двух направлениях. Например, в упо­минавшейся монографии А.Фрейд внимание автора сосредоточе­но в основном на первой и второй позициях (130). Э.Эриксон, подчеркивая роль социокультурных изменений условий сущест­вования индивида в решении проблем позитивной идентификации и адаптации, не конкретизирует свои взгляды на интра-психические образования, связанные с этим изменениями (124). Говоря об определяющей роли «гетерономного» (т.е. противоречащего есте­ственному росту и развитию) воздействия родителей на ребенка в актуализации механизмов «бегства от свободы» и адаптивных характерологических особенностях, Э.Фромм не рассматривает специфики этого воздействия (101, 102). К. Леонгард в своей широко известной концепции акцентуаций личности сосредотачивает вни­мание в основном на поведенческих аспектах акцентуаций и толь­ко в описаниях некоторых клинических случаев анализирует их неврожденные детерминаты (50). Р.Плутчик в этой связи также ограничивается замечанием о том, что «в процессе взросления каждый индивид сталкивается с большим разнообразием ситуа­ций, вызывающих эмоциональные состояния, выражения которых чреваты дальнейшим конфликтом и дополнительной опасностью. В результате ребенок развивает защитные стратегии, представ­ляющие из себя косвенные пути переживания эмоционального конфликта и совладания с ним» (159, с.254). При этом вне поля зрения автора остаются как типы ограничения экспрессии, так и типы защитного поведения. В числе исследователей, paccматривавших в разных парадигмах психологического знания проблему ранних межличностных взаимодействий субъекта и их послед вий, могут быть также названы Р.Бернс (15), А.Адлер (109, 11О). К. Хорни (139), В.Байярд (8) Э.Берн (14) и др.

Важным вкладом неортодоксальных психоаналитиков в раз витие проблемы защиты оказалось определение ими составляю­щих позитивного «образа Я» или. другими словами, психологичес­кого объекта защиты. Такими составляющими признаны: защи­щенность (139). полноценность (109, 110), независимость (101) и идентичность (принятие и самопринятие) (124). Другим общим моментом является то, что все представители глубинной психо­логии считают: организм реагирует на разноуровневые наруше­ния гомеостаза как целостная система. Например, В.Райх отме­чает, что защитным механизмом может быть вся структура ха­рактера человека (161). Это положение лежит в основе таких гипотез как: связь между ненормативным функционированием механизмов защиты и определенными акцентуациями характе­ра, диагнозами, девиациями поведения, психосоматическими за­болеваниями.

В целом, генеральной идеей неофрейдизма является положе­ние о принципиально преодолимом противостоянии индивида и общества. Механизмы защиты онтогенетически развиваются как способы компромиссного сосуществования индивида с внешней социальной реальностью, эффективной адаптации, сохранения биологического, интрапсихического и поведенческого гомеоста­за. Эта проблема имеет и оборотную сторону. Если нормальный процесс социализации на ранних этапах развития индивида по каким-либо причинам нарушается, это ведет к ненормативному (в статистическом понимании термина) функционированию механиз­мов защиты. А поскольку они входят в разряд неосознаваемых автоматизмов, то детерминируемое ими поведение индивида в новом социальном контексте характеризуется как невротическое, девиантное и т.д. Таким образом, изначально предназначенные для адаптации, механизмы защиты могут приводить и к дезадаптации при определенных условиях, которые будут подробно рассмотре­ны в разделах 1.3. и 1.4.

Проблематика защитных механизмов нашла свое отражение и в исследованиях стресса (42, 47, 77, 147, 148, 149, 171, 172 и др.). Руководствуясь принципом гомеостаза, выдвинутым У. Кенноном, теоретик стресса Г.Селье (47) дал новое психофизическое обоснование комплексной защитной реакции энергетической системы на жизненно значимые изменения во внешней среде. В более поздних исследованиях стресса механизмы защиты, как правило, сопоставляются с родовой категорией психической ре-

гуляции) — механизмами совладания Последние некоторые спе­циалисты определяют как осознанные варианты бессознательных защит или осознанные поведенческие и интрапсихические усилия по разрешению внешне-внутренних конфликтов (149, 153. 155. 159). В других случаях механизмы совладания считаются родо­вым понятием по отношению к механизмам защиты и включают в себя как бессознательные, так и осознанные защитные техники (171. 172).

Исследователями стресса предпринимались попытки ин­вентаризации механизмов защиты. Заслуживают внимания пред­ложенные группой Р.Лазаруса параметры классификации ме­ханизмов совладения и защиты и дифференциации между ними К ним отнесены: временная направленность: инструменталь­ная направленность (на окружение или на самого себя); функционально-целевея значимость (имеет ли механизм функцию восстановления нарушенных отношений индивида с окружени­ем или же только функцию регуляции эмоционального состо­яния); модус совладения (поиск информации, реальные дейст­вия или бездействие). Ранее. в 1976 году, Р.Лазарус провел дифференциацию непродуктивных методов психологической защиты, выделив в одну группу симптоматические техники (упот­ребление алкоголя, транквилизаторов, седативных препаратов и т.д.), ав другую группу — «интрапсихические техники ког­нитивной защиты» (идентификация, перемещение, подавление, отрицание, реактивное образование, проекция, интеллектуализация) (47, 149).

Между тем, как справедливо заметил Р.Плутчик (159), в этой классификации неправомерно смешиваются собственно механизмы защиты и детерминируемые ими виды деструктив­ного защитного поведения. Т.Кокс (42) рассматривает только три паллиативные формы разрешения стрессовых ситуаций (перемещение, отрицание, интеллектуализацию). Д.Берне (118) и X.Кроне (145) все многообразие техник по переработке субъ­ективно неприемлемой, вызывающей напряжение информации сводят к одному фундаментельному параметру, представляю­щему дихотомию полюсов континуума «сенсибилизеция— реп­рессивность».

Репрессивная переработка информации представ­ляет собой примитивно структурированную и онтогенетически более раннюю форму устранения беспокойства. Другой полюс,

сензитивный, более структурирован и вариативен, однако, так­же причисляется к неадекватным формам редукции тревоги. Для цели нашего исследования наиболее приемлема класси­фикация механизмов защиты на внутренние (интервальные, пас­сивные) и внешние (экстернальные, активные) (164 и др.). Она. с одной стороны, косвенно подтверждает более позднюю концеп­цию полярной противоположности некоторых механизмов защи­ты (159), а с другой, — может быть отражением роли генетичес­кого фактора в образовании индивидуальных защит.

В исследованиях стресса были уточнены характеристики си­туаций образования новых и актуализации имеющихся механиз­мов защиты. Впоследствии Ф.В. Бассин обозначил их термином «эксквизитные ситуации». Было подтверждено и положение об адаптивной ценности механизмов защиты как специфических средств установления биологического, психологического и пове­денческого равновесия. Реально, сохранение гомеостаза на всех уровнях взаимодействия индивида со средой зависит от способ­ности к адекватным изменениям, от лабильности субстанции, пред­ставляющей тот или иной уровень: от защитных, приспособительных биохимических реакций клеток и органов, через физиологи­ческое возбуждение и реакции антиципации, до способности к изменению психических образов в условиях изменяющейся ре­альности.

Однако, ненормативное функционирование любой защитной системы ведет к тому, что биологически целесообразные приспо-собительные реакции на других уровнях приобретают свойства патогенного фактора.

Последнее мнение особенно характерно для специалистов в области исследований стресса и для работ авторов, объявляющих себя сторонниками «психосоматической медицины» — направле­ния, оформившегося в 30-е годы. Именно тогда широкое распростра­нение получили концепции «символического языка opганов», «спе­цифического эмоционального конфликта» и «профиля личности». Теория «символического языка органов» наиболее полно отражает психоаналитические идеи. Согласно ей, симптомы внут­ренних заболеваний выступают в роли символов, подвергшихся защите неприемлемых, асоциальных устремлений индивида. По­давленное смысловое содержание «говорит» на языке расстро­енной функции того или иного органа. Так, например, отвраще-

ние,. неприятие чего-либо или кого-либо выражается рвотой и т.п. (166).

Теория «специфического эмоционального конфликта» разра­ботана в трудах Ф.Александера (112). Согласно его представле­ниям психосоматические заболевания являются физиологическим выражением перманентно действующей сверхинтенсивной защи­ты типа отрицания или подавления. Он выделяет три формы пси­хогенных заболеваний: истерические конверсии, вегетативные неврозы и психосоматические заболевания, считая их результа­том функционирования защиты разной степени интенсивности. Характер соматических синдромов зависит от модальности эмо­ций, включенных в конфликт. Физиологической основой теории Ф.Александера являлось учение У.Кеннона, психологическим со­держанием — основные положения психоанализа.

Концепция «профиля личности» разработана в исследовани­ях Ф.Дунбар (122). Считая эмоциональные реакции производны­ми от личности больного, автор обращает внимание на связь между особенностями личностного профиля и развитием у данного субъ­екта соответствующих соматических заболеваний. Выделенные Ф.Дунбар коронарный, гипертонический, аллергический и склон­ный к повреждениям личностные типы послужили стимулом для многочисленных работ по исследованию типологии личности. Теория «профиля личности» может рассматриваться как развитие и углубление теории «специфического конфликта».

Дальнейшее развитие психосоматических концепций прогрес­сирует в связи со значительными достижениями нейроэндокрино-логии, анатомии и физиологии мозга, физиологии эмоций. С дру­гой стороны каждое из рассмотренных направлений подвергалось критике и ревизиям с разных позиций, что нисколько не снижает их принципиальной достоверности. Показательно в этом отноше­нии высказывание Э. Берна: «Иногда мы испытываем гнев или страх, не имея возможности что-нибудь сделать по этому поводу, и тогда мы не в состоянии использовать излишнюю энергию. Эта энергия должна куда-то деться, и, раз нормальный путь ее приме­нения блокирован, она воздействует на сердечную мышцу или другие внутренние органы, вызывая сердцебиение и другие не­приятные ощущения. Во всяком случае, излишняя энергия не может просто исчезнуть; если она не используется своевременно для борьбы или бегства или не расходуется на сокращение внутрен­них органов, то эта энергия припасается до того момента, когда

она сможет проявиться в прямой или косвенной форме (14. с 34—35) " если у человека долго не удовлетворяется некоторое напряжение, осознанное или неосознанное, то оно может частич­но облегчаться посылкой электрических импульсов по желудоч-ным нервам.. до тех пор, пока он не получит язву желудка» (14. с 161). Таким образом, ненормативное функционирование меха­низмов защиты, отвечающих за снятие энергетического напряже­ния, может привести к психосоматическим расстройствам и забо­леваниям

В современной зарубежной научной литераторе широкое распространение получили идеи о смежности — полярности ме­ханизмов зашиты (114, 159) и о разной степени их примитивнос­ти. Так, согласно Уайту (174). первичные защитные процессы — это отрицание и подавление, а вторичные — это проекция, ре­активное образование, замещение и интеллектуализация. В про­тивоположность Уайту, Инглиш и Финч (123) описывают и про­екцию, и интроекцию как два наиболее примитивных защитных средства, тогда как Эвальт и Фарнсуорф (125) считают регрес­сию очень примитивным видом защиты. Вайллент дает наиболее детальную классификацию защит по четырем уровням, отражаю­щим относительные степени их сложности. В его терминологии наиболее примитивные «нарциссические» механизмы — это отри­цание, проекция и искажение (173). «Незрелые» защиты, типич­ные для личностных расстройств — это фантазия, ипохондрия, двигательная активность и пассивно-агрессивное поведение. «Нев­ротические» защиты включают интеллектуализацию, подавление, замещение, реактивное образование и диссоциацию (т.е. разделе­ние личности). И вершиной этой иерархии являются «зрелые» защиты, такие как сублимация, вытеснение (т е. произвольное подавление), альтруизм, предвидение и юмор Несмотря на оче­видную важность этих идей, они лишь частично отражают опре­деленные аспекты соотношений между механизмами защиты, не претендуя на синтез инвариантной структуры ни на интерпсихи­ческом ни, тем более, на интерперсональном уровне существования феномена.

Анализ литературы по проблеме позволяет сделать вывод, что в настоящее время существует небольшое количество удач­ных попыток интеграции значительной части теоретического и эмпирического знания о защитных механизмах в единую концеп­цию. Одной из них, наиболее релевантной задачам нашего исследования

является «Структурная теория защит Эго», разработан­ная доктором психологии, профессором Робертом Плутчиком с соавторами в 1979 году (159). Метод, использованный при ее создании включает ряд теоретических постулатов и эмпиричес­ких процедур. В нем есть попытка интегрировать психоаналити­ческое понимание природы защитных механизмов с психометри­ческими техниками разработки тестов. Кроме того, он вобрал в себя многое из структурных моделей эмоции и диагнозов в целях обеспечения многозначного контекста. Системность и универсаль­ность теоретической модели (см раздел 1.2.) обосновывают нашу попытку вынести ее за рамки интрапсихической сферы жизнедеятельности субъекта и применить для решения некоторых про­блем возрастной и педагогической психологии.