Требование от священников одной светскости или только наружной степенности и нелюбовь к истинным пастырям

В слове Божием достоинствами священника признают­ся не светская ловкость и угодливость и не одна наружная степенность, или благоприличие внешнее, но вот что: «прилежащие (начальствующие) добре пресвитеры сугубыя чести да сподобляются; (и этого еще недостаточно) паче же труждающиеся в слове и учении» (1Тим.5, 17).Так, пастырская заботли­вость о приходе, и особенно труд проповедания слова Божияи учительства, —эти лишь качества дают священнику несомненное право пользоваться особенным уважением у народа и прихожан. Этих качеств и может каждый ожидать от него, я не того требовать, чтоб например, он принимал участие в светских вечерах или чтоб был только послушным требоисправителем, чтоб как ни есть да ладил с миром, любовь к которому между тем «враж­да Богу» (Иак.4, 4). Миряне должны бы во глубине души своей со­знать (да и сознают многие), что всего более достоинств в том священнике, который заботлив об управлении церковью и приходом и неутомимо или хоть часто проповедует слово Божие. Но, между тем, одни из них желают от священников только светского обхождения и направления, говорят даже, что пора священникам и пере­стать носить рясы, а нужно бы ходить в одеждах общепринятых («Аз избрах вы от мира» (Ин.15, 19), это забыто); другие довольны были бы видеть в священнике одну готовность на всякую требу для них, и, пожалуй еще, неторопливость в службе и серьезность и сдержанность в действиях. Но и только. Нет ли чего вредного от этих требований и для самих священников? Да; такие прихожане часто вредят направлению и своего духовного пастыря; например, иной священник молодых лет хотел бы идти истинным пастырским путем, но вынести ему борьбу с миром на первых же порах очень тяжело, и — он мало помалу склоняется на сторону мирa, который требует у него светскости или одного внешнего благоприличия.—Но вот истинного же священника иные и прямо преследуют своею неприязнью. Такой священник, нечего и говорить, —неприятен миру; потому что он, как священник, защищает православие, не сочувствует современной вольности людей в мыслях и образе жизни, —обличает пороки мирские своим проповедническим словом или одним собственным усердием к делам богоугодным. За это миряне не любят его, пренебрегают им, готовы изгнать его от себя. (Прав­да, есть тут и внешнее, историческое влияние: пренебреже­ние у нас к духовенству не свое, а с запада). Не любя же напрасно достойного священника, прихожане хотят оправдаться тем, что он сам не умеет хорошо поста­вить себя к своему приходу, что не может приобрести влияния на приход, что между прочим он и недостаточно образован. Но обвинять истинного священника в неумелом поставлении себя к приходу, значит осуждать те святые правила пастырского служения, в силу которых он действует; или вернее сказать—это значит желать, не зная уже чего пожелать. Относительно же недостаточной образованности его заметим: вот иностранное духовенство и отличается многостороннею светскою образованностью; однако ж влияние его на свой народ разве в духе религиозном? Нет, —истинный священник не виновен в том, что его не любят! Между тем он благодетель прихода, города, общества, где служит; потому что он ревнует о спасении своих прихожан, напоминает им «о едином на потребу» (Лк.10, 42); затем, из того чтоб не обременять прихожан своим содержанием и не подать кому либо повода к осуждению его в корыстолюбии, он терпит иногда и нужды; — он никого не раздражает, как и вообще древнее русское духовенство не раздражало ничем народа и несло вместе с простым народом одну долю бедности: он не пере­ходит за пределы чисто-духовного положения в обществе. Не очевидна ли после этого вина тех мирян и прихожан, которые вместо того чтоб радоваться такому духовному пастырю и дорожить им, — вместо этого ненавидят его? Не так поступали древние христиане. К истинным и достойнейшим пастырям они имели такую приверженность, что именами этих пастырей нарекали новорожденных де­тей, подражали даже наружным качествам их, всегда имея их у себя в памяти; например, известны были подражатели медленной речи и задумчивости Василия Великого. Наконец, прежние христиане предавались самой глубокой печа­ли, если злые люди гнали их любимого пастыря как, например, св. Златоуста. Пусть истинный пастырь из-за неприязни и неблагодарности прихожан и не охладевает к своей службе (и гибель всем была бы, если б охладел!); например, не оставляет своей ревности к неутомимому проповеданию слова Божия, к внимательному и строгому исполнению духовнической обязанности. Но тут уже благо­дать Божия его подкрепляет, воодушевляет, утешает и покрывает от злобы мира; тут уже заключаются заслуги его пред Богом, надежды на венец в будущей жизни. Зачем же миру-то, или прихожанам, не любить и не желать его? О, крепко надобно миру вдуматься в свои отношения к священникам вообще, а особенно - к истинным и достойнейшим!