Введение к первой части

Рабби Моше бен Маймон (Маймонид). «Путеводитель растерянных». Пер. М. Шнейдера.

Введение к первой части

Первая цель сего трактата - разъяснить значения имен, употребляемых в пророческих книгах. Некоторые из этих имен суть имена многозначные, и невежды воспринимают их согласно одному из значений, в которых употребляется это многозначное имя. Другие - метафорические, которые были истолкованы в том первичном значении, от которого была образована эта метафора. Есть и " неопределенные" слова, которые можно счесть употребляемыми однозначно и можно счесть многозначными.

Целью данного трактата не является разъяснение всего этого широкой публике и новичкам в теоретических науках или обучение тех, кто не изучал ничего, кроме Закона (я имею в виду его hалахический аспект: ведь предмет настоящего трактата, как и всех подобных ему [сочинений], и есть истинное знание Закона).

Назначение же данного трактата - наставить благочестивого мужа, чьею душою воспринята и в чьих убеждениях упрочилась истинность нашего Закона, человека, чье благочестие и моральные качества совершенны и который при этом сделал предметом своего умозрения философские науки и постиг их смысл; и увлек его человеческий разум, и указал путь в свои края, но заградил ему путь внешний смысл Закона, и то понимание многозначных, переносных или неопределенных имен, к которому некогда пришел он сам или то, которому его научили. И оказался он в растерянности и сомнении: следовать ли разуму, отвергая то, чему, по его мнению, учат упомянутые имена и полагая тем самым, что отвергает основы Закона, либо оставаться с тем, что он понял из них, не следуя за разумом. В последнем случае ему придется отвергнуть разум, отвернуться от него, осознавая вместе с тем, что он приносит вред себе самому и подрывает свое благочестие; ему придется остаться с этими фантастическими верованиями, ощущая тревогу и подавленность, в неизбывном сердечном сокрушении и великой растерянности.

Кроме того, предлагаемый трактат имеет и вторую цель: толкование глубоко таинственных аллегорий, содержащихся в пророческих книгах и при том не оговоренных явно как аллегории, так что невежде и глупцу представляется, будто они могут быть поняты буквально и нет в них скрытого смысла. Однако истинно мудрый, всмотревшись в них и истолковав их буквально, придет в сильнейшую растерянность; когда же объясним ему те аллегории или обратим его внимание на то, что перед ним аллегория, он обретет верный путь и избавится от растерянности. Потому и назвал я предлагаемый трактат " Путеводителем растерянных".

Я не утверждаю, что трактат разрешит все затруднения для того, кто понял его, однако утверждаю, что он разрешит большинство трудностей и наиболее серьезные из них. И потому пусть не требует от меня разумеющий и пусть не надеется, что во всех случаях, когда мы приступаем к изложению определенного предмета, мы завершим его, или, начав разъяснять смысл какой-либо аллегории, мы исчерпаем все, что содержится в этой аллегории. Это недостижимо ни для одного мудреца, даже в устной речи, напрямую обращенной к собеседнику; как же изложить это письменно в книге, не сделав ее мишенью для всякого невежды, который возомнит себя ученым и вздумает метать в нее стрелы своего невежества?

В наших hалахических сочинениях мы уже изложили кое-что из этой области и коснулись намеком многих вопросов. Мы упомянули там, что " Учение о Начале" (" Маасе Берешит") есть не что иное, как наука о природе, а " Учение о Колеснице" (" Маасе Меркава") - теология. Мы разъяснили изречение [мудрецов], гласящее: "... не [толкуют] о Колеснице [даже] в присутствии одного [слушателя], но только тому, кто обладает мудростью и понимает своим умом, передают начала глав" (Хагига 11б, 13а). Так что и ты не требуй от меня чего-либо кроме начала глав; и даже эти начала расположены в настоящем трактате не упорядоченно и последовательно, а вразброс, вперемешку с другими предметами из числа тех, что я собираюсь излагать. Ибо моей целью было, чтобы истины то проглядывали в нем, то вновь скрывались, дабы не противиться Божественному замыслу - [замыслу] Того, Кому противиться невозможно, и Кто сделал истины, особо причастные к постижению Его, сокрытыми от людской толпы, как сказано: " Тайна Господа - для боящихся его" (Пс. 25: 14).

Знай, что даже среди того, что касается природных вещей, невозможно публично преподавать некоторые начала в их истинном виде, как гласит известное тебе изречение [мудрецов], благословенна их память: " [не толкуют] о Начале в присутствии двух [слушателей]" (Хагига 11б). Но если бы кто-либо разъяснил подобные предметы в книге, то он тем самым толковал бы о них перед тысячами людей. Потому даже эти вопросы излагаются в пророческих книгах посредством аллегорий; так же и мудрецы, благословенна их память, говорили о них загадками и аллегориями, следуя примеру Писания. Ибо между этими предметами и Божественной наукой существует тесная связь, так что они тоже относятся к числу тайн Божественной науки.

И не думай, что эти великие тайны ведомы до глубины и до конца кому-либо из нас. Не так это, но порой на мгновение блеснет перед нами истина, и нам покажется, будто настал день, но затем скроют ее материя и привычки, и мы снова окажемся в беспросветной ⁴¹ ночи, почти в таком же положении, как вначале; так что мы подобны тому, пред кем время от времени вспыхивает молния, но он все же пребывает в очень темной ночи; есть среди нас такие, перед которыми молнии вспыхивают одна за другой так [часто], что им словно бы светит постоянный, немеркнущий свет и ночь для них превращается в день. Таков уровень величайшего из пророков, которому было сказано: " а ты останься со Мною" (Втор. 5: 28) - и о котором сказано: "...стало сиять лучами лицо его" (Исх. 34: 29). [" Есть и такие, для кого вспышки молнии разделяются большими промежутками".] Есть такие, для кого вспыхнула молния единожды за всю их ночь - таков уровень тех, о ком сказано: " пророчествовали они, но не повторилось это" (Числ 11: 25).

У иных вспышки молнии разделяются большими или меньшими промежутками. Некоторые достигли только такого уровня, когда мгла освещается не молнией, а блестящим предметом или чем-нибудь вроде этого из камней и тому подобных вещей, светящихся в ночной темноте. И даже этот слабый свет сияет для нас не постоянно - то вспыхнет, то погаснет, подобно " сиянию меча обращающегося" (Быт 3: 24).

В соответствии с [различиями между] этими состояниями различаются ступени совершенных. Но те, кто ни разу не узрел света, кто на ощупь пробирается в своей ночи, о ком сказано " не видят они и не понимают, бредут во тьме" (Пс. 85: 2), те, для кого истина полностью сокрыта, несмотря на ее великую ясность, как сказано " И ныне не узрели они свет; ярок он на небесах" (Иов 37: 21), - те суть скопище черни, о которой не место упоминать в этом трактате.

Знай, что если кто-либо из совершенных пожелает изложить устно или письменно нечто из тайн, понятых им в соответствии со ступенью его совершенства, то он не сможет даже то, что постигнуто им самим, разъяснить вполне отчетливо и упорядоченно - так, как это принято в иных разделах знания, изучение которых широко распространено. Ибо, при обучении другого, случится то же, что происходило, когда он сам изучал это: [изучаемый] предмет будет то появляться, мерцая, то снова исчезать, будто сама природа этого предмета такова - велик он или мал.

Поэтому, когда любой мудрец, [познающий] Божество, Господа, и обретший истину, намеревается преподать нечто, относящееся к этой отрасли знания, он говорит об этом не иначе как прибегая к аллегориям и загадкам. И [мудрецы] создали множество таких аллегорий, сделав их различными по виду и даже по роду. Большинство из них построено так, что искомый смысл заключен либо в начале аллегории, либо в середине, либо в конце ее - в том случае если не удавалось подобрать аллегорию, от начала и до конца соответствующую желаемому смыслу. Иногда им приходилось расчленять понятие, которое они намеревались преподать тому, кого обучали, прибегая к нескольким несхожим между собой аллегориям, хотя само понятие едино. Еще сложнее случаи, когда одна и та же аллегория, подразумевает несколько различных понятий, так что начало аллегории соответствует одному из них, а конец - другому. Иногда же она целиком является аллегорией двух близких понятий, относящихся к одному виду знания.

Даже у того, кто пытается учить, не используя аллегорий и загадок, в речах возникает такая усложненность и отрывочность, что она равнозначна аллегоричности и загадочности, словно ученые и мудрецы движимы к тому Божественной волей так же, как они движимы своими природными состояниями.

Не обратил ли ты внимания на следующее: Бог (да превознесется Его Имя!) пожелал привести нас к совершенству и улучшить состояние наших сообществ посредством законов, относящихся к действию; это стало возможным только после того, как мы обрели [некоторые] интеллектуальные убеждения, и, в первую очередь, постигли Его, да превознесется Он, насколько это в наших силах, что, в свою очередь, невозможно было без Божественной науки. Но эта Божественная наука может быть усвоена только после науки о природе, поскольку наука о природе граничит с наукой о Божестве и предшествует ей по времени обучения, - как ясно всякому, кто теоретически изучал этот [вопрос]. И потому Он, Превознесенный, начал Свою Книгу с Учения о Начале, представляющего собой, как мы разъяснили, науку о природе.

И по причине величественности этого предмета и превознесенности его, из-за неспособности нашей постичь сей наивеличайший предмет таким, каков он есть, были возвещены те глубокие знания (возвещение коих было вызвано необходимостью, определяемой Божественной мудростью) в форме аллегорий и загадок, в чрезвычайно темных речениях. Сказали благословенной памяти [мудрецы]: «Явить человеку из плоти и крови всю мощь Начального творения невозможно и потому Писание говорит тебе словами, скрывающими тайну: " В начале сотворил Бог... " (Быт. 1: 1)» (Мидраш Шней Ктувим // Батей Мидращот, I, с. 251). Здесь дано тебе указание, что приведенные слова скрывают тайну; как сказано в известном тебе изречении Соломона: " Далеко то, что было; глубоко, глубоко - кто постигнет это? " (Эккл. 7: 24). И речь обо всем этом ведется многозначными выражениями, дабы толпа восприняла их в смысле, соответствующем мере ее понимания и слабости ее интеллектуальных представлений, а совершенный, обретший знание, воспринял бы их в другом смысле.

Уже в комментарии к Мишне мы обещали посвятить разъяснению удивительных предметов " Книгу пророчества", а также " Книгу соответствия", где мы намеревались дать истолкование всех затруднительных мест в мидрашах, внешний смысл которых находится в резком противоречии с истиной и разладе с умопостигаемым и которые все являются аллегориями. Однако, когда много лет тому назад мы принялись за эти книги и некоторая часть их была написана, нас не удовлетворили те разъяснения, кои мы начали составлять, следуя такому пути. Ибо увидели мы, что если сохраним аллегоризм и сокрытие того, чему подобает быть сокрытым, то получится, что мы не изменили исходной ситуации, а словно бы заместили один предмет на другой, относящийся к тому же виду. Если же мы будем объяснять то, что следует объяснить, то это [сочинение] окажется неподходящим для широкой публики, а ведь мы как раз ей и желали разъяснить значение мидрашей и внешний смысл пророчеств.

Кроме того, мы увидели, что когда невежда из раввинских масс изучает эти мидраши, он не находит в них ничего затруднительного, ибо невежда и глупец, лишенный знаний о природе сущего, не отвергает невозможного. Если же [ мидраши ] будет изучать совершенный и достойный, то с неизбежностью произойдет одно из двух: он либо воспримет оные в их внешнем смысле и составит неблагоприятное мнение об их авторе, сочтя его глупцом, в чем, впрочем, не будет подрыва основ веры; либо он предположит в них внутренний смысл; в этом случае он избежит [несправедливого суждения] и сможет придерживаться благоприятного мнения о говорящем, вне зависимости от того, ясен ли ему внутренний смысл речения или нет.

Что же касается смысла пророчества, описания различных ступеней его и истолкования аллегорий, встречающихся в [пророческих] книгах, - все это будет изложено в сем трактате иным образом. Посему мы прекратили составление тех двух книг в их исходном виде и ограничились упоминанием основ веры и общих принципов истинного знания, которых мы коснулись кратко, прозрачными намеками в нашем большом hалахическом сочинении " Мишне Тора".

В данном же трактате, как уже упоминалось, я обращаю свою речь к тому, кто занимался философией и изучал истинные науки и при этом верует в слова Закона, но ощущает растерянность по поводу их значений, в тех случаях, когда неясные выражения и аллегории вызывают таковую. В настоящем трактате встречаются главы, где нет упоминания никаких многозначных имен: такая глава является либо введением к другой, либо указанием на один из смыслов многозначного имени, которое я в этом месте не желал упоминать явно; либо же будет эта глава разъяснять какую-либо из аллегорий, либо указывать на то, что некоторый текст является аллегорией; возможно, глава эта будет касаться удивительных предметов, относительно которых возникают убеждения, противоположные истине, из-за многозначности имен или из-за того, что аллегорическое изображение было взято как аллегорически изображаемое или аллегорически изображаемое было взято как аллегорическое изображение.

И коль скоро зашла речь об аллегориях, выскажем следующие предварительные замечания. Знай, что ключом к пониманию всего, сказанного пророками (да будет мир над ними!), к познанию его истинной сути служит понимание того, что представляют собой их аллегории и каков их смысл, а также истолкование свойственных им способов выражения. Тебе известны слова Его, да превознесется Он: " И через пророков изъяснялся Я уподоблениями" (Ос. 12: 11), - известны и слова Его: " Загадай загадку и скажи притчу" (Иез. 17: 2). Также известно тебе, как, имея в виду то, что пророки часто используют притчи, сказал пророк: " они говорят обо мне: не рассказывает ли притчи он? " (Иез. 21: 5). Известно тебе речение, которым Соломон открывает [свою книгу]: "...чтобы понять притчу и замысловатую речь, слова мудрецов и загадки их" (Прит. 1: 6).

Говорится в Мидраше: " На что были похожи слова Торы до того, как появился Соломон? На глубокий колодец со студеной водой, никому не удавалось испить из него. Что же сделал один мудрец? Он связал веревку с веревкой, шнур со шнуром, зачерпнул и испил. Так Соломон присоединял притчу к притче, слово к слову до тех пор, пока не достиг слов Торы" (Шир а-ширим рабба I, 8). Такова дословно их речь.

Не думаю, что хотя бы один человек с неповрежденными умственными способностями может вообразить, будто упомянутые здесь " слова Торы ", для понимания которых пришлось прибегнуть к приему, состоящему в уяснении смысла притч, - это законы об устройстве кущей, о лулаве или закон о четырех видах хранителей; но без всякого сомнения, здесь подразумевается понимание глубоких материй.

Там же написано: " Говорят наши учителя: Тот, у кого потерялась дома села или жемчужина, зажигает фитиль ценой в исар и находит жемчужину; так и притча сама по себе - ничто, но благодаря притче становятся слова Торы яснее зримыми" (Шир а-ширим рабба I, 8). Это также дословная цитата. Вдумайся в ясные слова [мудрецов] благословенной памяти: внутренний смысл " слов Торы" - это " жемчужина", а внешняя сторона любой аллегории - " сама по себе ничто". Они уподобили сокрытие аллегорически изображаемого смысла во внешнем плане аллегории потере жемчужины в темном доме; дом полон всевозможной утвари, так что, хотя и жемчужина находится здесь, однако [человек] не видит ее и не ведает, где она. Она словно бы оказалась за пределами его владения, ведь он никоим образом не может воспользоваться ею до тех пор, пока, как было упомянуто, он не зажжет светильник, что соответствует пониманию смысла аллегории.

Сказал мудрец: " Золотые яблоки с серебряным украшением (מ ש כ י ו ת) - слово сказанное разумно" (Прит. 25: 11). Выслушай разъяснение мысли, которую он здесь высказал. [Слово] מ ש כ י ו ת означает ажурные резные украшения, то есть такие, в которых есть места, усеянные мельчайшими отверстиями, как это делают ювелиры. Такое название дано им из-за того, что они проницаемы для взора: Таргум передает ו י ש ק ף (" и взглянул") как ו י ש ת כ ו. Итак, здесь говорится, что золотому яблоку в серебряной сетке с чрезвычайно мелкими ячейками подобно слово, сказанное в двух смыслах.

Воззри, сколь дивно это изречение описывает мудро устроенную аллегорию! Ведь, как здесь говорится, речению, наделенному двумя ликами (я имею в виду то, что в нем есть и внешнее и внутреннее), подобает, чтобы наружный вид его был прекрасен, как серебро, а внутренний смысл был прекраснее внешнего смысла, так, чтобы внутренний смысл в сравнении со внешним был как золото в сравнении с серебром. Подобает также, чтобы во внешней стороне аллегории имелось бы нечто, дающее внимательному наблюдателю указание на то, что скрыто внутри, - подобно тому, как это золотое яблоко, покрытое серебряной сеткой с мельчайшими ячейками, если смотреть на него издали или не слишком внимательно, можно принять за серебряное; если же обладатель зоркого взгляда всмотрится в него чрезвычайно пристально, ему станет ясно, что находится внутри, и он узнает, что оно - золотое.

Таковы созданные пророками (да будет мир над ними!) аллегории: их внешний смысл - мудрость, полезная во многих областях, в том числе для улучшения состояния человеческих сообществ, как это явно видно на примере внешнего смысла книги Притчей и тому подобного; а внутренний смысл - мудрость, приносящая пользу в деле обретения истинных убеждений в их истинности.

И знай, что пророческие аллегории бывают двух типов: в некоторых аллегориях каждое слово фиксирует некоторое понятие; в других - только вся аллегория в целом выражает все аллегоризируемое понятие в целом; в этой аллегории может быть очень много слов, не всякое из которых добавляет что-либо аллегорически изображаемому понятию, но, быть может, служит либо украшению аллегории, либо упорядочению ее речений, либо цели еще большего сокрытия подразумеваемого, для чего речения ее последовательно приводятся в соответствие со всем тем, что вытекает из внешнего смысла этой аллегории. Уразумей это хорошенько.

Пример пророческой аллегории первого вида - следующее изречение: " Вот лестница, поставленная на земле, [а вершина ее достигает неба, и вот ангелы Божии восходят и нисходят по ней. И вот, Господь стоит при нем]" (Быт. 28: 12-13). Здесь слово " лестница" указывает на определенное понятие, слова " поставленная на земле" - указывает на другое понятие, слова " а вершина ее достигает неба" - на третье понятие, слова " и вот ангелы Божии" - на четвертое, " восходят" - на пятое, " нисходят" - на шестое, слова " и вот, Господь стоит при нем" - на седьмое. Выходит, что каждое выражение, встречающееся в этой аллегории, выражает дополнительный понятийный аспект аллегоризируемого целого.

Пример же пророческой аллегории второго вида - такой текст (Прит. 7: 6-21):

Потому, что я выглянул из окна дома моего, сквозь решетку мою. И увидел среди простаков, заметил между молодыми людьми неразумного юношу, переходившего улицу близ угла ее и шедшего по дороге к дому ее. В сумерки, на исходе дня, в ночной темноте и мраке. И вот - навстречу ему женщина, в одежде блудницы, с коварным сердцем. Шумлива она и необузданна; [ноги ее не бывает в доме ее] то на улице, то на площадях [и у каждого угла делает она засаду]. И схватила его [целовала его, с бесстыдным лицом говорила ему] " Я должна была принести мирную жертву; [сегодня я совершила обеты мои]. Поэтому я вышла навстречу тебе [искать лица твоего, и я нашла тебя]. Коврами устлала [я постель мою, прекрасными коврами египетскими]. Я надушила постель [мою смирною, алоем и корицею]. Зайди, упьемся любовными ласками [до утра, найдем радость в любви]. Потому что мужа нет дома; [он ушел в далекий путь, ] кошелек с деньгами взял с собою [в назначенный день возвратится он в дом свой]". Она увлекла его множеством привычных ей слов, льстивою речью своею она соблазнила его.

Суть этого текста в целом - предостережение против погони за плотскими удовольствиями и [предметами] вожделений. Поэтому уподобил [Соломон] материю, причину всех этих плотских вожделений, блуднице, которая в то же время является мужней женой. На такой аллегории построил он всю свою книгу; в некоторых главах сего трактата мы будем разъяснять мудрость того, что он уподобил материю блудодействующей мужней жене; объясним, почему завершил он свою книгу хвалой женщине, которая не является блудницей и ограничивает себя заботой о благополучии своего дома и благосостоянии мужа. Ибо все препятствия, не позволяющие человеку достигнуть конечного совершенства, все недостатки, сопутствующие человеку, и все прегрешения сопутствуют ему только из-за его материи, как мы разъясним в настоящем трактате. К этому общему выводу приводит понимание данной аллегории в целом - я имею в виду [вывод о том], что человек не должен следовать только своей животной природе, то есть материи, ведь ближайшая материя человека представляет собой то же самое, что и ближайшая материя других живых существ.

И коль скоро я разъяснил тебе это и раскрыл тайну этой аллегории, ты не должен питать надежды [будто найдешь соответствие всем подробностям аллегории в обозначаемом ею], спрашивая о том, что подразумевается в речении: " Я должна была принести мирную жертву; сегодня я совершила обеты", какой смысл заключен в словах: " Коврами устлала я постель свою", и какой добавочный смысл привносят во все это слова: " Потому что мужа нет дома". То же относительно прочих подробностей, упомянутых в тексте. Ибо все это служит связности изложения соответственно внешнему смыслу аллегории; и как ситуация, изображенная в ней, типична для поведения прелюбодеев, так и речи - такие же или подобные им - являются типичными для разговоров между прелюбодействующими.

Уразумей хорошенько эти мои слова, ибо это принцип, важный и значительный для того, что я намереваюсь разъяснять. И когда ты обнаружишь, что в какой-либо из глав этого трактата я объяснил смысл одной из аллегорий и указал тебе, в чем состоит аллегоризируемый предмет в целом, не вдавайся в исследование каждой смысловой детали, содержащейся в аллегории, пытаясь найти ей соответствие в подразумеваемом предмете. Ибо это приведет тебя к одному из двух: либо ты уклонишься от темы, которая подразумевается в аллегории, либо ты возложишь на себя бремя истолкования того, что на самом деле не имеет истолкования и не предназначено быть истолкованным. И приведет тебя это твое бремя к чему-то вроде тех грандиозных нелепиц, которыми бредит и которым посвящает книги большинство различных сект в сегодняшнем мире, ибо каждый из них стремится обнаружить некий особый смысл в словах, под которыми произнесший их не подразумевал ничего подобного тому, что они стремятся обнаружить.

Твоей же целью всегда должно быть - касательно большинства аллегорий - познание того целого, для передачи которого они и предназначены. В некоторых же случаях тебе будет достаточно понять из моих слов, что такой-то текст является аллегорическим: и тогда без всяких дополнительных разъяснений с моей стороны, коль скоро ты знаешь, что это - аллегория, тебе немедленно станет ясно, аллегорию какого понятия он представляет собой. И мои слова о том, что это была аллегория, словно бы устранят преграду между взором и зримым.