Маурер: тревога и теория научения 2 страница

4. Эволюция представлений о тревоге у Фрейда

Хотя другие мыслители, такие, как Кьеркегор, раньше Фрейда осознали, что понимание тревоги имеет решающее значение для объяснения поведения человека, Фрейд был первым ученым, который осознал фундаментальное значение проблемы¹. Говоря конкретнее, Фрейд исследовал тревогу как

¹ Фрейд принадлежит к тому кругу исследователей природы человека де­вятнадцатого века — включая Кьеркегора, Ницше, Шопенгауэра, — которые вновь открыли значение в жизни человека иррациональных «бессознатель­ных» элементов. (Ср. Томас Манн (Tomas Mann), Фрейд, Гете, Вагнер, Нью-Йорк, 1937.) В русле рационализма большинство западных мыслителей начиная с эпохи Возрождения стремились не замечать эти аспекты личности и тем или иным способом подавлять их, (Ср. глава 2.) Хотя Кьеркегор, Ниц­ше и Фрейд критиковали рационализм девятнадцатого столетия с разных точек зрения, они все были убеждены в том, что при традиционных способах мышления опускаются элементы, жизненно важные для понимания лично-

базовое явление, понимание которого необходимо для анали­за эмоциональных и психологических расстройств; тревога, как замечает он в своем последнем очерке, посвященном этой теме, является «фундаментальным явлением и лежит в основе невроза»¹.

Ученые, стоящие на позициях динамической психологии, несомненно, согласились бы с тем, что Фрейд является вы­дающимся исследователем психологии тревоги. Он не только указал основное направление, но и предложил много эффек­тивных методик исследования. Поэтому его работа является образцовой и очень важной, даже если сейчас многие и счита­ют, что к ряду выводов Фрейда не следует относиться, как к абсолютной истине и они должны быть пересмотрены. Изу­чая воззрения Фрейда, мы приходим к выводу, что его взгля­ды на проблему тревоги эволюционировали в течение всей жиз­ни. Представления Фрейда о тревоге подверглись многим от­носительно второстепенным изменениям, а также одному революционному. Так как тревога — это во всех отношениях фундаментальная проблема, то на вопросы, которые возника­ют при ее исследовании, не получается давать простые отве­ты; и Фрейд, что показательно, признает в своих последних работах, что он пока лишь излагает гипотезы и еще не про­изошло «окончательное прояснение» проблемы². Мы попыта­емся в данном обзоре не только представить основные взгля­ды Фрейда и его бесчисленные наблюдения за тем, как ведет

сти. Так называемые иррациональные источники поведения человека оказы­вались вне сферы научного исследования или сваливались в общую кучу под названием так называемых «инстинктов». Противодействие Фрейда попыт­кам современной ему академической медицины объяснить появление трево­ги исходя из «описания нервных путей, по которым распространяется возбуждение», и его убеждение в том, что методы академической психологии мало или совсем не помогают понять динамику поведения человека, к чему Фрейд стремился, могут быть рассмотрены, по нашему мнению, именно в этом свете. При этом Фрейд считал себя энергичным поборником науки, стремясь, как всеми признано, понять иррациональные элементы поведения на основе более широкого представления о научном методе вообще. То, что Фрейд привнес в свою работу некоторые представления из области традици­онной (физической) науки, которые господствовали в девятнадцатом столе­тии, можно заметить по его теории либидо, о которой речь далее.

¹ Проблема тревоги, перевод X.- А. Бункера (Bunker), Нью-Йорк, 1936, с. 111.

² Новые лекции по введению в психоанализ, Нью-Йорк, 1933, с. 113.

себя тревога, но также очертить основные направления, в ко­торых его представления о тревоге развивались.

Прежде всего, Фрейд проводит уже знакомое нам различе­ние страха и тревоги, упоминавшееся при обсуждении работ Гольдштейна и др. Фрейд считает, что при страхе внимание направляется на объект, в то время как при тревоге — на со­стояние индивида, а «объект при этом игнорируется»¹. Для него более существенно различие между объективной (кото­рую мы назвали бы «нормальной») и невротической тревогой. Первая, «настоящая», тревога — это реакция на внешнюю опасность; Фрейд считает, что она выполняет естественную, рациональную и полезную функцию. Эта объективная тревога является выражением «инстинкта самосохранения». «Ее по­явление, зависящее от объектов и ситуаций, которые ее вызы­вают, очевидно, в значительной степени определяется зна­ниями человека и восприятием могущества, которым облада­ет внешний мир»². Эта «тревожная готовность», как Фрейд называет объективную тревогу, является полезной функцией, так как она защищает индивида от того, чтобы быть застигну­тым врасплох при неожиданной угрозе (вызывающей страх), к которой он не готов. Объективная тревога сама по себе не яв-

¹ Общее введение в психоанализ, с. 343. Кроме этого лаконичного утвер­ждения, Фрейд нигде — ни в главе, посвященной тревоге, книги Общее введе­ние в психоанализ, ни в более поздней работе Проблема тревоги — не стремится осветить проблему страха как такового. Фрейд считает, что так называемые врожденные страхи, список которых приводит Стэнли Холл, такие, как страх темноты, страх воды, грома и т.д., являются в действитель­ности фобиями, которые, по определению, выражают невротическую трево­гу. В.Хили (Healy), А.-Ф. Броннер (Вгоппег) и А.-М. Бауэре (Bowers) в своей книге Структура и значение психоанализа, где они кратко излагают взгляды Фрейда, вводят различие между страхом чего-то реального и невротическим страхом (с. 366), которое параллельно фрейдовскому различению тревоги, относящейся к чему-то реальному, и невротической тревоги. Страх чего-то реального, утверждают авторы, это реакция на объективно существующую опасность, в то время как невротический страх — это «страх импульсивного побуждения». Фрейд, как им представляется, считает, что «три практически универсальных детских страха» — страх одиночества, страх темноты и страх незнакомых людей — возникают вследствие существования «бессознатель­ного страха эго потерять защищающий объект, а именно мать». — Там же. Это перекликается с определением Фрейдом источников тревоги в похожих ситуациях; здесь явно термины «страх» и «тревога» используются как взаимо­заменяемые, причем первый термин означает появление тревоги в специфи­ческой форме.

² Общее введение в психоанализ, с. 342.

ляется клинической проблемой. Но любое развитие тревоги за пределы первоначального побуждения ознакомиться с опасностью и принять наилучшие меры для избежания ее не­целесообразно, оно парализует действие. «Поэтому тревож­ная готовность кажется мне полезной функцией, а рост тре­воги — это нецелесообразное дополнение к тому, что мы назы­ваем тревогой или страхом»¹. Конечно, именно это увеличе­ние тревоги выше уровня, соответствующего реально сущест­вующей опасности, а также ее возникновение в ситуациях, где никакой внешней опасности не существует, порождает проблему невротической тревоги.

Первая теория Фрейда — тревога как подавленное либидо². Как, задает вопрос Фрейд в своих ранних работах, логически связать явление невротической тревоги с объективной трево­гой? В попытке дать ответ на этот вопрос он приводит неко­торые клинические наблюдения. Фрейд заметил, что боль­ные, у которых проявляется торможение или симптомы раз­личного рода, часто, что удивительно, свободны от открытой тревоги. При фобиях, например, больной проявляет тревогу, сильно сконцентрированную на одном пункте своей среды — а именно на объекте фобии, — но он свободен от тревоги в отношении других объектов. При навязчивых действиях, на­пример, больной, как кажется, свободен от тревоги до тех пор, пока ему позволяют выполнять свои действия, если они никому не досаждают. Но как только больному мешают вы­полнять навязчивое действие, появляется сильная тревога. Из этого следует, как логично рассуждает Фрейд, что должен иметь место какой-то процесс замещения, то есть симптом должен каким-то образом занимать место тревоги. Фрейд на­блюдал в то же самое время, что его больные, которые под­вергались длительному сексуальному возбуждению, которое не приводило к разрядке, — в качестве примера он приводит случай coitus interruptus — также проявляли сильную тревогу. Поэтому, делает вывод Фрейд, замещающим процессом, ко­торый имеет место, должна быть взаимозаменяемость трево­ги, или эквивалента тревоги в форме симптомов, и невыра­женного либидо. Он пишет: «Либидозное возбуждение исче-

Там же, с. 343.

² Первая и вторая теории имеют дело с механизмом возникновения тре­воги, а не с тем, из чего она возникает.

зает, и вместо него появляется тревога, как в форме боязни чего-то, так и в форме приступов тревоги и появления ее эк­вивалентов»¹. Позже, анализируя наблюдения, которые при­вели его к описываемой теории, Фрейд замечает: «Я обнару­жил, что определенная сексуальная практика, такая, как coitur interruptus, фрустрированное возбуждение, вынужден­ная абстиненция, вызывает внезапное возникновение тревоги и общую готовность к тревоге. Тревога, следовательно, может вызываться всякий раз, когда сексуальное возбуждение тор­мозится, фрустрируется или отклоняется от правильного на­правления в ходе разрядки в процессе получения удовлетво­рения. Так как сексуальное возбуждение, это выражение ли-бидозных инстинктивных импульсов, вероятно, не будет необ­думанным предположение о том, что посредством влияния подобных нарушений либидо превращается в тревогу»².

В первой теории, таким образом, утверждается, что либи­до трансформируется в тревогу, " и таким путем проявляется как свободно плавающая тревога или как эквивалент тревоги (симптом). «Итак, тревога — это всеобщая ходячая монета, на которую меняются, или могут быть обменены, все аффекты, когда подавлено соответствующее идеаторное содержание»³. Когда аффект подавлен, его судьба — «превратиться в трево­гу, вне зависимости от того, какими свойствами обладал бы этот аффект, если бы проявлялся как обычно»⁴. Причина тре­воги ребенка при удалении (отсутствии) матери или при появ­лении незнакомых людей (это та же самая опасность, так как присутствие незнакомых людей означает отсутствие матери) состоит в том, что ребенок в таком случае не может разрядить свое либидо во взаимоотношениях с матерью, и либидо «раз­ряжается, превращаясь в тревогу»⁵.

Напоминая, что объективная тревога — это стремление убежать от внешней опасности, Фрейд задает вопрос, чего не боится индивид при невротической тревоге. Последняя, гла­сит ответ Фрейда, представляет собой бегство от потребно­стей своего собственного либидо. При невротической тревоге

¹ Общее введение в психоанализ, с. 348.

² Проблема тревоги, Нью-Йорк, 1936, с. 51—52.

³ Общее введение в психоанализ, с. 3.50.

⁴ Там же, с. 355.

⁵ Там же, с. 353.

«эго пытается убежать от потребностей своего либидо и реа­гирует на внутреннюю опасность, как если бы она была внеш­ней». «Подавление — это попытка эго убежать от либидо, ко­торое, как эго считает, является опасным. Фобии (например) могут быть сравнены с фортификационными сооружениями, построенными для защиты от внешней опасности, которая заняла место угрожающего либидо»¹. Ранняя теория Фрейда относительно невротической тревоги может быть кратко опи­сана так: индивид воспринимает побуждения либидо, кото­рые считает опасными; побуждения либидо подавляются и без участия сознания превращаются в тревогу; они выражают­ся как свободно плавающая тревога или как симптомы, кото­рые являются эквивалентами тревоги.

Первая попытка сформулировать теорию тревоги, пред­принятая Фрейдом, вначале, без сомнения, основывалась на достойном внимания клиническом явлении: когда сильное и устойчивое желание сдерживается или подавляется, у индиви­да часто появляется хроническое беспокойство или различ­ные формы тревоги. Но это феноменологическое описание, которое значительно отличается от причинного объяснения воз­никновения тревоги, как позже вынужден был признать сам Фрейд. Более того, механизм появления тревоги как следст­вие необходимого подавления сексуального импульса не все­гда имеет место; «откровенный распутник», как пишет Маурер, может быть очень тревожным человеком, и очевидно, что у многих людей, не ведущих половой жизни, тревога не появ­ляется. Рассматриваемая ранняя теория Фрейда имеет то дос­тоинство, что в ней выделено интрапсихическое положение невротической тревоги. Но очень сомнительно, что предло­женный механизм автоматического превращения либидо — концепция привлекательная, возможно, потому, что предла­гает очень удобную физико-химическую аналогию, — дейст­вительно имеет место, в чем позже убедился Фрейд. Некото­рые недостатки первой теории, впоследствии отвергнутой Фрейдом, могут быть легко замечены, если проанализировать клинические наблюдения и проследить ход размышлений Фрейда.

Вторая теория Фрейда: тревога как причина подавления. При более поздних размышлениях о больных с фобиями и

¹ Там же, с. 355.

другими симптомами тревоги Фрейд пришел к выводу, что тревога связана с совершенно иным процессом. Новая теория стала также необходимой из-за возросшего внимания Фрейда к функциям эго, которое играло в первой теории только вспо­могательную роль¹.

Фрейд описал случай анализа, который привел к новой теории. Это случай Ганса, пятилетнего мальчика, который от­казывался выходить на улицу (торможение), так как боялся лошадей (симптом). Ганс испытывал очень противоречивые чувства по отношению к своему отцу, что Фрейд объясняет с помощью классического эдипового комплекса. Маленький мальчик испытывал сильное желание материнской любви и соответственно зависть и ненависть к отцу. Но в то же самое время он был настолько предан своему отцу, что его мать не вписывалась в мысленную картину как причина внутреннего противоречия. Из-за того, что отец обладал могуществом, аг­рессивные импульсы Ганса постоянно перерождались в тре­вогу. Враждебность несла с собой пугающую возможность на­казания, и это также вызывало у мальчика непрерывные про­тиворечивые чувства по отношению к отцу, которому он был так предан; вследствие этого враждебность и связанная с ней тревога подверглись подавлению. А затем эти аффекты сме­стились на лошадей. Не углубляясь в детали формирования механизма фобии, мы хотим только представить вывод Фрей­да о том, что фобия лошадей — это симптом, который заме­щает страх Ганса перед отцом. Фрейд представляет себе этот страх как типичный страх кастрации: страх быть укушенным лошадью — это страх того, что откусят пенис. «Это замещаю­щее образование (фобия) имеет два основных преимущества: во-первых, избегается конфликт, который возникает вследст­вие противоречия, поскольку отец — это объект, к которому одновременно испытывается любовь; и во-вторых, она дает возможность эго не допускать дальнейшего развития тревоги»².

Решающий пункт в данном анализе в том, что эго воспри­нимает опасность. Такое восприятие вызывает тревогу (Фрейд говорит, что «эго» тревожится), и эго делает попытку избе­жать тревоги, производя подавление импульсов и желаний,

¹ «Деление психических инстанций личности на суперэго, эго и ид... за­ставило нас занять новую позицию по отношению к проблеме тревоги». — Новые лекции по введению, с. 118.

² Проблема тревоги, с. 80.

которые привели бы человека к опасной ситуации. «Не подав­ление вызывает тревогу», говорит теперь Фрейд в противопо­ложность своей более ранней теории, «но тревога возникает первой и вызывает подавление!»¹. Тот же самый процесс име­ет место для других симптомов и торможений: эго восприни­мает сигнал опасности, затем возникают симптомы и тормо­жение в попытке избежать тревоги. Мы можем теперь, пишет Фрейд, принять новый взгляд: «В действительности место, где существует тревога — это эго, и следует отвергнуть старую концепцию о том, что катектическая энергия подавленного импульса превращается в тревогу»².

Теперь Фрейд делает оговорку относительно предыдущего утверждения, что опасностью, которой боятся при невротиче­ской тревоге, являются просто инстинктивные импульсы. Фрейд пишет о Гансе: «Но каков вид этой тревоги? Это может быть только страх внешней опасности, то есть объективная тревога. Верно, что мальчик боится потребностей своего ли­бидо, в данном случае любви к своей матери; и это действи­тельно случай невротической тревоги. Но быть влюбленным представляется мальчику внутренней опасностью, которой нужно избежать, отказавшись от объекта только потому, что тот связан с внешней опасной ситуацией (наказание, кастра­ция)». Хотя Фрейд обнаруживает это взаимодействие внешне­го и внутреннего факторов в каждом случае, которые он ис­следовал в последний период, он признается, «что мы были не готовы к тому, что внутренняя инстинктивная опасность была только остановкой на полпути к внешней и действитель­но угрожающей ситуации»³.

Неизвестно, можно ли наблюдать «внутренние» или «внеш-

¹ Новые лекции по введению, с. 119.

² Проблема тревоги, с. 22.

³ Новые лекции по введению, с. 120. Эта взаимосвязь внутренних и внеш­них факторов, по мнению Фрейда, может быть показана на основе психоло­гии условного рефлекса. Если бы Ганс просто боялся, что отец его накажет (внешняя опасность), Фрейд не назвал бы такую тревогу невротической. Невротический элемент появляется потому, что эго воспринимает опас­ность, присущую внутренним инстинктивным побуждениям (например, ис­ходящую от враждебности Ганса по отношению к отцу). Теперь хорошо известно, что внутренние побуждения в индивидуальном восприятии часто могут означать существование внешних, объективно существующих опасно­стей. Если враждебность по отношению к кому-то из родителей приводит к наказанию, у ребенка скоро выработается условный рефлекс воспринимать тревогу всякий раз, когда возникают враждебные чувства.

ние» факторы поведения какого-то индивида в чистом виде и поэтому, может быть, мы не всегда правильно используем эти термины. Более подробно мы этот вопрос рассмотрим позже.

Многие исследователи считают, что вторая, более позд­няя, теория с ее упором на функциях эго, дает возможность более адекватно описать механизмы тревоги. Симондс указы­вает на то, что вторая теория более совместима с другими психологическими подходами к рассматриваемой проблеме. В том же духе рассуждает Хорни о том, что первая теория в ос­новном «физико-химическая», а вторая — «в большей степе­ни психологическая». Как бы то ни было, вторая теория сви­детельствует о существовании некоторых ясно очерченных и важных характеристик тревоги, как представляет ее Фрейд.

Происхождение тревоги. Фрейд утверждал, что способ­ность к тревоге является врожденной, что тревога является частью инстинкта самосохранения и унаследована в ходе фи­логенеза. Как он говорит, «мы полагаем, что у ребенка суще­ствует выраженная тенденция к объективной тревоге и долж­ны считать, что только полезно, если готовность к мрачным предчувствиям передается по наследству»¹. Тревога относи­тельно чего-то конкретного, однако, появляется в процессе научения: что касается «объективной тревоги», под которой Фрейд имеет в виду страх залезть на подоконник, страх огня и т.д., то «ребенок тут, как кажется, приносит с собой очень ма­ло в существующий мир». И «только благодаря научению тре­вога по поводу чего-то реального в конце концов пробуждает­ся в нем»².

Мы привели эту цитату для того, чтобы показать, что, по мнению Фрейда, тенденция к появлению тревоги или пред­расположенность к ней является частью наследственности

¹ Общее введение в психоанализ, с. 353. Можно ли о способностях и каче­ствах личности, с точки зрения логики, говорить, что они «филогенетически унаследованы», это, конечно, спорный вопрос. (См. изложение взглядов Гольдштейна в третьей главе данной книги.) Автор сомневается, что понятие филогенеза в данном контексте имеет смысл, за исключением того, что мож­но говорить о культурном влиянии предыдущих поколений на последующие.

² Там же. Фрейд принимает во внимание фактор созревания: «Несо­мненно существование определенной предрасположенности к тревоге со стороны младенца. Она не достигает своего максимума сразу после рожде­ния, чтобы дальше постепенно уменьшаться, но впервые проявляется позд­нее, в процессе психического развития, и продолжает существовать в течение определенного периода детства». — Проблема тревоги, с. 98.

индивида, в то время как специфические формы, которые примет эта тревога, появляются в результате научения.

Кроме описанного общего подхода к тревоге, у Фрейда имеется представление о том, что тревога появляется вследст­вие травмы рождения и страха кастрации. Эти две концепции в его работах переплетены между собой и в процессе развития постепенно подвергались изменению. Как утверждает Фрейд в своих ранних лекциях, аффект, который появляется вместе с тревогой, является воспроизведением и повторением неко­торого очень важного предыдущего опыта. Этот опыт — то, что человек воспринимает в процессе и в момент рождения: «опыт, который включает в себя такое сцепление чувства страдания, разрядки, возбуждения и телесных ощущений, что становится прототипом во всех случаях, когда жизни угрожает опасность, и с этих пор воспроизводится в нас всякий раз как состояние страха или «тревоги». Фрейд добавляет, что являет­ся предвосхищением его более поздних представлений о рож­дении: «Также очень показательно, что первое тревожное со­стояние возникает, когда происходит отделение от матери»¹. То, что у ребенка возникает тревога при появлении незнако­мых людей и страх темноты и одиночества (которые Фрейд называет первыми фобиями ребенка), есть следствие перво­начального страха ребенка, который появляется во время от­деления от матери.

При рассмотрении поздних работ Фрейда возникает важ­ный вопрос, в какой степени он считает опыт, полученный при рождении, непосредственно воспринимающимся в ситуа­ции опасности, и в какой степени он рассматривает его как прототип символа отделения от объекта любви. Так как Фрейд придает большее значение кастрации как специфическому источнику тревоги, лежащему в основе многих неврозов, он старался объяснить, как кастрация и опыт рождения связаны между собой. Поэтому теперь мы рассмотрим главный труд Фрейда по проблеме тревоги буквально страница за страни­цей и проанализируем, как менялись его взгляды на кастра­цию и опыт рождения, как он соотносит эти понятия друг с другом². Говоря об опасности, которая лежит в основе появ­ления фобий, конверсионной истерии и неврозов навязчивых

¹ Общее введение в психоанализ, с. 344.

² Проблема тревоги.

состояний, Фрейд замечает, «во всех этих случаях мы считаем связанную с кастрацией тревогу мотивационной силой, кото­рая влияет на стремления эго»¹.

Даже страх смерти — это аналогия кастрации, так как ни у кого нет опыта своей собственной смерти, но у каждого есть опыт чего-то напоминающего кастрацию: это отнятие от гру­ди матери. Затем Фрейд говорит о страхе кастрации как «ре­акции на потерю, на отделение», прототипом чего является опыт рождения. Но он критичен по отношению к взглядам Ранка, который связывал тревогу и последующий невроз ис­ключительно с тяжестью травмы рождения. В противополож­ность Ранку он утверждает, что опасность при рождении со­стоит в «потере любимого человека (к которому стремишь­ся)», и наиболее базовая из всех — это «первичная тревога» рождения, которая возникает вследствие отделения от мате­ри². Кастрацию Фрейд начинаем соотносить с потерей мате­ри, рассуждая аналогично Ференци (Ferenczi): потеря генита­лий лишает индивида возможности впоследствии соединить­ся со своей матерью (или ее заместителем). Страх кастрации позднее развивается в угрызения совести, то есть социальную тревогу; теперь эго боится гнева, наказания, потери любви су-перэго. На заключительном этапе трансформации этого стра­ха он превращается в страх смерти³.

Таким образом, мы видим иерархическое построение: страх потерять мать при рождении, потерять пенис на фалли­ческой стадии развития, потерять расположение суперэго (с социальной и моральной стороны) в латентный период и, на­конец, страх потерять жизнь. И все эти страхи связаны с пер­воначальным прототипом, отделением от матери. Все после­дующие проявления тревоги «означают в определенном смыс­ле отделение от матери»⁴, что наталкивает на мысль о том, что кастрация символизирует потерю высоко ценимого объекта в том же самом смысле, как рождение символизирует потерю матери. Другое обстоятельство, которое побудило Фрейда не интерпретировать кастрацию буквально, состояло в том, что женщины, «несомненно, больше предрасположенные к нев-

¹ Там же. с. 75.

2 Там же, с. 99-100.

³ Там же, с. 105.

⁴ Там же, с. 123.

розу», как он замечает, не могут воспринимать кастрацию бу­квально, прежде всего из-за отсутствия пениса. Относительно женщин Фрейд утверждает, что тревога возникает скорее из-за страха потери любимого объекта (матери, мужа), чем из-за страха потери пениса. Хотя нельзя быть точно уверен­ным в том, насколько буквально Фрейд представлял себе роль опыта рождения и кастрации в развитии, а насколько — сим­волически, нам представляется, что направление размышле­ний Фрейда, изложенных выше, указывает на все возрастаю­щую символическую интерпретацию. По нашему мнению, мысль Фрейда развивалась в правильном направлении. Что касается кастрации, то тут может возникнуть законный и важ­ный вопрос о том, может ли кастрация в буквальном смысле этого слова быть источником тревоги в какой-либо сущест­венной степени. Мы полагаем, что кастрация —- это культур­но детерминированный символ, вокруг которого может кон­центрироваться невротическая тревога¹.

Что касается травмы рождения, мы рассматриваем все бо-

¹ Так как кастрация и другие элементы эдипова комплекса стали так важны для Фрейда в его размышлениях о тревоге, можно задаться еще одним вопросом. Не обращается ли невротическая тревога в сфере действия кастра­ции и эдиповых отношений только тогда, когда до этого возникли наруше­ния во взаимоотношениях между родителями и ребенком? Если взять в качестве примера историю Ганса, то не являются ли зависть ребенка и после­довавшая за этим ненависть к отцу сами по себе продуктами тревоги? Ганс явно нуждался исключительно в своей матери, и этой нужде могла угрожать любовь матери к отду. Но не может ли такая нужда (которая явно чрезмерна) сама по себе явиться следствием влияния тревоги? Очень даже вероятно, что конфликт и тревога, которые привели к фобии, принявшей определенную форму и анализированной Фрейдом, связаны конкретно с противоречивыми чувствами и враждебностью по отношению к отцу. И мы утверждаем, что враждебность и противоречивые чувства не появились бы, если бы у Ганса уже не были нарушены взаимоотношения с матерью и отцом, взаимоотноше­ния, которые вызвали тревогу и привели к чрезмерным запросам по отноше­нию к матери. Разумно предположить, что каждый ребенок в процессе развития индивидуальности и автономии (вспомните Кьеркегора, Гольд-штейна и других) осознает, что его интересы и интересы родителей не совпа­дают, но у нормального ребенка (которого мы рассматриваем как ребенка, во взаимоотношениях которого с родителями не возникает выраженная трево­га) такое противоречие не порождает невротических защит и невротических симптомов. Коротко говоря, можно предположить, что взаимоотношения на основе комплекса Эдипа и страх кастрации не возникают как готовые про­блемы — то есть не становятся местом притяжения невротической тревоги — если тревога уже не существовала ранее в семейных отношениях.

лее явную склонность Фрейда к символической ее интерпре­тации как положительное явление. В экспериментальной и клинической психологии до сих пор остается спорным вопрос о том, в какой степени опыт рождения, в буквальном смысле слова, является источником более поздней тревоги¹. Но даже если реальный опыт рождения не является источником трево­ги буквально, многие, конечно, согласятся с тем, что ранние взаимоотношения младенца с матерью, которые в значитель­ной степени влияют как на биологическое, так и на психоло­гическое развитие ребенка, имеют очень большое значение для возникновения в будущем тревожных состояний. Поэто­му мы хотим особо подчеркнуть следующий аспект мышле­ния Фрейда, который утверждает: у тревоги имеется собствен­ный источник, и этот первичный источник актуализируется более поздней невротической тревогой; он представляет собой страх преждевременной утраты матери или отделения от нее (или утраты материнской любви), и отсюда происходит страх утраты формирующихся позднее ценностей. Подобное воспри­ятие теории Фрейда характерно для очень многих специали­стов, которые не только откликались на развитие теории Фрейда, но и применяли ее в клинической практике: наблю­дения свидетельствовали, что первичным источником тревоги часто является отвержение со стороны матери².

Общее направление развития представлений Фрейда о тре­воге. Так как нас интересует эволюция представлений Фрейда

¹ Проблема возможной связи между рождением и тревогой рассматрива­ется Симондсом (см. цитируемое произведение).