Глава 5. — Ну что, волки позорные, карпы тухлые, черви мерзкопротивные, не ждали?

Лорд Корбин

— Ну что, волки позорные, карпы тухлые, черви мерзкопротивные, не ждали?

Граф Корбин де'Карри с нехорошей усмешкой смотрел на раболепно склонившихся перед ним крестьян. Крестьяне тихо трепетали, и было от чего.

— Ва-ва-ваше… — начал было седобородый староста, заикаясь от испуга.

— Да-да, мое, — почти весело отозвался Корбин — происходящее его забавляло. — Я тебе, урод толстобрюхий, сейчас глаз на жопу натяну и скажу, что так и было. Что ты там блеешь, овца?

Самое смешное, что старосте ничего не грозило — раздражение графа уже давно прошло, и он теперь лишь грозно надувал щеки, нагоняя страху на нерадивых подданных. Но староста-то этого не знал, поэтому в испуге бухнулся обратно на колени, и запах от него начал распространяться довольно мерзкий — знал, стервец, что графу свою угрозу исполнить вполне по силам.

Вообще, они были сами виноваты. Ну сбежала девушка — ничего страшного, бывает. В конце концов, кто бы мог предположить? Он, граф, и то, будем уж с собой честными, ушами прохлопал, а уж от этих олухов наличия интеллекта ждать — себя не уважать. За это Корбин на них и не злился даже. Но нападать на своего собственного сюзерена с дубьем — это уж, знаете ли, ни в какие рамки.

Нет, ну в самом-то деле, ну вывалился он из портала в пяти локтях от земли, посреди дороги, в лиге от деревни — и что из того? Ну не смог все погрешности точно учесть, а стационарный портал в эту глушь наводить он никогда и не пытался. Упал, ногу ушиб (хорошо, что маг — живо подлечился), в грязи слегка вывалялся… Как свинья вывалялся, чего уж там. И пришел в деревню. Рано утром, на рассвете пришел. Тут пастух стадо гонит. Обозвал бродягой, кнутом огрел… Во всяком случае, попытался. Получил в глаз, а кнут ему граф засунул… Ну, в общем, туда, где спина раздваивается и называется уже чуть-чуть иначе.

На том бы, наверно, инцидент можно было считать исчерпанным, но на крики пастуха примчались его односельчане. Спору нет, в измазанной грязью кожаной куртке и не менее измазанных штанах Корбин выглядел не совсем по-графски, даже, скорее, совсем не по-графски, да и крестьяне его в лицо знать просто не могли. Однако все же это не повод для того, чтобы с воплями набрасываться на прохожего, который им ничего не сделал. Во всяком случае, пока. К тому же им стоило бы подумать, что не всякий бродяга носит за плечом меч (забросил его Корбин за плечо, а то на поясе, когда идти далеко, тащить не очень нравилось), или хотя бы увидеть этот меч. Но ведь не посмотрели и не подумали, а глупость — она того, наказуема. Обидеться, что ли?

Корбин даже не стал применять магию — просто показал вооруженным чем попало мужикам, что может сделать с деревенскими увальнями подготовленный воин, пусть даже один и без оружия. Ну а дальше все просто было: трах-бах-хряск, зубы во все стороны веером, кровавые сопли на стену, и к тому моменту, как к месту свалки примчались ожидающие Корбина солдаты, все было уже кончено.

Вояки примчались, на ходу доставая из ножен мечи, и увидели картину, достойную кисти баталиста. По дороге расползались в разные стороны почти два десятка мужиков, испуганно оглядывающихся на единственного оставшегося на ногах участника эпического сражения. А посреди дороги стоял лично граф и нехорошо ухмылялся. И по всему видно было, что он ОЧЕНЬ не в духе.

Ну вот, теперь до крестьян дошло, как они попали. За нападение на дворянина, а тем более лично на себя, граф, который и так был волен в их жизни и смерти, мог приказать повесить их всех. И, что интересно, ему бы и слова никто не сказал. Сейчас у крестьян оставалась лишь слабая надежда на то, что поймет и помилует. Корбин, которому не хотелось лишаться исправно приносящих ему полновесную денежку рабочих рук, тоже склонялся к такому решению, но и совсем без последствий оставить происшествие он не мог. Поэтому, подумав немного, он приказал всыпать всем, кто на него напал, по двадцать «горячих», а старосте за то, что оплошал, столько же, плюс еще десять сверху. Все сразу вздохнули с облегчением и в один голос принялись возносить хвалу доброму барину, потому как мужикам к поротой заднице не привыкать, а по сравнению с виселицей это и вообще ерунда. Правда, когда Корбин объявил им, что, в связи с невероятным оскорблением, которое беглянка нанесла своему жениху и сюзерену, на все время, пока ее не поймают, на деревню будет наложена вира в форме тройного налога, крестьяне разочарованно взвыли, но, под строгим взглядом графа, смешались и притихли. В самом-то деле, тройной налог — это несмертельно, все равно меньше выходит, чем дерут с крестьян в соседних графствах. Однако же обидно. Так что и наказание есть, и беглянку, вздумай она вернуться, крестьяне к графу притащат, чего бы им это ни стоило, еще и по шее дадут. И правильно — будет знать, как из дворянина посмешище делать.

Шепнув солдату, который должен был исполнить неприятную роль палача, чтобы бил несильно, только для острастки, Корбин отправился к дому сбежавшей невесты, дабы лично посмотреть, что произошло. Возле унылых останков кареты его ждал, переминаясь с ноги на ногу, несчастный Веллер.

— Ну что приуныл? Выше нос, ведь ты же боевой маг, — приветствовал его лорд Корбин.

Усталость и злость окончательно ушли, оставив место непонятному веселью. Как в молодости прямо, когда мир интересен, краски ярки, и ты чувствуешь, что вот-вот тебя ожидает приключение.

— Я не боевой маг, я целитель, — уныло отозвался Веллер.

— Будешь. Ты не волнуйся, я тобой займусь. Будешь у меня мечом владеть и десять кругов вокруг замка каждое утро бегать…

— Не хочу. — Кажется, парнишка испугался.

— Да куда ты денешься? — жизнерадостно отмахнулся Корбин. — Будешь военным врачом, а на войне и целителю воевать приходится.

— Но почему?

— Во-первых, меня Учитель поспособствовать просил, чтоб, значит, тебя в дворяне протолкнуть. А то как-то не звучит: Веллер, маг из посадских. Вот виконт Веллер — звучит, а иначе — нет. Поверь, боевому магу легче всего продвинуться.

— А во-вторых?

— А во-вторых, мой будущий коллега, тебе деваться некуда. У тебя какой уровень? Третий? До второго ранга дойдешь, возможно, — я правильно потенциал твоего дара оценил?

— Ну да, Учитель так тоже говорил. Но откуда вы знаете? Он говорил, вы такими вещами не владеете… Да вы даже девушку прозондировать не могли!

— Не ори, не дома. Дома тоже не ори. Ты что, думаешь, все на свете от магии зависит? Проживешь с мое — поймешь, какой ты еще дурак, да меня добрым словом вспомнишь. Сейчас почти все маги от силы на второй ранг тянут, не выше. До первого во всем королевстве пять человек дотягивает, высший — я один. У соседей, в Руалии, тоже один высший, в Айноре — двое, но там и страна побольше, да и населена погуще. Так что ни высшим, ни даже первым ты по статистике быть не можешь. Точнее, можешь, но как-то не верится. Куда более вероятен уровень третий-четвертый, их немало, но с тем, для кого третий уровень потолок, Учитель возиться бы не стал. Значит, второй. Логично?

— Ну… Да.

— Ну вот, слушайся старших. Со вторым уровнем ты, конечно, можешь неплохо устроиться в жизни, только вот среди целителей конкуренция — я фигею, без опыта тебе не пробиться. А опыт ты на халяву только в армии получишь, так что, как ни крути, а в любом случае станешь ты армейским целителем, только со мной у тебя больше шансов выжить будет. И не размазывай мне тут розовые сопли, не хочешь — силком не держу, сам выбирай, как тебе вешаться лучше.

Пока молодой маг переваривал его слова, Корбин внимательно осмотрел местность, потом усмехнулся:

— Ты ведь почти сразу понял, что она сбежала. Почему же не организовал погоню? Она ведь стихийная магичка, необученная притом, после выплеска дара не факт, что даже на ногах стоять сможет, а уж на второй выплеск у нее и сил-то не будет…

— А откуда я знал, куда она побежала? — огрызнулся Веллер.

— А по следам?

Парнишка смущенно молчал. Корбин пожал плечами: ну да, городской житель, леса не знает, ему и в голову такое не пришло.

— Почему заклинание поиска не применил?

— Не умею.

— Разве Учитель не показывал?

— Показывал, но я конспект с собой не взял. Откуда я знал…

— Конспект? Ну ты даешь. Ладно, принеси мне какую-нибудь вещь этой сопли — искать будем.

Пока Веллер бегал, Корбин провел необходимую подготовку, которая заключалась в выборе относительно ровной, засыпанной сухими опилками площадки. Таковая нашлась у местного плотника, под навесом. Лучше бы подошел, конечно, песок, но ночью прошел дождь, и найти сухой песок было не слишком просто, а высушенный магией, он для поиска негоден — слишком остаточная магия фонит.

В принципе, поиск боевым заклинанием не был, но нашел свое применение в разведке, контрразведке и много в чем еще, поэтому Корбин знал его отлично. Когда Веллер прибежал с парой старых туфель и какой-то неопрятно одетой пожилой теткой неприятного вида, Корбину оставалось только отрезать от туфли кусочек, поджечь ее, произнести собственно заклинание и выплеснуть чуть-чуть силы…

Дымок от сгорающей кожи, поднятые в воздух невидимым ураганом опилки, складывающиеся в отличную трехмерную карту местности. И маленькая красная точка, засиявшая на ней.

— Вот и она, голубушка. В получасе неспешным шагом отсюда.

Опилки осели. Корбин с усмешкой достал свою карту, не такую подробную и нарисованную на листе бумаги, зато и не рассыпающуюся пылью, как только ослабевал контроль. Отметил положение беглянки.

— Теперь еще пару раз отобью точки, и будет ясно, куда она пошла.

— А зачем? Ведь сейчас догнать ее совсем несложно.

— Знаешь, Веллер, ты прав, конечно… Только вот появилась у меня одна мысль. Присмотрюсь-ка я к девчонке. Интересно мне стало, с чего она такая… шустрая. Ты вот подумай: для любой такое предложение, как выйти за меня замуж, — предел мечтаний, а она в бега ударилась. И не от страха — слишком уж разумно действует. Ты знаешь, я люблю загадки, поэтому я смотаюсь за ней, прибьюсь к ней в кильватер под видом простого, не владеющего магией попутчика и присмотрюсь. Мне кажется, будет интересно. Да и присмотрюсь к ней в неформальной обстановке. Может, она такая стерва, что проще богов поблагодарить, что сбежала. Тебя не возьму, и не проси — тебя она в лицо знает. Кстати, это кто такая?

Корбин, резко сменив тему, ткнул пальцем в тетку, стоящую чуть в стороне и робко глядящую на забавы магов. Тетка испуганно дернулась.

— Это ее мать.

— Теща будущая, значит? Ну-ну. Эй, ты, подойди сюда.

Крестьянка подошла, встала, опустив глаза. Корбин мрачно усмехнулся:

— Ну и почему у вас дочь в бега подалась?

— Я ей, дуре…

— Короче. И ближе к делу.

Кое-как, постоянно контролируя, чтобы женщина не вдалась в привычные крестьянские оханья и причитания, Корбин выяснил и про то, откуда взялась его будущая супруга, и про дар ее, и про старика Ценя. Пока шел разговор, время приблизилось к полудню, Корбин еще дважды сотворил заклинание и получил примерное направление движения беглянки.

— Вот смотри, — подозвал он Веллера. — Здесь и магом не надо быть, чтобы понять: она движется или в графство Тенор, или в баронство Шлипентайн. И в то, и в другое проще всего пройти по дороге, к ней она и идет, а на развилке, где ей придется окончательно определяться с маршрутом, стоит трактир. Трактира ей не миновать, и, судя по темпу, будет она там к вечеру. Вот там я ее и перехвачу.

Но прежде чем отправляться, Корбин отправился посмотреть на Ценя — заинтересовал его рассказ глуповатой и жадной крестьянки о старом кудеснике. Старик, казалось, ждал его и был он точно такой, как его описали: маленький, сморщенный, с хитрой рожей уроженца Поднебесной. Корбина встретил без испуга, поклонился вежливо и подобострастно. Корбин усмехнулся и попытался его прощупать, чтобы в силу своего невеликого умения определить, кто перед ним. И натолкнулся на скалу…

«Высший. Не слабее меня, пожалуй, более опытный. Интересно, что он натворил, что теперь ему скрываться приходится?» — думал Корбин, уходя. Они со стариком так и не произнесли ни слова.

Трактир стоял точно на границе владений Корбина и его соседа, барона Шлипеншухера. Барон, человек неглупый, но мелочный и жадноватый, очень обижался на Корбина за этот трактир. Еще бы, в свое время, когда это заведение только открылось, Шлипеншухер с парой десятков солдат из личной гвардии приехал уточнить у трактирщика насчет налогов — как же, трактир на бойком месте стоит, на перекрестке трех дорог, по этим трактам народ туда-сюда постоянно ездит. Платить надо за то, чтобы обосноваться на таком доходном пятачке, причем именно ему, Шлипеншухеру.

Трактирщик, в принципе, не отказался. Только попросил до утра подождать, дабы все вопросы на свежую голову утрясти. Поселил барона и его людей в трактире, в гостевых комнатах — чистеньких, новеньких, что называется, еще муха не сидела. Барон был не против — ну не выглядел трактирщик человеком, способным против двух десятков солдат хоть что-то умыслить. Маленький, пухленький, все кланяется с улыбкой — ну грешно такого не ощипать.

Утром барон был удивлен, причем совсем неприятно. Вышел на крыльцо, а там граф Корбин де'Карри стоит и мило так улыбается. И спрашивает барона, а чего это барон, собственно, имеет против трактира, который, в общем-то, наполовину на его земле стоит и хозяин которого под его, графа, защитой и покровительством?

Барон рот открыл, чтобы высказаться возмущенно, и закрыл его тут же, потому как не дурак. А де'Карри стоит, улыбается, и длинными, ухоженными пальцами по рукояти меча из драгоценной айнорской узорчатой стали, что на золото по весу меняют, стук-стук, стук-стук. Рукоять простая, кожей потертой обмотанная, а в эфес меча, в самую головку, сапфир вделан с хорошую деревню стоимостью. И через стальную сеточку, что этот камешек прикрывает, искорки серебристые так и мерцают — непростой, видать, камень, зачарованный, и что этим мечом сотворить можно, одни боги ведают.

А за спиной у графа две сотни головорезов. Одеты кто во что, по сравнению с баронскими дружинниками — босяки босяками. Это, правда, если со стороны смотреть да не знать, что на каждом доспех, какой не у всякого дворянина найдется, да и одежда не столько красива, сколь прочна и в бою удобна. У каждого меч на поясе и арбалет в руках заряженный.

Оборачивается Шлипеншухер на своих людей — а те стоят, глаза опустив, мнутся, и к оружию почему-то тянуться не спешат. Оно и понятно, ясно ведь, что дернись кто — и истыкают их болтами арбалетными, как ежиков, доказывай потом, что ты не восточный зверь-верблюд. Отряд-то у графа с собой больше, чем Шлипеншухер собрать сможет, даже если из кожи вон вывернется, да и подготовлен куда как лучше. Извинился барон за недоразумение, да и уехал тогда, еще и за все, что дружинники его съели-выпили, заплатить пришлось. А цены в трактире специально для дворян были установлены высокие-е-е…

А ведь почему барону пи-пи в штанишки сделать пришлось? Да все потому, что трактирщик тот у Корбина в роте капралом служил, по интендантской части. Впрочем, и в бою в кустах не отсиживался — не держат таких наемники. А когда Корбин домой вернулся, рота его почти вся за ним увязалась. Ну, в самом-то деле, деньжат все поднакопили столько, что и самим на безбедную жизнь хватит, и детям еще останется. Чего же теперь голову под чужой меч подставлять? А с другой стороны, просто так в деревне жить да цветы выращивать или в городе ремесло отцов-дедов непонятно зачем вспоминать как-то не тянет. Да и скучновато это для человека, который всю жизнь в походах провел и столько за эту жизнь повидал, сколько иным и за десять не увидеть. Вот так и получилось, что гарнизон у Корбина в замке — две с половиной сотни ветеранов, которые с ним не одну войну прошли, да еще полторы сотни по заставам сидят, ну и меняются периодически с теми, кто в замке прописался, чтобы службу не забывали. Ну а сами на их место, к теплым девкам и кормежке сытной. Некоторые, правда, там, на заставах, и живут постоянно уже — переженились, свои дома, огородики, но службу по-прежнему знают, к тому же телом крепки, как в молодости. Маги ведь — они не только сами живут долго, они и другим в том помочь могут. Тяжело это, конечно, сил больших требует, а тут, почитай, четыре сотни душ… Ну да и ладно, не кто-нибудь, а кругом свои, для своих можно и поднапрячься, не жалко.

Так вот, капрал тот решил дело свое открыть, благо денег хватало, да и Корбин еще из своих подкинул, в долю вошел. Хватка коммерческая у него была, так почему бы и не попробовать? Ну и получилось неплохо, вдобавок разведку свою личную Корбин на этот трактир завязал — народу-то много ходит, сведения собирать — милое дело. Ну и влияние свое на соседские земли Корбин тоже потихоньку распространять начал. А что? Расклады такие, что дворяне повздорили и пошли воевать друг против друга, не редкость — бывает. Не то чтобы часто, но дело, в общем, житейское. Так что совсем не лишним будет, если крестьяне на той стороне границы между дворянскими уделами будут завидовать жизни своих соседей и мечтать, чтоб под графскую руку пойти. Такие вряд ли за своего господина, если что, держаться будут… Ну а когда приехал наглый сосед и, возомнив о себе, что он круче обрыва, решил с трактирщика деньги стрясти, тот просто связался через амулет с Корбином, и лихой граф через портал живо прибыл, дабы объяснить соседу, что трогать его людей низ-зя. Чревато.

Вот к этому трактиру и должна была, по расчетам Корбина, выйти беглянка. Так что открыл граф заранее заготовленный портал и вышел в лесу, на приметной полянке, в паре лиг к северу. Ну, это чтобы перед местными не светиться и не показывать, кто есть кто.

У дверей трактира в связи с ранним временем и, соответственно, отсутствием посетителей маялся от скуки и жары здоровенный жлоб — вышибала местный. Тоже из роты Корбина, добрейшей души человек, хотя по виду и не скажешь — огромного роста, плечи такой ширины, что не в каждую дверь проходят. Корбин, сам человек не маленький, по сравнению с гигантом просто терялся. Довершала образ головореза бритая наголо голова с несколькими устрашающего вида уродливыми шрамами.

Сидел, значит, этот великан и острым ножом из деревяшки ловко вырезал игрушку детскую — то ли птичку, то ли зайца, то ли еще что. Работа в самом начале была, определить пока трудно было, а Корбин специально не присматривался. Рядом уже стоял небольшой кораблик — совсем как настоящий. Ну да оно понятно, у мужика трое детей дома, мал мала меньше, им играть чем-то надо. Даже удивительно, как его жена не боится? Корбин сам удивлялся этому. Жена у вышибалы, совсем молодая, миниатюрная женщина, досталась тому в одном походе в качестве добычи, совсем еще девчонкой. Товарищи советовали продать, но что-то не сложилось сразу, а потом глядь — и прикипели друг к другу. В общем, всей ротой тогда на свадьбе гуляли. Вот и не верь после этого в судьбу…

— Привет, Шепелявый! Как ты?

— Да вше в прядке, командир. Шижу вот…

Шепелявый получил свое прозвище за то, что еще молодым солдатом не сумел уклониться от удара краем щита по лицу и лишился передних зубов. Вот и образовался у него такой дефект речи. Сам Шепелявый к этому привык и на прозвище не обижался.

— Клод дома?

— Да там, жа штойкой штоит. Пожвать?

— Сам зайду. Хотя… Пошли-ка со мной и прикрой дверь.

В трактире было прохладно и царил полумрак. Клод, стоящий за стойкой и в сотый раз, наверное, протирающий кружки, поднял глаза, прищурился…

— Командир! — с невероятной для его сложения ловкостью невысокий, похожий на колобка человек буквально выкатился из-за стойки, радостно обнял вошедшего. — Надо же. Мы с Миртой только сегодня о тебе вспоминали! Забыл нас совсем…

— Да не забыл — дел много было просто, — Корбин по-приятельски хлопнул трактирщика по спине. — Слушай, пожрать есть?

— Поросенок жарится… Пойдет?

— Тащи давай, я что-то проголодался. С утра не ел ничего, а магичить пришлось…

— Сейчас. Эй, Мирта!

Пока жена Клода, такая же как он низенькая и пухленькая, собирала на стол, Корбин в двух словах ввел старых приятелей в курс дела. Клод пожал плечами:

— Не понимаю я тебя, командир. Ты же вроде как синьор, тебе плевать должно быть на такие условности… Ну да ладно, тебе виднее. Какая идея у тебя на сей раз?

— Драку в трактире организовать сможем?

— Зачем?

— А чтобы познакомиться. Представь: нападут на девчонку какие-нибудь придурки, ну а я — тут как тут, весь в белом и парадном.

— Можно, конечно… Главное, не разнесите мне здесь ничего.

— Не боись, я аккуратненько. Да, на вот.

Корбин, достал свинцовую, экранирующую магию коробочку, открыл ее и протянул Клоду большой, с куриное яйцо, кристалл кварца. Тот принял подарок, с интересом повертел в руках и спросил:

— А что это?

— Амулет-подавитель. В радиусе ста локтей ни одно заклинание действовать не будет. Она ведь стихийница. Попробует колдануть — все эта штука поглотит. Проверенная вещь. Специально, чтоб тебе трактир не спалить.

— Тогда ладно. Кто драться будет?

— Из наших кто-нибудь есть?

— Да, четверо. Крюк, Лорин…

— Избавь меня от подробностей. Давай всех сюда.

Через полчаса все шестеро сидели за одним столом с Корбином, неторопливо перекусывали (поросенок, поданный к столу Корбина, скорее напоминал матерого кабана, так что хватило на всех) и обсуждали дальнейшие действия.

— Задача, — неторопливо вещал Корбин, размахивая в такт словам полуобглоданной костью, — разыграть спектакль с героическим вмешательством и чудесным спасением. Помните, как в Тиртоне, когда мы тамошнего герцога на деньги разводили?

Народ понимающе заухмылялся — тот эпизод своей карьеры помнили все, благо одни при сем присутствовали, а другие даже принимали участие в постановке. Тогда они, разыграв нападение неизвестных разбойников, сумели внушить путешествующему по своим карликовым владениям герцогу мысль о необходимости найма дополнительной охраны, причем в количестве всей их роты. Неизвестно, понял ли герцог хоть что-то, но нанял их моментально, и на охрану раскошелился без звука. Очень кстати это тогда было — они как раз сидели на мели, и, как назло, ни одной войны на горизонте не наблюдалось.

Правда, Лорин выразил сомнение — мол, их не так чтобы очень много сейчас, да и времени особо нет, но Корбин с улыбкой ответил, что все это — ерунда. Здесь ведь не по всем правилам подготовленная военная операция предвидится, а так — пьяная драка с мелкими нарушителями спокойствия в провинциальном трактире. Да и за качество можно особо не беспокоиться — чай, не перед утонченным его сиятельством выступаем, а перед соплей из глухой деревни, которая не то что театра в глаза не видела, но и слова такого знать не должна. Да и из деревни своей, вероятнее всего, дальше ярмарки в соседнем селе не выезжала, так что нечего зря бисер метать, как сыграем — так и схавает, никуда не денется. Словом, рожи понаглее сделать да говорить погромче. А вот драку надо изобразить всерьез — это как раз важно. Поэтому давайте-ка, ребята, порепетируем…

Постановочная драка — дело серьезное, чуть не так повернешься — и все, вместо эффектного броска получишь нож под ребро. Это в реальном бою можно калечить и убивать, здесь же все надо было сделать красиво, безболезненно и… естественно. К счастью, все собравшиеся давно друг друга знали, поэтому им не надо было притираться к манере и умениям с нуля, но все равно — тяжко.

Сценарий решили сделать простым. Четверо хамов, подвыпивших настолько, что тянет на подвиги, но не настолько еще, чтобы потерять возможность двигаться, начинают нагло к девушке приставать. Тут можно импровизировать, как угодно. Вышибала вмешивается, получает по морде («Ах, прости, по лицу, но придется слегка потерпеть, и бланш под глазом, прости, будет, надо, чтоб натурально было. Крюк, тебе бить, смотри, аккуратно»), что неудивительно при таком соотношении сил, хозяин трактира возмущенно орет, но из-за стойки не вылазит, что тоже вполне объяснимо. Немногочисленные посетители жмутся по углам, если же кого-нибудь потянет геройствовать, то бить его аккуратно, но сильно, не слишком церемонясь. Тут тоже можно импровизировать, все равно никого, кто бы с ними справиться смог, ближе сотни лиг не найдется.

Далее встает из-за столика некий благородного вида воитель (Корбин) и выдает что-нибудь героическое. Сразу вслед за этим начинается драка. Сначала ближайший из оборзевших выпивох бьет его кулаком в лицо, Корбин уклоняется и локтем пробивает ему в гортань. Потом Корбин в прыжке достает Паленого ногой в челюсть — скорее эффектно, чем эффективно, но поймешь это, только если будешь готов видеть весь удар и, главное, знать, как его наносят. Затем Лорин тащит из ножен меч, наносит удар. Корбин зажимает клинок голыми руками («Хотел бы я посмотреть, командир, как ты это в реальном бою сделаешь». — «Я что, идиот?») и вырывает у него из рук, а потом изящно нокаутирует Лорина. Ну и в конце Шмыга пытается нанести удар ножом. Корбин нож, соответственно, выбивает («Ты, главное, так рукой махни, чтобы нож точно над башкой этой дуры в стенку вошел») и броском отправляет Шмыгу отдыхать. Все, благородный герой победил, все мы в шоколаде.

Попробовали, отрепетировали. Раза с третьего что-то получилось, с пятого — получилось все, как планировали, после шестнадцатого решили, что хватит, все у них получится.