Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Грамматические словосочетания с грамматическим сочетанием их частей 4 страница






<...> Слова и словосочетания, соединенные в предложении большей частью посредством тех же приемов согласования, уп­равления и примыкания, которые характерны для связей слов внут­ри словосочетания, без соответствующей организации их интона­ционными средствами еще не представляют собой сообщения. Интонационными средствами устанавливается, обусловливается коммуникативное значение слов в предложении, определяется членение предложения и осуществляется его внутреннее единство. Благодаря интонации не только соединения слов, но и отдельные слова могут приобрести значение предложений. <...> Можно сомневаться в том, что в каждом предложении, даже в разговорном предложении резко эмоционального, грамматически нерасчленен­ного характера вроде: Ну и ну! То-то! Ваня! Еще бы! Вот тебе на! Ай, ай, ай! и т.п., выражается предикативное сочетание субъекта и пре­диката, но нельзя сомневаться в том, что этим выражениям или высказываниям присуща интонация сообщения. Интонация сооб­щения, таким образом, является важным средством оформления предложения и выступает в качестве одного из постоянных харак­терных признаков предложения. Именно в этом признаке заключа­ется одно из коренных отличий предложения от словосочетания.

Различием интонаций в значительной степени определяются основные функциональные и вместе с тем модальные типы пред­ложений — предложения повествовательные, вопросительные и побудительные. <...>

Главными интонационными средствами, выполняющими ос­новные функции в организации предложения, являются ударение и мелодика. <...> Интонация, однако, не исчерпывает и не опре­деляет грамматической сущности предложения и своими вариаци­ями не обусловливает и не создает всего многообразия видов пред­ложений в русском языке. <...>

Интонация сама по себе, т.е. вне словесного содержания, вне отношения речи к действительности, расчлененной, законченной, логически построенной мысли не выражает. Интонация не являет­ся средством формирования и воплощения мысли, без слов она может быть выразительной, но не является содержательной, т.е. не служит материальной оболочкой мысли. Об интонации сообщения можно сказать, что она является лишь формой выражения более или менее замкнутой единицы речи (предложения). Однако интона­ция вовсе не является формой грамматического построения предло­жения. Правда, интонация может служить средством превращения слова и словосочетания в предложение, может выполнять предика­тивную функцию, но интонации не свойственно предметно-смыс­ловое содержание. <...> В таких формах общения, как письменная речь, интонация нередко отступает на второй план. <...>

Со структурой предложения связаны свои особые синтакси­ческие категории, базирующиеся на морфологических категори­ях, но далеко выходящие за их пределы: категории времени и модальности, а также — в широком синтаксическом понимании — и категория лица, т.е. те категории, которые выражают отношение сообщения к действительности и подводятся под общее понятие «предикативности»; эти категории могут быть свойственны пред­ложению в целом — независимо от наличия в его составе глагола. Так, безглагольные односоставные предложения, содержащие лишь одно-единственное понятие или представление, соответствующим образом соотнесенное с действительностью (например: Мороз. Тише! Внимание! и т.п.), представляют собой единицы речевого обще­ния, грамматически организованные на основе тех же категорий модальности и времени.

Среди одночленных (или односоставных) предложений в рус­ском языке есть предложения, функция которых сводится к про­стому утверждению или отрицанию, выражению согласия или не­согласия или к общей экспрессивно-модальной оценке предше­ствующего высказывания. Это — предложения, основу которых составляют утвердительные или отрицательные слова да и нет, модально окрашенные слова и частицы (типа: разве? едва ли! мо­жет быть! конечно! вероятно! и т.п.), междометия и слова, близ­кие к междометиям. Внутренняя сущность модальной функции та­ких слов, как да, нет, несомненно и т.п., ярко сказывается в том, что иногда в диалогической речи они становятся своеобразными заместителями глагольного сказуемого с присущими ему значени­ями времени, лица и наклонения, например: А в прошлом году вы имели отпуск? — В прошлом году да; А с мамой ты согласна остать­ся? — С мамой да, а с Петькой нет. Вместе с тем слово да может входить в состав сложного предложения в качестве одной из его основных составных частей: — Ветерок в аллее? — Да, потому что листья дрожат; — А вы ему должны, что ли? — Вот в том-то и беда моя, что да.

Предложения типа да, нет, конечно и т.п., нередко очень экс­прессивные, выражают модальную квалификацию сообщения и иногда содержат побуждение к какому-нибудь действию, следова­тельно, они также выражают синтаксическую категорию модально­сти. <...> Поэтому модальные слова-предложения всегда рассматри­вались как особый тип предложений, <...> не имеющих и не способ­ных иметь в своем составе никаких членов предложения — главных или второстепенных. И все же они имеют модальные значения. Пред­ложения этого типа употребляются преимущественно в диалогичес­кой речи, в ответных и вопросительных репликах собеседников. Они могут, как отголоски внутреннего диалога, употребляться и в мо­нологической речи, при подтверждении уже высказанного, при возражении самому себе и в других подобных случаях.

Вот несколько иллюстраций: [Подколесин] (с самодовольной улыбкой). А преконфузно однако же должно быть, если откажут. [Кочкарев] Еще бы! (Гоголь. «Женитьба»); — Ну, у тебя грехов не­много. — Ах, все-таки, — сказал Левин, — все-таки, — «с отвра­щением читая жизнь мою, я трепещу и проклинаю, и горько жалу­юсь...» Да. (Л. Толстой. «Анна Каренина»).

Таким образом, значение и назначение общей категории пре­дикативности, формирующей предложение, заключается в отне­сении содержания предложения к действительности. В этом и со­стоит различие между словом зима со свойственным ему лексичес­ким значением и предложением Зима в таком пушкинском стихе: Зима. Что делать нам в деревне? <...>

Общее грамматическое значение отнесенности основного со­держания предложения к действительности конкретизируется в синтаксических категориях модальности, а также времени и лица. Именно они придают предложению значение основного средства общения, превращая строительный материал языка в живую, дей­ственную речь. <...>

Отношения сообщения, содержащегося в предложении, к дей­ствительности — это и есть прежде всего модальные отношения. То, что сообщается, может мыслиться говорящим как реальное, налич­ное в прошлом или в настоящем, как реализующееся в будущем, как желательное, требуемое от кого-нибудь, как недействительное и т.п. Формы грамматического выражения разного рода отношений содержания речи к действительности и составляют синтаксическое существо категории модальности. Категорией модальности опреде­ляются различия между разными модальными типами предложения. Кроме форм глагольных наклонений, категория модальности выра­жается модальными частицами и словами, а также интонацией. <...> Модальность инфинитивных предложений определяется самой фор­мой инфинитива и интонацией, а усиливается и дифференцируется частицами. Для модальных значений этих предложений характерно и то обстоятельство, что они обозначают действие, которое совер­шится в будущем или должно совершиться по воле говорящего лица. Например: [София] Вот вас бы с тетушкою свесть, Чтоб всех знакомых перечесть (Грибоедов. «Горе от ума»); Одну минуту, еще одну минуту видеть ее, проститься, пожать ее руку (Лермонтов. «Княжна Мери»); Не расти траве После осени; Не цвести цветам Зимой во снегу (Кольцов. «Русская песня»); Когда же тут хромать? Тут, братец ты мой, уже не до хромоты (Шолохов. «Тихий Дон»).

В так называемых инфинитивно-назывных предложениях закон­ченность всему предложению сообщает интонация, выражающая субъективно-модальное отношение к действию: Возможно ли! меня продать! — Меня за поцелуй глупца... (Лермонтов. «Маскарад»); [Саша] Она очень нервна стала. [Каренин] Две ночи не спать, не есть. [Саша] (улыбаясь). Да вы тоже... [Каренин] Я — другое дело (Л. Толстой. «Живой труп»).

С категорией модальности тесно связана категория времени. Предложение как форма сообщения о действительности включает в себя синтаксическое значение времени. Это значение создается не только формами времен глаголов, кратких прилагательных и категории состояния (с помощью связки), но и глагольными фор­мами наклонения (ср., например, связь форм повелительного на­клонения с глагольными формами будущего времени), а также — при известных интонациях — формой инфинитива; в сообщениях же о настоящем или о прошлом, изображаемом как наличное, значение времени выражается также отсутствием морфологичес­кой формы с грамматическим значением времени. Синтаксичес­кое значение времени, создаваемое ситуацией и контекстом речи, присуще и таким предложениям, как Огонь! [в значении: 1) «стре­ляй!», 2) «зажги огонь» или «принеси огня!» и 3) «виден огонь»]; Брр! (в значении: «холодно» или «я озяб»); Пора, пора! Тишина. Минуту внимания! ит.п. В вопросо-ответных предложениях, состав­ляющих парное единство, значение времени в ответе нередко пред­определено предшествующим вопросительным предложением.

Так как предложение как основная форма речевого общения слу­жит одновременно и средством выражения мысли для говорящего лица, и средством понимания высказанной мысли для лица слуша­ющего, то структура предложения включает в себя и разные спосо­бы выражения синтаксической категории лица. <...> В русском языке грамматическая категория лица, связанная с характеристикой отно­шения речи к говорящему (или говорящим), к собеседнику (или собеседникам) и к тому третьему, о чем может идти речь, выража­ется главным образом формами местоимений и глагола. В строго оп­ределенных типах предложений отношение к лицу может выражать­ся также посредством особых интонаций (требования, побуждения. просьбы, приказа или упрека, желания и т.п.). Например: Будь граж­данин! Служа искусству, Для блага ближнего живи (Некрасов. «Поэт и гражданин»); Прощай, свободная стихия! (Пушкин. «К морю»); И, пол­но, что за счеты (Крылов. «Демьянова уха»); Полно врать пустяки (Пушкин. «Капитанская дочка»); А вам, искателям невест. Не не­житься и не зевать бы (Грибоедов. «Горе от ума»). Ср. предложения типа: Спасибо. Вон! Прочь! Долой поджигателей войны! Воды! и т.п.

По-видимому, наиболее прямым, постоянным и непосредствен­ным выражением категории предикативности является модальность предложения. Если предикативность выражает особую отнесенность речи к действительности или соотнесенность речи с действитель­ностью (ср. слово война и предложения: Война! Война? Война. Опус­тошенные поля. Еще страшнее развалины городов), то категория модальности расчленяет и дифференцирует эту общую функцию предложения, обозначая специфическое качество отношения к действительности — со стороны говорящего лица.

Что касается синтаксической категории времени, то она, так или иначе, прямо или косвенно, дает себя знать в каждом предло­жении. Но — при отсутствии морфологических способов выраже­ния — она не находит прямого выражения в интонации, как кате­гория модальности; в этом случае она может быть производной от модальности, как бы включенной в нее, подобно тому как это происходит и в формах глагольного наклонения, например пове­лительного, в котором потенциально заложено отношение к объек­тивному будущему времени или желательному настоящему, со­слагательного, в котором содержится отрицание факта в прошлом, иногда с подчеркиванием неосуществленной возможности его про­явления, иногда желательность течения действия в настоящем или выполнения его в будущем, даже инфинитива, в котором синтак­сическое значение времени соответственно вытекает из разных мо­дальных функций этой формы.

В связной речи отношение предложения ко времени может также определяться или выражаться контекстом и ситуацией. Например: Ка-а-к! Ты подкупать меня! (Салтыков-Щедрин. «Губернские очер­ки»); А повсюду на полу — Сколько тут железа! (Твардовский. «Еще про Данилу»); Эх, дыму-то! Как из прорвы какой! (Бубеннов. «Белая береза»); Как быть и как с соседом сладить, Чтоб от пенья2 его от­вадить? (Крылов. «Откупщик и сапожник»). Категория лица как структурный элемент предложения является потенциальной. Она выражается, кроме личных форм глагола, также формами личных местоимений, например дательного падежа в сочетании с инфи­нитивом, а в некоторых конструкциях, например инфинитивных или именных, адвербиальных и междометных с императивным значением, — интонацией. Само собой разумеется, что в так назы­ваемых безличных или бессубъектных предложениях категория лица обнаруживается негативно. <...>

Вот несколько примеров разнообразного синтаксического вы­ражения категории 2-го лица: Вам теперь, чай, не до нас, Тимофей Васильевич? (А. Жаров. «Гармонь»); Вам бы прилечь... Что с вами? (Крымов. «Танкер " Дербент"»); Сюда! за мной! скорей! скорей! Све­чей побольше, фонарей (Грибоедов. «Горе от ума»). <...>

Во всяком предложении категория предикативности находит свое полное или частичное выражение. Способы ее выражения, связан­ные с синтаксическими категориями лица, времени и модальности, бывают морфологическими, конструктивно-синтаксическими и ин­тонационно-синтаксическими. <...> Ну тебя! Покойной ночи! «Огня! кричат... огня!» (Крылов. «Волк на псарне»); Заутра казнь (Пушкин. «Полтава»); [Агния] Погода-то! Даже удивительно! А мы сидим (Ос­тровский. «Не все коту масленица»); [Несчастливцев] Куда и откуда? [Счастливцев] Из Вологды в Керчь-с... (Островский. «Лес»); [Бакин] Однако, пора и за дело (Островский. «Таланты и поклонники»); На полном бегу На бок салазки— и Саша в снегу! (Некрасов. «Саша»); Наконец, карета у крыльца. Тетеньки вылезают из нее и кланяются отцу (Салтыков-Щедрин. «Пошехонская старина»); Граждане, за ружья! К оружию, граждане! ( Маяковский. «Революция»); [Юлия] Куда же это мы идем? [Федор Иванович] На плотину... Пойдем погуляем... Лучшего места во всем уезде нет... Красота! (Чехов. «Ле­ший»); Какое надо иметь мужество, чтобы, например, делать опера­ции или резать трупы! Ужасно! (Чехов. «Именины»).

Многообразие форм и способов выражения предикативности, разные виды сочетания и переплетения синтаксических категорий времени и модальности, широкие возможности выражения отно­шения говорящего лица к действительности посредством интона­ций модальной окраски, осуществляемое посредством тех же ин­тонаций эмоционально-волевое воздействие говорящего на слу­шателя и эмоционально-волевая реакция его на те или иные факты, явления действительности — все это обнаруживается в разнообра­зии конкретно-языковых форм (или типов) предложений совре­менного русского языка. <...>

Соотносительные члены предложения, связанные предикатив­ными отношениями, — это подлежащее, выраженное формой именительного падежа существительного или местоимения (а так­же субстантивированным словом), и сказуемое, выраженное лич­ной формой глагола, краткой формой причастия, прилагательно­го или другими морфологическими средствами.

Члены предложения — это синтаксические категории, возни­кающие в предложении на основе форм слов и форм словосочета­ний и отражающие отношения между структурными элементами предложения. Между частями речи и членами предложения есть связь и даже взаимодействие, но нет параллелизма. Синтаксичес­кая сущность слова или неделимого словосочетания как члена пред­ложения определяется той функцией, которую несут они в строе предложения.

В строе предложения одна и та же форма слова, в зависимости от ее отношения к другим словам, может выполнять функции раз­ных членов предложения. Осмыслить целиком эти функции в пла­не разных типов словосочетания не всегда оказывается возмож­ным. Словосочетания, вступая в строй предложения, подвергают­ся здесь преобразованиям. Они группируются около основных конструктивных центров предложения, т.е. вокруг его предикатив­ного ядра. Например, в предложении Этот человек— с умом соче­тание с умом выступает в роли сказуемого. Его синтаксическим эквивалентом является краткая форма прилагательного умен. Пре­дикативная функция этого выражения может быть непосредствен­но выведена из атрибутивной: человек с умом. Однако в строе пред­ложения Человек с умом не пропадет словосочетание человек с умом с семантической точки зрения не разложимо и в целом выполняет функцию подлежащего. Одно слово человек в роли подлежащего само по себе слишком абстрактно и неопределенно (ср. Умный че­ловек не пропадет и Человек умный не пропадет). Но ср. индивидуа­лизацию слова человек посредством указательного местоимения этот и обособления сочетания с умом в предложении: Этот чело­век, с умом, с талантом, с большими страстями, прожил яркую, инте­ресную жизнь. В предложении С умом задумано, а без ума сделано сочетание с умом служит для характеристики действия и выступает уже не как определение, а как так называемое обстоятельство об­раза действия при сказуемом. Его синонимическим эквивалентом является наречие умно. Наконец, в предложении Сердце с умом не в ладу (которое является видоизменением известного грибоедовского афоризма «Ум с сердцем не в ладу») с умом выступает в роли дополнения, так как оно здесь обозначает соучастника действия, т.е. объект, сопоставляемый с субъектом состояния, с подлежа­щим сердце.

С другой стороны, в диалогической речи есть предложения, представляющие собой односложную реплику яркой модальной окраски, экспрессивную оценку сообщения собеседника (напри­мер: Конечно! Еще бы! Как бы не так! Разве? и т.п.). Такого рода нерасчлененные экспрессивные однословные предложения, есте­ственно, не обрастают другими словами или членами, так как формы синтаксической связи здесь не имеют для себя даже мор­фологической опоры. По отношению к таким предложениям вооб­ще неприменимо понятие «члены предложения».

Грамматическое членение двусоставного (двучленного) пред­ложения в русском языке определяется (и даже предопределяет­ся) устойчивостью так называемого номинативного строя предло­жения в семье индоевропейских языков. Подлежащее имеет впол­не определенную и строго стабильную форму выражения: оно может быть выражено именительным падежом существительного и пред­метно-личного местоимения (или субстантивированным «эквива­лентом» имени — словом или целым словосочетанием, например, у Гоголя в «Сорочинской ярмарке»: — Слышал ли ты, что поговари­вают в народе? — продолжал с шишкой на лбу, наводя на него искоса свои угрюмые очи), количественно-именным сочетанием, инфи­нитивом (Грачи прилетели; Куда ты идешь? Обидеть, обмануть его было бы и грешно, и жалко).

<...> Форма сказуемого (там, где это морфологически возмож­но) уподобляется форме подлежащего или координируется с ней. Морфологические способы выражения сказуемого в русском языке очень разнообразны. В роли сказуемого могут выступать не только глаголы в личных формах, а также в форме инфинитива, причас­тия, в единичных случаях — деепричастия, но и прилагательное полное и краткое, местоимение, числительное, существительное в именительном и косвенных падежах с предлогом и без предлога, наречие, междометие. Сказуемое бывает простым и составным или сложным; в роли сказуемого нередко выступают целые фразеоло­гические обороты, устойчивые словосочетания, иногда даже слож­ные предложения, например в приписываемом А. П. Чехову афо­ризме: «Любовь — это когда кажется то, чего нет» (ср. в повести Ю. Трифонова «Студенты»: Где-то у старого писателя: «Любовь— это когда хочется то, чего нет и не бывает». Так было всегда - Монтекки и Капулетти, Мадам Бовари, Анна Каренина. Для них лю­бовь была жизнью, а жизнь— мучительством. И трагизм их страда­ний в том, что, борясь за свою любовь, они боролись за жизнь. Так было прежде, в глухие времена. «Любовь — это когда хочется того, чего нет, но что обязательно будет»). <...>

Языковая форма предложения не определяется всецело его грам­матическим составом — отношением подлежащего и сказуемого. Фактически предложение существует как определенное единство своего состава, интонации и порядка слов. Воспользуемся про­стейшим примером для обоснования и развития этой мысли. Пред­ложение Поезд пришел таит в себе возможности разных осмысле­ний, если изменять порядок слов и варьировать так называемое логическое ударение. Так, Поезд пришé л (с ударением на грамма­тическом сказуемом) — это сообщение о приходе поезда; Пó езд пришел (с ударением на подлежащем) — это сообщение о том, что пришел именно поезд. При перестановке слов выступают но­вые оттенки: Пришел пó езд (какой-то поезд, о котором не было речи, которого не ждали); Пришé л поезд (тот самый, который ну­жен, которого ждали). <...>

Сущность логического ударения заключается в подчеркивании того или иного слова или словосочетания в данном предложении. <...> Любое слово предложения (или целое словосочетание — при его интонационном подчеркивании), несущее на себе логическое ударение, может стать предикатом, сказуемым. <...> При соответ­ствующем использовании интонационных средств логический (или психологический) предикат может быть выражен любым словом предложения. С этим связывается возможность выражения ряда мыслей, иногда совершенно различных, при посредстве одного и того же лексико-синтаксического состава предложения. При пере­мещении логического ударения одно и то же «формально-грамма­тическое предложение» по-разному членится на части, различаю­щиеся между собой по степени важности, «новизны» сообщения: одна из таких частей выражает данное, уже известное содержание мысли, другая — высказывает новое, открываемое и сообщаемое в речи. Выделяемая ударением часть предложения становится важ­нейшим в данной связи и в данной ситуации его членом, словес­ным выражением логического или психологического предиката («психологическим сказуемым»), а все остальные члены предло­жения должны выражать по отношению к этому предикату субъект (или подлежащее). С этой точки зрения грамматическое учение о главных и второстепенных членах предложения устанавливает лишь внешнюю, формальную схему строения предложения, так как в одном и том же предложении находят разное выражение субъекты и предикаты разных суждений. Так, например, указывается, что благодаря ударению выражением предиката может стать дополне­ние с его атрибутами. <...>

Есть заслуживающие внимания попытки освободить изучение соответствующего круга явлений от голой формально-логической интерпретации. Так, чешский лингвист В. Матезиус предлагал раз­личать общее формально-грамматическое, структурное членение предложения и его «актуальное членение», выражающее непо­средственный, конкретный смысл данного предложения в соот­ветствующем контексте или ситуации. <...> При актуальном чле­нении следует прежде всего выделять «исходный пункт» или «ос­нову» высказывания, т.е. то, что в данной ситуации, в данных условиях общения, речи известно или, по крайней мере, очевид­но и из чего говорящий исходит, и «ядро высказывания», т.е. то, что говорящий высказывает в связи с «исходным пунктом» или по отношению к нему. Связи одного и того же по своему формально­му строению предложения с конкретной ситуацией и контекстом могут быть очень различными. Следовательно, в зависимости от различия возможных ситуаций и контекста актуальное членение предложения может быть весьма разнообразным. Очень часто эти различия в осмыслении одного и того же предложения выражают­ся в вариациях порядка слов, а соответственно с этим и порядка, в котором следуют друг за другом основа и ядро высказывания. В повествовательном предложении обычен порядок слов, начина­ющийся с изложения основы (т.е. того, что известно) и направля­ющийся к ядру высказывания; этот порядок можно назвать объек­тивным. Но когда — вследствие специфической эмоциональной мотивировки (обусловленной взволнованностью, внутренней заинтересованностью говорящего, его желанием подчеркнуть что-нибудь и т.п.) — возникает необходимость грамматически выра­зить эмоцию, отношение говорящего к предмету сообщения, тог­да образуется субъективный порядок слов. В этом случае говоря­щий начинает с ядра высказывания и только потом добавляет его основу, раскрывая лишь в самом конце речи связь с ситуацией или контекстом. Такой субъективный порядок словорасположения, размещения ядра высказывания и его основы является нормаль­ным в предложениях вопросительных, побудительных и воскли­цательных. Актуальное членение является основным фактором, оп­ределяющим порядок слов в предложении, а также его членение на интонационно-смысловые группы. <...>

Согласно этому взгляду, различная смысловая нагрузка членов предложения, выражаемая порядком слов, логическим ударением и т.п., заключается в том, что они обозначают либо нечто данное, известное для слушающего, служа исходным пунктом высказыва­ния, либо же нечто, сообщаемое как новое, основное в высказы­вании; новое — это то, ради чего и делается сообщение, — его смысл, цель. <...>

Основным принципом обычного словорасположения в спокой­ной деловой речи является постановка на первое место члена пред­ложения (или группы их), выражающего данное, а за ним того, что сообщается как новое. Однако в языке сплошь и рядом имеют место отклонения от такого словорасположения, суть которых со­стоит в том, что новое предшествует данному. Этим достигается более сильное выделение нового, следовательно, большая выра­зительность речи. Такой порядок слов особенно характерен для эмо­ционально окрашенной речи, а также применяется как эмфати­ческий прием в стилистических целях. Таким эмфатическим по­рядком слов может быть не только обратный, но и прямой, если подлежащее выражает не данное, а новое. Ср. Несчастье случилось у них и У них случилось несчастье и т.п. <...>

Подлежащее и сказуемое как главные члены предложения про­тивопоставляются второстепенным: определению, дополнению и обстоятельству. <...>

Во второстепенных членах предложения как бы синтезируют­ся, обобщаются по функции те разнообразные грамматические отношения, которые обнаруживаются между словами в строе сло­восочетаний. В структуре предложения словосочетания соединяют­ся и выстраиваются в строго определенной иерархической пер­спективе. Служа для пояснения главных членов предложения — подлежащего и сказуемого, второстепенные члены могут в свою очередь определяться и дополняться поясняющими их самих вто­ростепенными членами. Например: Сквозь волнистые туманы Про­бирается луна, На печальные поляны Льет печально свет она (Пуш­кин. «Зимняя дорога»); В томленьях грусти безнадежной, В трево­гах шумной суеты Звучал мне долго голос нежный, И снились милые черты (Пушкин. «К А. П. Керн»); Устав от долгих бурь, я вовсе не внимал Жужжанью дальнему упреков и похвал (Пушкин. «Желание славы»). <...>

Синтаксические признаки второстепенных членов предложе­ния складываются и развиваются на базе твердо установившихся морфологических категорий и их функционально-синтаксическо­го усложнения в системе разных типов словосочетаний. Именно так установилась категория определения, морфологическим ядром которой явились качественные и относительные прилагательные. Не менее определенны морфологические основы категории до­полнения: формы и функции косвенных падежей имен существи­тельных и местоимений в тех случаях, когда предметное значение имени не поглощается оттенками определительного и обстоятель­ственного характера и не растворяется в них. Морфологическую базу синтаксической категории обстоятельства составляют наре­чие и функционально близкие к ним формы косвенных падежей существительных (обычно с предлогом), когда в них закрепляются значения обстоятельственных отношений. <...>

В речевой общественной практике разговорного обмена мыс­лями, в связи с конкретной ситуацией, при наличии мимики и жестов как вспомогательных выразительных средств, при большой экспрессивной силе интонаций формируются такие структурные типы предложений, в которых отсутствует словесное выражение каких-нибудь отдельных членов, ясных из контекста и ситуации. Например: Нет ни одной души в прихожей. Он в залу; дальше: никого (Пушкин. «Евгений Онегин»); [Осип] Куда тут? [Мишка] Сюда, дядюшка, сюда (Гоголь. «Ревизор»); [Хлестаков] Как, только два блюда? [Слуга] Только-с (там же); —А вы на каком факультете? — спросила она у студента.— На медицинском (Чехов. «Именины»); — Горячей воды! — говорит он ей на ходу. — И чистый халат, а этот сегодня же выстираете (Панова. «Спутники»).

Такие предложения, в словесной ткани которых «не хватает» одного или нескольких членов, обычно называются неполными. Однако чаще всего такие предложения не могут быть граммати­чески пополнены без нарушения синтаксических норм современ­ного русского языка. <...> При учете всех средств выражения, си­туации и контекста, при учете структурно-грамматических осо­бенностей так называемых неполных предложений почти каждое из них окажется «полным», т.е. адекватным своему назначению и соответствующим образом выполняющим свою коммуникативную функцию. <...>

В синтаксисе русского языка обычно различаются простое пред­ложение и сложное предложение. На самом деле то, что называет­ся простым предложением, иногда представляет собою очень слож­ную структуру. Простое предложение имеет не только разнообраз­ные формы своего построения, разные типы, но оно может быть осложнено наличием обособленных и однородных членов.






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.