Я закрыл глаза для медитации, но тут осознал, что теперь я всегда медитировал, с широко открытыми глазами.

После полуночи я приехал на заправку; зазвенел колокольчик, возвещая о моём прибытии. Из тепло освещённого офиса, вышел мой друг, который выглядел крепким пятидесятилетним мужчиной, стройным, подтянутым и грациозным. Он обошёл машину с водительской стороны и, широко улыбаясь, сказал: " Залить полный? "

Quot; Счастье - это полный бак", - ответил я, задумываясь о том, где же я слышал это выражение раньше. Что я должен был вспомнить?

Пока Сократ закачивал бензин, я помыл окна, затем поставил машину с обратной стороны заправки и вошёл в офис в последний раз. Офис стал для меня святым местом - нехарактерным храмом. В тот вечер, казалось, помещение было наэлектризовано; что-то должно было определённо произойти, но я понятия не имел, что именно.

Сократ вытащил из ящика большую тетрадь, потрескавшуюся и выцветшую от времени, и подал её мне. В ней содержались записи, сделанные чётким, ровным почерком. " Это мой журнал - записки о моей жизни, со времён моей молодости. В ней ты найдешь ответы на все свои незаданные вопросы. Теперь она твоя - это мой подарок. Я отдал тебе всё, что мог. Мой труд окончен, но тебе ещё предстоит много работы.

Quot; Чего я ещё не доделал? " - улыбнулся я.

Quot; Ты будешь писать и преподавать. Ты будешь жить обыденной жизнью, учась оставаться обычным в этом беспокойном мире, которому ты, в определённом смысле, уже не принадлежишь. Оставайся обычным, и ты сможешь быть полезным для других".

Сократ поднялся со своего кресла и точно поставил на стол свою кружку рядом с моей. Я взглянул на его руку. Она светилась, сильнее, ярче, чем раньше.

Quot; Я чувствую себя очень странно", - произнёс он удивленным тоном, - " Думаю, что мне пора".

Quot; Я могу помочь чем-нибудь? " - сказал я, думая, что у него расстройство желудка.

Quot; Нет". Как будто, уже не замечая меня и обстановки, он двинулся к двери с надписью " Не входить", толкнул её и скрылся за ней.

Я стал беспокоиться за него. Я чувствовал, что наш поход в горы здорово обессилил его, несмотря на это, его свечение было таким сильным, как никогда прежде. Как обычно, Сократ не укладывался в обычные схемы.

Я уселся на диван и стал смотреть на дверь, ожидая его возвращения. Я закричал сквозь закрытую дверь: " Эй, Сократ, ты сегодня светишься, как лампочка. Ты что, съел за ужином электрического угря? Я должен пригласить тебя на Рождество; ты будешь самым ярким новогодним украшением моей ёлки".

Мне показалось, что я увидел короткую вспышку света через нижнюю дверную щель. Так, наверное, перегоревшая лампочка осложнила ему весь процесс. " Сок, ты собрался просидеть там всю ночь? Я думал у воинов не бывает расстройств".

Прошло пять минут, ещё десять. Я сидел, держа свой подаренный журнал в руках. Я позвал его, потом позвал ещё раз, но ответом мне было молчание. Вдруг, я понял. Это было невозможно, но я знал, что это произошло.

Я вскочил на ноги и подбежал к двери, настолько сильно толкнув её, что она ударилась о кафельную стену с резким металлическим звуком, который эхом отдался в пустой уборной. Я вспомнил вспышку света, несколько минут назад. Сократ, светясь, вошел в свою уборную и исчез.

Я долго простоял там, пока не услышал звон колокольчика и нетерпеливый сигнал. Я вышел и, механически, заправил машину, взяв деньги и отдав сдачу из собственного кармана. Когда я вернулся в офис, то заметил, что, выходя, не надел даже обувь. Я начал хохотать до тех пор, пока мой хохот не превратился в истерику, потом я притих. Я вернулся на диван, на старое мексиканское покрывало, уже почти истлевшее, и оглянулся: жёлтый, полинявший от времени коврик у орехового письменного стола, бак с питьевой водой; я смотрел на две кружки, свою и Сока, по-прежнему, стоявшие на столе, и, в последнюю очередь, на его опустевшее кресло.