ГЛАВА 22. Я собиралась вернуться в класс

Зои

Я собиралась вернуться в класс. Прямиком на шестой урок. Серьезно. Несмотря на мои недавние закидоны, я редко пропускаю уроки. Ну, то есть, в этом нет смысла. Будто домашняя работа куда‑ то исчезнет, если я появлюсь на занятиях завтра. Нет, она по‑ прежнему будет, только к ней прибавится «приятный» бонус в виде неприятностей.

Просто позвольте мне высказать свое «фи!» по поводу доморощенных, странных и бесполезных систем наказания старших школьников, вроде распределения хороших ребят в классы, полные хулиганов и бандитов. Разве это не приводит к дополнительным проблемам?

Короче, я находилась на полдороге к конюшням, когда из теней на дорожке внезапно материализовалась Танатос. Я подскочила и положила руку на сердце, словно пытаясь удержать его в груди.

– Я не хотела напугать тебя, – сказала она.

– Да, но день сегодня полон неожиданностей, – ответила я, а затем, вспомнив о ветре, окружавшем ее, когда Танаос разозлилась на Далласа, добавила: – У вас есть власть над Воздухом?

Жрица вскинула бровь, и я подумала, какой страшной и могущественной она умеет быть.

– Если не секрет. Не хочу показаться грубой или невоспитанной.

– Спросить – не невоспитанность, и моя близость с Воздухом не секрет. Но это не власть над стихией. Я не могу призывать Воздух, хотя часто он приходит сам, когда мне нужен. Я думаю, что Воздух близок мне из‑ за моей настоящей способности.

– Смерти? – Теперь мне действительно стало любопытно. – Я бы предположила, что из‑ за вашей способности у вас связь с Духом.

– Это кажется логичным, но моя способность заключается только в помощи умирающим уйти, и иногда успокоить оставшихся жить дальше.

Во время разговора мы медленно шли, приноровившись к шагу друг друга.

– Мертвые движутся как ветер, ну или именно так показываются мне. Они бесплотны, прозрачны. Кажется, что они бестелесны, но, несомненно, духи реальны.

– Как ветер, – понимающе кивнула я. – Он настоящий. Может перемещать вещи. Но его не видно.

– Верно. Почему ты спросила о Воздухе?

– Ну, сегодня он вел себя ненормально. Я подумала, а не заметили ли этого вы.

– Будто им управляли?

– Определенно, – кивнула я.

– Нет, я бы не сказала, что почувствовала, будто им управляют. – Танатос посмотрела наверх, на ветки ближайшего дерева, которые ветерок лениво и размеренно покачивал в тишине. – Похоже, сейчас все спокойно.

– Так и есть. – И я задумалась, что возможно стихия Воздуха не несет никакой ответственности за то, что меня чуть не пришибло веткой.

«Хватит параноить», – твердо напомнила я себе. Но следующие слова Танатос изгнали из моих мыслей и странный ветер, и паранойю.

– Зои, мне нужно от тебя две вещи: задать тебе вопрос и попросить прощения.

– Вы можете спросить меня о чем угодно.

«Но с ответом я буду осторожна», – подумала я.

– И я не знаю, за что вы хотите извиниться.

– Сначала вопрос, а потом я объясню. Мне бы хотелось попросить, чтобы на завтрашнем уроке ты помогла мне вести дискуссию. – Танатос подняла руку, словно пытаясь остановить «да, без проблем!», готовое сорваться с моих губ. – Тебе следует знать, что обсуждать мы будем то, как пережить смерть родителя.

Внезапно у меня пересохло в горле. Я сглотнула и сказала:

– Мне будет сложно об этом говорить, потому что я еще не совсем пришла в себя после смерти мамы.

Танатос кивнула и спокойно сказала:

– Я понимаю. Но в нашем классе есть еще несколько учеников, не оправившихся после потери родителя, хотя ты одна потеряла близкого человека по причине его смерти.

– Правда?

– Тот же вопрос, что и ты, задали еще трое.

– Серьезно?

– Да. Тебе следует знать, что это универсальный опыт для тех, кто пережил Превращение. Мы не бессмертны, но переживем своих человеческих родителей. Многие из нас, едва лишь став вампирами, предпочитают разорвать узы, связывающие их со смертными из прежней, человеческой жизни. В этом случае неизбежная потеря ощущается менее болезненно. Некоторые поддерживают отношения с людьми из прошлого, и для них именно это облегчает боль.

– Но у меня совсем другой случай. Я не вампир, а мою маму убили – она умерла не от старости.

– Вы были очень близки?

Я моргнула, силясь не заплакать.

– Нет. В последние три года – нет.

– Значит, тебя больше всего беспокоит то, как она умерла?

Я тщательно обдумала вопрос, прежде чем ответить:

– Думаю, и это тоже. Наверное, если я буду точно знать, как это произошло, это облегчит мою боль. Но еще меня волнует, что теперь, когда она мертва, мы больше не сблизимся.

–Но шанс на вашу близость упущен лишь в этой жизни. Если она ждет тебя в Потустороннем мире, вы сможете воссоединиться там, – заметила Танатос. – Она знала Богиню?

Я улыбнулась, на этот раз сквозь слезы:

– Мама не знала Никс, но Никс ее знала. В ночь маминой смерти Богиня навеяла мне сон. Я видела, как мама входит в Потусторонний мир.

– Тогда это должно было хоть частично снять печаль с твоей души. А осталась лишь неопределенность, окружающая смерть твоей мамы.

– Ее убийство, – поправила я. – Маму убили.

Повисла напряженная тишина, а затем Танатос спросила:

– Как именно это произошло?

– В полиции сказали, что это сделали наркоманы, забравшиеся в бабушкин дом с целью ограбления. Мама была там и помешала им.

Мой голос звучал так же мрачно, как я себя чувствовала.

– Нет, я имею в виду, как именно ее убили? Где были раны?

Я вспомнила, как бабушка сказала, что убийство было жестоким, но мама не страдала. Также память подсказала мне, что во время рассказа об этом на лицо бабушки легла тень. Я с трудом сглотнула.

– Убийство было жестоким. Вот и все, что бабушка мне сказала.

– Бабушка видела тело?

– Она его нашла.

– Зои, может ли твоя бабушка поговорить со мной об этом убийстве?

– Конечно. Но зачем? Как это поможет?

– Я не хочу, чтобы ты слишком на меня надеялась, но если смерть была насильственной, то ею пропитывается земля, и я могу увидеть образы, предшествовавшие убийству.

– Вы можете увидеть, как ее убили?

– Может быть. Не могу обещать. Но сначала мне нужно задать пару вопросов твоей бабушке, чтобы понять, возможно ли вообще это сделать.

– Я не могу гарантировать, что скажет бабушка. Сейчас она проводит семидневный ритуал очищения после смерти в своем доме. – В ответ на испытующий взгляд Танатос я пояснила: – Бабушка – знахарка племени чероки. Она придерживается древней религии и верований.

– Тогда мне важно поговорить с ней прямо сейчас и узнать, есть ли надежда воскресить картину убийства твоей мамы. Сколько дней уже прошло?

– Маму убили в ночь на прошлый четверг.

Танатос кивнула.

– Завтра наступит пятая ночь после ее смерти. Сегодня мне обязательно надо поговорить с твоей бабушкой.

– Хорошо, я отвезу вас на ее лавандовую ферму, но бабушка не хочет никаких визитов, пока не закончится очищение.

– Зои, у нее есть мобильный телефон?

– А, да. Хотите ей позвонить?

Уголки губ Танатос слегка приподнялись.

– Двадцать первый век на дворе, даже для меня.

Чувствуя себя идиоткой, я пробубнила бабушкин номер, а Танатос записала его в свой айфон.

– Я позвоню ей, но лучше сделаю это, когда окажусь одна.

По виду Танатос было ясно: она не хочет, чтобы я слышала вопросы, которые она будет задавать бабушке, поэтому я просто кивнула.

– Да, понимаю. Все нормально. Тем более мне нужно на шестой урок.

– Могу ли я сначала попросить у тебя прощения?

– Конечно. За что?

– Чуть раньше я солгала. Хочу извиниться за это, но также хочу попросить, чтобы ты никому не говорила о том, что я тебе сейчас скажу. Не делись этим даже со своим Воином и лучшей подругой.

– Хорошо. Могила.

– Когда Старк спросил, могу ли я видеть Тьму вокруг Неферет и красных недолеток Далласа, мой ответ был ложью.

Я моргнула:

– То есть, вы видите Тьму?

– Да.

Я покачала головой.

– Вам следует попросить прощения и у Старка, Рефаима и Стиви Рей. Именно они могут, как и вы, видеть Тьму, и им ложь причинит вред в большей степени.

– Они об этом не узнают. Ты пообещала, что сохранишь это в тайне.

– Но почему вы рассказали мне, а не им?

Вместо четкого ответа Танатос сказала:

– Я живу на свете почти пять столетий. Большую часть этого времени я ежедневно сталкивалась со смертью. Я видела Тьму. Видела ее жестокость, разрушения и возмездие. И очень хорошо узнаю ее нити и тени. Возможно, именно потому, что я наблюдаю за ней так давно, я научилась видеть противоположное Тьме – то, что ослабляет ее силу.

– О чем вы говорите? – Мне хотелось закричать.

– О тебе, Зои Редберд. Есть в тебе нечто такое, чего не может коснуться Тьма. Поэтому именно тебе суждено стоять на стороне Света и вести битву со злом.

– Нет! Я не хочу вести никаких битв. Лучше вы. Или попросите об этом Дария. Или Старка. Черт, да призовите Ских и Хранителей! Они все прирожденные бойцы и воины. Воины, которые умеют сражаться. А я ничего в этом не смыслю. Я даже не знаю, как мне теперь жить без мамы.

Я громко воздохнула и прижала руку к груди. Когда Танатос не произнесла ни слова, а только продолжала смотреть на меня своими темными глазами, я сумела вернуться к более спокойному тону и сказала:

– Я этого не хочу. Я хочу быть обычной.

– Частично именно поэтому вся эта борьба и легла на твои плечи, юная Верховная жрица. Потому что ты не желаешь ее вести. Возможно, власть, которая неизбежно придет вместе с этой битвой, не сможет развратить тебя.

– Как Фродо, – прошептала я скорее себе, чем Танатос. – Он никогда не хотел владеть проклятым кольцом.

– Джон Толкиен. Хорошие книги и отличные фильмы.

Я с удивлением посмотрела на нее и сказала:

– Да‑ да, я знаю. Двадцать первый век. Должно быть, у вас есть кабельное телевидение.

– А как же!

– Здорово, но давайте вернемся к вопросу о Хранителе Кольца. Э‑ э‑ э, если я правильно помню – а это так и есть, потому что я пересматривала режиссерскую версию фильмов раз стопятьсот – кольцо, которое Фродо не хотел носить, почти уничтожило его.

– И таким образом он спас свой мир от Тьмы, – напомнила Танатос.

Я почувствовала, как по мой спине поползли леденящие кожу мурашки.

– Я не хочу умирать. Даже ради спасения мира.

– Всем нам суждено умереть, – заметила Танатос.

Я покачала головой:

– Я не хранитель кольца. Я просто подросток.

– Подросток, который уже спас свою жизнь от Тьмы, и не один раз, а несколько.

– Ладно, если вы это понимаете, а также признаете, что Неферет на стороне Тьмы, потому что вы это видите, то зачем притворяться, будто вы не в курсе?

– Я здесь, чтобы раз и навсегда разобраться с тем, чему же предана Неферет.

– Тогда расскажите Высшему Совету об окружающей ее Тьме!

– И пускай ее слегка накажут, чтобы она вернулась, став еще сильнее, и продолжила творить зло? Что, если она и вправду Супруга Тьмы? Если это правда, то необходимо применить против нее все могущество Высшего Совета, а чтобы так произошло, нам нужны неопровержимые доказательства того, что для Богини Неферет навсегда потеряна.

– И поэтому вы здесь. Чтобы добыть эти доказательства.

– Да.

– Я ничего не скажу о вашей способности видеть Тьму. И признаюсь честно – будьте готовы столкнуться с ней. Готовьтесь искать доказательства, потому что что‑ то мне подсказывает: Неферет полностью отдалась ей. – Я почти добавила, что она даже больше не смертная. Но нет. К этому Танатос должна прийти сама. – Да, и я прощаю вас. Просто пообещайте, что будете начеку и, когда придет время, позаботитесь, чтобы Высший Совет поступил правильно.

– Клянусь.

– Хорошо, – ответила я.

А пока Танатос звонила бабушке, я наконец‑ то вернулась на шестой урок.

Шони

Она даже не догадывалась, как отстойно больше не быть Близняшкой Эрин. Сам факт, что они с Эрин больше не лучшие подруги, полностью изменил ее жизненный план.

В этом так сложно было разобраться!

Когда она потеряла себя, Шони, и стала Близняшкой? Она даже не знала. Их с Эрин Пометили в один день, и они прибыли в Дом Ночи Талсы в один и тот же час. И сразу же подружились.

Шони подумала, что это произошло потому, что они были родственными душами, и для них совершенно ничего не значило, что Эрин белая, а Шони – темнокожая. Что Шони приехала из Коннектикута, а Эрин родом из Талсы. Они стали подругами, и внезапно Шони перестала чувствовать себя одинокой. Особенно потому, что теперь никогда не была одна. Никогда в буквальном смысле слова. Они с Эрин жили в одной комнате, занимались по одинаковому расписанию, ходили на одни и те же вечеринки, и даже встречались с парнями, которые дружили между собой.

Сидя в одиночестве в автобусе, Шони покачала головой. Она слышала, как где‑ то в хвосте автобуса смеются Эрин и Крамиша. На секунду в голову Шони закралась противная мыслишка, что Эрин променяла ее на другую темнокожую подружку. Но бывшая Близняшка тут же пресекла эти мысли. Дело не в цвете кожи, и никогда не было. Они просто не выносили одиночества. И основная ирония заключалась в том, что когда Шони это поняла, она осталась одна.

– Эй, можно здесь присесть?

Шони развернулась от окна, за которым алело предрассветное небо, к стоящему в проходе Дэмьену.

– Конечно.

– Спасибо. – Он сел рядом и уронил к ногам тяжелый, набитый книгами ранец. – У меня та‑ аак много домашней работы, а у тебя?

– Угу, – отозвалась Шони. – Наверное. Эй, а ты видел Зои на шестом уроке?

– Не на шестом. У нее верховая езда, а у меня экономика, но мы виделись сразу после школы. А что случилось?

– Как тебе показалось, с ней все нормально?

– Нормально? В смысле, физически или морально?

– Морально она всегда в напряжении. Я имею в виду физически.

– Да вроде ничего. А что такое?

– Да так, – отмахнулась Шони. – Просто я, эээ... видела ее в начале шестого урока. Мы с ней говорили здесь, на парковке, а потом пошли обратно на уроки. – Она изучала взглядом Дэмьена, раздумывая, стоит ли сказать ему правду. – Ты сегодня не уловил ничего странного в воздухе?

Дэмьен склонил голову набок.

– Ничего особенного. Да, было ветрено, но для Оклахомы такая погода в порядке вещей. Ты же знаешь, что мы живем в штате, где ветер гуляет по степи, – процитировал он.

– Знаю‑ знаю, мистер Бродвейский Мюзикл. Я говорю, что когда мы с Зои расстались, ветер задул жутко сильно, и мне показалось, что я слышала шум падающих веток...

– Ветка и вправду упала, – ввернул Старк, садясь вместе с Зои на сиденье перед Шони и Дэмьеном.

– Ага, дуло сегодня отчаянно, – согласилась Стиви Рей, пристраиваясь рядом с Рефаимом на соседние кресла. – Но говорить тебе об этом – будто объяснять рису, что он белый.

– Какого черта это значит? – Афродита заставила Зои подвинуться и умостилась рядом с ней, пока Дарий быстро пересчитал пассажиров, сел на водительское сиденье и завел автобус.

– Это значит, Злючка, что Дэмьен уже знает, что сегодня было ветрено, потому что его стихия – Воздух. В точности так же, как рис – белый. Даже не знаю, что сложного в этой аналогии, – пояснила Стиви Рей.

– Просто! Молчи! – рыкнула в ответ Афродита.

– Рис еще коричневым бывает, – заметила Шони.

Афродита приподняла бровь:

– Ты только что отпустила колкость без своей Близняшки?

– Ага, – ответила Шони, не отводя от нее глаз.

Афродита фыркнула и отвернулась, успев сказать лишь:

– Давно пора.

– Что касается ветра, – сказала Зои. – Да, он сегодня дул как сумасшедший, и даже отломил ветку от одного из старых дубов. – Она пожала плечами. – Как уже сказал Дэмьен, в Оклахоме бывает ветрено. Кстати, раз уж мы об этом заговорили: Дэмьен, ты знал, что у Танатос есть небольшая связь с Воздухом?

– О Богиня! Я не удивлен. Видели, какой она стала грозной, когда Даллас сморозил какую‑ то чушь? Не могу поверить...

Шони не слушала, что говорят остальные, продолжая сверлить взглядом Зои. Она рассчитывала, что та скажет что‑ нибудь о том, что на самом деле случилось, когда упала ветка. Шони знала. Она все видела.

Пока они тряслись по ухабистой дороге до вокзала, Шони поняла, что Зои не станет ничего рассказывать.

«Ладно, может, она рассказала Старку, что ветка раздавила бы ее, если бы не Аурокс».

Во время следующей паузы в разговоре, случившейся на железнодорожном переезде, где они застряли как невероятные придурки из микроавтобуса, Шони выпалила:

– Никому не кажется странным, что Аурокс ходит только на один урок, а потом просто как андроид патрулирует территорию?

– У этого парня куча странностей, – заметила Афродита. – Но это и неудивительно. Он же мальчик‑ игрушка Неферет.

– Не думаю, что между ними бывает секс, – сказала Зои.

Шони уставилась на нее:

– А почему нет?

– Не знаю, – слишком небрежно обронила Зои. – Наверное, потому что Неферет обращается с ним как с рабом.

Старк хихикнул:

– Да Неферет со всем миром обращается как с рабом!

– Готова спорить, что Леди Глаз Дохлой Рыбы дико злится, что нас убрали из ее класса, – заметила Афродита.

– Так и есть, особенно потому что Танатос – действительно хороший учитель, – откликнулась Стиви Рей. – Кстати, мне не понравилось, как ты на уроке мерзко отзывалась о нашем очень коротком и несексуальном Запечатлении. Я тоже его пережила, и могу тебе сказать, что мне тогда тоже было весело, как питбулю на кошачьей свадьбе.

– Еще одна деревенская аналогия! – простонала Афродита.

Шони воздержалась от участия в споре, продлившемся до самого вокзала. Она наблюдала за Зои и Старком. И, выходя из автобуса, она точно знала две вещи: во‑ первых, Старк совершенно без понятия, что сегодня Аурокс спас Зои жизнь. А, во‑ вторых, она бы никогда не узнала об Ауроксе, Зои или Старке, если бы оставалась Близняшкой. Близняшка была слишком занята тем, что является чьей‑ то второй половиной, чтобы реально уделять внимание кому‑ то или чему‑ то еще.

Шони не понимала, что происходит между Зои и Ауроксом, но знала, что будет держать глаза и уши открытыми и, если ей представится возможность узнать правду, она это сделает. Сама. Одна.

И одиночество внезапно показалось не таким ужасным. И Шони улыбнулась, впервые с тех пор, как прекратила заканчивать мысли Эрин.

ГЛАВА 23

Зои

Короче, я не стала рассказывать Старку об Ауроксе и эпизоде с веткой. Ну, то есть, серьезно, а смысл? Будто Старку забот не хватает! Он до сих пор плохо спит, ему продолжают сниться кошмары, о которых он отказывается мне рассказывать, но я‑ то о них знаю, потому что рядом и далеко не дура. Вдобавок, вся эта фигня с деревом произошла очень быстро. Никто не пострадал. Все закончилось. Точка, конец.

Ну, за исключением одного. Того, что я решила посмотреть на Аурокса через Камень Провидца. То есть не прямо сию секунду. Ведь Аурокса здесь нет. Но решение я приняла. Когда он коснулся меня.

Когда он коснулся меня, я перестала его бояться.

Но все равно видела в нем нечто необычное.

Я мысленно спорила сама с собой, стоит ли сообщать Старку о моем решении посмотреть на Аурокса через камень, и краем уха слушала спор Афродиты и Стиви Рей о ремонте в туннелях. (Афродита хотела привлечь кучу рабочих и сделать все роскошным, а Стиви Рей не хотела пускать в туннели никого, кроме своих. Эх).

Но тут автобус подъехал к вокзалу, и Дарий открыл дверь.

– Я позвоню в «Андолини» и закажу пиццу, – объявила Стиви Рей, выходя с Рефаимом из автобуса.

– Ну, наконец‑ то что‑ то путное, – сказала Афродита, присаживаясь на колени Дария, пока все выбирались из автобуса. – Закажи мне пиццу «Сантино». Она стоит своих калорий. И к ней прекрасно подойдет бутылка кьянти, которую я стащила из столовой, когда прогуливала пятый...

Так оно всегда и случалось. Афродита говорила о чем‑ то совершенно заурядном, вроде прогуливания уроков, и тут все ее тело напряглось. Она одеревенела. Глаза закатились, и из них полились кровавые слезы. Она будто превратилась из восхитительно прекрасной девушки в нечто, лишь отдаленно напоминавшее человека. Еле живого человека.

Дарий не колебался. Он подхватил на руки невидящее одеревеневшее тело Афродиты и вынес его из автобуса.

Я подавила панику и встала, повернувшись к остальным ребятам, которые либо с открытыми ртами смотрели на Афродиту, либо прикрывали глаза, пытаясь не плакать.

– У Афродиты видение, – объяснила я каким‑ то совершенно чужим голосом. Чьим‑ то спокойным голосом. Старк взял меня за руку, чтобы укрепить мою силу. – С ней все будет хорошо, – продолжила я, цепляясь за руку Хранителя.

– Имейте в виду, очнувшись, она жутко разозлится и будет говорить гадости, потому что терпеть не может, когда это с ней происходит у всех на виду, – вмешалась Стиви Рей. Она встала на ступеньках, ведущих в автобус. Я заметила, что у нее неестественно расширились зрачки, но голос звучит спокойно.

– Стиви Рей права, – согласилась я. – Необязательно поднимать шум, сейчас или когда Афродита придет в себя. – Я замолчала и, чувствуя себя идиоткой, добавила: – Я не имею в виду, что ее видения ничего не значат, а просто говорю, что Афродите не понравится, если все будут спрашивать, в порядке ли она.

– Я закажу пиццу. Думаешь, потом Афродита ее захочет? – спросила Стиви Рей.

Я вспомнила последнее видение Афродиты и как ужасно она потом себя чувствовала. Мне хотелось ответить, что скорее она захочет таблетку успокоительного и бутылку вина, но подумала, что так покажу ребятам дурной пример. Поэтому сказала лишь:

– Хм, почему бы не купить одну и не положить в холодильник? Если Афродита проголодается, сможем погреть ей пиццу в микроволновке. Я пойду проверю, как она там. Сейчас ей нужны только вода и тишина.

– Оки‑ доки, – улыбнулась Стиви Рей и абсолютно нормальным голосом заявила остальным: – Заказывать я буду отсюда. В туннелях связь паршивая. Поэтому пока вы не побежали вниз, скажите, что вам нужно, а еще лучше подождите здесь, чтобы я все верно заказала. Кстати, Крамиша, не могла бы ты, пожалуйста, записать пожелания? Это поможет. – Стиви Рей посмотрела на выглядевшую потерянной Шони и добавила: – Эй, можно в этот раз воспользоваться твоей кредиткой? Мы с Зет позаботимся, чтобы тебе вернули деньги.

Шони нахмурилась:

– Клянетесь? В последний раз вы оставили меня без копейки и со счетом из «Квиниз». Да, огромные сэндвичи с яичным салатом чудесны, но они не стоят двухсот долларов.

– Клянусь. – Стиви Рей сузила глаза и окинула суровым взглядом собравшихся в автобусе. – Все должны вернуть деньги!

– Да, хорошо, ладно, – раздался нестройный хор голосов.

Я хотела расцеловать свою лучшую подругу. Она отвлекла всех от ужасной и неприглядной сцены видения Афродиты, и заставила ребят остаться на месте, чтобы заказать пиццу и рассчитаться за нее, вместо того чтобы с разинутыми ртами отправиться в туннели и обсуждать там Афродиту.

А я вытащила Старка из автобуса.

– Мы возьмем большую сборную, – бросил Старк, проходя мимо Стиви Рей.

– Пицца? Ты серьезно? – прошептала я, будто он только что сказал: «Пускай едят пирожные!» или как там нечутко сказала та женщина народу, когда тот просил хлеба, умирая от голода.

– Я подумал, что ты хочешь притвориться, будто все нормально, – шепнул он в ответ.

Я вздохнула. Ну да, он прав. Я сказала Стиви Рей:

– С двойным сыром и оливками. – А затем тихо добавила: – Спасибо.

– Если захочешь поговорить, я буду на кухне, – так же тихо отозвалась она, а потом громким и обычным голосом спросила: – Значит, сколько там с пепперони?

– Пойдем через вокзал. Зайдем на кухню за водой по пути в комнату Афродиты, – сказала я Старку, когда тот автоматически двинулся к подвальному входу. Он развернулся, но я все равно объяснила (наверное, больше потому, что хотела услышать собственный спокойный голос). – Ей будет хотеться пить. Еще нужно взять несколько полотенец. Я намочу их и сделаю ей компресс на глаза.

– Они всегда так кровоточат?

– Ага, с тех пор как она лишилась Метки. Когда у Афродиты в последний раз было видение, она сказала, что с каждым разом ей становится все больнее, а крови вытекает все больше и больше. – Я покосилась на Старка. – Паршиво выглядит, да?

– С ней все будет хорошо. С ней Дарий. Он не позволит случиться ничему плохому.

Старк сжал мою руку, а потом пропустил меня вперед в старую билетную кассу, через которую можно было войти в туннели.

– Не думаю, что даже ее Воин способен защитить Афродиту от видений.

Старк улыбнулся:

– Я нашел способ защитить тебя даже в Потустороннем мире. Думаю, Дарий справится с видениями и кровью.

Я больше ничего не говорила, пока мы не сбегали на кухню за водой и полотенцами.

Мне хотелось, чтобы Старк оказался прав. Мне правда, правда хотелось, чтобы он оказался прав, но у меня было плохое предчувствие, а я терпеть не могу, когда так случается. Это означало, что случится что‑ то ужасно, жутко, дико неправильное.

– Эй! – Старк взял меня за руку и ласково остановил прямо перед блестящей золотой занавеской, служившей дверью в комнату Афродиты. – Ей нужно, чтобы с тобой все было хорошо.

– Знаю, ты прав. Просто эти видения причиняют ей ужасную боль, и от этого я волнуюсь.

– Но они, тем не менее, дар Никс, и нам эта информация тоже пригождается, верно?

– Верно, – кивнула я.

Его улыбка стала самоуверенной:

– Мне нравится, когда ты говоришь, что я прав.

– Эй, не привыкай к этому!

– Эй, за что купил, за то и продаю, – воскликнул Старк. А затем его лицо вновь посерьезнело. – Просто помни, что сейчас ты должна быть ее Верховной жрицей, а не просто подругой.

Я кивнула, сделала глубокий вдох и нырнула под золотую занавеску.

При каждом своем визите я замечала, что комната Афродиты становится все больше похожа на гибрид обиталища Ким Кардашьян и Конана‑ варвара. На этот раз здесь появился золотой шезлонг. Нет, я без понятия, где она его достала и как приволокла сюда. На грубой цементной стене туннеля позади шезлонга в качестве украшения интерьера Афродита поместила коллекцию метательных ножей Дария. Она даже приделала к рукояткам ножей золотые кисточки. Серьезно.

Кровать Афродиты была огромной. Сегодня ее устилало фиолетовое покрывало, расшитое золотыми цветами. Кровать украшали миллионы пуховых подушек. А ужасной персидской кошке Малефисент досталась такая же кошачья кроватка по соседству с хозяйской. Но сейчас Малефисент не лежала в своем гнездышке, а осторожно свернулась на коленях Афродиты. Та, ужасно бледная, лежала на подушках.

Дарий положил ей на глаза сложенное влажное бумажное полотенце, которое уже порозовело от крови. Меня немного отпустило, когда я заметила, что Афродита поглаживает Малефисент: значит, она в сознании. Но спокойствие улетучилось, когда я подошла к кровати, и жуткая кошка принялась выть.

– Кто здесь? – Голос Афродиты прозвучал еле слышно и показался мне необычно испуганным.

Дарий коснулся ее лица.

– Это Зои и Старк, моя королева. Ты же знаешь, я больше никому не позволил бы войти.

Старк сжал мою руку, прежде чем выпустить ее. Я мысленно вознесла молитву Никс: «Прошу тебя, помоги мне быть такой Верховной жрицей, в какой нуждается Афродита», и вступила в роль, справляться с которой мне до сих пор было тяжело.

– Я принесла воду и полотенца, – сказала я, подходя к краю кровати и смачивая одно из полотенец. – Закрой глаза. Я сменю компресс.

– Хорошо, – отозвалась Афродита.

Ее глаза были закрыты, но из‑ под век струилась кровь. Ее запах ударил мне в ноздри, и на секунду я подумала, что сейчас во мне может пробудиться голод. Но этого не произошло.

Афродита пахла не как человек. Я попыталась вспомнить, как пахла ее кровь при последнем видении, но не смогла этого сделать, а значит, запах остался прежним.

Я заставила себя перестать об этом думать и присела рядом с Афродитой на кровать.

– Я принесла бутылку воды. Ты уже хочешь пить?

– Да. Вино. Красное. Оно у Дария.

– Моя королева, прошу выпей воды сначала.

– Дарий, вино облегчает боль. И принеси мне ксанакс из сумочки, пока будешь ходить. Он тоже помогает.

Дарий не пошевелился. Он смотрел на меня.

– Кхм, Афродита, может быть, выберешь что‑ то одно? И то, и другое вместе не совсем полезно для здоровья, – заметила я.

– Моя маман постоянно так делает, – отрезала Афродита. Затем сжала губы в тонкую полоску, глубоко вдохнула и сказала: – Ладно. Попью вина. Я не моя маман.

– Это точно, – согласилась я.

Дарий вздохнул с облегчением и принялся открывать вино.

– Ладно, пока Дарий даст вину подышать, выпей немного воды.

Губы Афродиты скривилась в почти фирменной презрительной усмешке.

– Да что ты знаешь о том, что вину нужно подышать? Ты даже не пьешь!

– Я смотрю телевизор. Черт, да все, у кого есть мозг, знают, что вино должно подышать, – парировала я, поднося руки Афродиты к бутылке воды и помогая ей пить. – Ну, как все прошло на этот раз? Так же плохо, как в предыдущий?

Когда стало ясно, что Афродита не собирается отвечать, Дарий сказал вместо нее:

– Хуже. Возможно, вам стоит прийти, когда она отдохнет.

Как подруга Афродиты, я была с ним совершенно согласна. Но как будущая Верховная жрица была не настолько глупа.

– До конца ночи, и, наверное, весь завтрашний день, она будет пьяной и усталой. Поэтому мне нужно узнать подробности видения, пока они еще не выветрились из ее памяти.

– Зет права, – сказала Афродита, прежде чем Дарий успел возразить. – Да и все равно, оно было коротким.

Я обрадовалась, что она опустошила бутылку воды, но тут Афродита протянула руку и требовательным голосом спросила:

– Вода закончилась, и где же мое вино?

Дарий поднес ей хрустальный бокал приятной формы, на первый взгляд простой, но на его дне стояло клеймо известной фирмы, и поэтому я поняла, что это очень дорогое столовое стекло из «Уильямс‑ Сонома». Мне было об этом известно, потому что несколько дней назад, когда я почти разбила один из таких бокалов (да какая разница?), Афродита прочла мне целую лекцию. В общем, Дарий помог Афродите сделать большой глоток. Затем она медленно выдохнула;

– Приготовь вторую бутылку. Мне потребуется еще.

Дарий даже не бросил на меня ищущего подтверждения взгляда. Он выглядел побежденным.

– И скажи Старку перестать пускать слюни на твои ножи. Он лучник, а не метальщик!

– Значит, теперь они супергерои? – спросила я, пытаясь (скорее всего, неудачно) ее развеселить.

Афродита довольно улыбнулась, и на секунду напомнила свою кошку, уютно устроившуюся в мягком гнездышке.

– Ну, мой‑ то точно супергерой, а своим сама как‑ нибудь разберись!

– Видение, – одними губами напомнил мне Старк с другого конца комнаты, где на самом деле любовался затейливыми ножами.

– Ладно, рассказывай, что увидела на этот раз.

– Опять проклятое видение о смерти. Такое, где я находилась внутри парня, которого убивают.

– Парня? – Внутри меня всколыхнулась паника. Вдруг это Старк?

– Расслабься, это был не твой и не мой бойфренд, а Рефаим. Я была внутри него, когда его убили. Кстати, – она большим глотком вина замаскировала свое сомнение. – У птицепарня в голове какое‑ то странное дерьмо.

– Расскажи мне о видении. Посплетничаем потом, – перебила я.

– Ну, как обычно, когда я нахожусь в теле будущей жертвы, видение очень путаное, – пожаловалась Афродита, прижимая руку к полотенцу и гримасничая от боли.

– Просто расскажи, что ты помнишь, – подсказала я. – Как он умер?

– Его разрубили надвое мечом. Жутко, хотя голова не слетела с плеч, как твоя в том, другом, видении.

– Думаю, это здорово, – сказала я полусерьезно‑ полушутя. – И кто же разрубил его пополам?

– А вот тут начинается путаница. Я не уверена, кто его убил. Но Дракон точно был там.

– Его убил Дракон? Это ужасно!

– Ну, как я уже сказала, я в этом не уверена. Могу сказать, что я помню выражение лица Дракона за секунду до того, как меч рассек меня. Оно было совершенно невменяемым. Дракон выглядел хуже, чем вообще за последнее время. Казалось, будто в его жизни больше нет надежды, света и счастья, и он плакал – ревел навзрыд, пускал сопли и всякое такое.

– А потом Рефаима разрубили мечом, – сказала я.

– Угу, – кивнула Афродита. – Знаю. Он остался без мозгов. Похоже, это сделал Дракон, но я не уверена в этом на сто процентов, учитывая все эти слезы и прочую неразбериху.

– Неразбериху?

– Ага, там происходило что‑ то из ряда вон. Там было что‑ то белое, вроде мертвяка. Лед, горящий в кругу. Повсюду кровь и сиськи, а потом я – ну, то есть, Рефаим – умерла. Конец.

Я потерла висок, понимая, что голова раскалывается.

– Сиськи? – встрепенулся Старк.

– Да, лучник. Сиськи. Как будто вокруг бродила голая женщина. В буквальном смысле слова. Я не видела ее лица, поскольку Рефаим предсказуемо пялился только на сиськи, но знаю, что она имеет какое‑ то отношение к крови и белой мертвой штуке.

– Эй, подождите, – вмешалась я. – Помните, в последнем стихотворении Крамиши что‑ то говорилось про огонь и лед?

– Хм, я уже и забыла о нем! Это легко, потому что к черту поэзию!

– Не будь такой вредной, – сказала я. – И это не просто поэзия, а пророчество.

– От этого только хуже, – скривилась Афродита.

– Я помню. В том стихотворении еще говорилось о слезах Дракона, – напомнил Старк.

– Может быть, он плачет, потому что убил Рефаима, хотя взял на себя обязанность защищать его, поскольку Дракон – Мастер Меча Дома Ночи, – подумал вслух Дарий.

– Но это не так, – заметила я. – У нас здесь свой Дом Ночи, поэтому технически Дракон не наш Мастер Меча. Возможно, именно так он и объясняет свое право на убийство Рефаима.

– Все это логично, но кое‑ чего не хватает. Мой внутренний голос мне подсказывает, что я что‑ то упустила, но не могу понять что. Все, кроме Дракона, постоянно мелькало перед глазами, в основном потому, что Рефаим не сводил глаз со Стиви Рей, а та была поглощена ритуалом, который проводила.

– Ритуал? А я там была?

– Да, как и вся кучка‑ вонючка. Был создан Круг. Ты призывала стихии, но сам ритуал был сосредоточен на Земле, поэтому главную роль играла Стиви Рей. – Афродита со свистом втянула в себя воздух. – Вот черт, я только что поняла, где мы все были! На лавандовой ферме твоей бабушки.

– Вот черт! Очистительный ритуал, который я должна провести через пару дней! Или нет. Танатос звонила бабушке, чтобы мы провели что‑ то пораньше – что‑ то, способное открыть нам, что на самом деле случилось с мамой. – Я замерла, пораженная мыслью о мертвой белой штуке, крови и сиськах в контексте убийства мамы. – Значит, мне не суждено узнать правду, и не стоит и пытаться?

Афродита пожала плечами:

– Зет, я знаю, что тебе сложно в это поверить, потому что ты была центровым персонажем кучи моих видений, но в этом тебя почти не было. Я не думаю, что оно о тебе.

– Но все в нем происходит на бабушкиной ферме.

– Да, но на этот раз умирает Рефаим, а не ты, – сказала Афродита.

– Погодите, разве это не хорошие новости? – не сдержался Старк. Он подошел ко мне и взял за руку.

Афродита фыркнула.

– Конечно, если ты не Рефаим!

Старк не обратил внимания на ее ремарку и продолжил:

– Ты видела убийство Рефаима. Ты знаешь, где оно случиться и кто там должен быть. А если мы попробуем не соединять все кусочки этого пазла? Это предотвратит смерть или нет?

– Может быть, – кивнула Афродита.

– Надеюсь, – вздохнула я.

– Мы должны держать Рефаима подальше от Дракона, – начал планировать Дарий. – Даже если и не он убил парня, ты точно знаешь, что он присутствовал при убийстве.

– По крайней мере приблизительно, – согласилась Афродита.

– Значит, решено. Мы разделим Дракона и Рефаима, даже если это будет означать, что Рефаим не поедет с нами на бабушкину ферму.

– Если поеду я, поедет и Рефаим!

Мы со Старком и Дарием повернулись к вошедшим в комнату Стиви Рей и Рефаиму.

Афродита нахмурилась, но не стала снимать с глаз полотенце.

– Ее видение было о Рефаиме. – Слова Стиви Рей не были вопросом, но я все равно ответила:

– Да. О его смерти.

– Как? Кто это сделал? – Голос Стиви Рей звучал грозно и решительно. Судя по ее виду, она была готова завоевать весь мир.

– Не могу сказать точно, – сказала Афродита. – Я смотрела на все глазами птицепарня, а значит, все было запутано.

– Но мы знаем, что это должно случиться на бабушкиной ферме и там будет Дракон, – выпалила я. – Поэтому мы и говорили, что Рефаиму стоит остаться здесь, когда мы туда поедем. Если поедем.

– Поедем, – заверил Старк. – Нельзя позволить помешать ритуалу, который ты собиралась осуществить ради мамы.

– Это не для нее, – с несчастным видом заявила я. – Она мертва. Это необратимо.

– Верно, – согласился он. – Ритуал нужен тебе и твоей бабушке, что важнее мертвой женщины. – Он посмотрел на Рефаима и Стиви Рей. – Ритуал должен пройти, но Рефаиму необязательно там присутствовать и тем самым подвергать себя опасности. Было бы разумнее, если бы, как предложила Зои, он остался здесь.

– Чтобы кто‑ то вроде Дракона смог напасть на него, пока Рефаим будет в полном одиночестве? Я не согласна! – уперлась Стиви Рей.

– Не понимаю, – сказал Рефаим.

Я вздохнула.

– Афродите приходят видения о смертях. Иногда они весьма четкие, и их легко предотвратить. А порой они крайне туманны.

– Потому что я нахожусь вроде как внутри жертвы. Так было и на этот раз, с тобой. Кстати, раз уж мы об этом заговорили, летать страшно, и неважно, что там об этом думает твой птичий мозг.

– Совсем не страшно, когда у тебя есть крылья, – сухо заметил Рефаим.

– Как скажешь, – хмыкнула я.

– Нет, – покачала головой Стиви Рей. – Не говори никому о том, что ты видела в его голове. Это никого не касается.

– Она была внутри моей головы? – Рефаим выглядел суперозадаченным.

– В видении. Больше такого не произойдет. По крайней мере, я на это надеюсь. Кстати, помимо Дракона там было еще что‑ то. Бык, или тень быка.

– Тень быка? – Живот внезапно свело. – Та самая мертвая белая штука?

– Нет. Это совершенно точно что‑ то другое.

– Ты видела, какого оно цвета?

– Зои, у теней только один цвет, – вздохнула Афродита.

– Аурокс, – сказал Старк.

– Ты видела Аурокса? – быстро спросила я.

– Нет. Просто тень быка. Кстати, я согласна с тобой, Старком и Дарием – птицепарню лучше держаться подальше от Дракона. Если это означает, что он должен остаться здесь, то так ему и следует поступить. А теперь можно мне выпить еще вина и отдохнуть?

– Не думаю, что тебе стоит пить, когда ты истекаешь кровью, – заметила Стиви Рей.

– Не компостируй мне мозги! Я профессионал! – отрезала Афродита.

– И что это значит? – спросила я.

– Это значит, что моя королева устала разговаривать и нуждается во сне, – перевел на общепонятный Дарий.

– Скоро прибудет пицца, – объявила Стиви Рей. – Я и тебе заказала.

– Если я не буду спать, когда она прибудет, я ее съем, – заявила Афродита. Затем сняла с глаз полотенце и медленно поморгала.

Я была готова, я ведь видела это прежде. Но для Рефаима такое зрелище стало неожиданностью.

– О боги! Да ты плачешь кровью! – воскликнул он.

Афродита посмотрела на него залитыми кровью глазами.

– Ага. И знаю, что это жуткий символизм. Птицепарень, тебе стоило бы запомнить. Мне пришло видение, и в нем было предупреждение тебе. Береги свою задницу. Держись подальше от острых предметов, а также это означает, что тебе следует остерегаться Дракона Ланкфорда, не подходи к нему.

– Как долго? – спросил Рефаим. – Как долго я должен прятаться от этого вампира?

Афродита покачала головой.

– Это предупреждение, а не график!

– Я бы не хотел прятаться.

– А я бы не хотела, чтобы ты умер! – вклинилась Стиви Рей.

– А я бы поспала, – намекнула Афродита.

– Ладно, пойдем, – сказала я, протягивая Дарию последнюю бутылку воды. – Попытайся заставить ее выпить воды в перерывах между вином.

– Эй, я пока здесь! Не нужно говорить обо мне, будто я в осадке! – Афродита подняла стакан, словно произнося тост, и опустошила его.

– Ты пьяна, поэтому я не обращаю на тебя внимания, – фыркнула я. – Отдыхай. Поговорим позже.

Мы вышли из комнаты.

Рефаим и Стиви Рей держались за руки и разговаривали вполголоса всю дорогу наверх, где должны были дождаться ошалевшего разносчика пиццы, получившего отличные чаевые.

– Что ты думаешь о видении? – спросил Старк, обнимая меня и прижимая к себе.

– Думаю, Стиви Рей – это проблема. Она так сильно пытается защитить Рефаима, что, в конце концов, он умрет.

Старк хмуро кивнул:

– Вот так и работает Тьма. Превращает любовь во что‑ то совсем отвратительное.

Его слова удивили меня. Он говорил так цинично, так по‑ взрослому.

– Старк, Тьма не может превратить любовь ни во что. Любовь – это единственное, что способно пережить Тьму, смерть и разрушение. Тебе это известно, по крайней мере, было.

Старк остановился, и внезапно я оказалась в его объятиях. Он прижимал меня к себе так сильно, что я почти задыхалась.

– Что такое? – прошептала я. – Что не так?

– Иногда мне кажется, что я должен был умереть, а Хит – остаться с тобой. Он верил в любовь намного больше меня.

– Не думаю, что количество веры имеет значение. Думаю, важно то, что ты вообще веришь.

– Тогда все здорово, потому что я верю в тебя, – сказал он.

Я обняла его и не отпускала, пытаясь придать нам обоим уверенности ощущениями, потому что слов явно было недостаточно.