ГЛАВА 18. Воскресенье шло так же отстойно, как суббота

Зои

Воскресенье шло так же отстойно, как суббота. Позже я прокрутила в голове этот день и поняла, что интрига начала раскручиваться именно после ссоры Шони и Эрин. Странно, как на нас отразилось то, что девчонки больше не общались. Их обида друг на друга словно всех нас выбила из колеи.

– Не знаю, как тебя, а меня Близняшки‑ Деревяшки жутко бесят!

Афродита шлепнулась рядом со мной на бордюр, опоясывавший старую подъездную дорожку к вокзалу. Я вздохнула и подумала, что для меня немного побыть в одиночестве – непозволительная роскошь. И подвинулась, чтобы освободить для Афродиты больше места.

– Ага, я знаю. Странно, что они больше не вместе, у Шони такой вид, что она будто вот‑ вот расплачется, а Эрин молчит и дуется. Там, внизу, все очень жутко.

– Огонь и лед, – пробормотала Афродита.

Мои брови подпрыгнули:

– А знаешь, ты можешь быть права!

– Не знаю, когда до тебя наконец дойдет, что я права почти всегда! – Афродита вытащила из сумочки украшенную стразами пилку для ногтей и принялась за маникюр. – Не знаю, о чем еще может идти речь в этом идиотском стишке, но эта строчка совершенно точно о Близняшках‑ Дурашках с одной извилиной на двоих!

– Зачем ты подпиливаешь ногти?

Она недоуменно посмотрела на меня.

– Потому что в этом дурацком городе недостаточно круглосуточных салонов красоты. Есть только стремные забегаловки, а я хочу, чтобы мне привели в порядок ногти, а не изнасиловали. Да и СПИДом заразиться как‑ то неохота.

– Афродита, иногда я совсем не понимаю, о чем ты говоришь.

– Так расширяй свой кругозор! Неважно. Как я уже спрашивала, что ты собираешься делать с Тупой и Еще тупее?

– Хм, ничего. Они подруги, а подруги иногда ссорятся. Им самим придется найти способ помириться.

– Серьезно? И все?

– Ну, Афродита, а какого черта я еще могу сделать?

– Ты только что выругалась? Разве «черт», не «ругательное» слово?

– А как насчет того, чтобы встретиться с ним и убедиться в этом лично? – прищурилась я. – И в стопятьсотпятый раз тебе повторяю: нет ничего плохого в том, что я не ругаюсь как сапожник!

– Так‑ так‑ так, и орешь и ругаешься! В следующий раз в Аду полетят снежки.

– Злючка, – констатировала я.

– Спасибо. Но, серьезно, что ты будешь делать с Близняшками?

– Дам им возможность разобраться самим! – Я не собиралась кричать, но отлетавшее от каменных стен эхо убедило меня в том, что у меня не получилось. Я глубоко вздохнула и попыталась утихомирить желание придушить Афродиту. – Не могу я каждый раз вмешиваться, когда между моими друзьями пробегает кошка. В этом нет никакого смысла!

– Но об этом говорится в том глупом пророчестве, – заметила ясновидящая красотка, орудуя пилкой.

– Но мне до сих пор непонятно, при чем тут...

Я оборвала фразу на полуслове, когда в ворота вокзала въехал черный «линкольн» и остановился прямо перед нами.

С разинутыми ртами мы во все глаза смотрели, как из водительской двери вышел Сын Эреба и, не обратив на нас никакого внимания, открыл заднюю дверь автомобиля.

Руку Воина взяла и вышла из машины высокая и грациозная Танатос, затянутая в темно‑ синий бархат. Она улыбнулась нам и кивнула в ответ на наш поклон, но смотрела только на здание вокзала.

– Какой восхитительный образчик ар‑ деко тридцатых годов, – заметила она, окидывая взглядом фасад. – Я оплакивала медленную смерть путешествий по железной дороге. Когда железнодорожные перевозки достигли своего пика, было замечательно путешествовать поездом через всю эту великую страну. Это и до сих пор чудесно. Жаль только, что осталось очень мало железнодорожных маршрутов. Вам бы оказаться здесь в сороковые – в одном оживленном пространстве собирались вместе трагедия, надежда, отчаяние и отвага. – Она не сводила глаз со здания. – Не то, что в этих ужасных современных аэропортах. Из них выхолощена вся романтика, душа и жизнь, особенно после событий одиннадцатого сентября... Так жаль, так жаль...

– Танатос, могу я вам чем‑ то помочь? – наконец спросила я, когда стало ясно, что жрица может целую вечность стоять и любоваться зданием вокзала.

Танатос жестом приказала Воину сесть обратно в машину.

– Жди меня на крытой стоянке через дорогу. Я скоро буду. – Воин поклонился ей и отъехал. Танатос повернулась к нам. – Дамы, я полагаю, настало время перемен.

– Перемен в чем? – уточнила я.

– Наверное, в первую очередь стоит изменить вход в наше обиталище, – сухо заметила Афродита. – Сюда приходил Калона. Сюда явилась Танатос. Надо бы хоть коврик положить, раз уж «проходите‑ к‑ нам‑ через‑ вонючий‑ подвал» не работает.

– Витиевато сказано, но, думаю, верно, – одобрила Танатос. – Это одна из причин, по которым я от имени Высшего вампирского совета приобрела для вас это здание.

Я удивленно моргнула и попробовала сформулировать подходящий ответ, когда Афродита сказала:

– Надеюсь, это подразумевает реставрацию.

– Так и есть, – ответила Танатос.

– Погодите, – притормозила их я. – У нас здесь не Дом Ночи. Зачем Высшему совету вмешиваться в вопрос места нашего местожительства?

– Потому что мы особенные и крутые, и они не хотят, чтобы мы жили в грязной вонючей дыре, – объяснила Афродита.

– Или же хотят контролировать нас и наши действия, – возразила я.

Танатос приподняла брови:

– Ты говоришь как Верховная жрица.

– Но я не она, – уверила я. – Я все еще недолетка. Верховная жрица здесь Стиви Рей.

– А где она?

– С Рефаимом. Скоро рассвет, а ей нравится быть рядом с ним, пока он не превратился в птицу, – прямо сказала я.

– А кем являешься ты?

Я нахмурилась.

– Вы знаете ровно столько же, сколько и я. Вам известно, что в Потустороннем мире Старку вручили меч Хранителя, что означает – в какой‑ то мере я Королева, потому что он мой Воин и Хранитель.

– К чему все эти вопросы? Я думала, вы на нашей стороне, – вскинула бровь Афродита.

– Я на стороне правды, – сказала Танатос.

– Вы же знаете, что Неферет – лживая сука, – гнула свое Афродита. – Мы вам рассказывали об этом на Сан‑ Клементе, пока Зет витала в облаках.

– Она имеет в виду Потусторонний мир, – я закатила глаза.

– Ну да, в Потустороннем мире. Да какая разница! – пожала плечами Афродита. – Мы рассказали вам, что на самом деле творит Неферет, и вы вроде бы нам поверили. Даже помогли найти концы на острове Скай для Старка. И что теперь?

Повисла длительная пауза, означавшая, что нам с Афродитой дается время подумать, не слишком ли далеко мы зашли. Я имею в виду, Танатос – могущественный древний вампир, член Высшего совета, которой Богиня даровала связь со Смертью. Должно быть, чертовски плохо задавать ей такие вопросы и злить ее.

– Думаю, когда душа Зои разлетелась на осколки, вы все действительно верили в то, о чем говорите, – наконец ответила Танатос.

– Я вернулась, мы уже не в Италии, но правда не изменилась. Неферет не изменилась, – заметила я.

– Но она по‑ прежнему настаивает, что Никс простила ее, и в знак своего расположения даровала ей Аурокса, – возразила Танатос.

– Но это какашки собачьи! – возмутилась я. – Неферет ничуть не изменилась, а Аурокс – вовсе не дар Никс!

– Я верю, что Неферет скрывает правду, – согласилась Танатос.

– Можно сказать и так, – ответила я.

– Но мы так говорить не будем! – вмешалась Афродита.

– Не хотим показаться непочтительными, – добавила я, – но просто мы уже давно противостоим Неферет и поэтому видели то, что она тщательно скрывает от Высшего совета и от вампиров вообще.

– Но когда мы пытаемся вывести ее на чистую воду, нам никто не верит, потому что мы дети, – фыркнула Афродита. – Никчемная стайка сопляков и изгоев!

Я вскинула бровь.

Афродита быстро исправилась:

– Это я не о себе. Это я обо всех остальных.

– Вот поэтому я и здесь, – сказала Танатос. – Как глаза и уши Высшего совета.

– Так что на самом деле означает покупка Советом этого здания? – спросила я.

– Надеюсь, что это означает, что золотая кредитка моей маман сможет хоть чуть‑ чуть передохнуть, и что некоторые из нас – те, которым не нужно на рассвете забираться в гробы – После ремонта смогут переехать в нормальные Помещения, – вздохнула Афродита.

– И это тоже. Но также и то, что Вокзал станет законным отдельным Домом Ночи, не связанным с первым Домом Ночи Талсы, – объяснила Танатос. – Совет полагает, что было бы мудро обустроить здесь Дом Ночи для красных недолеток, чтобы тот существовал отдельно от прежнего Дома Ночи.

– Лучше не надо! Именно поэтому в Брокен Эрроу не построили две средних школы. Это вызвало бы слишком сильное соперничество в районе, – возразила я. – Нам было достаточно ненавидеть «Юнион» и «Дженкс», а это лучше делать единым фронтом.

– О чем ты, черт возьми, говоришь?

– Брокен Эрроу, Юнион, Дженкс, – перечислила я. – Школы. Когда в одном городе их слишком много – это отстой.

– Ты была Председателем школьного совета или занимала еще какую‑ нибудь столь же нелюбимую большинством должность? В Талсе туча школ, и Ад еще не замерз! – заметила Афродита. – Переполненные школьные автобусы, везущие детей в одну школу – это идиотизм, который к тому же позволяет белому мусору учиться вместе с нормальными людьми. Какая гадость!

К счастью, Танатос встала между нами.

– Стандарты человеческих подростков никогда не влияли на вампирское законодательство в отношении недолеток. Талса находится в центре страны. Она определенно поддержит идею создания здесь второго Дома Ночи. Наша численность растет, особенно теперь, с появлением красных недолеток, которые так же есть теперь и в других районах, не только здесь.

– Другие красные недолетки? То есть, помимо наших? – спросила я.

– Да.

– А их Метили красным или они умирали, а потом оживали уже с красными Метками? – спросила Афродита, прежде чем я успела взглядом приказать ей заткнуться.

– С вами живет пока что единственная известная красная недолетка, Помеченная красной Меткой, – отозвалась Танатос.

– Значит, вы знаете про Шайлин, – затаив дыхание, спросила я.

– Да. Неферет объявила, что до того, как Шайлин Пометили, она была слепа, а теперь прозрела. И Неферет предположила, что у бедной девочки и так было слабое здоровье, и поэтому ей не пришлось умирать, чтобы получить красную Метку.

Я хотела защитить Шайлин и сказать, что дело вовсе не в ее недуге, а в особенности, но внутренний голос подсказывал мне пока молчать о ее Истинном Зрении.

– Зои, нет смысла что‑ либо скрывать от того, кто ищет правду, разве что ты предпочитаешь ложь и обман, – удивила меня Танатос.

Я встретилась с ней взглядом:

– Я не предпочитаю ложь и обман, но Неферет научила меня кое‑ чему важному, а именно: осторожно выбирать людей, которым я доверяю. – А затем, поскольку внутренний голос продолжал мне подсказывать, заявила то, что крутилось на языке: – Слышала, что у Неферет новый Супруг. Вы об этом знали?

– Нет. Зои, ты считаешь ее новым Супругом Аурокса? Дар он Никс или нет, но Неферет никоим образом не показала, что между ними существуют романтические отношения. Кажется, он просто ее слуга.

– Я не об Ауроксе, – продолжала я, хотя от простого упоминания его имени почувствовала себя странно. – Я о Белом быке.

Танатос выглядела совершенно потрясенной:

– Зои, почитание Белого и Черного быков – глубокая древность, и знание о них угасло многие века назад. У меня лишь остаточное понимание этой религии и ее прошлого, но могу тебе сказать, что ни одна Жрица Никс никогда не вступала в интимные отношения с Белым быком. Твои слова звучат мерзко и являются серьезным обвинением.

Лицо Танатос становилось бледнее и бледнее, пока она не разволновалась настолько, что вокруг поднялся ветерок, развевающий ее волосы.

«Власть над Воздухом в сочетании с властью над Смертью – это интересно», – подумала я, а вслух сказала:

– Я не обвиняю. Я лишь спрашиваю, слышали ли вы о чем‑ то подобном.

– Нет! Высший Совет и все вампирское сообщество по‑ прежнему считают Супругом Неферет Калону, существо, которое Неферет объявила воплощением Эреба на земле, пусть Калоне и запрещено сотню лет к ней приближаться.

Афродита фыркнула:

– Это дерьмо собачье! Калона был здесь с ней, потому что думал, что его душа в ее руках. Но в Земле Грез что‑ то пошло не так, и Неферет потеряла контроль над Калоной.

Я думала, что сейчас она выпалит и другие новости, например, о том, что Калона находится недалеко и хочет заключить с нами перемирие ради уничтожения Неферет, но Афродита была умнее.

– Вы можете ответить на один маленький вопросик?

Пребывающая в состоянии шока, Танатос кивнула.

– Ладно, положим, Аурокс не дар Никс, а существо, состряпанное Белым быком и Неферет в их недостойных занятиях. Что могло бы создать такого, как он?

– Значительная жертва, – ответила Танатос.

– Вы имеете в виду, что Неферет пришлось кого‑ то убить, чтобы создать Аурокса? – спросила Афродита.

– Да, хотя меня в дрожь бросает при одной мысли о таком безумном поступке.

– Как и нас, – согласилась с ней Афродита, печально, но мудро посмотрев мне в глаза. – Рядом с нами за последнее время умерли очень многие.

– Да, – эхом отозвалась я, чувствуя себя разбитой. – Очень многие.

Аурокс

Внимание девушки стало для него неожиданностью. Следуя приказу Неферет, он делал обход территории, особое внимание уделяя тому, чтобы пересмешники не пересекали границу Дома Ночи. Проходя мимо девичьего общежития, Аурокс заметил ее, стоящую в тени дерева, и когда подошел поближе, она преградила ему путь.

– Привет, – нежно улыбнулась она. – Я Бекка. Мы еще не встречались, но я положила на тебя глаз.

– Привет, Бекка. – Охваченный любопытством, он позволил ей задержать себя. Она не была красивой или необычной, как некоторые другие недолетки

(«Особенно Зои», – прошептал внутренний голос, но Аурокс тут же приказал себе не думать об этом).

В этой Бекке имелся своего рода шарм, а язык ее тела и то, как она выпячивала бедро и откидывала за спину длинные светлые волосы, откровенно говорили, что Аурокс ей нравится.

– Я Аурокс.

Она рассмеялась и облизнула влажные розовые губы.

– Я знаю, кто ты. Как я уже сказала, я наблюдала за тобой.

– И что же ты узнала, наблюдая за мной? – эхом откликнулся он.

Она шагнула ближе и вновь отбросила волосы назад.

– Что ты хорошо сражаешься, а в наше время это полезно.

Она коснулась его, проведя розовым накрашенным ноготком по груди, и поток ее эмоций захлестнул Аурокса. Он чувствовал ее желание, смешанное с отчаянием и ноткой распущенности.

Аурокс глубоко вдохнул, наслаждаясь опьяняющим запахом коктейля из похоти и жестокости. По его телу пробежала дрожь предвкушения, когда внутри него начала расти сила.

– Ооо, ты такой твердый. – Бекка приглушенно рассмеялась, подвигаясь еще ближе. – Точнее, твои мышцы. – Ее желание усилилось, когда она потерлась грудью о его грудь, прижавшись к нему, лизнула его в шею, а затем укусила – не так сильно, чтобы прокусить кожу до крови, но и не так нежно, как при простом заигрывании.

Бык внутри Аурокса был этим доволен, и существо зашевелилось.

– Ты любишь боль? – спросил Аурокс, грубо шаря руками по ее спине. Затем он опустил голову, найдя зубами мягкий изгиб ее шеи. Он укусил ее до крови, хотя ему вовсе не хотелось пробовать ее на вкус. – Ты любишь боль? – повторил он вопрос с ее кровью во рту, хотя и чувствовал ответ в пульсирующей в Бекке похоти и страсти.

– Люблю, – простонала Бекка. – Давай же! Дай мне укусить тебя! Стань моим Супругом, моим мужчиной!

Аурокс не думал останавливать ее. Он вообще не думал, а только чувствовал похоть, усиленную отчаянным и вульгарным духом.

Аурокс позволил этим эмоциям овладеть собой. Он прижался к Бекке, закрыл глаза и отдался ей, произнеся слова, идущие откуда‑ то из глубин его подсознания, настолько инстинктивные и машинальные, что мышление и понимание не имели к ним никакого отношения:

– Да, Зо! Укуси меня!

– Ты придурок! Зои?! Я покажу тебе кое‑ что, отчего Зои Редберд покажется тебе кроткой овечкой!

Бекка впилась в него зубами. Аурокс почувствовал острую боль и тепло струящейся по шее крови. Затем рот Бекки прижался к свежей ране на его шее, но всего на секунду. Как только она попробовала его кровь, ее эмоции изменились. Гнев и похоть испарились, уступив место животному страху.

– О, Богиня! Нет, это неправильно!

Бекка пыталась отстраниться от него, но Аурокс подхватил ее на руки и, сделав два шага, прислонил спиной к дереву.

– Подожди, нет! – настаивала Бекка, пытаясь говорить ровным голосом, хотя ее страх накатывался на Аурокса волнами, питая и меняя его. – Остановись! У тебя неправильный вкус!

Существо внутри него пульсировало и шевелилось, желая освободиться ради мародерства и варварства. Он фыркнул, и в этом звуке послышались отголоски бычьего рева.

– Серьезно, прекрати! Я не хочу быть с кем‑ то, кто по уши влюблен в Зои!

Зои...

Ее имя прозвучало внутри него, прогнав быка как вода – огонь.

– Что здесь происходит?

При звуке голоса Дракона Ланкфорда Аурокс сделал шаг назад, отпустив Бекку.

Девушка вжалась в кору дерева и испуганно уставилась на Аурокса.

– Аурокс? Бекка? Что у вас не так? – спросил Дракон.

– Всего лишь небольшое недоразумение. Я думал, эта недолетка понимает, чего хочет, – отозвался Аурокс, поворачиваясь к Фехтовальщику и не обращая внимания на Бекку. – Я был неправ.

Бекка отошла от дерева и встала так, чтобы Дракон оказался между ней и Ауроксом, и ее страх быстро улетучился, принеся взамен уверенность и гнев.

– Я знаю, чего точно не хочу: встречаться с еще одним парнем, волочащимся за Зои Редберд! Надеюсь, тебе по душе стоять в очереди, потому что многие до тебя уже там побывали!

– Бекка, нет смысла вести себя так грубо. Ты же знаешь, что вампиры верят в свободу выбора и взаимные чувства. А если желание не взаимно, то сделай правильный выбор и уйди с достоинством, – твердо произнес Дракон.

– Мне это подходит, – ответила ему Бекка и прошипела Ауроксу: – Прощай, придурок!

Она ринулась прочь.

– Аурокс, – медленно начал Дракон. – Вампирское общество открыто множеству разнообразных путей желания и страсти, но тебе стоит уяснить, что некоторым из этих путей не стоит следовать, если у сторон нет полного понимания происходящего и определенного, более глубокого опыта. – Дракон вздохнул, отчего сразу же показался старым и усталым. – Ты понимаешь, что я пытаюсь до тебя донести?

– Да, – кивнул Аурокс. – У этой недолетки, Бекки, подлая душа.

– Правда? Должно быть, я не замечал.

– Я не верю, что Зои Редберд такая!

Дракон приподнял брови:

– Я тоже так не думаю. Ты знаешь, что Неферет не ладит с Зои?

Аурокс посмотрел ему в глаза.

– Они враги.

Дракон не отвел взгляда.

– Можно сказать и так, хотя мне бы хотелось, чтобы все было иначе.

– Вы не союзник Неферет, – понял Аурокс.

Черты лица Фехтовальщика застыли, и его усталое, но открытое отношение исчезло.

– Я следую только своим путем, и ничьим больше.

– А Никс?

– Я не восстану против Богини, но и не буду защищать кого‑ то, кроме самого себя. Путь Дракона – единственное, что у меня осталось.

Аурокс изучал его. Эмоции Дракона находились в туманной дымке. Вампир ничего не проявлял: ни гнева, ни отчаяния, ни страха. Ничего. Загадочно. Возможно, именно поэтому Аурокс заговорил о собственной головоломке:

– Я назвал Бекку Зо.

Брови Дракона снова взлетели вверх, и по выражению его лица стало ясно, что его рассмешили слова Аурокса.

– Ну, Аурокс! Дамам – подлые они или нет – обычно не нравится, когда их называют именами других дам!

– Но я не знаю, почему так сказал!

Дракон пожал плечами:

– Должно быть, ты думал о Зои.

– Я этого не осознавал.

– Иногда так бывает.

– Значит, это нормально? – спросил Аурокс.

– За свои сто с лишним лет я понял одну простую истину – в отношении женщин ничего нельзя назвать нормальным, – ответил Дракон.

– Учитель, могу ли я попросить вас об услуге?

– Да.

– Не рассказывайте о случившемся Неферет.

– Я не из болтливых, парень. И тебе стоит быть таким же.

Фехтовальщик похлопал Аурокса по плечу и ушел, оставив творение Неферет сбитым с толка, взволнованным и, как всегда, одиноким.