ГЛАВА 16. – Мне нравится его лошадь, – сказала я Ленобии.

Зои

– Мне нравится его лошадь, – сказала я Ленобии.

– Мне тоже, – отозвалась преподавательница верховой езды, хотя ее слова прозвучали так, будто ей жутко не хотелось это признавать.

Мы стояли в загоне чуть поодаль от группы недолеток, окруживших Тревиса и его огромного першерона Бонни. Ковбой демонстрировал внимательным слушателям (а также Дарию, Рефаиму и Старку), как обращаться с копьем и мечом, сидя верхом.

– Выходит, – начал Джонни Би, – это все, что она умеет? Просто скакать рысью туда‑ сюда по прямой?

На Бонни ковбой выглядел великаном. В руке Тревис держал копье, и на секунду я задумалась, а не пронзит ли он им кривляющегося качка Джонни Би. Но помощник Ленобии только сдвинул назад шляпу, положил копье на колено и сказал:

– Моя девочка умеет все то же самое, что и лошадки поменьше. Может и шагом, и трусцой, и рысью, и галопом.

Он обернулся на Ленобию и лукаво улыбнулся:

– Да, Бонни не умеет поворачиваться так быстро, как квотерхорс. И скакать быстро и долго как чистокровная верховая. И она может легко тащить повозку с лучшими из них. Она может везти меня, груду оружия и доспех, и тащить за собой дом. Одновременно. Было бы ошибочно недооценить ее. – Он снова глянул на Ленобию и добавил: – Но недооценивать женщин в целом – вообще плохая идея, парень.

Я закашлялась, чтобы скрыть смех.

Ленобия посмотрела на меня:

– Не подбадривай его. Он целый день развлекает недолеток. Девочки хотят встречаться с ним. Мальчики хотят быть такими, как он. У меня от него голова раскалывается.

– Значит, вам он немножко нравится?

Я поежилась под ледяным взглядом Ленобии, когда Тревис чуть громче объявил:

– Вам придется спросить разрешения у преподавателя, но в целом я за небольшую экскурсию.

Что? Экскурсию? Я навострила уши.

– Мы ездим на экскурсии?

– С тех пор как боремся со злом, не ездим, – прошептала Ленобия. Затем подошла к Бонни и ковбою и обычным голосом произнесла: – Простите, Тревис, я отвлеклась. О чем вы спрашивали?

– Один из ребят захотел посмотреть на Бонни в походе. Я бы с удовольствием взял с собой несколько учеников и лошадей на прогулку в ясную ночь. Я вырос неподалеку от Сапульпы и знаю старые нефтяные тропы на горных хребтах как свои пять пальцев.

Я увидела, что Ленобия набирает в легкие воздуха, и уже поверила, что она готовится зашвырнуть ковбоя в стратосферу, когда Муравей, самый маленький из красных недолеток, поднялся на цыпочки, с изумленным видом погладил Бонни по носу и сказал:

– Ух ты! Поход! Как у ковбоев? Это будет здорово! – С неприкрытым обожанием он посмотрел на Ленобию. – Профессор Ленобия, пожалуйста!

Думаю, нас с Ленобией одновременно осенило, что Муравей просит дать разрешение на нормальное школьное занятие – учебный поход, – вместо того, чтобы продолжать заниматься проблемами мертвых и нежити, сражаться с бессмертными и сопровождающими их жуткими чудовищами, и думать о спасении мира.

– Может быть. Нужно посмотреть, возможно ли включить поход в учебный план. В последнее время он и так изменился, – учительским «назидательным» голосом произнесла Ленобия.

Джонни Би вздохнул.

– Изменился. Это все из‑ за нас, ведь мы не умерли и вернулись, и спутали все расписание.

– Профессор скорее имеет в виду меня, чем вас, – вмешался Рефаим. – Именно из‑ за меня Старк и Дарий начали вести новый предмет здесь, в конюшнях.

– Ни один из вас не прав, – твердо заверила их Ленобия. – Да, вы кое‑ что изменили в нашем Доме Ночи, но это вовсе не значит, что в плохую сторону. Я отношусь к изменениям положительно. Они препятствуют застою. И мне по душе, что в конюшнях проходят Воинские занятия. Как уместно продемонстрировал сегодня Тревис, у Воинов и лошадей долгая и богатая событиями общая история.

Я заметила, как потрясенный Рефаим робко улыбается. Но тут прозвенел звонок, и, прежде чем ученики понеслись к двери, Тревис крикнул:

– Эй, парни! Никто не выйдет из конюшен, пока все не вернется на свои места. Помогите Старку и Дарию положить на место оружие и мишени. – Он указал на Рефаима и Муравья. – Ты и ты! Помогите мне снять упряжь с Бонни и вытереть ее. Моя лошадка сегодня славно потрудилась.

У всех челюсти отвисли.

Ленобия заколебалась, а затем едва заметно кивнула и скрылась за дверью кабинета.

Ха! Значит, теперь с одобрения вампирского профессора «круче‑ чем‑ яйца» ковбой‑ человек указывает бывшему пересмешнику, стайке нежити и группе недолеток, что им делать. Ха!

* * *

Было почти шесть утра, когда мы, наконец, собрались все вместе, сели в автобус и приехали на вокзал. Даже я устала и чертовски радовалась тому, что наступили выходные. Клянусь, мне хотелось только спать, смотреть тупые телепрограммы и, возможно, немного украсить туннели. Я как раз думала о теплом голубом одеяле (которое захватила с собой, когда запихивала в коробку одежду и личные вещи из комнаты в общежитии) и о том, как свернусь под ним вместе со Старком и Налой, когда Стиви Рей испортила мои сладкие грезы.

– Эй, надо бы поспешить! – Она указала на меня, Рефаима, Старка, Дария, Афродиту, Близняшек и Дэмьена. – Через полтора часа рассвет. А Рефаим и Зои должны нам рассказать о Калоне.

Я вздохнула.

– Хорошо. Идем на кухню.

Еще кучу времени мы выгоняли из кухни голодных недолеток, отправляя их по комнатам.

– Так не пойдет. Нам нужно место, где мы сможем проводить Совет без всяких уродов, сующих нос в наши дела, – заявила Крамиша, хмуро глядя на Джонни Би, пытающегося засунуть в рот как можно больше чипсов «читос».

– Хррр‑ умпф, – попытался что‑ то сказать с набитым ртом Джонни Би.

– Просто забирай отсюда свою дурацкую задницу! Нам нужно поговорить! – Крамиша выгнала его и оставшихся красных недолеток из кухни, после чего повернулась лицом к нам. – Кстати. Я не уйду.

–Вот дерьмо, ты что, опять там что‑ то наваяла? – возмутилась Афродита.

– Я читала в журнале «Пипл», что от злобы бывают морщины, – высокомерно заявила Крамиша. – Возможно, тебе стоит задуматься над своим поведением, чтобы не пришлось лишний раз не торчать у зеркала. Я‑ то знаю, как тебе нравится собой любоваться. – Она фыркнула и перевела взгляд на нас со Стиви Рей: – Оно снизошло мне на уроке латыни.

– Латынь? Ты серьезно? – перебила ее Афродита. – Ты и по‑ английски‑ то говоришь через пень‑ колоду!

– Non scholae sed vitae discimus [1], – торжественно произнесла Крамиша.

Повисла напряженная тишина, которую нарушила Стиви Рей:

– Брр, латынь всегда звучит так заумно! Неплохо, Крамиша!

– Спасибо. Приятственно, что меня хвалит Верховная жрица. В любом случае... – Она пошарила в своей огромной сумке, нащупывая фиолетовый блокнот, затем достала его, подошла к столу и положила передо мной. – Это тебе.

– Почему? – не сдержавшись, спросила я.

Крамиша пожала плечами:

– Не знаю, но ты должна его прочесть.

– Было бы здорово, если бы на тебя сниходио поменьше таких «просветлений!», – Афродита саркастически хмыкнула.

– Морщины, – отозвалась Крамиша, даже не взглянув в ее сторону.

– Ладно, я прочту. – Я взяла листок и подняла глаза на разинувших рты друзей. – Ага, вслух!

Все ближе, все реальней времени граница,

Которая самой Судьбой должна чертиться

Драконьими слезами,

Потерянными годами,

Одоленными снами.

И этот парадокс Огня и Льда

Ты Зрением Истинным узришь сама:

Тьма не всегда означает зло,

Свет не всегда несет добро.

Мой желудок сжался, пока я читала две последние строки. Я подняла глаза на Крамишу.

– Ты была права. Это пророчество должна была прочесть именно я.

– Откуда ты знаешь? – спросил Старк.

– Последние строчки, начинающиеся словом «Тьма» – это именно то, что сказала Никс, поцеловав меня в лоб и тем самым закрасив Метку в день, когда меня Пометили.

– Ты понимаешь остальное, о чем там идет речь? – спросил Дэмьен.

– Ну, не совсем. Нам всем известно, почему мог бы плакать Дракон. – Плечи Рефаима поникли, и я бросила на него извиняющийся взгляд. – Годы и враги, наверное, они тоже могут иметь отношение к Дракону. Определенно, речь идет о Шайлин, потому что упоминается Истинное Зрение, ну и я не совсем понимаю насчет парадокса. – Я вздохнула. – Короче, я без понятия, что значит остальное.

– Парадокс – это противоречивое утверждение, являющееся правдой, – подсказал Дэмьен.

– Э? – переспросила я.

– Ладно, вот тебе пример: парадокс войны заключается в том, что люди гибнут, чтобы остановить убийства других людей.

– Боже, ненавижу язык метафор! – простонала Афродита.

– Но ты же умная, красавица моя! Когда ты о чем‑ то задумываешься, то легко понимаешь, о чем идет речь, – возразил ей Дарий.

– Парадокс может иметь отношение к Калоне и Рефаиму, – внезапно сказала Шони.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Стиви Рей.

– Близняшка? – обеспокоилась Эрин. – С тобой все нормально?

– Да, – ответила Шони и продолжила: – Я имею в виду, что ситуация парадоксальная, не так ли? Чтобы доказать, что он теперь на стороне добра, Рефаим должен отвернуться от отца, а в обычной ситуации такой поступок посчитали бы плохим.

– Кажется, в этом и есть смысл, – протянул Дэмьен.

– Она Огонь, – заметила Афродита.

Я моргнула:

– А Калона – Лед.

– Но моя Близняшка никак не связана с Калоной! – воскликнула Эрин.

– Связана, – сказал Рефаим. – Она понимает, что я к нему чувствую, особенно после сегодняшних событий.

– Рефаим, я люблю тебя и знаю, что ты хочешь, чтобы твой отец стал хорошим, но тебе не стоит на это рассчитывать, – взмолилась Стиви Рей. Я услышала в ее голосе нотки отчаяния.

– Пожалуйста, расскажи ей, что сегодня случилось, – попросил меня Рефаим.

Я подавила вздох.

– Калона хочет заключить с нами перемирие.

После нескольких минут причитаний из серии «ни в коем случае!» и «да ладно!», озвученных всеми, кроме Шони и Рефаима, я возобновила подробный рассказ о нашей встрече с Калоной и закончила его словами:

– Следовательно, я не думаю, что ему стоит доверять, но перемирие – не такая уж и плохая идея.

– Рефаим не должен рассказывать ему о наших делах, – добавила Крамиша, сверля Рефаима взглядом.

– Да, мы это уже обсудили. Верно, Рефаим? – спросила я.

– Я не выдам отцу наших тайн, – пообещал экс‑ пересмешник.

– Не только их, – вмешался Старк. – Не секрет, что мы живем здесь, но Калоне об этом знать необязательно.

– Если это не секрет, отец и сам может узнать, где мы, – возразил Рефаим.

– Ну да, наверное. А ты не думал, что если бы он на самом деле улетел из Талсы, обосновался где‑ то на Западе и считал, что ты в Доме Ночи, окруженный Сынами Эреба, то полетел бы дальше на Запад и мы, наконец, избавились от него? – поинтересовался Старк.

– Такого бы не случилось. Отец не собирался бросать меня.

– Так он уже это сделал! – взорвалась Стиви Рей. Она встала и обхватила себя руками, пытаясь в буквальном смысле сдержать свои эмоции. – Он бросил тебя, когда ты сделал выбор в пользу добра. Сейчас он вернулся только потому, что твоим братьям не удалось уговорить тебя шпионить для него. Поэтому теперь он пытается убедить тебя в этом сам.

– Шпионить? – переспросил Дарий.

Рефаим взглянул на Стиви Рей так, будто она ударила его, но ответил Дарию:

– Да. Братья прилетали просить меня об этом. Я отказался как раз перед тем, как меня нашли Дракон и этот Аурокс.

– Ладно, слушай, как я уже говорила, ясно, что доверять Калоне не следует, но, думаю, сегодня он был прав. Если Неферет бессмертна и может уничтожить себя только сама, то нам определенно нужна его помощь в том, чтобы ее к этому подтолкнуть. – Я замолчала, и после короткой паузы добавила: – И также я считаю, что Рефаиму доверять можно, пусть он и любит своего отца!

– Калона – это тикающая бомба, – буркнул Старк.

– Когда‑ то таким был и ты. И я, – возразил Рефаим.

Стиви Рей взяла Рефаима за руку.

– Я тоже была тикающей бомбой, Рефаим, как и вы. Но мы втроем выбрали Свет. А твой отец – нет. Прошу, помни об этом.

– Увы, снова соглашусь с деревенщиной, – поддержала ее Афродита.

– И я, – присоединилась к ней Эрин.

Повисла неловкая пауза, и Эрин посмотрела на Шони, которая не повторила ее слов и не стала встречаться с ней взглядом.

– О, случилось чудо! Кто‑ нибудь, позвоните в Ватикан, – съязвила Афродита.

Свободной рукой Рефаим пододвинул к себе листок со стихотворением Крамиши. Он опустил глаза и прочел:

– «Тьма не всегда означает зло, Свет не всегда несет добро»... Возможно, все не так, как кажется.

– Я совершенно точно уверена в одном, – заметила я. – Я находилась в Потустороннем мире, когда Калона просил прощения у Никс. И Богиня сказала, что простит его только тогда, когда он заслужит на это право. Твой отец его не заслужил, Рефаим.

– Пока что, – тихо произнесла Шони.

– Пока что, – эхом повторил Рефаим.

– Пока – что? – изумленно переспросила Эрин, качая головой.

– Ладно, сделаем так: пока Калона не заслужит права просить прощения Никс, мы не станем ему доверять. Мы можем заключить с ним мир, но под девизом «Враг моего врага – мой друг», – сказала я, надеясь, что выразилась точно. – Конец, точка.

– Но не доверять ему не значит не надеяться, – заметила Шони.

– Нет, не значит, – ответила я, не в силах видеть грустный взгляд своей лучшей подруги, обращенный к Рефаиму.

– Я не подведу вас. – Рефаим посмотрел на Стиви Рей, а затем медленно обвел взглядом всех нас. – Как и сказала Шони – я могу надеяться, но не стану доверять.

– Он разобьет тебе сердце, – вздохнула Стиви Рей.

– Слишком поздно об этом беспокоиться, – отозвался Рефаим. – Он уже это сделал. – И тут же по телу экс‑ пересмешника пробежала дрожь. Клянусь, я увидела, как задергалась его кожа. – Рассвет. – Он встал и нежно поцеловал Стиви Рей. – Мне пора. Люблю тебя.

– Я пойду с... – начала Стиви Рей, но осеклась на полуслове. – Нет, ты этого не хочешь. Все нормально. Я знаю, что там ты должен быть один. – Она встала на цыпочки и поцеловала его. – Иди, чтобы не остаться здесь взаперти.

Рефаим кивнул и выбежал из комнаты.

– Значит, он превращается в птицу? Прямо вот так? – полюбопытствовала Афродита.

– Если не учитывать то, что это очень больно и унизительно, то да, прямо вот так, – ответила Стиви Рей и с тихим всхлипом выскочила из кухни.

– Да я просто спросила! И не нужно так болезненно это воспринимать.

– А как бы чувствовала себя ты, если бы Дарий каждый день превращался в птицу? – поинтересовалась я, пытаясь (безуспешно) заставить Афродиту проникнуться сочувствием к Стиви Рей.

Афродита погрузилась в раздумья, а потом заявила:

– Знаете, ей стоит попробовать перед самым рассветом сажать его в очень большую клетку. Возможно, ей удастся его приручить.

Мы все уставились на нее.

– А что? Это же просто мысли вслух.

– Лучше бы ты держала их при себе! – заметил Дэмьен.

– Так включать или не включать клетку в длиннющий список покупок для дома, за которыми я собираюсь наведаться в выходные?

– Я голосую за, если ты позволишь мне помочь с составлением списка! – откликнулась Крамиша.

– Я пойду поговорю со Стиви Рей, – попрощалась я. – А вы занимайтесь шопингом, но не говорите больше гадостей.

– Эй, если все нормально, я пойду спать, – сказал Старк. – Я прямо чувствую, как солнце усыпляет меня.

Я изобразила улыбку и поцеловала его.

– Конечно, я задержусь всего на пару минут.

– Не спеши. Успокой Стиви Рей. – Едва взглянув на меня, он помахал рукой остальным и вышел из комнаты.

Ко времени моего возвращения он уже уснет. От этого я почувствовала себя немного странно, будто внезапно оказалась в отношениях со стариком, неспособным бороться со сном. Но я быстро переключилась на другие мысли и поспешила в чистенькую комнату Стиви Рей.

Та сидела на кровати в обнимку с Налой и ревела во весь голос.

– Эй, малышка, – сказала я, присаживаясь рядом с подругой, и погладила Налу. – Успокаиваешь Стиви Рей?

Стиви Рей улыбнулась сквозь слезы.

– Да, она меня ждала. Притворялась, что сердита, но сразу запрыгнула мне на колени, а когда вдоволь начихалась, положила лапки мне на грудь и замурлыкала.

– Нала настоящий профи, – похвасталась я.

– Профи? – фыркнула Стиви Рей и вытащила салфетку из стоящей рядом с кроватью коробки.

– В кототерапии. Когда она в настроении поработать, мне нравится мысленно называть ее Доктор Нала.

– Сколько она берет в час? – спросила Стиви Рей, поглаживая мою кошку, мурлычущую на предельной мощности.

– Она берет не деньгами, а кошачьей мятой. Кучей кошачьей мяты.

Стиви Рей улыбнулась и вытерла слезы.

– Постараюсь достать ей целую охапку.

– Хочешь позвонить маме? Может, почувствуешь себя лучше?

– Неа, она, небось, хлопочет над завтраком для братьев. Я в порядке.

Я пристально посмотрела на нее.

– Ладно, со мной все будет в порядке. Я просто очень волнуюсь за Рефаима. Знаю, вы все не можете забыть, что прежде он был пересмешником, но мне так хочется, чтобы вы, наконец, поняли, что он больше не порождение зла. Никс изменила его, и каждый день после заката он обычный парень. А он совсем не знает, чем живут обычные парни. Зет, я боюсь, Калона как‑ то повлияет на него, и Рефаим лишится своей человечности!

Стиви Рей снова разрыдалась.

Я крепко обняла ее, чем вызвала недовольство Налы.

– Этого не случится. Если Богиня вручает дар, она не отбирает его назад, даже если по своей воле делаешь неправильный выбор. Неферет отличный пример этого. Она ведет себя совершенно неправильно, но у нее все равно остается целая куча способностей, дарованных Богиней. Рефаим все так же будет парнем по ночам. А тебе нужно решить, сможешь ли ты жить с сопровождающей человечность слабостью.

– Но любовь не слабость, – возразила Стиви Рей.

– Любовь к неправильному человеку – слабость, – припечатала я.

Глаза Стиви Рей округлились и налились слезами.

– Ты думаешь, моя любовь к нему неправильная?

– Нет, я думаю, неправильная его любовь к Калоне, она ослабляет Рефаима. – Я замолчала, а затем тихо призналась: – Я ведь тоже такое проходила. Я считала, что люблю Калону, поэтому верила, что он меняется в хорошую сторону.

– Да, я уже догадалась.

– Ему пришлось убить Хита, чтобы я опомнилась, – горько прошептала я.

– Значит, должно произойти что‑ то столь же ужасное, чтобы и Рефаим опомнился.

Я вздохнула.

– Возможно, дело не в том, что Рефаим верит, будто Калона изменится, а в том, что он на это надеется.

– А какая в этом разница?

– Мне кажется, разница между верой в то, что что‑ то случится и просто надеждой на это очень большая, – ответила я. – Дай Рефаиму шанс самому с этим разобраться. Это сложно, и для него непривычно. Ты просто люби его и смотри, что происходит. Убеждена, намеренно он не причинит тебе плохого.

– Я буду любить его, и будь что будет, – согласилась Стиви Рей. А затем вздохнула и крепко обняла меня, отчего Нала недовольно заворчала.

Мы со Стиви Рей рассмеялись и еще какое‑ то время успокаивали кошку, а потом я сказала:

– Ну все, если я сейчас же не окажусь в своей кровати, то усну прямо на месте. – Я поцеловала Налу в макушку и передала ее Стиви Рей. – Пускай Доктор Нала остается у тебя. С ней хорошо спится.

– Спасибо, Зет. Ты лучшая!

Я выбралась из‑ под одеяла, служившего дверью в комнату Стиви Рей и медленно пошла по туннелю к розовому одеялу с изображением героев мультфильма «Мои маленькие пони», которое Старк повесил по моей просьбе в качестве нашей «двери». Проведя рукой по мягкой ткани, я улыбнулась, вспомнив, как играла с игрушечными пони, и как мама подстригла им гривы так, чтобы я могла отличить, кто из них мальчик, а кто – девочка.

Мама...

Я закрыла глаза и сосредоточилась.

– Дух, ты нужен мне, – тихо позвала я. Стихия тут же откликнулась на мой зов. – Останешься со мной подольше, пока я не усну? – Дух отозвался, вызвав у меня прилив тепла и ощущение усталости.

Я нырнула под розовое одеяло и тихо подошла к кровати, где уже спал Старк. Легла рядом, накрыла нас обоих синим одеялом и несколько минут смотрела на спящего, пока Дух убаюкивал меня.

Во сне мой Воин хмурился. Под закрытыми веками я видела, что его глазные яблоки шевелятся так, будто он смотрит матч по пинг‑ понгу. Я коснулась его лба кончиками пальцев, пытаясь успокоить.

– Все хорошо, – прошептала я. – Пусть тебе не снятся плохие сны.

Кажется, это сработало, поскольку Старк шумно выдохнул, его лицо расслабилось, а рука обвилась вокруг меня; я теснее прижалась к возлюбленному и провалилась в глубокий сон без сновидений.

Калона

Поначалу Калоне легко, местами даже случайно удавалось находить связывающую их со Старком нить бессмертного духа. Он без труда проникал в подсознание юного вампира. Но по прошествии дней делать это становилось все труднее и труднее.

Разум парня бунтовал.

Дух Калоны мог только наблюдать и лишь изредка намекать на что‑ то Хранителю Зои Редберд, иначе подсознание Старка сопротивлялось и часто разрывало их связь, грубо выталкивая Калону.

Проникать в сознание юного Воина было гораздо легче, когда он занимался с Зои любовью или спал и видел сны.

Сначала Калона предпочитал проникать в мысли Старка в интимные моменты. Это, несомненно, доставляло Бессмертному удовольствие. Но Калона не нуждался в сексе, и поэтому по мере смены дней и ночей вернулся к умению, которое практиковал долгие века – пробирался в сны Старка.

Бессмертный не управлял его снами, как раньше поступал с Зои и множеством других людей. Это было бы слишком заметно. Старк сразу бы понял, что происходит. Если он узнает о присутствии Калоны в своих снах, то позаимствует у Зои силу стихий и больше не пустит врага в свой разум. Или же станет остерегаться его, и наблюдение Калоны за его мыслями превратится в скучную и бессмысленную трату вечности. Калона должен был следить исподтишка и действовать мягко. Было гораздо удобнее подслушивать и нашептывать Старку темные мысли, оставаясь на периферии его сознания.

Замечательно совпало, что спящий разум юного вампира наслаждался разговорами сам с собой. Было довольно странно, что подсознание Старка часто являло ему сны, где Воин стоял на клочке земли, окруженном пустотой, и разговаривал со своей точной копией, только более злой и жестокой, которую Старк называл Другим.

Старк посещал Другого не каждую ночь, но, когда делал это, Калона часто узнавал об интересных моментах еще одного прожитого Хранителем дня.

Этой ночью Калона уже был готов оборвать связь, испытывая отвращение к банальному сну Старка о счастливых мгновениях детства, но тут его сон изменился и маленький Старк вырос, изменился и раздвоился.

Калона замер и принялся наблюдать, как разговаривают эти «мозговые близнецы».

«Паршивый день, придурок?»

«Угу, а ты – дерьмовая вишенка на этом торте паршивого дня!»

«Эй, Старк, не кипятись! Ты всегда можешь рассчитывать на то, что я скажу тебе правду. Так почему бы нам не обсудить, как сделать этот день полегче, если бы ты вел себя как мужик, а не как сладкий мальчик».

«Ага, Другой! С тобой я всегда могу рассчитывать на дерьмовое отношение к себе».

«Да, придурок, я бываю груб, но я не ною про плохие дни. В этом можешь быть уверен».

«А еще я уверен, что Зои в опасности, исходящей от тех, кто находится слишком близко от нее».

«Валяй, рассказывай. Ты же знаешь, я всегда готов помочь тебе докопаться до истины».

«Этот хренов Рефаим – настоящая заноза в заднице»

«Ты же не настолько дебил, чтобы ему доверять?»

«Я добрый, а не тупой!»

«Эй, нюня, а ты думал, что если ты не можешь доверять Рефаиму, то и с близкими ему стоит быть настороже?»

«Например, со Стиви Рей. Знаю, знаю. Я думал, мне придется внимательно следить за ней и не дать ей навлечь опасность на Зои, но сейчас происходит ровно противоположное. Стиви Рей отгоняет Рефаима от Калоны, уговаривает его вести себя разумно, оставаться в безопасности и не радовать своего чокнутого папашу».

«Ну и в чем проблема?»

«В Шони».

Другой рассмеялся.

«Ты имеешь в виду одну из Близняшек? Значит, они обе тебя беспокоят! Эй, а как насчет перестать распускать нюни, бросить Зои и оказаться в середине сэндвича из этих двух телочек? Они обе хороши!»

«Ты такой кусок дерьма! Я не брошу Зет. Я ее люблю. И проблем а вовсе не в обеих Близняшках, а только в Шони. Кажется, у нее какой‑ то комплекс по отношению к отцу, и она подливает масла в огонь мыслей Рефаима из серии «Калона‑ может‑ измениться».Звучит дерьмово. Ты лучше будь настороже, придурок, а то запахнет жареным, когда...»

Картина начала растворяться, когда над головой Старка возникло красивое белое перо.

– Все хорошо... Пусть тебе не снятся плохие сны.

Одновременно с произнесенными шепотом словами перо ласково погладило Старка по лицу, расслабив его нахмуренные брови и, как метлой, смахнуло уже рассеивающийся образ Другого.

В темнейшей тени разума Старка Калона улыбнулся и разорвал нить, связующую его с Воином.