Психологические основы допроса

Допрос – это психологически сложное следственное действие, нередко – психологическая борьба двух лиц с полярными интересами. Поэтому проведение допроса требует от следователя знания научных положений психологии, что позволяет ему разобраться в поведении обвиняемого, подозреваемого, лжесвидетеля, скрывающих правду; выбора тактических приемов, с помощью которых можно установить цели и мотивы преступления, устранить факторы, мешающие допрашиваемому рассказать правду; определенной линии поведения по отношению к допрашиваемому.

По своей психологической природе допрос представляет собой взаимодействие допрашиваемого и допрашивающего в целях получения показаний, т.е. информации (сведений, сообщений) о фактах, имеющих значение для дела. Психология показаний рассматривает пути прохождения этой информации от источников ее получения потерпевшим, свидетелем, подозреваемым, обвиняемым до передачи ее для нужд расследования и закрепления в установленной законом форме.

С учетом этого процесс формирования показаний складывается из получения и накопления информации; ее запечатления и сохранения; воспроизведения и передачи лицу, производящему допрос; приема, переработки и процессуального закрепления информации допрашивающим; повторного свидетельствования.

Первым и простейшим средством получения информации о явлениях реального мира служат ощущения, т.е. показания органов чувств, отражающих отдельные свойства и стороны этих явлений. Конечно, чувственные возможности людей ограничены порогами, которые детально исследованы в психологии. Ограничена и разрешающая способность, т.е. количество объектов, различаемых при помощи того или иного органа чувств, и минимальное время, необходимое для раздельного восприятия тех или иных объектов.

Ограниченность органов чувств индивидуальна и может носить патологический характер. Вместе с тем известны примеры повышенной способности ощущения раздражителей определенных категорий. Способность к ощущению отдельных органов чувств значительно возрастет под влиянием тренировки и требований профессии. Величина порога ощущения зависит от привыкания к определенным условиям (адаптации).

Восприимчивость к отдельным раздражителям у одних и тех же людей бывает переменной в зависимости от их физического и психического состояния. Изменение чувствительности может быть обусловлено чередованием и взаимодействием ощущений. Интенсивный раздражитель снижает чувствительность к слабым сигналам, действующим на другие органы чувств; отдельные же ощущения, напротив, повышают восприимчивость. Поскольку разные стороны и свойства предмета, воздействуя на органы чувств, вызывают систему различных ощущений, то в человеческом сознании отражается более или менее целостный образ предмета. Такое отражение, называемое восприятием, служит наиболее богатым источником информации.

Известно, что на полноту и точность восприятий влияют опыт, знания потребности, интересы и, что особенно важно, цели и задачи, которые ставит перед собой воспринимающий. С этим связана избирательность восприятия, преимущественное выделение определенных объектов и признаков. Она обусловлена причинами двоякого рода: объективными, к которым относятся особенности воспринимаемых объектов и условия восприятия, и субъективными, т.е. индивидуальными особенностями свидетеля и его отношением в воспринимаемым объектам. По-разному, например, будут воспринимать обстановку квартиры случайный посетитель, человек, пришедший в гости, врач, вызванный к больному.

Полнота и точность информации зависят от объема и характера внимания, эмоциональной окраски восприятий, содержания деятельности воспринимающего, его установок и т.и.

Нет ни одной психологической закономерности, которая не оказывала бы какого-то влияния на материал будущих показаний. Наличие таких влияний должно непременно учитываться следователем.

Большое место в объеме показаний принадлежит информации, извлекаемой в результате общения людей при помощи речи. Восприятие ее не сводится к слуховым и зрительным аспектам. В речи воспринимаются мысли, которые увязываются в сознании свидетеля с другими данными и включаются в общий объем информации. Возможность правильного восприятия речи зависит от степени владения языком, на котором происходит общение, интеллектуальной способности человека правильно понимать сказанное или написанное. В устной речи по сравнению с письменной содержится и дополнительная информация, заключенная в тоне, интонационных изменениях и акцентах, а также мимике и пантомимике, помогающих наиболее точно понять сказанное.

К ошибкам, возможным на этой стадии формирования показаний, помимо оптических, слуховых и других искажений чувственной информации относятся искажения, сопровождающие «перестройку», которой подвергается материал показаний в момент восприятия: ошибочные оценки размеров, расстояний, количества, неправильные суждения о последовательности событий, явлений, о связях между предметами и явлениями.

Неправильное понимание может быть обусловлено тенденциозным отношением человека к происходящему. Так, очевидец драки нередко воспринимает какой-либо жест или движение как действие, связанное с нападением или защитой, в зависимости от его собственной принадлежности к одной из сторон. Общеизвестно влияние аффектов на возникновение ошибочных представлений у потерпевшего. Вследствие определенных эмоциональных отношений, симпатий и предубеждений иногда происходит глушение части восприятий.

На этой же стадии возникают ошибки, представляющие собой неверное восполнение пробелов в воспринятом материале, происходит «подмена действительного обычным». Из тенденции к образованию логически цельной картины свидетель, если часть признаков не была им воспринята, заполняет имеющийся пробел такими элементами, которые он черпает из своего опыта, расценивая их как естественные, обязательные и для данного случая.

Ошибочная интерпретация обусловливается тем, что в процессе осознания воспринятого свидетель, располагая данными, которые допускают различное толкование, приходит к одному из возможных вариантов, дорисовывая недостающие детали в своем воображении и проникаясь уверенностью в том, что эти воображаемые детали им также наблюдались.

Из всего сказанного вытекает важное правило: при получении и проверке показаний надо исследовать не только соответствие действительности конечных суждений свидетеля, но и действительность их чувственной основы, проверяя в необходимых случаях, воспринимал ли допрашиваемый те признаки, на которых эти суждения основаны.

Среди явлений, характерных для следующего этапа формирования показаний, главная роль принадлежит свойствам памяти допрашиваемого, его способности удерживать в сознании воспринятый материал.

Уже в ходе первичного запечатления, т.е. запоминания, связанного с переходом воспринятого образа в представление, образ подвергается определенной переработке, выражающейся в отборе и отсеве материала, в выделении и обобщении главного, появлении новых элементов, привнесенных из прошлого опыта, в утрате части признаков, что обусловлено интересом свидетеля к тем или иным сторонам происходящего, а также степенью понимания ситуации, объемом и направленностью внимания.

Преднамеренное запоминание при наличии специальной установки на сохранение в памяти определенного события встречается в следственной и судебной практике, когда свидетель, понимая значение происходящего, предвидит возможность будущего допроса. Показания таких свидетелей зачастую выигрывают в точности и полноте. Но подобное поведение должно быть мотивированным, в противном случае оно вызовет естественное сомнение. Большей же частью впоказаниях свидетелей имеют дело с непроизвольно запоминающимися фактами. Многочисленные исследования показали, что такое запоминание дает обильный и достоверный материал для свидетельских показаний.

Наилучшими условиями непроизвольного запоминания являются непосредственное участие в исследуемом событии, выполнение определенных действий с теми или иными лицами, предметами или документами. Сознательность, осмысленность этой деятельности повышает уровень запоминания, а стереотипность, автоматизм, импульсивность снижают его. Трудно, например, ожидать, чтобы впамяти курильщика сохранились ничем не примечательные подробности того, где и когда им была брошена папироса, хотя это может иметь серьезное значение для дела. Напротив, преодоление каких-либо препятствий, отклонение от обычного хода событий всегда лучше удерживается впамяти. Прочность запечатления значительно возрастает при словесном оформлении воспринятого.

Своеобразно действует на запоминание повторение восприятий. Не механическая повторяемость явлений, а значимость их для воспринимающего служит основой для наиболее точного запоминания. Обыденность происходящего глушит интерес, мешает запоминанию даже того, что было в данном случае необычным.

Следует иметь ввиду влияние эмоций на процессы памяти, особенно на непроизвольное запоминание. То, что затрагивает не только ум, но и чувства, заставляет мысль постоянно возвращаться к пережитому, способствует закреплению воспоминаний. Но аффективный характер переживаний действует отрицательно. Здесь проявляются две противоположные тенденции. Первая состоит в том, что потрясающие, бурно переживаемые события оказывают отрицательное влияние на последующие восприятия и препятствуют сохранению их в памяти. Так, иногда потерпевший в состоянии сильного испуга утрачивает способность запомнить, что произошло с ним в дальнейшем. В других же случаях торможение является обратно действующим и распространяется на факты, которые предшествовали эмоционально окрашенным событиям.

Когда вновь воспринятый фактический материал сходен или связан с ранее полученными данными, возникает опасность смешения в памяти свидетеля этих восприятий, подмены части информации, полученной из одного источника, сведениями, которые свидетель почерпнул иным путем (беседы с другими свидетелями, слухи, сообщения прессы и т.п.) С течением времени опасность утраты или искажения информации, естественно, возрастает. Однако незамедлительный допрос (особенно потерпевшего и очевидцев) может быть и недостаточным: более полными иногда оказываются и несколько отсроченные показания, когда переживания сгладились, а память свидетеля обрела временно потерянную остроту.

Длительность сохранения информации зависит от индивидуальных различий и возрастных особенностей, от преобладания у свидетеля того или иного вида памяти (образной, двигательной, эмоциональной, словесно-логической), от склонности свидетеля к механическому или осмысленному запоминанию, преимущественного запечатления зрительного, звукового, цифрового или иного материала.

При благоприятном стечении обстоятельств то, что, казалось бы, навсегда утрачено памятью, оживает, приобретает новые связи и закрепляется. В результате такого явления, т.е. реминисценции, в повторных показаниях иногда появляются данные, которые свидетель не мог вспомнить на первом допросе, иэто не должно порождать общего недоверия.

Даче показаний всегда предшествует воспоминание свидетелем фактических обстоятельств, имеющих значение для дела. Думая о предмете допроса, он мысленно возвращается к прошлому, стремясь наиболее точно вспомнить, как было дело, рассказывает об этом своим близким. При этом возможно, что известная часть пробелов памяти неосознанно восполняется, подобно тому, как происходит заполнение пробелов в восприятиях. Иногда отдельные детали сдвигаются во времени и пространстве, нарушается их действительная последовательность или взаиморасположение, происходит замена одной части воспоминаний другими, единение того, что произошло раздельно, и разъединение того, что фактически было связано между собой. Контрольные и детализирующие вопросы должны строиться так, чтобы вскрыть или устранить эти искажения.

Нередко эмоции, испытываемые человеком в связи с допросом, оказывают отрицательное влияние на его память и мешают вспомнить факты, которые в другой обстановке воспроизводятся без особого труда. Забывчивости способствует и утомление допрашиваемого, поэтому вся обстановка допроса должна быть такой, чтобы он по возможности не испытывалподобных состояний. Если же есть основание думать, что свидетелю что-то помешало вспомнить существенные факты, нужно через некоторое время провести повторный его допрос.

В криминалистике разработаны специальные приемы оказания помощи свидетелю в припоминании забытых фактов. Они заключаются в постановке вопросов и словесных описаниях, активизирующих у свидетеля ассоциативные связи, в применении на допросе планов, схем, рисунков, фотоснимков, моделей и макетов, а также в предъявлении свидетелю различных объектов в расчете на пробуждение ассоциаций и оживление памяти. Для этого с участием свидетели могут проводиться и специальные следственные действия (осмотр вещественных доказательств или места происшествия, предъявление для опознания, допрос на месте и др.).

Однако помощь свидетелю в припоминании забытых фактов не должна содержать никаких элементов внушения. Опасность его тем более велика, чем более фрагментарным и неполным было восприятие, чем больше пробелов обнаруживается в памяти свидетеля, чем слабее его воспоминания и чем доступней свидетель для посторонних влияний в силу индивидуальных особенностей личности или неблагоприятной обстановки допроса. Внушение может быть результатом вольных или невольных подсказок и поправок, которые делает допрашивающий по ходу изложения. Правильно или ложно истолкованные реплики, замечания, жесты, интонации (одобрение или неудовольствие, разочарование или недоверие) действуют на свидетеля и нередко побуждают к определенному ответу. Наконец, внушение может происходить благодаря вопросам, наталкивающим на конкретный ответ. При этом надо подчеркнуть, что внушающее воздействие может быть заключено не только в форме, но и в месте вопроса, его связи с изложением обстоятельств дела допрашиваемым. В зависимости от этого один и тот же вопрос в разной ситуации может быть и наводящим, и не наводящим. Так, вопрос: «В какое время свидетель встретил обвиняемого?» имеет характер подсказки, если свидетель до этого ничего о такой встрече не говорил.

Вопрос должен быть сформулирован и поставлен так, чтобы свидетель не мог извлечь из него определенной информации для своего ответа и вынужден был черпать материал только из своей памяти. Лишь после того, как свидетель исчерпал этот источник, ему могут быть сообщены дополнительные данные (например, предъявлены какие-либо предметы или документы, перечислены какие-либо понятия, оглашеныпоказания), если это необходимо для устранения противоречий или освежения памяти. Делается это так, чтобы последующее показание было свободным. Иными словами, вопрос должен побуждать свидетеля к свободному рассказу, который хотя и уступает вопросно-ответной форме в полноте и конкретности изложения, зато не сопряжен с ошибками, которые могут быть внушены неверно поставленными вопросами. Задача поэтому состоит в том, чтобы, сочетая достоинства каждой из этих форм, избежать свойственных им недостатков. Предусмотренный законом порядок допроса как раз и обеспечивает достижение этой цели.

Получение сведений от допрашиваемого заключается в восприятии его речи, которое отнюдь не сводится к сумме простейших ощущений слушателя. Восприятие языковых форм невозможно без понимания заключенных в речи элементов мысли. Правильное понимание сказанного свидетелем является наиболее важным фактором для данного этапа прохождения информации. Свидетель может ошибиться в понимании поставленного вопроса и дать неправильный ответ. С другой стороны, нельзя недооценивать и опасность неверного понимания допрашивающим показаний свидетеля. Ошибка может произойти в результате поспешности, нетерпения, невнимания допрашивающего, которые помешали ему доподлинно уяснить сказанное. Правильному уяснению смысла препятствуют предвзятость, предубеждение, увлечение определенной версией, приводящие к тому, что следователь слышит не то, что действительно сказано, а то, что он ожидал услышать.

Ошибочное понимание может быть результатом неосведомленности доращивающего или допрашиваемого в специальных вопросах, подлежащих выяснению, например, когда бывает необходимо осветить обстоятельства, связанные с технологией производства, безопасностью движения, бухгалтерским учетом. Нужно учитывать и возможную деформацию материала свидетельских показаний при фиксации за счет сокращенного их пересказа стандартными формулировками, не отражающими речь данного лица. Подобная стереотипность протоколов может иногда поставить под сомнение доказательственную ценность показаний.

Тенденция к построению логически завершенного рассказа подчас подталкивает составителей протоколов к непроизвольному «украшательству», некоторой реконструкции, усилению оттенков сказанного. Это относится и к тем случаям, когда запись протокола производится собственноручно допрашиваемым.

С учетом действия всех этих факторов необходим чрезвычайно внимательный контроль при заключительном оформлении каждого протокола как со стороны лица, производившего допрос, так и со стороны автора показаний.

Показания обычно даются, по крайней мере, два раза: на предварительном следствии (дознании) и в суде. К этому нужно добавить участие свидетеля в таких следственных действиях, как очная ставка, предъявление для опознания, проверка показаний на месте, психологическая природа которых близка к свидетельствованию. И на последующих допросах влияние описанных выше факторов, могущих отрицательно сказаться на полноте и точности показаний, не прекращается. Однако нужно иметь в виду положительное влияние первого допроса на последующие показания, которое состоит в том, что один раз воспроизведенный материал лучше закрепляется в памяти, а забывание происходит намного медленней. Это необходимо учитывать при ссылке свидетеля на запамятование ранее описанных фактов. Привлекая внимание свидетеля к определенным обстоятельствам и мобилизуя его память, первый допрос служит стимулом для последующего воспоминании забытых фактов и восполнения пробелов при повторном свидетельствовании.

Дополнения в повторных показаниях могут быть вызваны и тем, что часть информации, сообщенная на первом допросе, не была воспринята и зафиксирована допрашивающим. Вместе с тем дополнения и изменения показаний требуют осторожного к себе отношения, поскольку в процессе расследования, свидетель начинает проявлять интерес к делу и обычно получает массу посторонней информации, которая накладывается на его показания. Может сказаться и сознательное внушение со стороны заинтересованных лиц.

Ошибки, допущенные на первом допросе, легко переносятся в последующие показания. В повторных показаниях наблюдается явление, именуемое репродукцией воспроизведения. Свидетель иногда воспроизводит не то, что он в свое время воспринял, а свои суждения, высказанные напервом допросе, свои первоначальные показания. Зная о необходимости в дальнейшем повторить показания, свидетель старается не забыть сказанное, и при этом действительное событие отодвигается на задний план.

Источником неточностей в повторных показаниях могут служить неверные тенденции, отмеченные подчас в ведении допроса. Первая состоит в том, что допрашивающий сам стремится достигнуть буквального повторения свидетелем прошлых показаний и чуть ли не переписывает их заново, забывая о необходимости проверки и расширения имеющейся информации. В других случаях, напротив, прошлые показания полностью игнорируются, не сопоставляясь с последующими, не выясняются и не устраняются имеющиеся противоречия. В результате доказательственная ценность столь противоречивой информации сводится на нет.

Оправданным является использование повторных показаний как средства контроля и проверки сообщаемой свидетелем информации, но, конечно, без всякого внушения, запугивания, давления на свидетеля.

Своеобразным является повторный допрос при дополнительном расследовании и судебном рассмотрении дела. В этих случаях исследование полноты и точности свидетельских показаний нередко представляет большие трудности, чем при расследовании и рассмотрении дела впервые. Свидетель, уже участвовавший в судебном процессе, после общения с другими участниками и прослушанной части судебного следствия в значительной мере осведомлен обо всех обстоятельствах, являющихся предметом доказывания. Такая ориентировка в материалах дела накладывает отпечаток на его показания. На повторных показаниях сказываются судебные прения, отношение аудитории, впечатление, произведенное показаниями других лиц. Свидетель проникается уверенностью или сомнениями в правильности своих слов, сочувствием или антипатией к обвиняемому или потерпевшему, и все это непроизвольно деформирует его последующие объяснения.

Критически нужно относиться и к изменениям показаний потерпевшего, ибо он, как показывает практики, в силу своего положения особенно подвержен внушению и самовнушению. Стремясь убедить других в правоте своих слов, он несознательно усиливает аргументацию, подчеркивает отдельные положения, переходя, например, от неуверенного узнавания к категорическому опознанию.

Возможность искажения истины в показаниях не обесценивает этот источник судебных доказательств, а обязывает учитывать описанные выше психические закономерности при получении, проверке и оценке показаний.

Рассмотренные выше закономерности действуют также применительно к подозреваемому и обвиняемому. Вместе с тем при их допросе необходимо учитывать некоторые своеобразные психические явления, порожденные заинтересованностью в ходе и результатах расследовании.

Основной психологической проблемой допроса обвиняемого (подозреваемого) является анализ мотивации его поведения на дознании, следствии и в суде. Речь идет о выявлении и учете факторов, придающих направленность его действиям, заставляющих его поступать так, а не иначе, добиваться конкретных целей, определяющих в конечном счете характер показаний.

Психология учит, что мотивы формируются прежде всего под воздействием определенных чувств человека. Наряду с более или менее простыми эмоциями в качестве побуждений выступают и сложные нравственные чувства, которые испытывает допрашиваемый в связи с моральной оценкой собственного поведения.

В сложной ситуации, которой для обвиняемого является допрос, борьба мотивов переживается как глубокий внутренний конфликт, из которого человек должен выйти, приняв определенное решение и совершив необходимые действия (в данном случае – путем дачи тех или иных показаний). Принятое допрашиваемым решение не есть результат механического перевешивания наиболее сильного побуждения (например, страха) при пассивном состоянии сознания, а является сознательным предпочтением одного мотива перед другими при определенном влиянии мировоззрения и правосознания, морально-волевых качеств, прошлого опыта, знаний, установок и интересов личности. Этот психический процесс небезразличен следователю. Он должен активно вмешиваться в борьбу мотивов, укрепляя и обеспечивая победу тех, которые побуждают кдолжному поведению. В этом и состоит психологическая сущность тактики допроса обвиняемого.

Если тот или иной мотив (например, желание отомстить за что-либо своему соучастнику) хотя и способен в отдельных случаях склонить допрашиваемого к даче правдивых показаний, но может дать и противоположные результаты (оговор невиновного), то такой мотив нельзя признать положительным. Лицо, производящее допрос, должно его нейтрализовать и пробудить другие мотивы, которые во всех случаях содействуют выяснению истины. Решаясь так или иначе ответить на вопросы, имеющие значение для дела, обвиняемый не остается непоколебимым всвоем решении.

В ходе дела вес и значение мотивов, толкающих обвиняемого в ту или иную сторону, меняются. По мере накопления уличающих доказательств, усиления или ослабления переживаний, приобретения знаний и опыта, которыми ранее обвиняемый не располагал, возрастания посторонних явлений и т.п. непрерывно переосмысливаются аргументы за и против избранной позиции, меняется и мнение обвиняемого о том, какие показания для него более предпочтительны. Этим объясняются частые случаи изменения обвиняемым показаний на следствии и в суде.

В течение всей работы над делом следователь должен принимать меры к тому, чтобы обвиняемый не оказался на ложном пути. На практике отмечались попытки отдельных следственных работников психологически «закрепить» обвиняемого на тех показаниях, которые представлялись им соответствующими действительности. Вместо проверки показаний и собирания полноценных доказательств применялись такие способы «закрепления» показаний обвиняемого, как допрос в присутствии понятых; очная ставка признавшегося с другими обвиняемыми и свидетелями при отсутствии противоречий в их показаниях; проверка показаний на месте, когда это не вызывалось необходимостью. Подобная практика, безусловно, неверна, ибо речь шла о закреплении показаний независимо от того, правильны они или ложны.

Основной причиной, порождающей ложные показания, является прямая заинтересованность обвиняемого в ходе расследования и его результатах. Даже там, где обвиняемый, на первый взгляд, действует во вред себе, в действительности сказывается тенденция извлечь реальную или предполагаемую пользу. Эта, условно говоря, «выгода» может быть временной, кажущейся связанной с желательным для обвиняемого благополучием других лиц. Но во всех случаях, принимая решение, он полагает, что «так будет лучше».

Возникновению рассмотренных выше отрицательных мотивов содействуют факторы, которые можно разбить на две группы: субъективные и объективные.

К первойгруппе относятся низкий моральный и культурный уровень обвиняемого, низменные чувства и черты характера (такие, как эгоизм, зависть, корыстолюбие, безволие), неосведомленность в вопросах права ит.п.

Особенно отрицательно действует чувство страха, которое могут испытывать при совершении преступления и потерпевший, и преступник, а при допросе виновный и невиновный. Страх не только притупляет память, но и угнетающе действует на всю психику человека, на его интеллектуальную деятельность. Он нередко снижает волю, нравственный самоконтроль и критические способности, препятствует правильной оценке обстановки, делает человека доступнее для нежелательных влияний. Именно поэтому уголовно-процессуальный закон строго запрещает применение на допросе угроз и иных незаконных мер, требует разъяснения и обеспечения участникам процесса их прав.

Страх увеличивает внушаемость, которая свойственна каждому человеку. Внушаемость возрастает при общей неблагоприятной обстановке, аффективных состояниях, переутомлении, истощении нервной системы, т.е. в условиях, в которых может оказаться подследственный. В этой связи необходимо ясно себе представлять высокую степень психического воздействия, оказываемого на человека лишением свободы, связанным с изъятием из обычной обстановки, изменением привычного уклада жизни. Не трудно понять и то, какую психическую травму способен причинить арест невиновному. Необходимо учитывать все эти факторы, в меру возможности их устранять или нейтрализовывать, препятствовать их конкретным проявлениям.

Ко второй группе факторов, которые содействуют возникновению мотивов ложных показаний, относится воздействие на обвиняемого со стороны заинтересованных лиц и неблагоприятная процессуальная обстановка. Анализ судебных и следственных ошибок обнаруживает их несомненную связь с нарушениями процессуальных правил, невыполнением следователем и судьей их обязанностей или некачественным, тактически неправильным их выполнением.

Условия, при которых психологическая опасность ложных показаний может быть сведена к минимуму, требуют, чтобы обвиняемый знал свои права, полномочия следователя и суда, был уверен в строжайшем соблюдении законности, понимал, что целью их деятельности является установление истины, не заблуждался относительно значения своих показаний для дела и представлял себе все отрицательные последствия лжи.

Уголовный процесс допускает единственную форму воздействия на обвиняемого – убеждение. Сказанное отнюдь не превращает допрашивающего в моралиста-проповедника, который действует увещеваниями и уговорами вопреки логике и здравому смыслу. Убедить обвиняемого дать правдивые показания – значит доказать ему бессмысленность, бесполезность и вредность лжи. Говоря о средствах убеждения, различают доводы, обращенные «к чувствам», и доводы, обращенные «к рассудку», но противопоставление их неверно со всех точек зрения.

Дача показаний всегда является результатом сознательного выбора допрашиваемым определенной позиции. Его чувства так или иначе влияют на отношение к поставленным вопросам, но только преломляясь в сознании. Воздействуя исключительно на эмоции допрашиваемого и пытаясь выключить или снизить контроль рассудка, мы рискуем получить ложные показания, например, под влиянием страха, злобы и других отрицательных эмоций. С другой стороны, бесчувственный эгоистический расчет, когда нравственные побуждения подавлены, также способен привести допрашиваемого к ложным показаниям. Поэтому, выдвигая перед обвиняемым аргументы, которые должны привести его к правильному решению, необходимо воздействовать и на эмоции, укрепляющие его на этом пути.

Наиболее сильным аргументом для виновного является наличие совокупности изобличающих доказательств. Однако может оказаться достаточной и такая сумма фактов, которая формально позволяет преступнику отрицать свою вину, но, будучи тактически правильно использованной, приводит к убеждению в бесполезности лжи и запирательства.

Важное место в проблеме психологии показаний обвиняемого занимает вопрос о том, какое значение дня выяснения истины имеет поведение обвиняемого во время допроса. Здесь нужно различать доказательственное и тактическое поведение допрашиваемого. В следственной и судебной практике манере обвиняемого себя вести, экспрессии, мимике, жестикуляции, интонациям и физиологическим реакциям не придается никакого доказательственного значения. Поведение допрашиваемого зависит от его темперамента, жизненного опыта, воспитания, характера, воли, морального и физического состояния и иных особенностей личности. Поэтому виновность или невиновность, искренность или лживость не могут быть диагностированы по психофизиологическим симптомам, которые не специфичны для определенных состояний даже одного человека в разное время. Многозначность и индивидуальность симптомов, невозможность на данном этапе развития психологии их безошибочного истолкования не дают серьезной научной основы для признания за ними доказательственной силы.

Вместе с тем тонкий наблюдатель способен подметить и правильно понять признаки, указывающие на некоторые чувства и побуждения допрашиваемого. Причем значение имеет не общее состояние обвиняемого (волнение, смущение и пр.) – оно может быть естественной реакцией на сам факт допроса, – а изменения в его состоянии по ходу допроса: особое беспокойство или замешательство, вызванные определенным вопросом, стремление уклониться от освещения тех или иных обстоятельств дела и т.п. Такие признаки служат для допрашивающего своеобразными сигналами, указателями, которые имеют тактическое значение, т.е. позволяют корректировать и варьировать приемы допроса.

Некоторые специфические особенности имеет допрос лица с психическими аномалиями. Допрашивать его желательно в присутствии родственников, знакомых, пользующихся у допрашиваемого уважение и авторитетом, в том числе и лечащего врача-психиатра. Следователю необходимо продемонстрировать психически неполноценному допрашиваемому беспристрастность, доброжелательность, интерес к его личным проблемам, вести допрос ровным, спокойным тоном, избегая вопросов со сложными формулировками, не употребляя терминов, которых он не знает либо может не понять. Целесообразно принять меры, чтобы во время допроса никто не входил в кабинет, выключить радио, телефон, т.е. исключить внешние раздражители, которые могут вызвать отрицательную реакцию у допрашиваемого. Наиболее целесообразная форма допроса вданной ситуации – свободный рассказ, который желательно не перебивать вопросами. Надо по возможности выполнить просьбы допрашиваемого, например, графически изобразить что-либо, сделать собственноручную запись. Все это будет способствовать выяснению предмета допроса. У допрашиваемого целесообразно выяснить, подтверждает или отрицает он наличие у себя психических отклонений. В случае подтверждения следует попросить его подробнее рассказать о своем состоянии, о фактах обращения в прошлом к врачам-психиатрам. Необходимо помнить о быстрой утомляемости, присущей лицам с различными психическими аномалиями. Протокольную запись показаний целесообразно продублировать звукозаписью. Прослушивание таких записей экспертами психиатрами будет иметь большое значение при даче имизаключений.