ГЛАВА 12. Вопреки ожиданиям, следующее утро выдалось суетливым, но не бывает нерешаемых проблем, бывают ленивые люди

Вопреки ожиданиям, следующее утро выдалось суетливым, но не бывает нерешаемых проблем, бывают ленивые люди. Шаурин от природы ленив не был, тем более привык считать, что у каждой ошибки есть имя, фамилия и отчество. Разобравшись с заморочками на производстве, Иван вернулся в главный офис и зашел к отцу.

— Горишь, Артём, горишь…

— Вы же знаете, Денис Алексеевич, кому-то Родина – Мать, а кому-то *б твою мать, — красочно и горделиво выразился Гергердт в ответ на слова Шаурина-старшего, точно философское изречение зачитал. Увидев Ивана, он не стер с лица нахмуренного выражения, только в черных глазах мелькнула ирония.

Ваня пересек кабинет и крепко пожал его сухую, горячую руку.

— Только тебе звонить собрался, а ты, я смотрю, уже здесь, на жизнь свою тяжкую жалуешься.

Гера свободно вздохнул, твердые губы дрогнули в подобии улыбки.

— Я смерть свою в карты проиграл, разве я могу на жизнь жаловаться?

— О чем же на этот раз глаголит твой азартный разум?

— В мэры хочу, — невозмутимо ответил Гера и откинулся на кожаном стуле, устроив правый локоть на спинке.

— Счастливого пути, — усмехнулся Иван, бросил отцу на стол документы, которые принес собой, и замер у края, сунув руки в карманы брюк.

— Так Денис Алексеевич не пускает, — с легким нажимом сказал Артём и перевел взгляд на Шаурина-старшего.

— Артём, с твоим «послужным списком» тебя даже главой сельсовета не выберут, — с легкой иронией отозвался Денис, одним брошенным взглядом прочитав верхний листок. Ваня, положив руку отцу на плечо, склонился над столом. Отобрав несколько документов и найдя интересующий, он постучал по нему пальцем, привлекая внимание. Хмыкнув, Денис набрал номер финансового директора.

— Еще как выберут, — настойчиво кивнул Гера. — Даже привирать для красоты не придется. Выдам пару фактов из своей биографии, и весь электорат умоется слезами, — нагловато усмехнулся. — А дальше остается только грамотно организовать идолопоклонство. Чем я не идол?

— Ты сначала по-русски нормально научись говорить, без матов, идол, твою мать. Перед электоратом он собрался выступать, — усмехнулся Ваня, тем временем слушая, какие отец отдает распоряжения.

— Иван, знание великого русского еще не делает человека Великим.

— Угу, санитарки, которые утки выносят, тоже себя медиками называют.

— А жизнь же вообще — дерьмо. И всем нам приходится в этом дерьме копаться. Кому-то больше, кому-то меньше.

— Потянуло пофилософствовать? Ты еще скажи, что проститутки становятся проститутками лишь от социальной несправедливости.

— Так возраст у меня, Шаур Денисович, такой – аккурат Христа. Самое время – или сдохнуть, или начать философствовать.

— А я смотрю, ты во всю готовишься, — сказал Иван и замер насмешливым взглядом на черной футболке друга, украшенной принтом распятья.

Гера злорадно ухмыльнулся, как оскалился:

— Не-е, Ваня, в раю скучно, а в ад я по определению фэйс-контроль не пройду. Уж лучше я на земле людишкам нервы попорчу.

Иван снова отвлекся, прислушиваясь к телефонному разговору отца, потом, когда тот положил трубку, вернулся взглядом к Гергердту.

— Есть время?

Артём хотел было ответить: смотря для чего, но в этот момент дверь отворилась, и в кабинет вошла Юлия Сергеевна. Вошла энергично, наполняя комнату не только ароматом изысканных духов, но и своим настроением.

Денис поднялся навстречу жене, Ваня уселся в отцовское кресло и с расслабленным вздохом откинулся на спинку. С некоторым умилением он наблюдал, как мать одарила отца нежным поцелуем, как тот, будто небрежно, слегка обнял ее за плечи. Но на самом деле в этом жесте не было ничего небрежного, только огромное, сдерживаемое на людях чувство. Иван теперь понимал отца больше. Да и любого другого, у кого есть любимая женщина. Та, которую до боли хотелось сжать в объятиях и не выпускать. Без которой ночи становились мучительными и бессонными.

— Ах, какие люди!.. Артём!.. — немного театрально, но по-доброму улыбаясь, воскликнула женщина, сталкиваясь с привычно колким взглядом мужчины.

Гергердт кашлянул, прочищая горло, поднялся с места и взял пиджак, который небрежно бросил на краю длинного стола.

— Юлия Сергеевна, уважаемая, чрезвычайно рад видеть, — тщательно изображая манерность, приветствовал мать друга. Та, меж тем, быстро чмокнула сына и снова остановила на Артёме пронзительный взгляд.

— А куда это ты убегаешь? Расскажи хоть, как у тебя дела?

— Боюсь я вас, Юлия Сергеевна. Начинаю рядом с вами себя человеком чувствовать. И мне даже мерещится, что у меня есть совесть, — натужно улыбнувшись, натянул пиджак.

— Все жизнь празднуешь? — вздохнула.

— Яволь, майн фюрер, никак не могу доверить это дело кому-то другому. — Одернул лацканы и поправил на запястье золотые часы. — Иван, время у меня есть, но оно стремительно уходит.

— Тогда пойдем пообедаем, поговорим заодно.

— И этот убегает! — шутливо возмутилась мать и перехватила сына за локоть. — Тоже потерялся, про всех забыл.

— Не потерялся я. И ни про кого я не забыл.

— М-м-м… — кивнула понимающе и прямо спросила: — Как Алёна?

— Прекрасно, — ответил он, и от Юлии не укрылось, что лицо сына осветилось каким-то новым чувством, которого она раньше никогда не замечала.

— А почему вы не приходите к нам в гости? На ужин, например? Мне так хочется с ней поболтать… может быть, посоветовать что-нибудь… — Юлия смахнула с плеча сына несуществующую пылинку.

— Так вы не приглашаете. — Заметив ироничный взгляд матери, Иван ответил ей тем же.

— Так ты специального приглашения ждешь? — искренне возмутилась.

— А как же.

— Мы приглашаем, да, папа? — посмотрела на мужа.

— Конечно, приглашаем, — подтвердил Денис.

— Ну все, тогда мы придем, — улыбнулся.

Юлия качнула головой.

— Ох, и хитрец…

Иван и Гергердт покинули кабинет и прошли к лифту. Гера нажал нулевой этаж, чтобы, спустившись, выйти на подземную парковку. Посмотрел в зеркальную стену на Ивана и проговорил:

— Скажи мне, что ты ешь, и я скажу, кто ты. Так ведь, мой друг?

— Угу, — неопределенно гмыкнул Иван. Сознание заволокла другая мысль, совсем не о еде. Набрал номер Алёны. Она долго не отвечала, но он не переставал звонить. Артём указал в сторону, где припарковал машину. Ваня отстал от него на шаг, слушая в трубке бесконечные гудки.

Наконец послышался запыхавшийся Алёнкин голос:

— Да, привет... только вышла из кабинета, и ты звонишь…

— На обед?

— Да какой там, вздыхать не успеваю. У меня сегодня две своих группы. И еще чужая вечером — попросили заменить. И между всем этим куча документов на обработку.

— Я заберу тебя сегодня. Ты во сколько освободишься?

Алёна шумно набрала воздух – то ли возмутиться хотела, потому что они не договаривались на сегодня о встрече, то ли подсчитывала, когда Ване лучше подъехать.

— Я детей в пять отпущу. А потом у меня бумажная волокита. Она бесконечная. Как подъедешь, позвони, я спущусь.

— Хорошо.

— У нас будет арт-терапия, я после нее буду мертвая.

— Хорошо, — улыбнулся.

Алёна рассмеялась:

— Хорошо, что я буду мертвая? Ой, Ваня, ко мне пришли, — поспешила прервать разговор. — Звони, ладно?

— Позвоню.

Иван заехал в пять вечера. Алёна только отпустила своих маленьких воспитанников; в голове еще шумели пронзительные крики и визги, и безумной рифмой крутились детские считалочки. Документы, конечно, она обработать не успела. Подумала взять их с собой, но решила не испытывать себя на прочность, все равно сил на разумные мысли не осталось.

— Шишки-шишки, я на передышке, — протараторила, открывая дверцу машины. Подобрав подол длинной юбки, нырнула в салон и упала на сиденье. Протяжно выдохнула.

— Чего? — переспросил Ваня и потянулся к ней, чтобы поцеловать.

— Не обращай внимание, это у меня гон, — отмахнулась и чмокнула его в губы.

— У тебя краска на лице, — Ваня стер с ее скулы пятнышко желтой краски.

— Краска, — фыркнула Алёнка и оттянула вырез футболки, — кажется, у меня даже песок в лифчике. Мы и краской рисовали, и песком… Ну в общем, я мертвая, я тебя предупреждала. И ужасно голодная, потому что без обеда.

— Страсти-то какие, — с усмешкой качнул головой и завел машину. — Поехали поужинаем где-нибудь и домой. Спать. Ты ляжешь спать, а мне поработать надо немного. А то папа лишит меня в этом месяце премии и мне не хватит денег тебе на платье. Не хочу в выходные в офисе торчать, а работы валом.

— О, нет, пожалуйста, давай дома поужинаем. — Вскинула руками пышные рюши светлой юбки. — Я точно не готова для выхода. Знаю, что тебе всегда по душе мои безвкусные наряды, но зато я сама не всегда готова показываться в них на людях.

— Мурка, не переживай, мы будем ужинать в таком месте, что даже если ты там будешь сидеть голая, все будут думать, что так и надо.

— Спасибо, успокоил, — хмыкнула она и привстала, чтобы посмотреть на себя в зеркало заднего вида. А то выскочила из кабинета, даже на себя не взглянув. — Ладно, поехали. Я так люблю есть в каких-нибудь забегаловках. — Стерла с щеки еще одно крошечное пятнышко желтой краски.

— Это будет нормальная забегаловка для таких творческих людей, среди которых ты будешь выглядеть Белоснежкой.

***

— Алёна! — позвал Ваня, когда она очередной раз проплыла мимо. Услышав его, Алёна шагнула на порог рабочего кабинета и коснувшись рукой дверного косяка, вытянулась в струнку, как балерина у станка. На ней были белые трусики и шауринская майка цвета хаки, которая натянулась на груди, бесстыдно обрисовывая ее женственную округлость.

Ее протяжный томный вздох был Шаурину ответом.

— Про что работаем, Доктор? — Ваня бросил на стол авторучку и с улыбкой откинулся в кресле. Закинул руки за голову.

— Все плохо, — проворчала она.

— Что плохо?

— Все ужасно.

Ваня чуть вздернул подбородок. Алёна окинула его нарочито внимательным взглядом.

— С нашего первого секса прошло чуть больше месяца, а ты уже плохо на меня реагируешь. Надо что-то делать. Срочно надо что-то делать, — проговорила нахмурено, безуспешно пытаясь сдержать улыбку. — Я пять раз туда-сюда прошла, и только потом ты меня окликнул.

Иван рассмеялся:

— Нормально я на тебя среагировал. С третьего раза, а потом засекал, с какой частотой ты мимо кабинета шныряешь.

— Да-а? — удивленно протянула она. — И с какой? — призывно и мягко улыбнулась.

— Пятнадцать секунд.

— Семнадцать, — довольно поправила она.

— Нормально с третьего?

— Нормально. Отлично просто. С первого-второго — это патология.

Ваня похлопал себя по колену.

— Иди ко мне, моя Мурка.

— Мр-р-р-р, — промурчала она и с кошачьей грацией двинулась через кабинет.

Подойдя, поцеловала Ваню крепко раз-другой и, зарывшись пальцами в темные жесткие волосы, прижала его голову к груди. Чуть устало навалилась на широкие Ванькины плечи.

— Алёна, иди ложись.

— Чего ты меня отсылаешь?

— Я не отсылаю, а беспокоюсь. Сама же говорила, что мертвая, вот я и хочу, чтобы ты легла отдыхать.

— Нет уж, притащил меня сегодня к себе, значит терпи. Поваляюсь тут на диванчике, нервы тебе потреплю.

Диван в кабинете оказался не очень дружелюбным, потому Алёна принесла себе подушку и плед. Даже нашла в шкафу какую-то книжку. Что-то философско-непонятное. Как раз для того, чтобы отключиться и заснуть.

— Мурка, не морочь себе голову, это декор.

Алёна улыбнулась и встала с дивана. Вернула книгу в шкаф.

— Я так и поняла. А ты читал эту муть?

— Нет, конечно. Говорю же – декор, — не поднимая головы от бумаг, сказал Иван.

Снова усевшись на диван, Алёна подобрала под себя ноги и завернулась в плед.

— А разговаривать можно или ты в доску занят?

Взгляд Ванькин, застывший на мониторе ноутбука, остался таким же сосредоточенным, но губы дрогнули в улыбке.

— Можешь даже анекдоты рассказывать, я хоть поржу.

— А Гера – это твой друг? — спросила осторожно.

— Несмешной анекдот.

— Ваня, — с нажимом сказала Алёна, со ждущим выражением в глазах.

— Почему он тебя заинтересовал?

— Твой Гера меня абсолютно не интересует, меня интересуешь только ты. Просто я про него раньше никогда не слышала. Дружба, она разная бывает. Вот и спрашиваю. С Игорёшей вы одноклассники. Это одно. А Гера?

Ваня замолчал, остановился на ее лице задумчивым взглядом.

— Мы с ним, как в мультике про Маугли, одной крови.

— Кто из вас мудрый Каа, а кто дикий Маугли?

— Угадай с одного раза.

Алёна улыбнулась:

— Ты мудрый Каа. Планируешь четко, анализируешь гибко.

Показалось, что Ваня хотел что-то сказать, но укротил это желание. Телефонная трель рассекла тишину. Шаурин взял трубку облегченно, словно очень ждал этого звонка.

— Нашел? Давай. На почту мне пришли, — сказал кому-то строго и снова уставился в монитор.

— Блин, Ваня, мне нельзя говорить таких вещей, особенно про мультики! Ты же знаешь, я впечатлительная. Сразу в голову что попало лезет.

— Например?

— Например, твой Маугли: «Сам я не убиваю, мал еще, но я загоняю коз для тех, кому они нужны».

— Не заморачивайся, Мурка. Кстати, родители нас на ужин пригласили. — Тут он посмотрел на нее.

— Когда? — спросила, тревожась любопытством.

— Не знаю еще, скажут, потом договоримся.

— Ладно, — ответила со вздохом.

Отказ Ваня не примет, знала это прекрасно, потому даже не пыталась протестовать. Слава Богу, что в этот раз у нее хотя бы есть время свыкнуться с мыслью и подготовиться ко встрече.

— Мурка, а Мурка?

— Чего? — сонно спросила она, совсем пригревшись на диване.

— У тебя, наверное, снова конференция какая-нибудь намечается?

— А ты откуда знаешь?

Ваня усмехнулся и потер подбородок.

— Да я прям чувствую уже. У тебя эти «конференции» с определенной цикличностью.

— Работа у меня такая. — Словно устав сидеть прямо, Алёна съехала на бок и улеглась на диван, свернувшись калачиком.

— Ну, конечно, — четко проговорил Иван. — Ты же у нас perpetuum mobile - «вечный двигатель». Куда тебя на этот раз занесет, хотелось бы знать?

— Вообще, я еще не решила, полечу я туда или нет. — Голос ее стал глух и невнятен. — В Питер, на международную конференцию «Нейронаука в психологии, образовании, медицине». Не знаю я, это на два дня.

— Только имей в виду, желательно, чтобы ты мне не из питерской гостиницы позвонила, а пораньше. А то получишь «два» по поведению.

— А, кстати, ты меня обманул. — Приподнялась, чтобы видеть Ванькино лицо.

— Когда это? — весело спросил он, шелестя бумагами.

— Ты ни фига не похож на свою мать, ты – вылитый отец.

Вместо ответа Ваня улыбнулся так, как еще никогда в жизни ей не улыбался – с хищным самодовольством.

— Вот, я же говорила, — сказала Алёна, глядя на эту незнакомую улыбку. — Я, конечно, очень мало общалась с ним. Но ты же знаешь, я чокнутая — мне хватило. Так и хотелось перед Денисом Алексеевичем реверанс сделать. Как леди.

— Мурка, где ты и где леди, — посмеялся, — леди, они скромные, они по квартире полуголые не рассекают.

— Ой, Твою-Мать-Величество, и как ты меня терпишь?

— Обыкновенно.

— Вот не зря у тебя крокодил в спальне. Знаешь, как крокодил охотится? Он никогда не нападает первым, делает вид, что ему лениво и ждет, пока жертва сама к нему подойдет. И если жертва приблизилась, ей ни за что не спастись.

— Ты, по-моему, Animal Planet пересмотрела.

Через час Шаурин закончил с документами и погасил настольную лампу. Посидел с минуту, чтобы глаза привыкли к темноте. Алёна так и заснула здесь на диване. Он взял ее на руки, чтобы отнести в спальню. Вместе с пледом, стараясь не тревожить.

— Ванечка, я сплю… — пробормотала она.

— Спи, Мурка, спи.

— Ванечка, ты меня любишь? — вдруг едва слышно прошептала, и Шаурин, уже собираясь вставать с дивана, замер.

Безвольно-разомлевшую ото сна, он прижал ее к себе сильнее и коснулся губами горячего виска.

— Конечно, люблю.

— Я тебя тоже.

Теперь не хотел подниматься. Даже шевелиться не хотел, несмотря на то что навалившаяся усталость скатилась с него, словно ее смыли водой.