Судьба ссыльных детей

Тяжелые условия, в которых оказались спецпереселенцы, прибыв в Казахстан и Киргизию, не могли не отразиться на положении их детей. Советские и партийные органы принимали меры для того, чтобы дети школьного возраста могли учиться. Однако не везде и не на всех уровнях понимали, что обучение детей спецпереселенцев — важное политическое дело. Обучение тысяч детей балкарцев, карачаевцев, чеченцев, ингушей, калмыков, крымских татар, турок-месхетинцев имело важное значение для развития культуры народов, подвергшихся репрессиям. Для того чтобы всех детей школьного возраста направить в школу, прежде всего необходимо было в населенных пунктах взять их на учет. Эта работа была возложена на отделы народного образования. Но, как отмечалось в постановлении Совета Народных Комиссаров Киргизской ССР и ЦК КП(б) Киргизии от 11 сентября 1944 года, «органы народного образования своевременно не провели учет детей, подлежащих обучению в школах, не выявили сирот, подлежащих направлению в детские дома»¹.

Постановлением от 21 декабря 1945 года Совет Народных Комиссаров Киргизской ССР обязал Народный комиссариат просвещения «охватить уче-

⁴² ЦГА Республики Казахстан, ф. 1137, оп. 18, д. 135, л. 46.

¹ ГАПД Республики Кыргызстан, ф. 56, оп. 4, д. 810, л. 7 об.

бой всех детей спецпереселенцев школьного возраста»². Переселенческое управление при Совете Народных Комиссаров Киргизской ССР в начале 1946 года обратилось в Народный комиссариат просвещения с просьбой сообщить сведения «о количестве учтенных и охваченных учебой детей спец-переселенцев школьного возраста»³.

Сверив сведения Наркомпроса и бригады ЦК КП(б) Киргизии, в Переселенческом управлении пришли к выводу, что Наркомпрос не занимается учетом детей спецпереселенцев школьного возраста и не имеет сведений об их количестве. По данным Наркомата просвещения, детей спецпереселенцев школьного возраста было учтено 5919, а учеников — 3 255 ⁴. Это были далеко не верные сведения. Бригада ЦК КП(б) располагала более точными сведениями. В Киргизии находилось детей спецпереселенцев школьного возраста 21 015, а учащихся числилось 6 643⁵. По данным бригады ЦК КП(б) Киргизии, проверявшей хозяйственно-трудовое устройство спецпереселенцев, «90—95 % из числа охваченных учебой детей не посещают школы из-за отсутствия обуви и одежды»⁶.

В одной только Фрунзенской области было учтено детей спецпереселенцев школьного возраста 9 609. Из них 7 999 в школу не ходили⁷. Министр внутренних дел Киргизской ССР указывал, что «недостаточная посещаемость детьми школ объясняется следующим:

² Там же, оп. 56, д. 1815, л. 142.

³ Там же.

* Там же, л. 143.

⁵ Там же.

⁶ Там же, л. 142.

⁷ Там же, л. 172.

1. Укоренившиеся отсталые обычаи, благодаря которым родители запрещали детям учиться на русском языке, главным образом девочкам.

2. Дети, родители которых проживали на Кавказе в отдаленных аулах, плохо или совершенно не владеют русским языком и поэтому не учатся.

3. Многосемейность спецпереселенцев заставляет родителей, занятых на работах, оставлять дома более взрослых детей для ухода за хозяйством и малолетними детьми»⁸.

Эти утверждения министра внутренних дел Киргизской ССР были опровергнуты 'бригадой ЦК КП(б) Киргизии, проверявшей хозяйственно-трудовое и бытовое положение спецпереселенцев. Бригада причину видела в другом. «Основной -причиной неохвата учебой детей спецпереселенцев, — писала она в справке, — является отсутствие одежды и обуви и слабое руководство и отсутствие контроля со стороны руководителей советских и партийных организаций районов, а также отсутствие преподавателей, в результате чего точного учета детей школьного возраста ни в одном районе нет. Например, в Сталинском районе по сведениям районо числится детей школьного возраста 323 человека, из которых учатся 167 человек, тогда как бригадой установлено детей школьного возраста 917 человек...»⁹.

Совет Народных Комиссаров Казахской ССР и ЦК КЩб) Казахстана в постановлениях, касающихся хозяйственно-трудового и бытового устройства спецпереселенцев, обращали внимание на обучение детей спецпереселенцев.

⁸ Архив МВД Республики Кыргызстан, д. 7/2, л. 49—50.

⁹ ГАПД Республики Кыргызстан, ф. 56, оп. 56, д. 1815, л. 172.

26 апреля 1945 года они совместным постановлением обязали органы народного образования взять на учет всех детей спецпереселенцев школьного возраста и «охватить их обучением». Однако это постановление не было выполнено. На местах советские и партийные органы не занимались вплотную вопросами школьного образования детей спецпереселенцев. Безответственно относились к этим вопросам и органы народного образования. Только этим, или в основном этим можно объяснить, например, что в Павлодарской области из 2 633 детей школьного возраста спецпереселенцев школу посещали лишь 534. В Кокчетавской области в декабре 1945 года из 8 014 учтенных детей школьного возраста школу посещали только 433. В Восточно-Казахстанской области в том же году из 5 348 детей школьного возраста обучались лишь 549. А всего на 1 декабря 1945 года из 84 550 учтенных детей школьного возраста училось лишь только 14 145 ¹⁰.

На 1 июля 1946 года в Казахской ССР из 89 102 детей спецпереселенцев школьного возраста учились 22 020 ^й.

Для обучения детей спецпереселенцев необходимо было выделить дополнительные помещения, обеспечить учащихся учебниками и тетрадями. Но всего этого не хватало. В зимнее время помещения, отведенные под классы, не отапливались из-за отсутствия дров. Так, в селении Ново-Павловское Кзыл-Аскерского района Фрунзенской области был открыт класс для детей спецпереселенцев, но из-за

¹⁰ ЦТЛ Республики Казахстан, ф. 1137, оп. 18, д. 136, л. 1. " Там же, д. 153, л. 11.

отсутствия топлива его закрыли. Такое положение имело место во многих населенных пунктах.

В Киргизии дети спецпереселенцев учились в русских и киргизских школах, в Казахстане — русских и казахских.

Министр просвещения Киргизской ССР Б. Юну-салиев в справке от 1 октября 1946 года Совету Министров республики писал: «Для обучения детей переселенцев привлекаются учителя из числа переселенческого населения. Во Фрунзенской области из 65 учителей, работающих в группах детей переселенцев, 40 учителей-переселенцев, владеющих русским языком и ведущих обучение на русском языке»¹².

Министр просвещения покривил душой. Министра опровергла бригада ЦК КП(б) Киргизии, проверявшая хозяйственно-трудовое устройство спец-переселенцев в той же Фрунзенской области. В справке бригады читаем: «Учительский состав из спецпереселенцев для обучения детей районными отделами народного образования совершенно не использовался. Например, в Кзыл-Аскерском районе учителя Паталиев и Эльдиев Ш. работают: первый — шорником, а второй — инспектором рай-фо»¹³.

Министр просвещения Киргизской ССР' утверждал, что «со стороны Министерства просвещения, областных и районных отделов народного образования осуществляется систематический контроль и оказывается помощь учителям-переселенцам в их работе»¹⁴. Если нет в школах Фрунзенской области

¹² ГАПД Республики Кыргызстан, ф. 56, оп. 56, д. 1815, л. 62.

¹³ Там же, л. 172.

¹⁴ Там же, л. 62.

учителей-переселенцев, так о какой помощи им можно говорить?

Родной язык спецпереселенцев в школах не преподавали. Но был один район в Киргизии, где благодаря энтузиасту и патриоту Назиру Шалуковичу Чапаеву удалось ввести в начальных классах средних и семилетних школ изучение балкарского языка. Это был Иссык-Кульский район. Здесь проживало немало балкарских семей. В сентябре 1945 г.

Назира Чапаева, бывшего заведующего отделом писем балкарской газеты «Социалистическая Кабардино-Балкария», назначают директором средней школы в селе Семеновка. Он понимал, что лишение детей изучать родной язык впоследствии обернется для народа национальной трагедией. Своими тревожными мыслями он поделился с Бакасрм Чор-моновым, заведующим районо, киргизом по национальности, и просил разрешить обучать балкарских детей в начальных классах родному языку. Чормонов с пониманием отнесся к просьбе Чапаева. В 30-е годы семья Чормоновых была насильно выслана на Украину, в Одесскую область, где Бакас хлебнул немало горя. Несмотря на все мытарства, благодаря добрым людям, ему удалось поступить в Одесский педагогический институт, окончить его и позже вернуться на родину. Он хорошо, понимал состояние Назира Чапаева и разрешил ввести преподавание родного языка для балкарских детей в начальных классах. Не было учебников балкарского языка, методических пособий, тетрадей. Где найти учителей? Все это было сложно, но Чапаев не отступил от задуманного. В селе Григорьецка ему удалось найти свою односельчанку, опытную учительницу балкарского языка из с. Безенги Ляжинку Аттоеву, в Семеновке разыскал Мазана Уянова, ко-

торый учительствовал в селении Шики. В киргизском селении Орторкжты, где дети обучались на киргизском языке, проживал опытный учитель из селения Хабаз Матгери Лукьяев. Все они с большим энтузиазмом восприняли предложение Чапаева обучать балкарских детей родному языку. Заведующий районо сказал им: «Учебников нет, тетрадей тоже. Будете хоть говорить с детьми на родном языке, общаться с ними, рассказывать народные сказки». Из балкарских детей с первого по четвертый класс было создано несколько групп. Учителя обучали учеников разговорной речи, показывали им рисунки, и дети рассказывали, что на них изображено, пересказывали сказки. Балкарским учителям очень хотелось научить детей читать и писать на родном языке. Для этой цели они стали использовать классную доску, а вместо тетрадей — газету, любой кусочек бумаги.

Когда с фронта стали возвращаться воины-балкарцы, Чапаев некоторых из них, учительствовавших в прошлом в балкарских селениях, подключил к преподаванию балкарского языка. Среди них были Боташ Хуламханов, Махмуд Кучуков. Завучем в Семеновской школе назначили Ахмата Бо-зиева, имевшего высшее педагогическое образование, в селе Долинское директором семилетней школы был назначен Б. Кайгермазов, там же учительствовал Султан Каргаев. В г. Пржевальске окончил Педагогическое училище Магомед Ульба-шев и тоже стал преподавать в школе. Стремились охватить обучением как можно больше детей школьного возраста. Время было суровое. Не хватало одежды, обуви, многие семьи голодали. Но несмотря на эти трудности во многих школах Ис-сык-Кульского района балкарские дети изучали родной язык.

17«

Назира Чапаева перевели инспектором районо. Сменился заведующий отделом народного образования. Им стал Абдулла Мачоев из местных калмыков, которые жили на киргизской земле испокон веков. Он старался помочь балкарским учителям в их нелегком труде.

В начале 1953 г. на районном партийном пленуме отдельные члены райкома потребовали освободить балкарцев от педагогической деятельности. А. Мачоев в своем выступлении тепло отозвался о балкарских учителях и заявил, что пока он работает заведующим районо, ни один балкарский учитель не будет снят с работы. В марте 1953 г. умер Сталин. В июле того же года был разоблачен и арестован Берия. Вопрос об освобождении балкарских учителей от работы в райкоме партии больше не поднимался.

В колхозах и совхозах, на промышленных предприятиях и даже в шахтах Казахстана и Киргизии работали тысячи подростков-спецпереселенцев, нередко даже дети. На работу их гнала нужда, тяжелое материальное положение.

В Казахской ССР в марте 1947 года насчитывалось 15 133 работающих подростка в возрасте от 12 до 16 лет ^|5. Только в Джамбульской области на 1 апреля 1945 года из 6 475 работающих спецпереселенцев 2 957 являлись подростками до 16 лет. В Алма-Атинской области из 1 560 спецпереселенцев, занятых на производстве, подростками являлись 538. В Киргизской ССР в 1948 году работали 4 228 подростков ¹⁶. Во многих семьях они являлись основными работниками — отцы по-

¹⁵ ЦГА Республики Казахстан, ф. 1137, оп. 18, д. 157, л. 5.

¹⁶ Архив МВД Республики Кыргызстан, д. 7/23, т. 1_Ь л. 18.

12 Заказ № 4802 177

гибли на фронтах Великой Отечественной войны, надо было помогать матерям прокормить малолетних братьев и сестер. Это были дети — ссыльные, дети войны, дети спецкомендатур, дети с обкраденным детством. Они работали наравне со взрослыми и рано взрослели.

В нашей республике хорошо известно имя Ха-мида Шаваева, пионера-партизана. Во время боевых действий на территории Кабардино-Балкарии осенью 1942 года Хамид несколько раз переходил линию фронта и приносил командованию ценные сведения о противнике. В марте 1944 года его постигла трагическая участь родного народа: вместе с бабушкой он был сослан и оказался в Киргизии. Отец погиб на фронте. Больная, старенькая бабушка работать не могла. Чтобы как-то прокормиться, Хамид стал работать на шахте в городе Кзыл-Кия. Тяжелым был труд шахтеров, но еще тяжелее приходилось в забое подросткам, а их в шахте работало немало. Ослабленный систематическим недоеданием, Хамид с трудом выдерживал изнурительную работу под землей.

Осенью 1944 года на шахте произошла авария. Несколько шахтеров погибло. Среди них был и Хамид Шаваев, четырнадцатилетний балкарский паренек, проявивший мужество и героизм в борьбе с захватчиками на родной земле и погибший в ссылке, так и не дожив до великого дня Победы над фашистской Германией, до Победы, для которой он сделал все, что мог.

Зое Ораковой было пятнадцать лет, когда она пошла работать на шахту рудника Джаломбет треста «Каззолото», что на севере Казахстана, в Акмолинской области.

— Грузчиком пойдешь? — спросили ее в отделе кадров. Выбирать не приходилось: у нее не было

специальности, а семья очень нуждалась. После-смерти Отца в 1948 Году единственным кормильцем семьи стал Конак— брат Зои. В свои семнадцать лет он пошел работать бурильщиком. Но его заработка не хватало. Мать, потерявшая на фронте двух братьев — Альби и Межгида, а через три года после окончания войны — и единственного кормильца семьи — мужа, тяжело болела, месяцами не вставала с постели. Маржанат и Мухарби были еще малыми детьми и нуждались в уходе. Старший брат Зои Исмаил имел свою семью, работал на цементном заводе, помогал, чем мог, своим младшим братьям и сестренкам. Но нужда не покидала хибару Ораковых, которую глава семьи Хамид еще в 1945 году построил собственными руками из дерна.

Работа грузчиков была тяжелой. Они нагружали рудой семитонные грузовики. Единственный инструмент— лопата. Для пятнадцатилетнего подростка это был адский труд. К концу смены Зоя уже не могла стоять на нотах и двигать руками. Но. еще тяжелее стало работать зимой. Замерзшую руду приходилось долбить кайлом, а потом лопатой бросать в машину. И вся эта работа выполнялась, на ледяном пронизывающем ветру, которым славится северный Казахстан.

Через некоторое время Зоя попросила перевести ее в забой. Перевели. Думала, что в забое будет полегче. Работала, как и прежде, грузчиком: за смену надо было нагрузить рудой 30 вагонеток. Это тоже был тяжелейший труд. Хотя в забое не было колючего зимнего ветра¹, сбивающего с ног,, здесь были свои опасности. Забой находился на глубине 450 метров. Случались обвалы, отравления угарным газом. Однажды Оракова тоже отравилась. В бессознательном состоянии ее подняли на-

верх, с трудом привели в чувство. А на другой день она снова опустилась в забой.

Несмотря на то, что работа была тяжелой и изнуряющей, и после нее, казалось, человек уже не способен что-либо делать, Зоя пошла учиться в школу рабочей молодежи. Она крепко запомнила слова отца перед смертью: «Мне не пришлось учиться. В гражданскую войну воевал за Советскую власть, а потом работал, чтобы прокормить семью. Неграмотный — что слепой. Учитесь, дети. Это вам мой наказ». И Зоя училась. Школа находилась в пяти километрах от рудника. Совмещать работу и учебу было очень трудно. Работа была трехсменная. И для подростков тоже. Тяжело было выходить на работу в ночную смену. После окончания занятий в школе (а кончались они в 22 часа) Зоя, не заходя домой, шла на шахту. Зимой стояли сильные морозы. Буран сметал все на своем пути. Добираться из школы или из дому на работу было неимоверно трудно. Были случаи, когда люди, заблудившись, не доходили до шахты, замерзали на ледяном ветру, и их засыпало снегом. И лишь весной, после таяния снега, обнаруживались их трупы.

Зоя Оракова выдержала в ссылке все испытания. Вернулась в родную Балкарию в 1958 году. Самое дорогое и ценное, что она привезла с собой — это аттестат об окончании десятилетки — свидетельство ее стойкости в борьбе за жизнь, веры в лучшую долю народа.

Тяжело доставался хлеб репрессированным народам. Еще тяжелее добывался он подростками, работавшими на шахтах. Вместе с Зоей Ораковой на шахте трудились пятнадцати-шестнадцатилетние подростки-балкарцы: Жаурият Ажоева, ее братья Маудин и Хусей, братья Батчаевы — Толик

и Хабаля — сыновья известного революционера Конака Батчаева, Абусалам и Ахья Асановы, Ами-нат Эндреева, Магомет и Алеша, Хочуевы, Шамка Аппаева. Многим из них выпала страшная доля: одни погибли в шахте во время обвалов, как Маудин Ажоев, другие заболели профессиональной болезнью шахтеров — силикозом и рано ушли из жизни. Среди них — Абусалам Асанов, Толик Бат-чаев, Жаурият Ажоева, Шамка Аппаева, Магомет Хочуев.

С Зоей Ораковой в школе рабочей молодежи училась Люся Ногерова. Трагически сложилась и ее судьба. От голода умерли ее мать, брат и сестра. Сама Люся попала под трактор и погибла. Ее старшая сестра Марьям не вынесла этой трагедии и сошла с ума.

На шахтах рудника Джаломбет работало много японских военнопленных. Без преувеличения можно сказать, что они находились в рабском положении. От систематического «недоедания и тяжелого труда они были истощены до предела. Нередки были случаи, когда к концу смены кто-то из пленных японцев, обессиленный, падал на землю и не мог встать. А когда его поднимали наверх, часто обнаруживалось, что он уже мертв.

В этих же условиях трудились на шахтах и подростки-спецпереселенцы. Использование их на тяжелых работах в шахтах было преступлением. Но тоталитарная сталинская система не думала о здоровье подрастающего поколения репрессированных народов. Будущее этих народов не интересовало ни Сталина, ни Берия.

Беспризорность — одно из страшных явлений, порожденных выселением сотен тысяч людей с родных земель. И в Киргизии, и в Казахстане для борьбы с этим явлением должные меры не прини-

мались. «Борьба с беспризорностью детей спецпереселенцев ведется плохо»¹⁷, —- признавались 7в совместном постановлении от 26 апреля 1945 года Совет Народных Комиссаров Казахской ССР и ЦК КП(«б) Казахстана. На 1 января 1946 года в Казахстане было учтено 7 575 беспризорных детей, из них 4 443 были устроены в детские дома¹⁸.. 3 132 — оставались вне поля зрения тех, кто обязан был по долгу службы, просто по долгу человеческой совести, по законам милосердия проявить.о них заботу, сделать все возможное, чтобы дети не умерли от голода и инфекционных болезней, не стали на путь преступлений, выросли полезными для общества гражданами. А сколько беспризорных детей не было учтено? Сколько их с нищенской сумой под окрики спецкомендатур бродило по казахским и киргизским селениям в поисках куска хлеба, умирало на обочинах пыльных дорог от голода, малярии и тифа? Чем измерить нечеловеческую трагедию детей' спецпереселенцев, оставшихся без родителей, детей, до которых никому не было никакого дела?

Исполком Восточно-Казахстанского областного Совета депутатов трудящихся в своем решении от 25 декабря 1945 года указывал, что в области «борьба с беспризорностью детей спецпереселенцев ведется слабо. Из всего выявленного числа беспризорных детей детдомами не охвачено 59 человек»¹⁹. Где же они жили, эти 59 детей, не «охваченные детдомами», умершие на чужбине спецпере-

¹⁷ ГАПД Республики Кыргызстан, ф. 708, оп. 10, д. 411,. л. 1.

¹⁸ ЦГА Республики Казахстан, ф. 1137, оп. 18, д. 135,. л. 18.

¹⁹ Там же, л. 55.

селенцы? Почему же облисполком не протянул им руки, не принял мер, чтобы эти дети не оказались за бортом общества?

Не лучше (было положение беспризорных детей спецпереселенцев в Киргизской ССР.

Инспектор ЦК КП (б) Киргизии в справке о хозяйственно-трудовом и бытовом устройстве спецпереселенцев в Алабукинском районе Джалал-Абадской области, говоря о беспризорных детях, в октябре 1946 года писал: «Недопустимое положение в районе создалось и с беспризорными детьми. Решением райкома и райисполкома в районе было организовано два питательных пункта для беспризорных детей. Один, на 39 человек, при колхозе «Кзыл» и другой — при колхозе «Социализм» Ала-букинского сельского Совета. Питательные пункты организовали, детей туда собрали и о них забыли. Несмотря на то, что оба пункта находятся вблизи колхозов, руководящие работники района, бывая в колхозах, к детям не заглядывают.

В результате этого питательный пункт при колхозе «Кзыл» распался, дети разбрелись. Существует кое-как питательный пункт при колхозе «Социализм», но положение этого пункта недопустимое—дети истощены до крайности, коек и постельной принадлежности нет, дети валяются на земле в лохмотьях, находятся в антисанитарном состоянии, живут сбором колосьев...

25 сентября с. г. я обнаружил больных малярией и дизентерией 10 детей. 23 сентября с. г. в результате сумасшествия скончалась одна девочка.

Все это в результате безнадзорности и нечеловеческого отношения к детям в районе»²⁰.

²⁰ ГАПД Республики Кыргызстан, ф. 56, оп. 56, д. 1815, л. 40.