Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Канд. философ. наук А.Е. Сериков






(Муниципальный университет Наяновой)

Синтезы времени как бытие-для-себя повторения (Гл.2 " Повторение для себя", ч. 1)

Коллеги!

Во Введении и главе 1 " РиП" Делез развивает идею о том, что существует не подчиненное тождеству различие, различие, которое можно трактовать как творческий принцип бытия. Тождество не первично, оно существует как вторичный принцип. Различие само по себе – позитивный творческий акт, независимый от какого-либо образца, от заранее заданных значений системы координат. Это акт, порождающий новые формы существования, новые координаты, новые принципы соотнесения. Различие само по себе – основа бытия, бытие " выражается в самом различии" (С.55).

Тем не менее тождество существует и, возможно, оно как-то связано с повторением. Но что такое повторение? Если бы в основе бытия лежало тождество, то повторение можно было бы описать как воспроизводство тождественного, одинакового. Но Делез стремится понять, как " физические, механические, голые повторения (повторение Одинакового) обнаруживают свою причину в более глубоких структурах скрытого повторения, где маскируется и смещается «дифференциальное»" (С.10). Повторение связано с уникальностью повторяемого. " Повторять – значит вести себя по отношению к единичному или особенному, лишенному подобного или равноценного" (С.13). Именно на это скрытое повторение, так же как на различие само по себе, направлено прежде всего внимание Делеза.

Скрытое повторение существует как непонятийное различие, оно вне естественных или нравственных законов, основанных на тождестве. Эти законы вневременны: природные – так как время в их формулировке принципиально обратимо; нравственные – так как исходят из идеи вечности. В повторении же есть то, что Гуссерль назвал бы удвоением. Повторяющееся воспринимается в соприсутствии с другим, с тем, что оно повторяет, но что не тождественно ему. Повторение – это прежде всего повторение неодинакового, повторение различного, и поэтому оно темпорально. Повторение, рассмотренное с точки зрения различия самого по себе, есть то, что образует темпоральность бытия. Обсуждению этой идеи, частично затронутой уже во Введении, и посвящена глава 2.

Названия глав " Различие само по себе" и " Повторение для себя" отсылают нас к понятиям Сартра и проясняют видение проблемы Делезом. Он вроде бы имеет в виду, что различие – это принцип бытия-в-себе, независимый от сознания, а повторение связано с синтезами времени, осуществляемыми сознанием. Но это не совсем так. Делез понимает под бытием-в-себе не совсем то, что понимал Сартр. Для Сартра бытие-в-себе принципиально исключает какую-либо психику, какое-либо сознание, какие-либо синтезы времени. Делез же скорее исходит из идеи, что бытие-в-себе имеет нечто общее с бессознательной психикой. Сартр пишет о пре-рефлексивном и рефлексивном сознании, Делез же эти понятия не употребляет, прибегая к понятиям пассивного и активного синтеза. При этом пассивные синтезы времени, закладывающие основу бессознательной психики, понимаются как синтезы в-себе, в отличие от активных синтезов для-себя.

Тем не менее и сама книга Делеза, и ее название воспринимаются как присутствие в ряду книг " Бытие и временя" и " Бытие и ничто". Возникает ощущение, что в " Различии и повторении" Делез продолжает двигаться в направлении, обозначенном Хайдеггером: бытие по самой своей сути темпорально, смысл бытия во времени. Но что порождает эту темпоральность? У Хайдеггера она связана с экзистенцией, т.е. с тем, что Присутствие (Dasein) экстатично, с самоназначением Присутствия (будущее), с его заброшенностью (прошлое) и раскрытостью (настоящее). Сартр, рассматривая ту же проблему, также связывает темпоральность с экстатичностью человеческого бытия, но подчеркивая особую роль ничто, порождаемого бытием-для-себя и лежащего в основе его темпоральности и свободы. Бытие-для-себя, его отличие от бытия-в-себе и его темпоральность раскрываются Сартром через понятие ничто. Делез же хочет показать, что свойства бытия объясняются игрой различия и повторения. Различие и повторение объясняют темпоральность, но сами по себе ей не ограничиваются. С этим должно быть связано дальнейшее обращение Делеза и других постструктуралистов к проблеме пространства. Различие само по себе, так как оно не связано с тождеством, в качестве принципа бытия не может проявлять себя только во времени, поскольку время необратимо и тем самым жестко направлено. Пространство же лучше согласуется с различием, так как принципиально допускает отказ от жестких бинарных оппозиций и тождеств.

Итак, глава 2 " Повторение для себя" посвящена проблеме времени. Оригинальность Делеза в том, что он пишет не об одном каком-то синтезе времени, а о трех совершенно различных его формах, чему посвящает соответственно первый, второй и третий пункты главы. Первый синтез времени связан прежде всего с понятием живого настоящего, второй синтез – с понятием чистого прошлого, третий – с понятием пустой формы времени, при обсуждении которой впервые возникает вопрос о будущем. Поэтому в некотором смысле (но лишь в некотором!) соответствующие пункты посвящены настоящему, прошлому и будущему, что также отсылает нас к структуре известных феноменологических описаний времени и топологическим метафорам, связанным с этими описаниями.

Описание первого синтеза отсылает прежде всего к диаграмме времени Гуссерля, описание второго синтеза – к метафорам Бергсона, а описание третьего синтеза – к текстам Канта, Хайдеггера и Сартра. Но в целом метафорой времени, о котором рассуждает Делез, не может быть ни " стрела времени" классической физики и философии, ни изображаемый Бергсоном конус прошлого, пересекающий в точке настоящего плоскость реальности, ни диаграмма времени, к которой прибегает Гуссерль. Время Делеза как бы закручивается, первый синтез разворачивается внутри второго, второй – внутри третьего, и это происходит на различных уровнях каждого из них. Сам Делез какой-либо однозначной топологической метафоры не предлагает, но его текст вызывает вполне определенные ассоциации. Идея воспроизводства структуры времени на разных уровнях, идея повторения различного, идея бесконечных завитков и складок времени хорошо иллюстрируется изображениями фрактальных множеств Мандельброта. Эта метафора кажется удачной еще и потому, что позже Делез будет явно ссылаться на идеи Мандельброта в своей книге про складку[21].

С самого начала понятно, что речь идет не о физическом объективном времени, а о субъективном феноменологически описываемом времени, т.е. о синтезе времени. Если физическое время, т.е. время, о котором идет речь в естественных науках, можно связать с последовательностью событий (обратимых, как в классической механике, электродинамике и квантовой механике, или необратимых как в теории детерминированного хаоса и синергетике[22]), то в феноменологии речь идет о том, что синтезы времени, т.е. восприятие событий как расположенных во времени или порождающих время, невозможно вне сознания. И именно это имеется в виду, когда кто-либо пишет, что время присуще только сознанию (только бытию-для-себя). При этом небезынтересно заметить, что многие философы, ориентируясь на обратимость времени в доминирующих физических теориях, считали, что не только синтез времени, но и необратимость процессов как таковая, возможность уникальных событий как таковых свойственны лишь сознанию и культуре, но не природе.

Делез вводит нас в проблему синтеза времени, ссылаясь на Юма: " Повторение ничего не меняет в повторяющемся объекте, но оно что-то меняет в созерцающем его сознании…" (С.95). Но считает ли и сам Делез, подобно Юму и Бергсону, что в повторяющемся объекте действительно ничего не меняется? Ведь в таком случае речь шла бы лишь о " голом" механическом воспроизводстве одинакового. Судя по всему, Делез рассматривает природные процессы именно в качестве таковых: " Есть большое различие между двумя повторениями, материальным и духовным. Первое – повторение мгновений или независимых последовательных элементов; второе же – есть повторение Всего на различных сосуществующих уровнях… У первого различие выклянчено в той мере, в какой элементы или мгновения сжимаются в живом настоящем. В другое же оно включено настолько, насколько все включает различие своих уровней" (С.112).

Если природа – это самоорганизующийся необратимый процесс, то в ней нет голых повторений. Однако эта идея появляется среди естествоиспытателей примерно тогда же, когда Делез пишет свою книгу, и становится популярной еще позже. Делез с этой идей в то время не знаком. Но не это главное. Даже если речь идет о повторении различного, оно существует лишь для созерцающего его сознания, лишь для-себя. Лежащие в его основе дискретные, пульсирующие один за одним (mens momentanea) акты различия – это бытие-в-себе. Но для созерцающего сознания эти акты наполняются неким новым качеством, чем-то таким, что позволяет говорить о них как подобных и повторяющихся. У повторения нет бытия-в-себе, повторение рождается вместе с бытием-для-себя, которое Делез описывает как сложную игру различий и повторений. Повторения возможны лишь в силу скрытых в них различий, повторение " существует между двумя различиями", но с другой стороны, " различие живет в повторении", " существует между двумя повторениями" (С.102).

Если допустить, что в природе могут возобновляться идентичные казусы АВ, АВ, АВ…, как о том пишут Юм и Бергсон, то опять же, воспринимать их как повторяющиеся, т.е. в чем-то отличные друг от друга, сопоставляемые друг с другом, может лишь сознание. Раскрывая проблему синтеза времени, Делез идет именно от примеров того, как воспринимается механическое повторение одинакового, и настаивает на том, что сознание " выманивает" различие у повторения. Сознанию присуща сила воображения, удерживающая различные дискретные моменты вместе и соотносящая их друг с другом, сила, формирующая саму возможность соотнесения событий, возможность восприятия последовательности мгновений их возникновения. Это и есть синтез времени.

Первый синтез времени, о котором пишет Делез, раскрывается как живое настоящее, в которое " вдавлены", " вжаты", " впрессованы" прошлое и будущее. Термины " сжатие" и " сокращение" в этом контексте используются как синонимы синтеза, объединяющего дискретные моменты физических событий в единое целое феноменологического времени. " Прошлое и будущее обозначают не мгновения, отличные от того мгновения, которое предполагается как настоящее; они означают протяженность самого настоящего, как сжимающего мгновения" (С.96). Субъективное настоящее – это не момент, а длительность. Феноменологически описываемое субъективное время не распадается на отдельные моменты. В этом, наверное, самое главное различие между временем феноменологии и временем физики, которое в принципе дискретно, даже если оно описывается с помощью бесконечно малых дифференциалов.

Делез подчеркивает, что в основе синтеза живого настоящего лежит воображение, которое не следует сводить к произвольной памяти, пониманию и рефлексии. До всякого активного синтеза времени, конституируемого сознанием, существует пассивный синтез бессознательного. И именно пассивный синтез направляет время от прошлого к будущему, связывает прошлое и будущее в настоящем. Именно пассивный синтез лежит в основе первичной памяти и первичного предвосхищения будущего, т.е. ретенций и протенций в терминологии Гуссерля. Активные же синтезы времени, т.е. связанные с сознанием воспоминания прошлого и ожидания будущего, опираются на пассивные синтезы.

Итак, при описании первого синтеза времени речь идет, во-первых, о дискретных различиях в-себе, не связанных с какой-либо психикой вообще, во-вторых, о пассивных синтезах бессознательной психики, в-третьих, об активных синтезах сознания. " Создание повторения включает уже три инстанции: то в-себе, которое делает его немыслимым или разрушает по мере возникновения; для себя пассивного синтеза; и, наконец, основанное на последнем отраженное представление «для-нас» в активных синтезах" (С.97).

Пассивные синтезы как бы скрыты внутри активных, заложены в их основание. Но и каждый из пассивных синтезов опирается на пассивные синтезы более глубокого уровня, а те – на еще более глубокие, и т.д., вплоть до уровня первичной витальной чувственности. " …Перцептивные синтезы отсылают к синтезам органическим, а чувственность чувств – к первичной чувственности: мы есть " (С.98). Для Делеза очень важно, что синтез времени осуществляется одновременно на бесконечно многих уровнях бытия-для-себя, встроенных друг в друга и предполагающих друг друга. Открытое повторение случаев АВ, АВ, АВ… " открыто только тогда, когда прошло через закрытость бинарной оппозиции между элементами; и наоборот – повторение элементов будет закрыто, лишь отсылая к структурам случаев" (Там же). Аналогично и все пассивные синтезы различных уровней предполагают друг друга, а активные синтезы предполагают пассивные. Это позволяет ставить вопрос о формах времени и том, как соотносятся его формы на разных уровнях. " Способ, которым ощущение, восприятие, а также потребность и наследственность, обучение и инстинкт, рассудок и память участвуют в повторении, каждый раз определяется сочетанием форм повторения, уровнями, на которых эти сочетания вырабатываются, соотношением этих уровней, интерференцией активных и пассивных синтезов" (С.99).

Первый синтез времени связан с привычкой. Причем у Делеза речь идет не о привычке действия, а о привычке созерцания. Именно созерцание лежит в основе пассивных синтезов времени, на которые в конечном итоге опирается живое настоящее. Поскольку эти синтезы осуществляются на самых глубоких уровнях жизни, то " следует придать душу – сердцу, мышцам, нервам, клеткам; но душу созерцательную, чьей единственной ролью будет приобретение привычки" (Там же). На органическом уровне мы состоим из тысячи привычек, возникающих во время созерцания-приобретения того, из чего мы происходим. Вслед за Фрейдом Делез уверен, что психическая жизнь подчинена принципу удовольствия, а раз так, то и созерцанию.

Повторяющееся действие – в той мере, в какой оно может иметь отношение к привычке – предполагает уже существующее повторение, а следовательно, и синтез времени, в основе которого лежит созерцание. " Под действующим мыслящим субъектом есть малые созерцающие мыслящие субъекты, которые делают возможным действие и действующий субъект" (С.101). Эти пассивные созерцающие субъекты и есть, видимо, те самые " души" мышц, нервов, клеток, о которых Делез пишет выше. Созерцания этих субъектов закладывают основу синтеза живого настоящего и всех психических феноменов в целом. Все феномены психики либо являются созерцаниями, либо базируются на них. " Пассивный мыслящий субъект определяется не просто восприимчивостью, то есть способностью испытывать ощущения, а сокращающим созерцанием, создающим сам организм до того, как создаются ощущения… Мыслящий субъект возникает когда где-то появляется беглое созерцание, где-то начинает работать машина сжатий, способная в какой-то момент выманить различие у повторения… В конечном счете являются тем, что имеют, через иметь здесь формируется бытие или существует пассивный мыслящий субъект" (С.105. Курсив Делеза – А.С.).

Первый синтез времени учреждает живое настоящее как основу времени и тем самым учреждает время. Но учрежденное им настоящее имеет свойство проходить, превращаться в прошлое. Ушедшее настоящее – это не то прошлое, которое является частью живого настоящего. Это прошлое, которое существует для нас благодаря памяти. Память задает контекст, в рамках которого можно мыслить превращение настоящего в прошлое. Благодаря памяти осуществляется второй синтез времени. В основе этого второго синтеза лежит первый синтез, живое настоящее является основанием памяти. Но второй синтез является обоснованием первого, память обосновывает живое настоящее. Благодаря памяти мы смотрим на него со стороны, смотрим на настоящее из прошлого как на уходящее и присоединяющееся к прошлому.

Здесь мы имеем дело с чистым прошлым a priori, прошлым как таковым, которое описано Бергсоном. Оно не может быть объяснено как образующееся " после того как было настоящим, либо потому, что появляется новое настоящее. Если бы прошлое ждало нового настоящего, чтобы образоваться как прошедшее, прошедшее настоящее никогда бы не ушло, а новое не пришло" (С.108). Это прошлое, которое содержит в себе все прошедшее настоящее вплоть до проходящего актуального. Это прошлое – синтез всего времени целиком, а настоящее и будущее – лишь его измерения. Прошлое вообще – это " элемент нацеливания" на каждое прошедшее настоящее в частности. Только с точки зрения прошлого в целом, памяти в целом, мы выделяем отдельные уходящие и ушедшие длительности, которые были настоящим. Однако эта точка зрения прошлого в целом, эта актуальная память основана на живом настоящем. Таким образом, из длящегося настоящего я могу понимать прошлое в целом, а из этого целого прошлого рассматривать каждое отдельное настоящее. С точки зрения первого синтеза времени настоящее – это сжатое состояние мгновений или следующих друг за другом элементов, не зависимых в себе друг от друга. С точки зрения второго синтеза времени настоящее – это самая сильная степень сжатия всего прошлого в целом и при этом один из моментов, присоединяющийся к этому прошлому. Все это Бергсон, а вслед за ним и Делез выражает в трех взаимосвязанных парадоксах: каждое прошедшее современно настоящему, которым оно было; все прошлое сосуществует с настоящим, относительно которого оно прошло; чистое прошлое предсуществует настоящему, которое проходит.

При описании первого синтеза времени речь шла лишь об активной памяти, о произвольном воспоминании. Теперь же, при описании второго синтеза, речь идет о том, что чистое прошлое конституируется в ходе пассивного синтеза памяти. Чистое прошлое синтезируется бессознательно, поэтому оно и есть трансцендентальное прошлое a priori. Это также отсылает нас к Бергсону, считавшему, что прошлое в целом не исчезает, но существует бессознательно. Активный же синтез памяти понимается Делезом как основанный на пассивном синтезе привычки и обоснованный пассивным синтезом памяти. " Тогда как пассивный синтез привычки учреждает во времени живое настоящее, превращая прошлое и будущее в два асимметричных элемента этого настоящего, пассивный синтез памяти учреждает во времени чистое прошлое и превращает прошедшее и актуальное настоящее (то есть из настоящего в воспроизведении и будущего в отражении) в два асимметричных элемента этого прошлого как такового" (С.108).

Если каждое настоящее включает в себя все прошлое, является максимальным сжатием прошлого, то каждая из следующих друг за другом и " наскакивающих" друг на друга длительностей настоящего во многом подобны друг другу. Каждое настоящее " разыгрывает на разных уровнях «одну и ту же жизнь»" (С.111). Отдельные длительности настоящего имеют одну и ту же форму, основаны на одном и том же, хотя в деталях могут и отличаться. А поскольку в одну длительность может быть включено бесконечное количество других, эта картина повторяется на бесконечном количестве уровней. Речь идет о повторениях духовной жизни, именуемых судьбой. Судьба – это не детерминированная связь между отдельными моментами на стреле времени, а нечто иное. " Судьба включает в промежутки между следующими друг за другом настоящими нелокализуемые связи действия на расстоянии, системы реприз, резонансов и откликов, объективные случайности, сигналы и знаки, роли, которые трансцендируют пространственные положения и временные последовательности" (Там же). Если обратиться к предложенной выше метафоре, можно сказать, что формы судьбы воспроизводятся на различных уровнях настоящего подобно тому, как воспроизводится инвариантная форма фрактальных объектов на разных уровнях масштабирования. Время, о котором пишет Делез, фрактально.

С таким пониманием судьбы и с пониманием актуального как предельного синтеза всего прошлого связано понимание возможности свободы. Свобода понимается не как абсолютная, а как выбор уровней. Максимальное сжатие всего времени санкционирует выбор любого уровня из бесконечно возможных. Эту идею можно интерпретировать в том смысле, что свобода – это выбор себя, исходящий из целого. Отсутствие же свободы – это подчиненность детерминизму одного из уровней, подчиненность, рожденная незнанием целого, незнанием судьбы, связывающей все уровни воедино.

Чистое прошлое, конституируемое в пассивном синтезе памяти, строго говоря, не представимо. Это прошлое в-себе. Тем не менее, иногда мы проникаем в это в-себе. Это происходит при непроизвольном воспоминании, сущностно отличающемся от произвольной памяти. Примером такого воспоминания для Делеза выступают воспоминания Пруста, которые разворачиваются в его романе. " Если есть в-себе прошлого, то воспоминание является его ноуменом или вложенным в него мышлением" (С.113). Непроизвольное воспоминание отсылает нас к чему-то более глубокому, чем прошедшее настоящее. Оно отсылает нас к некому прообразу, к структуре нашего бессознательного, к архетипу, к рисунку судьбы. Воспоминание любви не просто отсылает нас от недавней любви к детским влюбленностям, оно отсылает нас к Пресвятой Деве как символу любви, к Эросу как таковому. Рассуждая об этом, Делез вдруг пишет, что исследования чистого прошлого всегда эротичны. Как это понимать? Видимо, в контексте увлечения Делеза фрейдизмом, согласно которому жизнь и психика как таковые эротичны. Делез же при этом намекает, что связь Эроса и чистого прошлого будет раскрыта после рассмотрения третьего синтеза времени.

Третий синтез времени связан с существованием активного мышления. Описание третьего синтеза Делез начинает с обсуждения различия между картезианским и кантовским пониманием cogito. Согласно Канту, должна существовать априорная форма, в которой существует “Я мыслю”. Эта форма и есть чистая форма времени, о синтезе которой здесь идет речь. Cogito существует во времени, но не есть это время. " Активность мышления относится к воспринимающему существу, пассивному субъекту, скорее представляющему себе эту деятельность, а не действующему; скорее чувствующему ее результат, а не обладающему инициативой; проживающему ее как Другой в нем" (С.114-115). Пассивность мыслящего субъекта здесь означает, что мышление производится не самим субъектом, а в нем и на нем. Следовательно, пассивность означает раскол между тем, кто (или что) производит время и мышление, с одной стороны, и тем, кто испытывает их действие на себе, с другой.

Третий синтез времени обусловлен различием между человеком и Богом, как в философии Декарта, согласно которому Бог производит время и тем самым гарантирует единство cogito. Либо, если отказаться от Бога, этот синтез обусловлен расколом человеческого Я. У Канта это раскол между человеком как вещью в себе и эмпирическим человеком. Этот раскол можно было бы интерпретировать как различие между внутренним вневременным и внешним временным человеком. Делез пишет, что идеи Канта означают философскую смерть Бога, но Кант " не продолжил это начинание: Бог и Я практически воскресают" (С.115). Для самого же Делеза Бог вполне мертв. У него, в контексте идей Хайдеггера и Сартра, речь, скорее всего, идет об экстатичности человеческого бытия, о его нетождественности самому себе. То есть речь идет об экзистенции, порождающей будущее и тем самым порождающей форму времени вообще.

Третий синтез конституирует время " избавившееся от событий, составлявших его содержание, порвавшее связь с движением, одним словом – открывающее себя как пустая и чистая форма. Само время происходит…, а не что-то происходит в нем… Оно перестает быть количественным и становится порядковым, чистым порядком времени" (С.117). Порядок времени утверждается благодаря расколу Я, трещина в котором разделяет прошлое и будущее. Порядок времени определяется как соотнесение более-менее длительного прошлого и обратно пропорционального ему будущего, разделенного цезурой настоящего. Будущее и прошлое здесь – формальные признаки, характеризующие априорную статическую форму времени. Она статична, поскольку сама не изменяется, хотя и является формой радикального изменения.

Пустая форма времени – это прежде всего форма необратимости. Цезура, задающая эту форму – символ необратимого уникального события или свершения, такого как взрыв Солнца, убийство Бога, царя или отца. Прошлое или прошедшее в этом контексте определяется как состояние, когда образ действия, символизируемый цезурой, предстает как превосходящий меня. Настоящее – это состояние свершения, или, как сказал бы Хайдеггер, решительного заступания. Будущее здесь обозначает тысячи возможностей и, соответственно, разрыв действующего субъекта на тысячи частей. Будущее – это состояние, в котором субъект приравнивается к непрерывности в себе. Поэтому будущее связано как со свободой творчества, так и с неопределенностью наступающего события.

Если первый синтез был синтезом живого настоящего, сжимающего в себе моменты прошлого и будущего, а второй синтез – синтезом чистого прошлого, объединяющего в себе отдельные длительности настоящего, то в третьем синтезе " настоящее и прошлое являются, в свою очередь, только измерениями будущего: прошлое – как условие, настоящее – как агент действия" (С.123). Прошлое существует как фактичность, заброшенность, контингентность действующего и в этом смысле является условием действия, условием, которое действующий не выбирает. Без настоящего нет действия, но всякое действие обращено в будущее, исходит из него.

" Настоящее, прошлое, будущее раскрываются в трех синтезах как Повторение, но раскрываются очень по-разному. Настоящее – это повторяющееся, прошлое – само повторение, а будущее – это повторяемое" (Там же). Что здесь имеется в виду под будущим, которое и есть повторяемое? Речь идет о том абсолютно новом, что появляется в творческом акте, о повторении, именуемом вечным возвращением. " Вечное возвращение касается только нового, то есть произведенного при условии нехватки, посредством метаморфозы. Но оно не возвращает ни условия, ни агента действия; напротив, оно изгоняет, отрицает их всей своей центробежной силой. Оно учреждает автономию произведенного, независимость произведения" (С.119). Будущее, учреждаемое третьим синтезом времени, оно же " вечное возвращение", оно же " королевское повторение", – это форма, в которой и благодаря которой существует абсолютная новизна, т.е. различие вне тождества, в том числе вне тождества осуществляющего эту новизну агента.

Так представляется Делезом синтез времени.

 

Спасибо!

проф. С.И. Голенков

Коллеги!

Я бы хотел остановиться на вопросе о том, как в концепции различия Делеза возникает тема времени. Эту тему он анализирует в обсуждаемой главе с примечательным названием " Повторение для себя ". В отношении " для себя" может находиться только то, что узнает себя как себя. А " узнать" себя можно только в различении себя от не-себя. Само это различие есть данность формы как таковой. Какова та форма, в которой повторение узнает себя в качестве повторения? Этой формой выступает время, говорит Делез. Развертывание этого положения, как говорил А.Е., начинается у Делеза на основе тезиса Юма: «Повторение ничего не меняет в повторяющемся объекте, но оно что-то меняет в созерцающем его сознании» (С.95). Любое изменение можно фиксировать только на основании времени. Таким образом, вопрос о повторении необходимо отсылает к вопросу о времени, происхождение повторения к происхождению времени.

На стр. 117 Делез обращается к теме происхождения времени. " Само время происходит, а не что-то происходит в нем. Оно перестает быть количественным и становится порядковым, чистым порядком времени" (С.117). Происходит время благодаря " надлому" или " трещине Я" - обозначаемому Делезом термином " цезура". Цезура - это основание и причина чистого формального распределения неравного, то есть порядка времени. Но цезура - это и само время. Надлом (цезура) - это уникальное и замечательное событие. В результате этого события появляется порядок " до-после", то есть время. Событие это Делез именует cardo (лат. - " предмет, около которого что-нибудь вертится", " точка поворота", в переносном смысле - " главное обстоятельство", " критический момент").

Делез говорит об уникальности и замечательности этого события. Событие, которое полагает порядок времени должно быть неповторимым, то есть принадлежать вечности, и замечательным, то есть должно быть замечено, должно перевернуть все предшествующее, задать иное измерение, иной порядок. Примером такого рода события может быть рождение Христа. Повторение возможно только после такого события, только после того как возник порядок времени " до - событие надлома (цезура) - после". Событие надлома замечается в качестве установления со-отнесенности " до" и " после". Эта со-отнесенность фиксирует событие как со-бытие, как со-вмещающее бытие, то есть время. Поэтому Делез говорит, что цезура - это чистый порядок времени, пустой и формальный порядок времени.

Условие повторения - это наличие формального порядка времени, пустой его формы. Основание формы времени - надлом, трещина или " пассивно-мыслящий субъект" (С.115). Из всего сказанного следует, что, во-первых, основанием формы времени, то есть структуры со-отнесенности, является пассивно-мыслящий субъект, и, во-вторых, сама структура со-отнесенности, форма времени обретает независимое существование от породившего его события. Эта независимость проявляется в том, что форма времени вовлекает в свое действие самого мыслящего субъекта, причем, замечает Делез, вовлекает с такой мощью, что оборачивается против него, разрывает его. " Мыслящий субъект приравнен к непрерывному в себе" (С.118). Непрерывность в себе мыслящего субъекта есть постоянная способность к порождению чистых форм времени, чистых структур порядка. Чистые структуры порядка - это ритмические структуры. Таким образом, Делезом выявлена формальная структура времени как условие повторения. И здесь он решил задачу: показал возникновение и повторение на основе различия. Таким основанием выступает метаморфоза события в со-бытие, результатом которого является становление порядка " до-надлом-после", то есть времени.

Благодарю за внимание!

проф. В.А. Конев

Коллеги!

Обсуждение показало, что проведенный Делезом анализ синтеза времени выступает онтологией времени. Время, как известно, трудно поддается концептуальному схватыванию, о чем говорил еще Августин. Но философия, начиная с Ницше, все время обращается к времени, простите за невольный каламбур, чтобы понять сам смысл человеческой жизни. Бергсон и Хайдеггер совершают прорыв в теоретическом описании времени. И Делез в своем анализе опирается как на того, так и на другого. Философия Бергсона инспирирует " тематическую" направленность рассмотрения времени Делезом, а философия Хайдеггера – методологическую. Хайдеггер показал, что онтология после Канта и Гуссерля стала возможна только как феноменология, поэтому и онтология времени, которую выстраивает Делез, существует как феноменология. Мы не можем сказать, что такое время, но мы можем сказать, как оно себя проявляет. Вспомним, что так определяет время уже Аристотель, когда считывает время с движения: " Время есть не что иное, как число движения по отношению к предыдущему и последующему" [23]. Время есть мера движения, мера смены состояний – так оно трактовалось практически всегда и в разных философских концепциях. Но только на уровне Гуссерля и Хайдеггера осознается, что этот путь трактовки времени полностью реализуется только феноменологией.

Бергсон резко изменяет подход к времени: оно должно быть понято само из себя. Но тогда должно быть найдено такое проявление времени, которое тождественно самому времени. Этим проявлением, для Бергсона, выступает длительность, которая непосредственно дана интуиции[24] и которая благодаря памяти разворачивается во время[25]. Таким образом, время оказывается не сменой состояний каких-то движений или изменений, а способностью длительности проявлять себя в воспоминаниях, т.е. оно определяет себя относительно самого себя, определяет себя в памяти и через память. Повторение воспоминаний, возможность которого (повторения) заключена в том, что в длительности все уровни прошлого сосуществуют (метафора конуса Бергсона), открывает время. В воспоминаниях время существует для себя.

Именно в таком понимании времени заключена тайна названия второй главы – " Повторение для себя ". Почему глава первая рассматривает различие само по себе, а здесь речь идет о повторении для себя? Я думаю, что этим подчеркивается сущностная связь повторения и времени. Повторение может быть только относительно себя самого – для себя самого, но там, где есть для себя самого, есть объявление времени[26]. С.И. Голенков об этом говорил. Поэтому анализ возможности повторения есть одновременно и анализ синтеза времени.

Как движется мысль Делеза?

Он, как это показал А.Е. Сериков, рассматривает три синтеза, или три способа учреждения времени, каждый из которых порождает свое повторение. Повторю кратко еще раз смысл рассуждений Делеза.

Первый синтез времени – органический (витальный) синтез, который учреждает настоящее, единственное время, которое реально, эмпирически, есть. Органический синтез есть пассивный синтез, т.е. его никто сознательно не организует, он " встроен" в организм: организм так устроен, что он " знает", " чует", " созерцает", " ждет" свою среду = воду, землю, свет, воздух и т.д. Он устремлен на " всегда" этого существования, он " созерцает" себя самого (С.99). Здесь Делез прибегает к авторитету Плотина, ссылаясь на его трактат " О природе, созерцании и Едином" третьей " Эннеады" (С.101). " Все стремится к созерцанию… Всякая деятельность имеет стремление к созерцанию", - утверждает в этом трактате античный мыслитель (Эннеады. III 8, 1, 2)[27]. А.Ф. Лосев показывает, что " греческому философу ничего не стоит сказать, что цветок мыслит самого себя; или что он есть какое-то созерцание; или самосозерцание; или мышление, или мышление самого себя… И если цветок созерцает самого себя, то с античной точки зрения это значит только то, что цветок имеет определенную форму и что эта форма не такая, о которой ничего нельзя сказать, но такая, которая вполне осмысленна или, по крайней мере, интуитивно дана, наглядно выражает свои свойства" [28]. Поэтому Делез говорит о том, что организм есть " мыслящий субъект" (le moi) или включает в себя множество " мыслящих субъектов" (свои органы, каждый из которых " знает" свое дело) (см. С.99).

Для Делеза важно подчеркнуть, что организм своей структурой и поведением демонстрирует мир, который есть его мир и который он " всегда знает". Организм есть " бытие-в-мире". Этот хайдеггеровский экзистенциал, описывающий такой способ бытия, который включает в себя понимание своего бытия, полностью соответствует органическому (витальному) синтезу времени. Органический синтез создает возможность " участвовать в повторении" (С.99), иметь привычку. Настоящее проживается в привычке и реализуется в потребностях и через потребности. Обратим внимание на то, что настоящее не есть само по себе, оно конституируется потребностью: потребность формирует настоящее = актуальное настоящее, т.е. время действия по реализации потребности. В связи с этим Делез интересно обсуждает природу потребности. Он справедливо показывает, что потребность не является нехваткой, за нехваткой стоит более высокая инстанция. " Потребность, - пишет философ, - выражает знание вопроса, прежде чем выразить небытие или отсутствие вопроса. Созерцать – значит спрашивать" (С.105). То есть организм есть эта потребность, и он самим своим есть выделяет в мире эту потребность, даже тогда, когда эта потребность удовлетворена. Неудовлетворенная потребность – нехватка, но она основывается на потребности как " созерцании" в смысле Плотина. Потребность, созерцание = ожидание, вопрошание, интенция, активность. И получается, что бытие потребности есть (не)-бытие, устремленность, побуждение к определенному бытию. Таким образом, органический синтез создает возможность повторения – организм может жить, только повторяя себя и свой мир. Но такое бытие повторения оказывается одновременно и бытием различия, так как (а об этом писал философ в предшествующей главе) различие есть бытие утверждения, которое возникает в ситуации вопроса, ситуации (не)-бытия (С.87-88. См. предыдущий семинар). Повторение и различие оказываются двумя сторонами одной и той бытийной ситуации – ситуации вопрошания. " Потребность выражает знание вопроса, прежде чем выразить небытие или отсутствие ответа", - замечает Делез (С.104).

При разведении этих сторон, т.е. при отделении повторения от различия и наоборот, зарождается то, что можно назвать сознанием. Это, на мой взгляд, очень интересный и тонкий момент в рассуждениях Делеза. Органический синтез рождает пассивного " мыслящего субъекта", " знающего" мир на уровне привычки (можно сказать, инстинктивного действия). Но тогда, когда привычка (а это вечное настоящее – " всегда! ") обнаруживает свое настоящее как это свое проявление, появляется различие, а вместе с этим и сознание. " Привычка, - пишет Делез, - выманивает у повторения нечто новое: различие" (С.99. Курсив Делеза – В.К.). " Выманить у повторения нечто новое, выманить различие – такова роль воображения или созерцающего множественного, расколотого сознания", - утверждает философ. Здесь любопытно словечко " выманить", французское " soutirer", как отмечает словарь, имеет смысл " 1. Переливать, сцеживать, откачивать; 2. Выманивать, выклянчивать". В Larousse[29] отмечается: " Переливать вино или какую-либо другую жидкость из одной бочки в другую" и переносное " добиваться сноровкой". Что же имеет в виду Делез, говоря, что воображение выманивает (выклянчивает) у повторения различие? " Перелитое", " сцеженное" повторение " оставляет в осадке" различие! Повторение должно быть через что-то пропущено, и тогда обнаруживается, что повторяющееся различно. Это что-то и есть воображение, в конечном счете, сознание[30], которое и существует как способность различать, " выцеживать" различие из повторения, или видеть различие в повторении, которое порождено витальным синтезом.

Второй синтез времени – синтез прошлого, чистого прошлого, прошлого a priori, т.е. способности времени проходить, проходить всякому настоящему. Синтез привычки основывает время, учреждает жизнь настоящего, которое проходит. Память – основной синтез времени, который, считает Делез, учреждает бытие прошлого, то, что делает настоящее преходящим (С.106). В толковании памяти и прошлого Делез следует за Бергсоном. Ему, как и его предшественнику, важно подчеркнуть, что прошлое есть само по себе, а не потому, что одно настоящее замещается другим. Оно и замещается-то потому, что есть прошлое. Это само-по-себе прошлое, чистое прошлое, " прошлое вообще" не следует за настоящим, а предполагается им как чистое условие. Это чистое условие конституируется памятью, которая покоится на привычке, но обосновывается другим пассивным синтезом. Это пассивный синтез памяти, который заключается в том, что настоящее отражается как преходящее, что существует сама нацеленность на каждое прошедшее настоящее (С.107). Делез называет пассивный синтез памяти трансцендентальным, ибо он всегда присутствует, когда совершается работа памяти. Активный синтез памяти заключается в том, что в настоящем репрезентируется прошедшее (некое прошедшее настоящее), но то, что в актуальном настоящем можно нацелить внимание на каждое прошедшее настоящее – это момент пассивного синтеза памяти, он-то и синтезирует (учреждает) прошлое как таковое. Это нацеливание на прошедшее свойственно a priori всякому конкретному припоминанию. Бергсон так писал об этом, анализируя процесс припоминания: " Мы осознаем при этом, что совершаем акт sui generis, посредством которого отрываемся от настоящего и перемещаемся сначала в прошлое вообще, потом в какой-то определенный его регион: это работа ощупью, аналогичная установке фокуса фотографического аппарата" [31]. И если настоящее проходит, то прошлое, утверждает Делез вслед за Бергсоном, не проходит, оно не было, а всегда есть (С.109).

Настоящее переживается (открывается) в привычке, а чистое прошлое – в воспоминаниях, образцы которых дает знаменитый роман Марселя Пруста " В поисках утраченного времени".

Как прошлое связано с повторением?

Делез в связи с этим говорит о различии двух типов повторений: материального и духовного. Первый тип повторений есть повторение мгновений или независимых последовательных элементов, второй – повторение Всего существующего на различных уровнях прошлого (если снова припомнить конус Бергсона) (С.112). Повторение прошлого в духовной жизни, считает Делез, реализуется в судьбе. Мне представляется это положение весьма интересным. Действительно, что такое судьба, как она всегда понималась, начиная с мифологического сознания? Это повторение в жизни человека заданного бытия, предначертаний, которые уже есть (чистое прошлое). Конечно, когда Делез говорит о судьбе, он не имеет в виду некие предначертания, записи в книге судеб. Для него судьба предстает как ввод прошлого в отношения настоящего, который (ввод) осуществляется благодаря возможности человека актуализировать любое прошлое, да и прошлое как таковое. " Судьба никогда не состоит в отношениях детерминизма, - пишет Делез, - в последовательности между настоящими [моментами], которые следуют друг за другом согласно порядку времени. Судьба включает в промежутки между следующими друг за другом настоящими нелокализуемые связи, действия на расстоянии, системы реприз, резонансов и откликов, объективные случайности, сигналы и знаки, роли, которые трансцендируют пространственные положения и временные последовательности" (С.111).

Третий синтез времени – синтез чистого времени, который учреждает время как порядок действия. Этот синтез Делез отождествляет с синтезом будущего. Чистое время – это время структурное, которое имеет привилегированную точку – цезуру, делящую время на две неравные части: прошлое и будущее. Эта структура формальная, и не случайно Делез поминает Канта, который вводит время как форму, благодаря которой неопределенное является определяемым (С.114). Но если чистое время является формальной структурой, то формой чего это время выступает? Оно выступает формой действия, которое " превосходит силы человека" (см.: С.118), так как, если оно не превосходит эти силы, тогда действие осуществляется в форме привычки. Возникновение действия, " превосходящего меня", и рождает цезуру, которая разделяет время на " до" и " после" этого. Теперь, когда я обнаружил необходимость действия, требующего всех моих сил и даже большего, я оказываюсь в ситуации, когда вынужден оценить все, что было " до", с точки зрения возможности его использования для решения данной задачи, и то, что может наступить " после" и то, как это " после" скажется на моей жизни. " Мы можем, - говорит Делез, - определить порядок времени как чисто формальное распределение неравного, подчиненное цезуре" (С.117). Такой цезурой может стать образ какого-либо действия или примечательного события, разделяющего все время на " до" него и " после". Этим событием или пунктом для каждого человека могут стать какие-то значимые событие в судьбе, которые организуют историю его жизни, а для общества свои события, которые задают отчет его истории – до рождения Христа и после, до революции и после и т.п. Символический образ события учреждает систему времени. Действие " превосходящее мои силы" ориентирует человека на мобилизацию своих сил ради свершения действия, ради произведения такого действия, которое выведет его из затруднения, которое создает произведение, определяющего будущее. Через свои произведения человек определяет время как историю. Таким образом, в этом последнем синтезе времени настоящее и прошлое становятся только измерениями будущего: прошлое как условие, настоящее как агент действия.

Такова концепция времени Делеза. А что же повторение? Повторение и есть время. Настоящее, прошлое и будущее раскрываются в трех синтезах как повторение, но раскрываются по-разному. Когда синтезируется настоящее, то в нем появляется повторяющееся: одна и та же потребность. Когда синтезируется прошлое, то появляется то, что удерживается памятью, что и есть само повторение. Когда синтезируется будущее, то появляется повторяемое, то есть появляется то, что должно воспроизводиться, так как, если этого не произойдет, не будет будущего. Произведение есть только тогда, когда держится своим воспроизведением. Поэтому только здесь, по мысли Делеза, и находит место повторение в своей собственной сути, поэтому он и называет такое повторение " королевским". " Королевское повторение – это повторение предстоящего, подчиняющее себе два других и лишающее их автономии" (С.123). Философия повторения и должна заняться, считает философ, именно повторяемым, " превратить повторение в категорию будущего" (Там же). Последнее утверждение кажется странным, так как в нашем обычном представлении повторение всегда связано не с будущим, а прошлым. Почему же это категория будущего, по Делезу? Потому, что это позволяет " избавиться от агента (настоящего – В.К.) и условия (прошлого – В.К.) во имя произведения или продукта; превратить повторение из того, что позволяет «выманивать» различие или включает различие как вариант, в мысль о производстве «совершенно отличного»; сделать так, чтобы повторение для себя стало различием в себе" (Там же). Повторение произведения возможно только тогда, когда оно для своего повторения снова привлекло " те же" творческие усилия, которые были необходимы для его создания (оказались воспроизведены условия его вызвавшие), но поскольку оно повторяется благодаря творческим усилиям, оно не может быть повторением одинакового, оно несет с необходимостью различие в себе. Так повторение и различие сливаются благодаря вечному возвращению. Так для себя повторения сочетается с в себе различия.

 

Спасибо за внимание!






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.