Неповторимость Крысы

Странностей у Крыс много, и наиболее симпатичная странность – страсть к воде. Масштаб страсти тем больше, чем больше человек. Так, Петр I, стремясь к воде, переместил столицу сухопутного государства в болота и создал великий флот. Будущий поэт Николай Рубцов, стремясь к воде, всего лишь бросил школу и пошел на флот («Как я рвался на море! Бросил дом безрассудно и в моряцкой конторе все просился на судно»). Юрий Лужков тоже любит воду, но держит себя в руках, всего-навсего Севастополь отстаивал и подводные лодки финансировал. Разумеется, среди Крыс много флотоводцев, замечательных пловцов, любителей пожить под водой или около воды. Не забудем, что образ царя подводного, капитана Немо создал Жюль Верн, также родившийся в год Крысы.

Удивительна способность Крысы все видеть в движении, причем в движении искривляющем пространство. Легче всего увидеть это на полотнах живописцев. Скажем, итальянский живописец Филиппо Маринетти стал общепризнанным «отцом футуризма», направления в искусстве призванного отразить динамизм современной машинной цивилизации, воспеть технический прогресс, войну, насилие, отразить хаос мира, воплотив его в дисгармонии цвета и формы.

Можно взять наиболее зрелую и самостоятельную живопись Мориса Вламинка и мы увидим напряженность, яростную контрастность, мощную динамику. Неподвижные картины передают движение. Столь же яростны и подвижны сюжеты нарисованные французским живописцем Анри Тулуз-Лотреком.

Но идея движения, напряжения мира, искривленности пространства преследует Крысу во всех сферах деятельности. Очень странная математика родилась однажды в голове Крысы. Представьте – математика, храм строгости, векового порядка, ровных рядов, четких схем доказательств и вечных аксиом. Но вот приходит в этот каменный дом мечущаяся Крыса. И тут же поднимается ветер, аксиомы начинают осыпаться, пространство гнется, изворачивается и вспухает. Это Николай Лобачевский создает новую геометрию. То же самое в физике и астрономии творил несравненный гений Александр Фридман открывший нестационарную Вселенную. Это драма посильнее «Макбета» будет. Кстати, тот же Фридман создал еще и теорию турбулентности (турбулентус – бурный, беспорядочный), а также динамическую метеорологию, позволяющую увидеть драму, ежедневно разыгрываемую в нашей атмосфере.

Ну и, конечно же, драматизация вносимая Крысой в этот мир не могла не породить длинного ряда драматургов. Так уж устроено зрение Крысы, что она видит мир как драматическое действие, то комическое, то трагическое, но всегда очень яркое и все насквозь из театральных эффектов.

Первыми номерами в списке стоят два англичанина, родившиеся в одном году – Уильям Шекспир и Кристофер Марло. Если с первым все ясно, Шекспир уже скоро четыреста лет как формирует мировой театральный репертуар, то второй менее знаменит, хотя считается, что именно он предвосхитил Шекспира, был его предтечей. В Испании прославился Кальдерон де ла Барка, воплотивший в драматургии идеи барокко (дуалистичность мира, неизбежность страданий на земле...), что не помешало ему написать более ста комедий. Звезды эпохи Просвещения – Карло Гоцци и Пьер Бомарше (ну кто же из нас, в момент отсутствия шампанского, не перечитывал или пересматривал «Женитьбы Фигаро» Бомарше или «Турандот» Гоцци.

В начале XIX века лучшую драматургию создали романтики. Среди них блестящий Перси Биши Шелли («Освобожденный Прометей»). Далее Лев Толстой и Генрик Ибсен. Норвежец целиком посвятил себя драматургии и преуспел в этом деле чрезвычайно. Лев Толстой писал прозу, очень драматичную, но прозу. Лишь после 1881 года, когда он, он обратился к драматургии («Власть тьмы», «Живой труп» и т.д.).

ХХ век – автор «Косматой Обезьяны» Юджин О'Нил. Наши: Николай Погодин («Человек с ружьем»), Николай Эрдман («Самоубийца»), Натан Зархи, Всеволод Вишневский («Оптимистическая трагедия»), Жак Превер («Дети райка»), Эдуардо де Филиппо, Александр Гладков («Гусарская баллада» Александр Гладков. Ну и конечно же отец современного «театра абсурда» Эжен Ионеско. Совсем близко к современности Леонид Зорин («Покровские ворота»), Борис Васильев («А зори здесь тихие»), Кобо Абэ, Эдвард Радзинский.

За что бы не взялись Крысы, во все они вносят драматизм. Казалось бы скульптура – абсолютно не драматичное искусство, символизм скульптуры, ее статичность, апелляция к вечности. Однако, взглянув на скульптуру Родена всегда видишь именно драму, бурную динамику – «Вечная весна», «Врата ада», «Мыслитель», «Поцелуй». Из глины, бронзы или мрамора Огюст Роден ваял образы страсти, страдания, любви, мужества, мысли и все это в самом драматичном варианте.

В музыке крысиный драматизм достигает предела. Хватило бы одной увертюры Исаака Дунаевского к «Детям капитана Гранта». Это драматизм в чистом виде. Но разве менее драматичны Петр Чайковский или Вольфганг Моцарт. Не даром именно крысиная музыка озвучивает самые драматичные сюжеты в опере и балете: «Лебединое озеро», «Жизнь за царя», «Иисус Христос – суперзвезда»

Музыка ладно, там драматизм всегда в цене, а вот на кой он нужен в архитектуре. Тем ни менее Антонио Гауди именно драматизмом насытил свою Саграда Фамилия. Она и звучит у него и двигается, да и вообще больше похожа на дворец из морского песка, построенный до ближайшей большой волны и лишь чудом устоявший во времени.

Крысы видят мир турбулентным, хаотичным, абсурдным, и это лучшее зрение для драматурга. Эжен Ионеско ведет свою линию театра от Эсхила и Софокла, а своим прародителем считает Шекспира, писавшего в «Макбете», что «мир – это безумная история, лишенная смысла и значения». Сам же Ионеско, дожив до глубокой старости, так и не обнаружил в мире ни порядка, ни гармонии: «Наша жизнь, как иной театр, абсурдна, смешна, ничтожна и печальна». На такой основе прозу, конечно, не напишешь.