Сборы и дорога

В первых числах октября 1958 года я получила письмо из Глинской от моего знакомого, послушника Алеши, который писал мне, что старцы меня благословляют приехать в обитель. С этим я отправилась к о.Николаю, но по дороге встретила знакомую монахиню б.Аносинско-го монастыря, м. Киру. Она только что вернулась из Глинской. " Какие там великие старцы, говорила она - и особенно о.Андроник..." Мы договорились, что я зайду к ней на следующий день, чтобы поговорить о подробностях длинной дороги и других обстоятельствах. Когда же я приехала к ней на следующий день, она очень строго взглянув на меня, сказала: " Так как вы ищете послушания, то разрешите мне дать Вам первое послушание - отказаться от поездки в Глинскую". Она стала меня убеждать, что при моем физическом состоянии мне не выдержать в Глинской и трех дней, ведь придется спать на сломе, вповалку с другими паломницами, которых много приезжает в монастырь.

Я несколько растерялась и решила ее послушаться. Время шло, а мое беспокойство из-за отмены поездки все возрастало. И вдруг 18 октября пришла телеграмма о кончине настоятеля схиархимандрита Серафима (Амелина). Моему горю не было границ, хотя я лично не знала о.Серафима - одного из великих старцев обители. Я отправилась к духовнику. Оказалось, о.Николай был огорчен, что я медлю с поездкой. " Я все жду, когда Вы соберетесь ехать, так как у меня устное Вам поручение к о.Андронику относительно Алеши".

Тут же было решено, что я беру билет на 26 октября.

В день своего отъезда я причастилась и с удивительно легким сердцем отправилась в дорогу.

Поезд с Киевского вокзала отходил поздно вечером. Всю ночь шел дождь. На станции Терещенская у меня была пересадка на г.Глухов, от которого до Глинской надо было добираться на такси 15 - 20 км.

Когда в 10 утра я вышла на привокзальную площадь, то невольно остановилась: многоэтажные здания столичного города, бесконечный поток и шум машин, пыль, вечно спешащие люди - и вдруг эта тишина, простор большой площади, почти полное безлюдье и покой. По ту сторону площади тянулся ряд одноэтажных домов. Посередине высилось двухэтажное здание. Над ним куполом поднималось осеннее голубое небо, на котором внезапно возникло освещенное солнцем пышное облако. Оно в одно мгновение стало растекаться серебряными струйками и также внезапно исчезло, как и мои московские заботы и тревоги. Я взяла свои вещи, пошла к стоянке такси и услышала: " Гражданочка, Вам куда? " - " В Глинскую”. - " Вот и прекрасно! " - шагнул ко мне навстречу шофер. - " Я так и предчувствовал, что у меня обязательно будет еще попутчик в Глинскую". Забрав мою большую сумку, он стал укладывать ее в багажник. Потом очень дружелюбно обратился к одному из уже сидевших в такси: " Ну, браток, вылезай. Был у нас с тобой договор, тебе тут двадцать минут дойти. А вещи я, конечно, довезу, говори точный адрес и кого спросить в твоем доме".

Водитель сказал этому несостоявшемуся пассажиру, что денег с него не возьмет, потом устроил меня на одном из откидных сидений в своей большой машине. Заднее сиденье занимали украинки в большем числе, чем полагалось (на руках у них были дети и много каких-то сумок). Несмотря на тесноту, атмосфера в машине была очень теплой, разговор на смеси украинского и русского языков - живым и дружелюбным. Тон задавал водитель, добродушно веселивший своих

пассажиров. Рядом с ним сидел молчаливый чернобородый человек. Мы ехали по пригородным улицам, застроенным стандартными одноэтажными коттеджами. У каждого домика за забором желтели пожухлые рудбекии, отцветала мальва, горели на солнце зрелые гроздья рябины. Начались остановки. Первая была у дома, куда водитель передал вещи Постепенно пустело заднее сиденье. Попутчики расставались сердечно, почти как друзья, с пожеланием счастливо доехать остальным. Наконец, из пассажиров остались только я и молчаливый бородач. Он что-то тихо сказал шоферу и машина поехала медленнее. С левой стороны начинался лес. Деревья стояли обнаженные, только кое-где темнели кусты можжевельника. Дорога была устлана опавшей листвой. А справа золотистыми волнами поблескивали после жатвы поля. Было так красиво, что душа наполнялась внутренним покоем. Я даже забыла, куда еду. Из этого состояния меня вывел голос таксиста: " А вот и она, Глинская! "

Мы подъехали к монастырю с северной стороны. Стена была полуразрушена, и можно было только догадываться, какая она была мощная в свое время. Западной стены совсем не было. Мы проехали дальше по окружающей монастырь дороге и оказались у восточной стены, которая полностью сохранилась. Калитку открыл старый монах-привратник, с поклоном встретивший нас, и указал рукой влево по диагонали двора, на трапезную. Вдалеке виднелись строения. Людей не было видно. Я старательно обходила лужи, в которых отражалось небо с плывущими белоснежными облаками. Вдруг я заметила, что на встречу мне направляются опорки и болтающаяся во все стороны потрепанная ряска. Тут же слышу: Голубчик Вы мой! " Поднимаю глаза - Алеша, рыжебородый, в скуфейке, бежит в просфорню. В руках у него поднос, покрытый белой холстинкой: " Чуток подождите, я сейчас". Я остановилась, смотря ему вслед. И вдруг услышала ласковый женский голос: " Матушка Ольга Николаевна, пожалуйста, сюда". Я поразилась, кто это меня может знать здесь. Оказалось, что это бывшая сестра Марфо-Мариинской обители, отбывшая срок заключения, а ныне принимавшая в монастырской амбулатории. На вопрос, откуда она меня знает, Алеша ответил, что здесь все обо всех знают или сразу же узнают, поэтому много говорить не надо, лучше молчать, а если говорить, то только " простите" и " благословите". Еще сказал, что в домике меня устроят по благословению о.Серафима (Романцова), монастырского духовника, который так распорядился вчера, перед отъездом на Кавказ по делам обители. В этом домике помещалась келья монастырского письмоводителя, напротив нее слева все то, что являлось амбулаторией, часть которой была отгорожена шкафами и занавеской. Вот это-то пространство и было кельей-спальней для приезжих,

где стояло три опрятно убранных кровати, одна из которых была предложена мне. На другой располагалась Елена Михайловна, так ласково

встретившая меня, а третья была в запасе. И вот, вместо ожидаемой соломы на полу, я могла пользоваться таким комфортом, который показался мне совершенно незаслуженным. Елена Михайловна предложила мне умыться после дороги и отдохнуть, а Алешу попросила принести мне обед. Мне показалось, что я никогда не ела такого вкусного борща и такого необыкновенного хлеба. На мое восхищение им, которое я высказала потом, Алеша многозначительно заметил: “ Это же монастырское, благословленное! ” К 5 часам мы отправились в церковь.