Обучение языкам-посредникам других животных и птиц.

Для решения вопроса о наличии у животных элементов самосо­знания необходимо выяснить, могут ли они оценивать, какими зна­ниями обладают другие особи, и понимать, каковы могут быть их ближайшие намерения. Поскольку достаточно наглядно продемонст­рировано, что антропоиды способны узнавать себя в зеркале, можно предположить, что они обладают не только понятием собственного «Я», но могут также видеть себя как бы со стороны. Это позволяет поставить вопрос о наличии у них другой связанной с сознанием функ­ции - способности оценивать поведение партнеров не только по их внешнему поведению, но в какой-то мере проникать в их намерения, строить гипотезы о мысленных состояниях других особей.

О том, что обезьяны, присутствуя при решении задач сородичем или человеком, следят за действиями и могут мысленно «ставить» себя на их место, писал еще в 20-х годах В. Келер. Ему удалось увидеть, что шимпанзе не только наблюдают за действиями другой обезьяны, пытающейся громоз­дить ящики или соединять палки, чтобы достать банан, но и сами, находясь в стороне, пытаются имитировать нужные действия. При этом они не повторяют движений другой обезьяны, не подражают ей, а самостоя­тельно «изображают» весь процесс, подсказывая и предвосхищая соответ­ствующие операции.

Одним из первых способность животных «поставить себя на место сородича» экспериментально исследовал американский ученый Д. Примэк (1978). В его опытах участвовали двое: «актер» (один из дрессировщиков) и уже известная самка шимпанзе Сара. Обезьяне показывали небольшие видеосюжеты, в которых знакомые ей люди пытались решать задачи, требовавшие элементарной сообра­зительности. Одному, например, нужно было выбраться из запертой на ключ комнаты или согреться, когда электрокамин стоял рядом, но не был включен в сеть. «Актер» не совершал необходимого действия, а только показывал, что нуждается в его выполнении. По окончании каждого сеанса обезьяне давали на выбор 2 фотографии, причем только на одной из них было показано решение задачи: например, изобра­жен ключ или включенный в сеть обогреватель. Как правило, Сара выбирала нужную фотографию, т.е., наблюдая за действиями челове­ка, она имела четкое представление, что ему нужно делать в данной ситуации, чтобы достичь цели.

Затем задачу усложнили и наряду с фотографиями правильных решений ей предлагали неправильные - сломанные ключи, камин с оборванными проводами и т.п.Из нескольких вариантов решения Сара, как правило, выбирала правильный. Более того, на выбор обезьяны влияло ее личное отношение к действующему на видеозаписи субъекту. Например, в одном сюжете ей показывали, что ящик с камнями мешает человеку дотянуться до бананов. Если «актером» был любимый ею тренер, Сара выбирала «хорошие» фотографии (где камни вынуты и ящик отодвинут), для нелюбимого она выбирала «плохие» варианты например, где человек лежит на полу, засыпанный камнями.

Шимпанзе обладают не только способностью к самоузнава­нию (опыты с зеркалом), но и более сложной когнитивной функцией, позволя­ющей поставить себя на место другого индивидуума, понять его по­требности или учитывать намерения. Иными словами, у животно­го имеется представление о существовании мысленных процессов у других особей. Примэк назвал эту форму когнитивных способнос­тей «theory of mind».

Этот термин прочно вошел в западную литературу. Его точный перевод - «теория ума» - не отражает сущности явления, и в рус­ской литературе о поведении и психике животных термин пока не имеет точного эквивалента.

Его можно сопоставить с введенным О К Тихомировым (1984) терми­ном «Я мышление». При анализе самосознания человека психологи обычно разделяют образный и понятийный компоненты — «образ Я» и «понятие Я», т е образное представление и отвлеченное понятие собственного «Я». Термин введенный Тихомировым подразумевает процесс выработки чело­веком знании о самом себе процесс осознавания, при котором человек как личность, индивид индивидуальность является не только субъектом но и «объектом мышления».

Экспериментальное исследование этой когнитивной функции в 90-е годы XX века предпринял Д Повинелли. Он получил ряд новых доказательств того, что животные, узнающие себя в зеркале, способ­ны и к некоторым формам осознания мысленных состояний, намере­ний и знаний других особей Особенно убедительным представляется следующий эксперимент

Шимпанзе обучен находить кусочек лакомства, спрятанный под одним из 4 непрозрачных стаканов. Перед опытом один из экспериментаторов демонстративно уходит из комнаты, а дру­гой прячет (незаметно для обезьяны) приманку под одним из стака­нов, но под каким именно она не видит, так как они отгорожены ширмой. Ушедший возвращается, и теперь оба человека пытаются подсказать ей, где лакомство, однако при этом указывают на разные стаканы. Поскольку обезьяна видела, что один из людей отсут­ствовал, и не мог знать, где находится пища, она, как правило, следовала указаниям того экспериментатора, у которого, по ее мне­нию, были знания о предмете. Модификацией такого опыта была си­туация, когда первый экспериментатор не уходил, а надевал на го­лову ведро, препятствовавшее обзору. Его «указания» обезьяна игнорировала и на этот раз

Шимпанзе способны мысленно оценить ту информацию, которой обладает (или не обладает) партнер.

Способность человекообразных обезьян «поставить себя на место другого» сравнивали с возможностями приматов других видов, в част­ности макаков-резусов, не узнающих себя в зеркале. Обладают ли этим свойством макаки резусы, показывает тест на «перемену ролей» (Povinelh et al, 1991, 1992). Опыт заключается в следующем. Экспери­ментальная установка напоминает детскую настольную игру в хок­кей, где пара игроков передвигает фигурки и манипулирует мячом с помощью нескольких специальных стержней. Достичь результата (получить приманку) два животных могут, лишь вместе выполняя определенные действия, причем каждое - свои. Таким образом, каждая обезьяна выучивает свою роль в этом взаимодействии. Затем живот­ных меняют местами, и теперь они должны выполнять те действия, которые раньше выполнял партнер, т.е. происходит «смена ролей». В экспериментах Д. Повинелли антропоиды справлялись с ней успеш­но и практически сразу начинали правильно выполнять новые функ­ции. Это означает, что на предыдущих стадиях обучения они наблю­дали за действиями партнера и, оказавшись на его месте, быстро вос­пользовались приобретенным опытом. В отличие от антропоидов, макаки-резусы в новой ситуации должны были «выучивать роль» снова - использовать опыт партнера они не могли.

Результаты этих опытов свидетельствуют о коренных различи­ях человекообразных и низших узконосых обезьян по способности к самоузнаванию, оценке знаний других особей и умению «поста­вить себя на место сородича».

Это совпадает с ранее описанными данными о более прими­тивном характере их орудийной деятельности, неспособности пла­нировать результаты своих действий, а также о более низком уровне их способности к обобщению.

Обнаружив столь принципиальные различия поведения человеко­образных и мартышковых обезьян в тесте со «сменой ролей» и в других подобных тестах, Д. Повинелли обратился к поиску лежащих в их осно­ве психофизиологических особенностей. Эти различия нельзя, по-видимому, объяснить сложностью социальной структуры. Невозможно объяснить такие различия и на основе видовых экологических особенностей, например, способов отыскания пищи определенного типа.

Согласно гипотезе Повинелли, появлению самоузнавания способ­ствует усиление произвольного контроля локомоции у человекообразных обезьян, которое, в свою очередь, обусловлено большой массой их тела. Когда эти животные перемещаются по тропическому лесу, им необ­ходимо более часто и более тщательно, чем мелким обезьянам, оце­нивать предстоящий маршрут. Они должны уметь определять, может или нет выдержать их вес та или иная опора. Возможно, что именно необходимость соотносить свои размеры тела (длину и вес) с возмож­ностью перемещения по недостаточно прочным опорам и была тем фактором, который повлиял на формирование у антропоидов спо­собности «посмотреть на себя со стороны», т.е. представлений о «схе­ме своего тела» и, в конечном случае, способности самоузнавания.

В свою очередь у макаков локомоция определяется достаточно ригидными и стереотипными движениями, которые близки по своим физиологическим механизмам к видоспецифическим фиксированным комплексам действий. У шимпанзе движения значи­тельно сложнее и пластичнее, управление ими базируется на «произ­вольном» контроле. Появление у человекообразных обезьян произволь­ного контроля сложных движений и представлений о «схеме тела», высокое развитие сенсомоторной функции обеспечили прогрессив­ное развитие их психики - способностей к самоузнаванию и к пони­манию наличия знаний и намерений у других особей.

По нашему мнению, произвольный контроль локомоции нельзя рассматривать в изоляции от других показа­телей усовершенствования всех двигательных, сенсорных и когнитив­ных способностей антропоидов, обусловленных прогрессивным услож­нением строения и функций их мозга. Известно, что для антропоидов характерны также усиление тенденции к бипедии (передвижения на двух конечностях), совершенствование праксиса (способность к выполнению целенаправленных двигательных актов), усложнение структуры манипуляционной активности и т.д., которые также могут играть здесь определенную роль.

Не исключено, что какие-то формы такой способности (пусть и совсем элементар­ные) могут существовать и у более примитивных животных, чем ант­ропоиды.Во всяком случае, такую возможность допускал Л. В. Крушинский (1968). На основе своих наблюдений за медведями в новго­родских лесах он пришел к выводу, что при встрече с человеком эти звери строят стратегию отступления, как бы учитывая возможные ответные шаги человека.

Когда медведь встретился с Леонидом Викторовичем почти на гребне лес­ного бугра, он убежал не назад за этот бугор (откуда он не смог бы видеть действий человека), а стал отступать таким образом, чтобы иметь возможность видеть маневры «противника», т.е. держать его в поле зрения максимально дол­гое время. Медведь прибегнул к этой тактике несмотря на то, что траектория, по которой он уходил от человека, не была кратчайшей. Анализируя этот слу­чай, Л. В. Крушинский писал: «Действуя таким образом, медведь, по-видимо­му, должен был наделить меня такими понятиями, которые имеются у него и которыми он оперирует в повседневной жизни».

Это и другие наблюдения привели Крушинского к мысли, что столь высокоорганизованные хищные млекопитающие, как медведи, способны реагировать не только на непосредственные действия других животных и человека, но и оценивать их намерения, предполагая с их стороны возможные «контрдействия», которые в подобных ситу­ациях совершают сами медведи.

Способность узнавать свое отражение в зеркале, а также оцени­вать мысленные состояния и намерения других особей и «ставить» себя на их место формируется на «дочеловеческом» этапе эволюции. Эти способности обнаружены только у человекообразных обезь­ян, тогда как другие приматы ни одной из них не обладают. Узна­вать себя шимпанзе начинают в том же возрасте (около 4 лет), когда у них созревают другие высшие когнитивные функции - це­ленаправленное применение орудий, формирование довербальных понятий и др.