Политико-правовая мысль Древней Греции раннего периода

Гомер и Гесиод. Постоянная борьба между отдельными государствами, особенно между крупнейшими из них - Афинами и Спартой, сопровождавшаяся государственными переворотами, частыми изменениями форм государственного строя и т.п., привлекала внимание к политическим вопросам, способствовала развитию политической идеологии. Основные политико-правовые идеи, концепции и понятия древнегреческой и древнеримской мысли прочно вошли в сокровищницу всей последующей истории европейской культуры.

Древние мифы в поэмах Гомера и Гесиода теряют свой сакральный характер и начинают подвергаться этической и политико-правовой интерпретации. Так, в поэмах Гомера (VIII в. до н.э., а описываемые в “Илиаде” и “Одиссее” события относятся к XIII в. до н.э.), на которых воспитывалась в дальнейшем вся Эллада, Зевс в нравственно-правовом отношении выступает как верховный борец за всеобщую справедливость (дике), сурово карающий тех, кто творит насилие и неправый суд.

Попрание справедливости (дике) - не просто антиобщественный, но прежде всего антибожественный акт, чреватый божьей карой (Гомер, “Илиада”, XVI).

Употребляемые Гомером “дике” (справедливость) и “темис” (обычай, право, справедливость) весьма существенен для характеристики правопонимания в ту героическую эпоху греческого строя (конец II - начала I тысячелетия до н.э.), которое принято называть “гомеровским обществом”, “гомеровской Грецией”.

Ввиду отсутствия государства как особой организации классового господства “гомеровское общество”, естественно, не знает и права в значении государственного законодательства, но оно знает право в смысле обычая и справедливости (темис), знает принцип политической и правовой справедливости (дике). Право и справедливость, хотя и тесно связаны в представлении греков “гомеровского общества”, однако различаются в толковании. Справедливость (дике) - безусловная основа и принцип права как сложившегося обычая, обычного права (темис); обычное же право (темис) есть известная конкретизация вечной справедливости (дике), ее присутствие, проявление и соблюдение в отношениях между людьми, да и во взаимоотношениях самих Богов. “Хотя установления обычного права не были еще записаны, - замечает Т.В. Блаватская, – однако повиновение этим правилам было неукоснительным. У ахеян, судя по эпосу, было сильно развито представление о законе, связанное с понятием справедливых и несправедливых деяний”.

Если темис - это основанный на справедливости (дике) обычай, обычное право, то причитающаяся каждому (Богу или человеку) по справедливости и обычаю честь передается Гомером с помощью слова тиме.

По Гесиоду право занимает свое незыблемое место в божественном устройстве мира. Рано или поздно наказание восстанавливает необходимое равновесие там, где человеческая спесь (гибрис) перешла границы правомерного. Божественное наказание - это уже не чума или неурожай, как полагал Гесиод, а нечто, имманентное социальному порядку, его расстройство, вызываемое всяким нарушением права.

К числу “семи мудрецов” принадлежал Солон (ок. 638-559 гг. до н.э.), знаменитый афинский государственный деятель и законодатель. В обстановке острой политической борьбы между афинским демосом и знатью, между богатыми и бедными, должниками и кредиторами Солон был избран первым архонтом и наделен широкими полномочиями “посредника” между враждующими силами, “устроителя” полисного порядка и законодателя. Взяв государственные дела в свои руки, Солон издал новые законы в 594 г. до н.э. и довольно существенно реформировал социально-политический строй афинского полиса: должна была пострадать собственность кредиторов в интересах собственности должников. Долги были объявлены недействительными.

Солон произвел отмену частных и государственных долгов - так называемую сисахфию (стряхивание бремени). Упразднив кабалу за прошлые долги, он запретил и на будущее обеспечение ссуды личной кабалой. Принимая этот закон, Солон, вероятнее всего (так считала и античная традиция), знал об аналогичной законодательной мере египетского фараона Бокхориса (VIII в. до н.э.), отменившего долговое рабство.

В соответствии с различием имущественного положения афинского населения Солон разделил его на четыре класса: пентпкосиомедимнов, всадников, зевгитов и фетов. Представителям первых трех классов, по законодательству Солона, был открыт доступ ко всем государственным должностям. Феты могли участвовать лишь в народном собрании и судах. Вновь учрежденный Совет четырехсот (по 100 членов от каждой из 4 афинских фил) в заметной мере подорвал главенствующую роль ареопага, бывшего оплотом аристократии.

Против тех граждан, которые во время смуты в полисе ведут себя безразлично, мирясь со всем, что происходит, Солон издал особый закон, гласивший: “Кто во время смуты в государстве не станет с оружием в руках ни за тех, ни за других, тот предается бесчестию и лишается гражданских прав” (Аристотель, Афинская полития).

Государство, по Солону, нуждается прежде всего в законном порядке: беззаконие и междуусобица - наибольшее зло, порядок и закон - добро для полиса.

Введенная Солоном умеренная цензовая демократия была пронизана идеей компромисса знати и демоса, богатых и бедных. В своем обзоре политических преобразований в афинском полисе Аристотель (Афинская полития) замечает, что именно с реформ Солона началась демократия.

Ликург (7 в. до н.э.) Был младшим сыном спартанского царя, убитого во время волнений.

Ликург посетил многие страны. В отличие от философов, его интересовали не науки, а законы. И вернувшись домой, он привез в Спарту три бесценные вещи - разумное государственное устройство, мудрые и твердые законы и поэмы Гомера.

Чтобы избежать своеволия царей и недовольства ими сограждан, Ликург поставил во главе города сразу двух царей. Власть им принадлежала только во время войн и тогда, когда Спарте грозила опасность. Главным уделом царей было не доказывать свою родовитость и права на трон, а умело командовать войском и мужественно сражаться в бою. В мирное время городом управлял совет из трехсот старейшин. Их избирали пожизненно из 60-летних стариков. Избирался и другой совет сроком на один год из взрослых мужчин. Это исключало злоупотребление властью. Чтобы народ не чувствовал себя отстраненным от управления государством, Ликург сохранил и народное собрание. Но зная, что афинское народное собрание часто напоминает базар и каждый, даже неумный горожанин, обсуждает дела и требует принятия своих предложений, Ликург запретил высказывать на собраниях свое мнение. Собрание могло только или принимать, или отвергать предложения царей и советов.

Самыми необычными из нововведений были законы Ликурга. Он считал, что беспорядок и смуты порождаются неравенством, роскошью, богатством и бедностью, гордостью и завистью, и поэтому приказал разделить все земли поровну, поровну делить и доходы от этих земель, выделяя каждому спартанцу такое количество продуктов, чтобы каждый мог жить, не голодая и не нуждаясь.

Ликург запретил золотые и серебряные деньги и ввел железные. Деньги были таких размеров, что даже небогатому человеку приходилось возить свой “кошелек” на телеге. Такие деньги люди перестали воровать друг у друга, перестали копить их и даже перестали брать взятки. Эти деньги было невозможно использовать и как металл, чтобы сделать из них какую-либо вещь. Во время изготовления их опускали в уксус и они становились ломкими и хрупкими.

Чтобы никто не выделялся среди других и чтобы не было зависти ни в чем, Ликург приказал спартанцам вместе, за общим столом, есть одинаковую пищу. Дети воспитывались вместе. С семи лет они жили отдельно от взрослых, спали на жестких постелях из тростника, который сами ломали. Когда Лукургу предложили ввести демократию в Спарте он ответил: “Сначала введи демократию у себя в доме”, - демократия непригодна для управления, как непригодно голосование для решения вопросов в семье между мужем и женой, родителями и детьми. А на совет укрепить городские стены ответил: “Надежнее, когда город окружен не кирпичами, а людьми”, подразумевая, что сильная армия способна защитить родной город лучше, чем крепости.

Поэмы Гомера, привезенные Ликургом, тоже сыграли большую роль в жизни Спарты. Они возвысили дух спартанцев. Собственные распри показались им недостойными геройских подвигов их предков.

Порядок и единство укрепили Спарту. Она стала непобедимой в боях и сражениях. Афинам пришлось считаться с ней.

Состарившись, Ликург объявил, что едет в Дельфы, чтобы спросить мнение оракула о спартанских законах. Он собрал сограждан и заставил поклясться в том, что до его возвращения они не изменят ни одного закона. Спартанцы дали такую клятву.

Дельфийский оракул ответил Ликургу, что пока его законы останутся нерушимы, Спарта будет счастлива и могущественна. Тогда Ликург уморил себя голодом, а свое тело приказал сжечь, чтобы никогда не вернуться в Спарту и чтобы спартанцы под страхом нарушения клятвы никогда не изменяли его законов.

Законы Ликурга оставались неизменными пять веков подряд. Неизменным оставался и дух спартанцев.

Пифагор и пифагорейцый. Пифагор (ок. 580-500 гг. до н.э.) был, по словам Геродота (история, IV, 95), “величайшим эллинским мудрецом”. Пифагор первым употребил понятие “философия” (любовь к мудрости) в отличие от самой мудрости (софии) и назвал себя философом, а не мудрецом, поскольку мудрым может быть лишь Бог, а не человек.

Их определение справедливости как воздаяния равным за равное представляло собой определенную философскую абстракцию древнего принципа талиона (“око за око, зуб за зуб”). Пифагор полагал, что “наиболее содействует прочному существованию справедливости власть Богов, и, исходя от нее (как от принципа), он установил государственное устройство, законы, справедливость и правосудие”.

После божества, по Пифагору, следует более всего уважать родителей и законы, повинуясь им по убеждению, а не внешне и притворно. Законопослушание пифагорейцы считали высокой добродетелью, а сами законы (“хорошие законы”) большой ценностью. Причем, критикуя склонность к законодательным нововведениям, они расценивали как “хорошее дело” пребывание в “отцовских обычаях и законах, даже если бы они были немного хуже других”.

Наихудшим злом пифагорейцы считали анархию (безвластие). Критикуя анархию, они отмечали, что человек по своей природе не может обойтись без руководства, начальства и надлежащего воспитания.

Рассуждая о правителях и управляемых, Пифагор говорил, что “правители должны быть людьми не только знающими, но и гуманными. И управляемые должны быть не только послушными, но и начальстволюбивыми”.

Гераклит. С философским обоснованием интересов землевладельческой знати в VI в. до н.э. в Греции выступают Пифагор (571-497) и Гераклит(VI в.). С различных философских позиций (Пифагор являлся идеалистом, а Гераклит - одним из замечательнейших мыслителей из числа материалистов-диалектиков древности) они оба защищают по сути дела одну политическую программу, содержание которой сводится к требованию укрепления рабовладельческого государства, а следовательно, и господства рабовладельцев над рабами. Пифагор и гераклит указывали, что обеспечить это можно только тогда, когда во главе государства встанут аристократы (лучшие).

Выражая интересы родовой аристократии, Пифагор и Гераклит выступают с откровенным восхвалением аристократических форм рабовладельческого государства. Политические взгляды Гераклита характеризуются изречением: “Для меня один стоит десяти, если он - лучший”.

Как Гераклит, так и Пифагор активно участвовали в политической борьбе против рабовладельческой демократии на стороне аристократических сил. Сравнивая демократическое правление с правлением несовершеннолетних (т.е. слабых своим разумом, пониманием государственных дел), Гераклит дает иронический совет гражданам своего родного города Эфеса, установившим у себя демократию: “Эфесеянам следовало бы перевешать у себя всех взрослых и представить свой город несовершеннолетним”.

Уже согласно философско-гносеологической позиции Гераклита, люди не равны между собой. Мышление - великое достоинство. Но большинство людей неразумно, не понимает смысла того, с чем встречается, хотя и полагает, что понимает.

Демократия для Гераклита - это правление “неразумных” и “худших”. Отвергая демократию и считая разумным правление “лучших”, Гераклит тем самым выступает как сторонник аристократии, т.е. “правления лучших”.

Философски сформулированный Гераклитом принцип политического правления, в силу своего идеального характера как всеобщей меры и масштаба критичен к позитивной политической практике и старой аристократии, и демократии. В свете этого, позицию Гераклита сегодня точнее было бы характеризовать как элитаристскую концепцию. В тех конкретно-исторических и политических условиях элитаризм Гераклита объективно означал неоаристократическую альтернативу демократии, которая повсеместно теснила старую аристократию.

Очень четко отход Гераклита от идеологии родовой знати заметен в вопросе о законах. Исследователи справедливо отмечают, что Гераклит, выступая за новый закон полиса (помос), тем самым отказывался от староаристократического правосознания, ориентировавшегося на старое родовое право, ветхие традиции и обычаи.

“Народ, - говорит Гераклит, - должен сражаться за закон, как за свои стены” (Фрагменты Гераклита, 100). Эта яркая формулировка идеи борьбы за право имеет в виду, конечно, не закон демократической партии, а надпартийный принцип законности как таковой, принцип господства закона в полисной жизни.

Полис и его закон, по Гераклиту, - это нечто общее, одинаково божественное и разумное по их истокам и смыслу. “Тем, кто желает говорить умно, должно укреплять себя этим для всех общим, как город, законом и много крепче. Ведь все человеческие законы питаются единым божественным, который простирает свою власть, насколько желает, всему довлеет и над всем одерживает верх” (Фрагменты Гераклита, 91 в). Божественная справедливость и правда (дике) интерпретируются Гераклитом как то разумное начало (всеобщий логос), к которому восходит и которое выражает (должен выражать) человеческий закон.