Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Любовь умирает. Величайшая трагедия состоит не в том, что люди гибнут, а в том, что они перестают любить. ( Сомерсет Моэм).






 

Я жил сам, в квартире на окраине города, с большим черным котом, которого в самую пору можно было назвать Бегемотом. У него было другое имя, но он был очень похож на известного персонажа книги Булгакова. У него был такой же вредный характер, а сам он был полон мистики. Хоть это и было присуще почти все котам. Он был своенравен, никого не воспринимал, кроме меня и был очень на меня похож. Только он перенял мои затемненные качества. Он был ленив, любил поспать, был очень эгоистичным, как все коты, возмущался, когда что- то было не так, как он хотел, и когда его не слышали, дабы отомстить ходил в туалет в комнату, за кровать. Нет, не в этом он, конечно, был похож на меня, а больше своим эгоизмом и еще какими- то качествами, для которых очень трудно подобрать слова. Но это бросалось в глаза, когда какой - то человек хорошо знал меня и замечал подобное и у кота.

Я жил в своем мире. Это была эра одиночества и планета отрешенности от мира и людей. Это даже был не классический мир холостяка, который собственно и не стоит подробно описывать. Это был мир вне мира, небытие за гранью жизни, там не действовали привычные земные законы, которые были за дверью этой квартиры. Эта была моя собственная нирвана, которую я долго и тщательно создавал, и, наверное, самое ценное, что боялся потерять. Этакая зона комфорта, выход за пределы которой, сулил мне полное освобождение и новый мир, но я не спешил этого делать. Хотя всегда понимал, что сам, наверное, я уже никогда не осмелюсь сделать шаг во вне, наружу, из этой своей скорлупы. Ко всему прочему у меня была гитара, и хотя у меня не было голоса и что – то не складывалось все со слухом, я любил петь. Для себя же. По крайней мере, я так неосознанно выпускал наружу свои скрытые эмоции и чувства. К этому времени я уже как - то забросил это занятие, но с появлением Лизы в моей жизни, я снова начал играть на гитаре и петь. Я записывал свои песни на видео и отсылал ей на просмотр, ожидая конечно улыбки и возможно критики. Но не тут то было. Мало того, что я не дождался этого, так она мне еще и заявила, что у меня есть на самом деле слух и голос, и что просто надо научиться петь и правильно подбирать свою тональность. Для меня это было новостью, хоть и приятной. Я пел разные песни, записывал и высылал ей. Она очень ждала их и искренне радовалась очередному моему записанному синглу. Как – то она сказала мне, - Теперь вслушайся в это внимательно. Один единственный передатчик твоих чувств, который мне иногда доступен - это твои песни. Все. Больше у меня ничего нет. Я им дорожу как своим единственным бесценным сокровищем.- И я пел. Пел и радовал ее этим, при этом получая отклик, радовался и сам.

Уже в который раз я почувствовал внутреннюю свободу и радость, в связи с тем, что ее неординарный шаг, принимать меня таким, как есть, без насмешек или осуждения, или наоборот, с уважением и почитанием, - пробуждал во мне веру. Я начинал сам неосознанно для себя принимать себя же. Сколько я об этом говорил другим, учил их, советовал, но тут я почувствовал сам, насколько важно, чтобы кто - то принимал тебя, таким как есть. Не только без оценок и осуждения, но и не пытаясь приукрасить, похвалить или немного слукавить, дабы произвести впечатление или вызвать положительные эмоции у меня. Я переставал с каждый разом стесняться и пел громче, не стыдясь за свое поведение. Это было очень здорово. Однажды Лиза сказала, - Ты прекрасен! Напиться, напеться, наораться и успокоиться, наконец. Давай еще!!!

Я пел песни вечерами, а на следующий день снова грустил и проводил свои дни вместе с котом и с осенью. И ждал вечеров. Ждал, когда единственный, но самый верный и преданный мой поклонник, вновь будет ждать встречи со мною, моих песен и попыток вырвать свои эмоции из душного плена, где - то в груди. Когда я неосознанно для себя пытался показать ей себя же, я делал привычные для этой процедуры шаги. Я показывал свои знания, какие – то достижения, что умею, что могу, чем я выгодно отличаюсь от других и так далее. Но замечал, что все это ее совсем не цепляет. Ей нужен был я. Настоящий, без умений каких – то, без грамот и регалий, без заслуг перед человечеством, без всех своих масок и ролей. Ей нужен был я такой, каким я родился, каким был в детстве, без приобретенного багажа знаний, который я, как правило, выставлял напоказ. Я пробуждался шаг за шагом, и мое пробуждение не было чем - то сверхъестественным, оно было знакомо и привычно, я начинал вспоминать себя и принимать. И это принятие началось с ее любви. Любовь не разделяет, не оценивает, не судит, не осуждает. Она безусловна. Она принимает человека таким, каков он есть. И в этом ее великая сила. Лиза принимала меня таким, как я есть. Мне не надо больше было играть, надевать маски, пытаясь показать себя каким – то особенным, лучшим, чтобы было, за что меня собственно любить. Но тут я увидел, что оказывается меня можно просто любить. Такого обычного, простого и ничем не отличающегося от других. И это было прекрасно. Мне по- настоящему было легко от того, что я самый обычный и такой как все, при том, что всю жизнь я пытался доказывать миру обратное. И быть обычным для меня было самое страшное и неприемлемое.

Спустя несколько дней после своих сольных концертов и первых проблесков изменений, я говорил ей, - Я вот что глубже понял. Вся боль, накопленная внутри - никуда не денется, ее нельзя избежать, уйти, откупиться... Все внешние игрушки - радость, деньги, впечатления, все, к чему стремятся люди - лишь способ отсрочить боль. Но придет время, рано или поздно. И эту чашу придется испить до дна. Никакие мысли, идеи, способы, решения и понимания, никакие действия не помогут избежать этого… Весь вопрос в том, сколько мы будем бегать...от себя. А внутри...боль, ее много, веками накопленная, загнанная, спрятанная, завуалированная, запрессованная. И когда заканчиваются игры, обнажается это нутро. Это видимо и есть то, что называют Темной ночью Души. Очень больно. Я ее чувствую ее годами... Не могу убежать. Но если раньше пытался и временно отвлекался за какие - то свои игрушки, то теперь не могу... Как не пытаюсь... Сегодня было особенно больно. Я даже физически стал чувствовать эту боль... Особенно левая сторона. Я не знаю что это. Такое впечатление, что правая сторона омертвевшая, а с левой, как будто сняли кожу, до обнаженных нервов... Так больно. Я закрывал голову несколько часов подряд, особенно ухо зажимал, как будто живая плоть прикасалась к внешним раздражителям... сложно описать, было очень больно. Не знаю что это... Та часть, которая всегда чувствовала боль и страдания, уже устала, нет сил. Страдания от того, что испытываешь страдания... Бред какой - то. Как будто кошмарный сон. И самое страшное это осознание того, что ты не можешь на это повлиять. Не избежать. Это как когда – то бывало в юношестве, когда сильно пьян, тебя тошнит, кружится голова...и хочется, чтобы поскорее это закончилось. Но потом, с ужасом осознаешь, что ты не можешь, вот так взять и протрезветь, как бы этого не хотелось. И надо все терпеть и ждать, когда ты сможешь быть собой, естественным, прежним... Когда все выветрится, остынет, уйдет. Раньше были игры, которыми я отвлекался. Иногда, когда я не в силах искусственно был сдержать боль, я входил в нее и резал свою кожу ножом, скрываясь за физическую боль. Потом снова и снова... Сейчас ни один из способов спрятаться не работает... ее надо испить. И я надеюсь, что за этим придет долгожданное облегчение. Спасибо тебе, что ты рядом и понимаешь меня, как никто другой в моей жизни. Это правда. Умом все понимается. Не найти бриллиант в этой куче дерьма, как не пытайся. Выход там же где и вход. Ни здесь. А в отсутствие оного... Но это мысли, идеи... ума. Когда - то это умрет, сядет батарейка, закончится бензин. Это нивелирует себя само... Похоже, это и есть последние вздохи, когда агония так сильна, что кажется жизнью, естественным, тобою… Прости, что выливаю все это на тебя. Просто больше никто меня не поймет... и я думаю, это последнее. Скоро все это должно закончиться.

Во мне умирает личность. Не могу сказать уже, что наблюдаю я. Есть наблюдение и приятие, как осознание уже случившегося и принятого. В последние дни вскрываются все злодеяния, поэмы, пьесы, рассказы и истории этого автора. Выявлены основные способы получения пищи для оного. Боже, как я жил ранее! Сплошная корысть, во всем. В общении с другими, во взаимоотношениях, в любви, в ненависти и вражде, в помощи другим и в открытом противостоянии. В каждом слове, в каждом жесте, в каждом желании и намерении, везде ложь, хитрость, корысть. Везде и во всем тотальное желание, что – то поиметь, получить в итоге для себя. Хоть крохи, но все же получить хоть какое – то удовольствие, впечатление, удовлетворение. Постоянная борьба и метание между тремя состояниями, тремя ролями: первый ущербный, страдает, мучается, жалеет себя и бежит от всего; второй наоборот гордый, особый, лучший, уникальный, мудрый, учит первого, как жить надо, а третий так устал от этих двух, что хочет покоя и чтобы его никто не трогал. И если бы мог, то послал этих двух к чертям собачьим. И бег по замкнутому кругу, роль номер один, потом номер два, три и опять все сначала. Не успеваю порою переодевать костюмы этих ролей. Бегу на сцену наполовину одетый в один костюм, и наполовину в другой, на ходу вживаясь в роль и теряя части гардероба. Рай, ад и небытие, счастье, страдания и «все по барабану». И так всю жизнь. И каждая маска очень хитро изобретена, каждая помогает вытянуть из вне по максимуму, долгожданные и нужные впечатления, чтобы закинуть их в бездонную, черную дыру. Личности собственно пофигу, чем питаться: радостью, счастьем, болью или страданием. Ей важна самоидентификация. Я страдаю – значит, я существую. А радуюсь, значит, я есть, живой. Увидьте и услышьте меня... В последние дни прекратил давать наркотик. Такой ломки у меня еще не было. Все нутро выворачивает наружу, агония такая, что хочется спрятаться куда - то, убежать, но некуда. Просит самость сначала по - хорошему, требует, умоляет, потом истерит, потом угрожает, хитрит. И снова по - дружески примазывается. Произошло более глубокое осознание. Это ядро личности, которое видится как иллюзия, враг - это же я сам. Банально звучит. Всегда понимал, знал. Но тут ясно увидел. Я весь. Весь без остатка, весь с потрохами. Все абсолютно: мысли, желания, намерения, радость, боль, страдания, мышление, опыт, понимания, внутренний голос, который постоянно озвучивается, и далее мыслится. Весь, такое впечатление, что из настоящего есть только кожа, а под ней сидит ужасный монстр – Личность, самость. И это я. Осозналось – тишина. Мысли: О Боже, вот он где, ничего себе! Стоп. И тут самость себя незаметно проявляет, примазывается к происходящему и пытается разделить и радость, и понимание новое. Тишина. Появляется радость от осознания происходящего, что - то изменилось, легче дышать аж стало. Стоп, кому легче, кто радуется? Опять тихо. Хочется плакать, почему - то. Может слезы счастья и облегчения? Стоять. Вновь и вновь. Каков хитрец, как маскируется, самость везде, она во мне, она это Я. Тишина. Возникает грустное, слегка уловимое чувство, которое хочется переложить на слова и с грустью как- то констатировать, что фраза: во мне умирает личность, звучат как: во мне умирает поэт. Грустно. Еще один повод пожалеть себя и вдоволь насладиться страданием. И тут он. Радость не прошла, страданиями возьмем, нет - помолчим, а потом тихо – тихо, совсем незаметно, садится рядышком, дышит в такт и почти не шевелится, только голову положит тебе на плечо, разделяет твою участь с тобою, самый верный друг… Я и самость…

Я выдохнул. И у меня похоже все на этом.

Потом я спросил ее о том, не устала ли она меня вот так тормошить постоянно.

- Хочу ли я тебя тормошить? Не знаю. Я не чувствую в этом острой потребности пока что, - ответила она, - Надо ли мне тебя тормошить? Тоже скорее нет. Время есть для всего правильное и исполнитель. Что надо сделать - я сделала. Но я не исполнитель тормошительного действия над тобой. Ты - моя единственная любовь. И ты давно разморожен. Ты разве не чувствуешь? - Она помолчала и добавила, - Но тебе это не нравится. Или не привычно. А с этим я ничего не могу сделать.

- Не знаю, возможно, я всегда чего - то особого ожидаю. Какой - то страсти, эмоций... этого нет, хотя есть что- то теплое и родное между нами. Какое - то спокойствие, что - то от Дома. Это, наверное, то, что и ты говорила, что ощущаешь, - я попытался описать то, что думаю, как всегда минуя свое сердце и чувства.

- Я не знаю. Ничего не знаю. И я не могу. Но и я не о том. Я не могу затянуть тебя в состояние " жить", из которого ты вышел. Я не могу этого сделать. Я не знаю, хочешь ли ты этого действительно.

- Я знаю, что хочу это, - робко сказал я.

- Помоги мне тогда, пожалуйста, - тихо произнесла Лиза.

- Я постараюсь.

- Дай мне возможность уйти или остаться, - ее глаза наполнились слезами, - Возможность, одну или вторую, можешь дать только ты. Я ее не могу сотворить.

Я продолжал что – то механически бормотать, - про эту замороженность я и имею в виду. Или да или нет. Вот как надо, сделать выбор в какую – то сторону. А я всегда нигде, в небытие каком - то. Не могу сделать шаг в какую - то сторону. Просто такое впечатление что прирос, как вкопанный.

- Я много чего могла бы сделать. Могла бы включить все известные мне методы, чтобы сделать тебя душевно зависимым от меня. Это сложно, но возможно сделать. Только я не хочу так в этот раз. Не хочу насилия. Не хочу агрессии. Хочу это остановить. Хочу другой мир. Поэтому ничего не жду от тебя. Ни слов, ни действий. Спокойно при этом говорю, что люблю тебя. Мне не страшно от того, что ты ничего не говоришь. Я не боюсь, потому что другой мир хочу. Я знаю, что мы с тобой могли бы его сделать. У нас есть такие способности, возможности - как угодно это назови. Я знаю, что я хочу. Я только не знаю, что ты хочешь. И ты это все время говоришь.

- Да, в этом вся и моя проблема, сам не понимаю, чего хочу...

-Я попрощалась с тобой сегодня. Ты понял, наверно. Я пока ничего не могу сделать. Пока ты не захочешь, - печально сказала она и опустила глаза куда - то вниз, - И дело в том, что даже если так все закончится, ты не захочешь ничего, а я уйду, это тоже будет прекращением агрессии. Потому что никто никого не насилует своими ожиданиями и своим понимаем " отношений». Поэтому, так или иначе, мы совершим задуманное, - в этот миг она подняла глаза, и они засияли с новой невероятной силой, при этом зажигая искорки в моих глазах, - В этом и есть любовь. Отсюда начинается новое.

Я смотрел на нее и улыбался, - Очень мудрые слова. Спасибо, что напоминаешь мне об истинной любви. Она же действительная такая, безусловная и ничего не требующая. И даже не только взамен, а вообще никаких действий или решений. Она либо есть, либо ее нет.

- Поэтому просто помоги мне узнать: мне уходить или оставаться. Суть от этого не изменится. Все совершится. Только разными путями, - вновь тихим голосом она сказала.

- Ты действительно веришь, что мы можем положить конец вражде между мужчинами и женщинами? Меня на самом деле почему – то интересовал именно этот вопрос, - и сделав паузу, добавил, - По поводу уходить или остаться, я пока не могу дать ответ, мне надо немного времени еще.

Она ответила, - Это уже происходит. Я про прекращение войны между мужчиной и женщиной. Я не просто верю. Я вижу. Сам посмотри. Оцени происходящее.

- Но я пока не хочу, чтобы ты уходила, - перебил ее я, - осознав это внезапно.

- Почему не хочешь? Ты сам знаешь?

- Мне с тобой хорошо. Спокойно, уютно, тепло. Но что - то мешает открыть себя. Не знаю, возможно, прошлые представления о жизни, об отношениях. Какой - то страх переступить эту черту. Ты, наверное, не случайно сегодня рассказала эту история о мужчинах и затронула тему о свободе мужчин. Так вот это похоже и есть тот страх, когда принимаешь решение Быть, то сразу возникает этот страх, что от тебя что - то ждут. Особенного. С этого момента конец свободе и надо жить для двоих, что - то делать, организовывать, создавать какую - то жизнь семейную, ну или уже не свободную. Я умом все понимаю, что истинная любовь безусловная, что мужская суть боится любви, считая ее суть захватнической, то есть конец такой родной свободе. И это как какой - то очень глубинный и древний страх, инстинкт просто, впитавшийся в гены мужские.

Она помолчала минуту и сказала, - Осознание того, что суть у любви не захватническая - это путь длиной во все время жизни. Для всех, между прочим. Не только для мужчин. Женщина отдает в ответ столько же агрессии, сколько получает. И думает, что с помощью любви можно захватить территорию. Теперь обо мне. Первое, видеться можно всегда, когда хочется. Второе, нет, я не хочу, чтоб ты меня отпускал. Третье, у меня нет сил взаимодействовать не с тобой, а со всем скопищем ненужного знания обо всем и не о чем. Четвертое, ты не хочешь меня отпускать. Пятое, частично, тебе именно поэтому хреново. Шестое, я не решусь отказаться от того, во что верю и того что не существует, даже если глаза и мозг видят другое, которое реальное и рядом. Седьмое, тебе все это пофиг. Восьмое, когда этого не будет, тогда будет не пофиг. Девятое, но может быть и не так и этот случай - самое огромное чудо и исключение, которое могло произойти. Десятое, я говорю об этом, а не молчу!

Я молча смотрел в ее глаза. Потом мы говорили о реальной жизни, о том, что она все еще замужем, хоть и пытается развестись. Я спросил о том, сможет ли она остаться дальше в своей семье и с мужем.

-Я могу с ним остаться, жить, и все будет выглядеть как счастливые хорошие отношения, семья. Мы близкие люди, доверяем друг другу, заботимся. Вместе с этим, я и он всегда будут ощущать, что чего-то не хватает. И с каждым годом это ощущение будет расти. А я так не хочу.

Но она не очень хотела сейчас говорить на эту тему и спросила меня немного о другом, - Расскажи мне, лучше, ты. Что ты чувствуешь, когда я рядом?

- Чувствую спокойствие и умиротворение, - сухо ответил я.

- Как в гробу? - она весело рассмеялась.

- Нет, хорошее, - я тоже улыбался.

- Здрасьте! А в гробу - плохое?

- Ну у меня нет ярких чувств или эмоций. Как раз тишина, спокойствие, тепло, но может в гробу так же, не знаю точно.

- Ты знаешь, что я рано умру? - Вдруг неожиданно спросила она.

- Нет, откуда ты знаешь? – не на шутку встревожился я.

- Всегда знала.

- Счастливая...

- Очень. Очуметь, какая счастливая.

- Освободишься зато, - я говорил.

- Я свободна, от чего я могу освободиться?

- А хотела бы дольше тут задержаться?

- Очень! - и добавила, сменив улыбку на серьезное выражение лица, - Я - это я. И живу я отдельно от тела. Тело - моя комната. Я сама ее выбрала. От чего мне освобождаться?

- Тебе не от чего, а вот той части сознания, что душей зовется, как раз от тела и хочется освободиться.

- Она мне о таком не сообщала, - абсолютно серьезно сказала она. Я не мучаюсь здесь. Я живу. И душа не мучается. Она набирается опыта, учится. Я живая.

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.