Первый гром

Когда телевидение прочно вошло в человеческий быт, многие предсказывали гибель кинотеатров – кому захочется платить за то, что можно посмотреть бесплатно, да ещё и не слезая с дивана? Потом роль убийцы кинотеатров, а заодно и обыкновенного телевидения, прочили Интернету – зачем щёлкать телеканалы в поисках нужной программы, а уж тем более куда-то идти, да ещё и тратить деньги, когда всё это можно получить в любое время у монитора компьютера? Но шла середина двадцать первого века, неудачливые пророки либо уже отправились к праотцам, либо тихо доживали свой век в домах престарелых, а кинотеатры всё так же искрились огнями вывесок, пестрели афишами, а очередей у билетных касс не было только потому, что билеты теперь приобретались дистанционно.

«Биляр» был обыкновенным 7-D кинотеатром средней вместительности. Установленная в его кинозалах аппаратура давала эффект полного погружения в действо фильма. Ничего подобного и близко не могли дать даже самые лучшие телекомплекты, имевшиеся в свободной продаже. Впрочем, подавляющему большинству жителей промышленного сектора они были всё равно не по карману, так что по выходным «Биляр», как и другие кинотеатры, был набит под завязку.

Однако сегодня люди скапливались не внутри, а снаружи. Их было гораздо больше, чем в самые удачные для хозяев «Биляра» дни. Всё увеличивающаяся толпа в куртках поверх форменных рабочих комбинезонов, в касках и шапках, быстро наполнив площадь перед зданием, перехлестнулась на пустую парковку. Здесь были мужчины и женщины, почти старики, мучительно соображавшие, куда им податься, когда здоровье окончательно сдаст, и совсем юнцы, едва окончившие училище. Прохладный, несмотря на пробивающееся сквозь облака солнце, апрельский ветер полоскал над головами собравшихся флаги России, Татарстана, Казанского авиазавода, отдельные красные полотнища без какой-либо символики. Покачивались разномастные транспаранты: от лозунгов, дедовским способом написанных на кусках пластика, а то и вовсе картона, до видеополотен из гибких кристаллов, на которые можно было вывести совершенно любое изображение или текст. Собственно, в быту они и являлись телеэкранами, которые вешались на стену подобно вышедшим из употребления коврам. Видеополотна можно было гнуть, мять, сворачивать в рулон безо всякого вреда для них в пределах, конечно же, разумного. По качеству картинки до настоящих телевизионных панелей они не дотягивали, да и колонки требовалось покупать отдельно, зато стоили относительно недорого и могли пару часов работать от аккумулятора мобильника. Вокруг многотысячного скопища деловито сновали рабочие-координаторы с красными повязками на рукавах, при помощи мегафонов и крепкого словца уплотняющие, выравнивающие толпу до более-менее геометрически правильного состояния.

Василий стоял в первом ряду формирующейся колонны примерно посередине и крепко сжимал в руках свой участок невероятно длинного, метров под тридцать, видеополотна, которое ещё два назад висело в его родном цеху, большую часть времени отображая мотивирующие цитатки об успехе и командной работе, по праздникам превращаясь в поздравительный плакат. С началом забастовки его сначала вовсе погасили, потом вывели лозунг: «Роботизации – да! Сокращениям – нет!», а вчера сняли со стены и превратили в транспарант, на котором красовался всё тот же лозунг с той лишь разницей, что теперь справа была добавлена заводская эмблема.

По левую руку от Азарова стоял Фарит, из с его пояса свешивался чёрный лоснящийся провод, другим концом уходящий к транспаранту. Поскольку такое большое видеополотно одним лишь телефонным аккумулятором было не прокормить, к нему присоединили несколько компактных аккумуляторов, нести которые и было поручено Зурахметову. Тот с готовностью согласился и нацепил их на пояс. Он вообще, как стал замечать Василий, очень быстро и на удивление активно включился во всё это рабочее движение. Как и большинство демонстрантов, включая самого Азарова, Фарит был в повседневной рабочей одежде. Так, по мнению комитета, шествие получалось более внушительным, и лично Василий не мог с этим поспорить. Шапка надёжно прикрывала уши от холода, а яркая оранжевая каска, как и на производстве, от всяких неожиданностей, типа гипотетической рукопашной с полицией или какими-нибудь провокаторами.

На душе у Азарова с того самого момента, когда он прочитал сообщение о том, что выражение протеста перетекает в подобные формы, непостижимым образом уживались азарт и тревога. Азарт – от сознания силы коллектива и солидарности, возможности которых раскрывались всё шире. Но горизонт дальнейших событий пока прятался в тумане неопределённости, рождая тревогу.

Неожиданно что-то с механическим жужжанием пронеслось прямо над головой, обдав Василия тугой воздушной струёй. В следующее мгновение в поле его зрения оказался круто уходящий ввысь квадрокоптер, полицейский, судя по маленькой шаровой турели с электрошокером и синим полосам на белых бортах. Всего примерно семь или восемь небольших вооружённых четырёхвинтовых беспилотников кружили над толпой всё то время, что она скапливалась возле кинотеатра, и, не забывая передавать изображение со своих глаз-камер куда следует, то и дело поводили своими шокерами, как бы напоминая собравшимся, что как бы ни кичились они своей независимостью и решительностью, власть зорко следит за ними и готова в любую минуту пресечь всё, что посчитает противоправным. Сотрудники полиции в полной боевой выкладке равномерно рассредоточились вокруг формирующейся колонны, пока что беззлобно поглядывая на рабочих и перебрасываясь отдельными фразами по рации, но всё говорило о том, что стоит тем хоть на миллиметр перейти черту дозволенного – этого будет достаточно, чтобы люди в сером камуфляже выпустили на волю тысячи вольт разящего на расстоянии электричества.

- Ты смотри-ка, Вась - вдруг сказал Фарит, посмотрев вслед квадрокоптеру. – Ведь у ментов обувные подошвы раза в два толще, чем у нас.

- Да ну? – Азаров пригляделся к ближайшему полицейскому и понял, что друг не ошибается.

- И у заводской охраны тоже, - продолжал Зурахметов. – Их шокером бей – не бей, толку будет на дырку от гайки, больно надёжная изоляция получается. А теперь посмотри на наши ботинки. Чувствуешь разницу?

- Ты хочешь сказать, - Василий немного помялся с ноги на ногу. – Ботинки для нас специально сделаны так, чтобы пропускать электричество?

- Похоже на то. Это не экономия, кто-то просто позаботился о том, чтобы рабочих можно было избивать шокерами до почернения в случае чего.

От таких слов тревога, понятное дело, не отступила. Улица впереди была заблаговременно перекрыта по просьбе забастовочного комитета, который, во избежание недоразумений и стычек, согласовал проведение шествия и маршрут с мэрией. Широкая асфальтовая лента проспекта Столыпина, зажатая между домами, убегала вперёд, упираясь вдали в застеклённый фасад торгового центра «Поларис», который из-за того, что проспект в этом месте немного изгибался направо, казался его конечной точкой.

Тем временем из-за ближайшего поворота показался «Сайгак» - небольшой грузовичок нижегородского автозавода. Вопреки автомобильной моде на полный автопилот, «Сайгак» всё ещё имел кабину, куда мог сесть человек, и не просто сесть, но ещё и полноценно управлять машиной. За это грузовик любили везде, где цивилизация ещё не зашла достаточно далеко, чтобы начисто уничтожить внештатные ситуации в пути, но в городах типа Казани, где улицами давно правил автоматический транспорт, они обычно не встречались.

Вид у «Сайгака» был задорный, даже скорее, задиристый: под лобовым стеклом был закреплён транспарант из видеополотна, пока, впрочем, погашенный, ещё один был натянут над кабиной на древках двух флагов. Заметив появление машины, один квадрокоптер немедленно устремился к нему и, пристроившись сверху, уже не отставал. Когда грузовик подкатил ближе и стал разворачиваться, становясь к колонне кормой, Азаров увидел, что в его открытом кузове стоят какие-то накрытые брезентом ящики, на которых устроились около десятка человек. Вообще говоря, ездить так было запрещено, но, кажется, ни пассажиров, ни водителя это совсем не волновало.

- А вот и забастовочный комитет подъехал, - прокомментировал Фарит приезд грузовика, к которому, едва он остановился метрах в семи от первого ряда, подскочили несколько координаторов и начали то ли отчитываться, то ли что-то уточнять. Действительно, среди сидящих в кузове Василий различал знакомые лица главных забастовщиков. «И членов ИСТа», - отметил он про себя.

- Как думаешь, что у них в этих ящиках? – спросил Азаров.

- А то не видишь! Автоматы, патроны, пулемёты, - Зурахметов попытался пошутить, но получилось не очень. Между тем брезент с ящиков был уже снят, обнаружив под собой мощную звукоусиливающую аппаратуру. Тут же, словно из ниоткуда, поднялась микрофонная стойка, загорелось лозунгом видеополотно над кабиной: между флагами их натянули два, одно смотрело вперёд, другое назад, на колонну. «Мы не рабы, рабы немы!» - вызывающе провозглашали буквы.

- Динамики, конечно, мощные, - продолжал Азаров. – Но услышат ли хозяева?

- Услышат, не бойся, - Фарит мотнул головой в небо, где к полицейским квадрокоптерам добавились чуть менее массивные беспилотники информационных агентств. – Вон их глаза и уши, прямо над нами.

- Товарищи! – над площадью разнёсся знакомый чистый звонкий голос Аллы Брагиной. Молодая композитчица, избранная председателем забастовочного комитета, уже стояла у микрофона. Гудящая до того многоголосая толпа разом стихла, приготовившись ловить каждое слово. Василий навострил уши, предвкушая не только ответы на многие вопросы, но и яркое интересное выступление. Остальные приехавшие с ней члены комитета, представители всех восьми цехов завода, выстроились у неё за спиной как тогда, на самом первом митинге, стояли активисты из цеха беспилотников – Наш сегодняшний митинг я хотела бы начать с хороших новостей, - она сделала эффектную паузу и обвела взглядом собравшихся. Хотя Азаров слушал Брагину всего второй раз, но её умение выступать перед публикой оценить успел, и загадкой для него оставалось только то, где композитчица, в обязанности которой вообще-то входил только подбор композитных материалов для тех или иных узлов, научилась ТАК говорить.– Пять дней назад мы отправили в Большую Казань нашу петицию, где изложили наши справедливые требования к хозяевам завода. Доселе они молчали. Но только доселе, потому что сегодня рано утром мы получили ответ!

По колонне пробежала волна неуверенных, тихих, но радостных возгласов. «Может, и не пойдём никуда? – подумал Азаров. – Если всё образовалось, и нам пошли навстречу, митинг вроде как и не к чему, с понедельника всё будет как прежде». Однако в следующую секунду затеплившуюся надежду словно ветром сдуло:

- Нет, товарищи, рано радоваться, - продолжала Алла. - Хозяева не готовы безоговорочно выполнить всё, что мы требуем. Но и игнорировать нас у них уже не получается, поэтому сегодня к нам митинг прибудет сам Загретдинов, заместитель гендиректора! Критики и скетики, сомневающиеся! Вы не верили, но солидарность – самая могучая сила на свете, нас услышали! И знайте, товарищи, мы не одни. Вчера в знак солидарности забастовал Электротехнический завод!

Митинг бешено зааплодировал. Координаторы что-то торжествующе закричали в мегафоны. В этот момент особенно яркий солнечный луч, пробив тучи, озарил площадь перед «Биляром». На асфальт перед Азаровым упали лиловые тени. И словно не толпа бастующих рабочих стояла сейчас вокруг – на земле лежал силуэт несметной рати в полукруглых шлемах, плечом к плечу стоящих воинов с вьющимися над головами боевыми знамёнами, пики которых доставали чуть ли не до задних колёс «Сайгака». В этом же луче стояла в кузове Брагина: уверенная в себе, прямая и красивая, и ветер, полощущий флаги, трепал повязанный на ней алый шарф. С такого близкого расстояния Василий заметил на её лице тщательно скрываемое волнение, не укрылись от него и её мелко дрожащие руки: всё-таки, когда такое количество народа сводит на тебе, будто прицелы, свои взгляды и мысли, переносить это непривычному человеку непросто. Сам он особой радости не ощутил, скорее, облегчение, но, повинуясь стадному чувству, закричал вместе со всеми. Хлопать не позволяло видеополотно транспаранта.

- Впрочем, - дождавшись, когда митинг умолкнет, Алла продолжила. Теперь Азаров слушал ещё внимательнее, потому что, судя по тону, сейчас настало время наиболее актуальных и деловых вещей. – Это только очередной шаг на большом пути. Обольщаться пока рано. Сейчас я предлагаю всем вместе, единым фронтом, выдвинуться к зданию суда, где выступят все желающие, и куда подъедет Загретдинов. Есть возражения? – скорее, для формальности добавила председатель забастовочного комитета. Вместо ответа митинг снова зашумел, хотя и не так громко, как минуту назад.

Не успела Брагина отойти от микрофонной стойки, как динамики слева и справа от неё грянули марш «Прощание славянки», грузовик тронулся и бесшумно поехал. Азаров почувствовал, что если он не шагнёт сейчас же, его банально опрокинут и затопчут, поэтому, буквально подгоняемый энергией, которой дышала обнадёженная толпа, пошёл вперёд.

Полицейские, оцепившие площадь с трёх сторон, чётко и слаженно двинулись следом за перешедшим в демонстрацию митингом, выруливший откуда-то бело-синий автомобиль с мигалками пристроился перед «Сайгаком». Не отставал и механический рой квадрокоптеров. Это, конечно, порядком напрягало, но бодрый марш, шаги товарищей за спиной, плечи соседей справа и слева не давали тревоге разрастись. Колонна выходила на проспект, заполняла его, двигалась дальше.

- Про-из-вод-ство это мы!.. – вдруг подал усиленный мегафоном голос невидимый координатор.

- Про-из-вод-ство это мы!.. – эхом отозвались его коллеги. Азаров, недоумевая, посмотрел на Фарита и поймал его такой же недоумевающий взгляд. К такому повороту событий они были как-то не готовы. Конечно, Василий любил ходить на футбол и скандировать кричалки с трибуны, но то было на стадионе, а не посреди улицы, под прицелами электрошокеров и видеокамер. Похоже, остальной митинг испытывал примерно те же чувства.

- Роботам – да! Увольнениям – нет!.. – на этот раз эхо было громче, увереннее, явно подключились примерно человек сто. Между тем на смену «Прощанию славянки» пришёл другой, незнакомый, но тоже торжественный мотив. Хотя незнакомый ли? Прислушавшись, Азаров узнал тот самый гимн, что играл в начале обращения Рихтера. Но ещё больше поразил тот факт, что сосед справа – такой же молодой, как сам Василий, парень, стал подпевать:

- … Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем… - выводил он без голоса, без слуха, но глаза его горели, а видеополотно транспаранта сильнее сминалось под всё крепче сжимаемыми пальцами. Песню подхватили координаторы, запел забастовочный комитет, сливались в нестройный хор отдельные голоса демонстрантов. Они пели о последнем решительном бое, о возвращении несправедливо отнятого, о неизвестном Василию загадочном интернационале, который должен был помочь людям воспрянуть. Неудивительно, что теперь напряглись полицейские. Если сначала их походка была даже несколько вальяжна, теперь люди в сером стали собраннее, некоторые начали опускать забрала шлемов, всё чаще подносили офицеры рации ко рту. «Судьбу нашу решают, - подумал Азаров. Он не знал слов песни, которая, достигнув высшей точки громкости ко второму куплету, уже не усиливалась: больше было в колонне тех, кто мог подпеть. – Докладывают обстановку, ждут новых инструкций, совещаются. По большому счёту, тут одной песни достаточно, чтобы впаять нам всем статью за экстремизм». При этом Василий вдруг осознал, что не боится. Не боится ни тока, ни дубин – ведь сколько бы их тут не было, их, рабочих, всё равно больше, а до всех не дотянутся. Солнце уже не пробивалось из туч, оно разогнало их, и тень непобедимого войска – великой армии труда, о которой тоже пелось в песне, двигалась впереди. Задавленным поодиночке, вместе им: композитчикам, наносварщикам, электронщикам, проектировщикам, специалистам бессчётного числа профессий, - всё нипочём. Сила солидарности не давала воли страху, энергия тысяч товарищей по классу вливалась в жилы, проникала в мозг и заставляла чувствовать себя частью чего-то огромного, но при этом доброго и близкого, что не оставит в беде и всегда поможет, защитит, спасёт.

- Вместе мы едины, мы не-побе-димы!.. – вторя мыслям Азарова закричал всё тот же заводила, едва умолк нестройный хор, и зазвучал марш Салиха Сайдашева.

- ВМЕСТЕ МЫ ЕДИНЫ, МЫ НЕ-ПОБЕ-ДИМЫ!!! – выдохнул Василий вместе со всей демонстрацией, едва не оглохнув. Шествие уже приближалось к «Поларису». Особое стекло на окнах окрестных домов не позволяло узнать, кто и как наблюдает за демонстрантами из них. Зато были встречные прохожие. Разной была их реакция: одни, словно ошпаренные, сразу прижимались к ближайшей стене, другие приветственно махали рабочим авиазавода, вышедшим на улицу в защиту своих прав, кое-кто доставал мобильник и снимал прямо на ходу, а одна ярко одетая девчушка остановилась и, судя по всему, сделала селфи.

- Сегодня вечером половина «Говора» в наших фотках будет, - сказал Азаров Фариту – Ещё и по телевизору покажут по пяти каналам как минимум.

- Ага. Звёзды, считай, - ответил друг, и тут же выкрикнул, отвечая на новый лозунг: - МЫ НЕ РА-БЫ! РА-БЫ НЕ-МЫ!

Проспект Столыпина вёл демонстрацию дальше, мимо блестящего на солнце, словно драгоценный камень, торгово-развлекательного центра, к зданию районного суда. Его создатели пытались придать своему творению монументальность, которое бы вызывало благоговейный трепет простых горожан перед железной дланью закона, но попытка так и осталась попыткой. Суд получился пародией на то, чем должен был являться. Подобие античного храма было составлено из грубых, угловатых, вдобавок, геометрических форм, и только щит с крылатым барсом немного разбавлял общую унылую тяжеловесность здания. В общем, суд скорее иллюстрировал реальный характер государственной машины, чем вызывал необходимые патриотические и верноподданнические чувства.

Тут рабочих ждал, мягко говоря, неприятный сюрприз. Заместитель генерального директора корпорации, Ильгиз Зульфатович Загретдинов, кажется, уже ждал тех, кого до этого знал только как цифры в отчётах и планах: возле крыльца стояли два чёрных аэромобиля, на которых обыкновенно, обходя пробки и прочие неприятности по воздуху, передвигались руководители такого ранга и их свита. Но ждал он не один. Вокруг просторного сквера перед зданием суда тоже выстроились полицейские кордоны, пожалуй, даже более серьёзные, чем сопровождающий демонстрацию эскорт. «Неужели их так быстро подтянули сюда? – тревога вновь закралась в мозг Азарова.– Или они стояли здесь с самого начала?» Всё это очень напоминало ловушку, но было и другое объяснение, которое не сразу пришло Василию в голову – почему не могли хозяева точно так же бояться своих рабочих? Бояться, что мирной демонстрацией дело не ограничится, и тогда за сожженный суд и погромленный «Поларис» придётся отвечать им. Ввиду того, что творилось в Европе, меры предосторожности были, если вдуматься, вполне оправданы.

Из динамиков «Сайгака» назло всему снова ударила очередная неизвестная боевая мелодия, но на следующий призыв координаторов рабочие в первых рядах, увидевшие, какую встречу им подготовили хозяева, отозвались уже не так энергично. Сам Василий промолчал. По его мнению, сейчас нервировать стражей порядка не стоило. Шествие заливало сквер всё в тех же солнечных лучах, полицейская машина отвернула в сторону, но грузовик-трибуна продолжал упрямо катить вперёд, не замечая, что асфальт под колёсами закончился, и пошла брусчатка сквера. Он был достаточно велик, чтобы, вкупе с проезжей частью, вместить в себя всех. К счастью, деревья были высажены только по краям, и ничто не мешало прохождению первого ряда с транспарантом. Василий, правда, немного замешкался, когда перед ним оказалась клумба, но поскольку такой ранней весной на ней ещё не было и намёка на какую-то растительность, Азаров, лишь на полшага отстав от остальных, пошёл по жухлым останкам прошлогодней роскоши. Он уже различал стройные, подтянутые фигуры в дорогих костюмах возле хищных корпусов аэромобилей, что были припаркованы за шеренгой закованных в полимерную броню бойцов УПО, опиравшихся на прозрачные, но очень прочные щиты. Фигуры показывали руками на приближающуюся толпу, неслышно переговаривались. Лиц с такого расстояния было не разобрать, но сомнений не оставалось: это и были хозяева. «Интересно, каково им сейчас? – подумалось Василию. – Ведь не шутка, когда на тебя идёт такая орава, причём у неё нет причин особо любить тебя».

По мере того, как всё новые демонстранты подходили к месту, где должен был решиться главный вопрос, из-за которого всё и началось, напряжение нарастало. Один страх, несметный, облачённый в комбинезоны и помахивающий флагами и лозунгами, шёл навстречу другому, вооружившемуся до зубов ввиду численного перевеса первого. И над всем этим воронами, ожидающими кровавой пищи, кружили квадрокоптеры.

Несмотря на такую атмосферу, нахальный «Сайгак» всё пёр и пёр по брусчатке. Члены забастовочного комитета привстали со своих мест и настороженно поглядывали по сторонам. Брагина подошла к микрофону и вцепилась в стойку так, словно вот-вот должен был налететь ураган, и одна только чёрная пластиковая трубка могла удержать Аллу. Грузовик остановился, не доехав каких-то десяти метров до аэромобилей. Контраст между рабочей лошадкой и машинами, которые скорее относились к самолётам вертикального взлёта, был разительный, иначе и быть не могло, ведь первые «Сайгаки» сошли с конвейера аж двадцать пять лет тому назад, а аэромобили бороздили небеса мегаполисов всего одиннадцать, тем более конкретно эти были самой последней модели. Середина строя уповцев, подавшись вперёд, взяла грузовик в полукольцо, которое, в свою очередь, окружили изогнувшиеся первые ряды демонстрации.

Марш смолк, точнее сказать, оборвался, затихли шаги последних подходящих рядов рабочей колонны. Полная тишина, понятное дело, не воцарилась, да и не могла в условиях большого города: шумел транспорт на соседних улицах, где-то далеко играла жизнерадостная песенка из тех, что, став на три месяца хитом, быстро приедались, и через полгода их уже было не вспомнить, с жужжанием били винтами квадрокоптеры, подбирая всё новые ракурсы для съёмки. И всё же стук по брусчатке до блеска начищенных дорогих ботинок заместителя гендиректора мощной корпорации был слышен невероятно отчётливо. Большими, быстрыми шагами он, высокий, стройный мужчина в расцвете сил с приятно смуглой кожей, гордо посаженной высоколобой головой, в светло-сером деловом костюме, шёл навстречу митингу. За ним шёл ещё один человек примерно того же возраста, то ли помощник, то ли советник, то ли ещё кто, и держался он ничуть не хуже. Разница заключалась в том, что этот второй мог похвастаться, не в пример начальнику, аккуратно подстриженными мелкими чёрными кудрями, костюм у него тоже был чёрным, на носу – для красоты, не иначе, - сидели очки в изящной оправе. Объединяло их то, что ни тени не то что бы страха, элементарного замешательства, неуверенности, никоим образом нельзя было обнаружить. Эти двое явно привыкли командовать, приказывать и повелевать.

А вот главные забастовщики, включая Брагину, кажется, напротив, немного стушевались. Непросто было на равных разговаривать с теми, на кого до этого всю жизнь смотрел снизу вверх.

- Начнём наш митинг, - произнесла председатель, как могла, уверенно, пока гендиректор и его помощник поднималась в кузов по спущенной для них лесенке. Двое полицейских с щитами между тем заняли позиции перед трибуной. – Как и было сказано, сегодня здесь присутствует заместитель генерального директора корпорации «Казанский авиастроительный завод» Загретдинов Ильгиз Зульфатович. Поприветствуем! – ответом были довольно громкие, но дежурные по звучанию аплодисменты. – Ильгиз Зульфатович, Вы уже знакомы с нашей позицией, но я повторю её. Во-первых, мы ни в коем случае не возражаем против роботизации завода и всецело приветствуем внедрение новых технологий. Так, товарищи?

- Так! Верно! – раздалось несколько возгласов. Удовлетворённая хотя бы такой поддержкой, Брагина продолжала:

- Но, во-вторых, и это главное, мы категорически против того, чтобы нас массово увольняли в связи с этим. Мы, рабочие, считаем, что вполне сможем работать вместе с механическими помощниками, без которых в наши дни действительно невозможно передовое производство. Подчёркиваю – вместе. Поскольку сборка многих летательных аппаратов, например, самолётов системы «Летающее крыло», слишком сложна, требует живого разума и творческого начала. Без достаточного количества специалистов завод больше не сможет производить эти уникальные машины, сократится модельный ряд продукции, будут потеряны и забыты технологии, которые сделали наш завод всемирно известным. Я полагаю, что Вы желаете этого в последнюю очередь, - она посмотрела на Загретдинова. Тот едва заметно кивнул. – А мы не хотим оказаться на улице без средств к существованию. Мы любим наш завод и готовы работать! И в связи с этим трудовой коллектив выдвигает три требования. Первое – пересмотреть план роботизации авиазавода, рассчитать его на более длительный срок, чтобы сокращаемые рабочие имели возможность найти новые рабочие места. Второе – оплатить из средств корпорации переквалификацию рабочих в Центрах производственного обучения. Третье – изыскать возможности для сохранения на заводе как можно большего количества рабочих мест, мы согласимся даже с сокращённым днём. Только на этих условиях мы прекращаем забастовку и обязуемся поддерживать политику руководства корпорации!

- Правильно! – крикнул Фарит. Митинг снова рукоплескал, на этот раз не дежурно, а от души, размахивал флагами, тряс лозунгами. Василий уже не раз читал эти требования. Всё верно, по-людски, как говорится. Слово было за представителем хозяев, и Загретдинов не заставил себя ждать. Едва ему было предоставлено слово, он, не мешкая, одним шагом оказался у микрофона, принял привычную стойку, и, скрестив длинные холёные пальцы возле солнечного сплетения, начал:

- Прежде всего, здравствуйте. Здесь, на этом митинге, я буду говорить от лица руководства корпорации, от лица совета директоров и лично генерального директора, Алексея Алексеевича Савина. Ваш комитет очень верно поступил, что сразу направил нам официальное письмо. В той непростой ситуации, что сейчас сложилась в мире, очень важно умение выразить своё мнение цивилизованным способом. И заверяю, что письмо было рассмотрено на высшем уровне, я и мой помощник принимали в этом участие. К сожалению, руководство не может удовлетворить все требования трудового коллектива, - по толпе пробежал ропот. Полицейские, отделяющие трибуну от митинга, переглянулись непроницаемо чёрными и оттого ещё более угрожающими забралами шлемов и встряхнулись. – Поймите нас, пожалуйста, правильно. В связи с разгромом истовцами нью-йоркской финансовой биржи и серьёзными беспорядками в Объединённом арабском халифате мировой финансовый кризис ещё более углубился. Ещё недавно совет директоров пошёл бы вам навстречу, но теперь корпорация просто не располагает достаточным объёмом средств.

- Врёшь! – крикнул парень справа от Василия, тот самый, что знал слова песни.

- На себя всегда находите! – вторил мегафон.

- Вон какие машины шикарные купили! Мы всю жизнь в метро давимся! – возмущённые возгласы посыпались один за другим.

- Граждане, пожалуйста, тихо, - попытался урезонить их Ильгиз Зульфатович. – Средства, заложенные в бюджет, предполагают реализацию программы только в том виде, в каком она планировалась. Хотя мы, разумеется, приложим все силы к тому, чтобы найти...

Вдруг заместитель гендиректора содрогнулся всем телом, закатил глаза и бессильно, словно ему одновременно отказали все мышцы, осел в кузов. Члены забастовочного комитета встрепенулись, вскочили, но первым своего начальника подхватил помощник. Испуганно глядя по обмякшее тело, он провёл рукой по его шее и показал всем маленький серебристый дротик, выпущенный, несомненно, из парализатора.

- Кто?..- только и смог выдавить он дрожащим голосом. – Кто стрелял?! Зачем?!..

Брагина ошарашено смотрела то на ещё подрагивающего Загретдинова, то на опешивших товарищей по классу, то на полицейских. Между прочим, десяток стражей порядка уже спешил к грузовику, а уповцы, сомкнув щиты, медленно пошли на рабочих с явным намерением оттеснить их чуть дальше. Угрожающе низко опустились полицейские квадрокоптеры, на их шокерах уже недобро заиграли крохотные молнии. Увидев надвигающуюся широкую фигуру, напоминающую, скорее, боевую машину, чем человека, Василий, естественно, попятился, но сделав три шага назад, внезапно понял, что отходить уже некуда. «Похоже, нас окружили, - подумал Азаров. Ситуация оставляла очень мало места иллюзиям, что всё может хорошо закончиться. – Да кто же стрелял, в конце-то концов, кто додумался?» Он видел, что на трибуне стало значительно больше народу. Неизвестно откуда взявшиеся люди в белых халатах уже спускали на носилках неподвижное тело парализованного, а может быть, и убитого, дротик можно начинить чем угодно, а яды существовали такие, что клали слона на месте, тем более, что ранение было в шею. Между тем члены комитета о чём-то ругались с подошедшими полицейскими. Слов было не слышно, но разговор определённо шёл очень сердитый. «Провокация!.. Докажите!.. Произвол!..» - вот и всё, что Азарову удалось уловить. После двухминутной перепалки полицейским надоело спорить, и главным забастовщикам, одному за другим, неожиданно стали заламывать руки.

- Братцы! – закричал где-то неподалёку координатор в мегафон. – Наших бьют!

Толпа заволновалась, закачалась, загудела растревоженным ульем. Василий почувствовал, что под локти слева и справа ему полезли руки соседей. Повернув голову, он увидел побледневшее лицо Фарита.

- Они их сейчас повяжут, - тихо прошипел Зурахметов не своим голосом. – И тогда всё пропало. Сейчас или никогда.

Сзади напирала, нарастала волна гнева, она была уже такой осязаемой, что Азаров ощутил её кожей даже сквозь комбинезон. Через сплетённые руки гнев передался и ему. Гнев толкал вперёд, требовал отбить вожаков у полиции, в мозгу поднялся какой-то красный туман. Толпа уже не роптала, она ревела. Не отдавая себе вполне отчёта в том, что творит, Василий вдруг заорал несвоим голосом и быстро пошёл на строй в чёрных шлемах. Нет, не Василий пошёл – пошёл весь ряд, за ним, не отставая ни на шаг, второй, третий, сцепленные локтями к одну цепь, они грозно, всё разгоняясь, двинулись на уповцев.

Дальше всё было в том же красном тумане. Азаров почувствовал, как ударился уже почти с разбегу всем корпусом о щит, как прижало его сзади. Видеополотно погибло. На каску с размаху опустилась резиновая дубинка – один раз, потом второй, но система амортизации, рассчитанная на падение на голову тяжёлой детали, выдержала. Василию показалось, что его противник подался назад под нажимом всё свирепеющей человеческой массы. Ор стоял и треск стоял неимоверный, выли сирены, жужжали снизившиеся на предельно малую высоту квадрокоптеры. Глаза рабочего и бойца могли бы встретиться, если бы не непроницаемая чернота забрала усиленного полицейского шлема, которую Азаров вдруг возненавидел всем сердцем. Словно не было вокруг других противников, он выпростал руки из общей цепи, ухватился за верхний край щита и резко дёрнул его на себя, посчитав, что вырвет его из рук у дюжего мента. Вырвать не получилось, но вдруг откуда-то сзади со свистом прилетело нечто тяжёлое и треснуло уповца прямо по открывшейся лицевой части шлема. Этого хватило, чтобы в строю образовалась брешь, которую напирающая толпа быстро расширила. Заслон рассыпался. Василий увидел, что «Сайгак» круто разворачивается и без пощады давит бросающихся наперерез уповцев, а в кузове идёт нешуточная свалка, из которой периодически кто-то вываливался.

- На, держи, - вывел его из оцепенения густой бас. Азаров обернулся на голос. Крепкий, смутно знакомый мужик одной рукой протягивал ему прозрачный щит, а в другой сжимал такой же. Василий, молча кивнув, принял неожиданный подарок. В следующий миг раздался сухой треск, в воздухе блеснуло, и благодетель повалился наземь. Полиция, как и следовало ожидать, перешла к крутым мерам. Моментально прореженная электрическими залпами, толпа вокруг растаяла. Гнев, который мгновение назад вёл Азарова, вдруг улетучился, оставив испуг и полное непонимание, что делать дальше.

Демонстрантов расстреливали из электрошокеров как в тире. Василий сделал несколько шагов назад и споткнулся. К ужасу, споткнулся он об Фарита. Тот лежал без каски, но с неизвестно откуда взявшимся заточенным куском металла в руке. Его лицо уже ничего не выражало. Вокруг кипел не бой – избиение воспрянувших было рабочих дубинками и электричеством с земли и с воздуха. Грузовик-трибуна, перевёрнутый, лежал на выезде из сквера. Повинуясь вечному инстинкту самосохранения, Азаров, обнаружив, что каску он тоже потерял, бросил щит и, то ползком, то бегом, стал двигаться туда, откуда ещё полчаса назад пришла многотысячная человеческая армада, так бесславно погибающая теперь в неравном бою. Поднявшись в очередной раз, чтобы сделать очередной рывок, он вдруг почувствовал сильный удар по спине. На ногах удержаться после такого не получилось, а на пути лба оказался бордюр. Короткая жгучая боль ударила по мозгам, в глазах вспыхнуло, и наступила темнота.