Мне с этой землей не расстаться.

Вот здесь я останусь навек, чтоб молча бродить и касаться берез этих чистых, как снег,

чтоб снова по самому краю судьбы бесшабашной моей ходить – все шутя да играя – в обнимку с простором полей

в обнимку со всем белым светом. Ну, как же его не любить со всем его обликом смертным с бессмертьем небес голубых.

Над городом весенний чад.

Зеленый дым над Летним садом в закатный этот тихий час, как дым отечества, мне сладок.

Дышу легко – приемный сын прекрасных петербургских зданий старинным сумраком святынь и пылью каменных сказаний.

Так славно, словно легкий пух, летят часы и аккуратно

одаривают нищий слух грошовой музыкой курантов.

Белеет пена облаков и статуй мраморная пена, и смысл тишины таков, как после музыки иль пенья.

Я холодно подумал: «Суета…»,

взглянул на жизнь без всякого волненья, и в этом грустном умонастроенье в родные возвратился я места.

Был славный день. Цвел солнца желтый шар, и жаворонок пел над головою, пел небеса глубокого покоя и этой жизни скоротечной дар.

И обступил меня цветами луг,

и лес навстречу высыпал гурьбою

и прикоснулся теплою рукою

луч солнца, как старинный добрый друг.

И вдруг я понял, глядя на цветы, как долго сердцем и душой был болен. Но здесь в краю лесов и колоколен, здесь можно отдохнуть от суеты.

В прощальном касании рук

Так много печали таится,

В нем горечь грядущих разлук

Готова слезами пролиться.

Коснешься – и мука и боль, Вкруг сердца петлей обовьются. И все же позволь мне, позволь Руки на прощанье коснуться.

Всеволожск

Зажав последний пятачок в горсти, я чувствую, что я еще не нищий. И, задолжав хозяйке за жилище, я еду загород к знакомым погостить.

Каким теплом далеких легких лет повеет вдруг, когда войду в калитку, и детский голосок меня окликнет: – «Смотрите, кто приехал к нам. Поэт!»

Мне вкусные подносят беляши и бражку из клубничного варенья… Но вряд ли рифмам хватит оперенья воспеть, как те обеды хороши.

Я здесь таким участием согрет, что думаю почти всерьез о счастье. И снится мне: стихи мои – в печати и гонорара хватит на обед…

Ироническое

Нас обучали многому некстати. Мне долго душу разъедала ржа сомнения, и много сил потратить пришлось, чтобы очистилась душа.

Я вовремя успел отстать от века, чтоб вырасти среди угрюмых дум сиреневой сентиментальной веткой в его технократическом саду.

Пускай стихия фраз вокруг бушует,

и шелестят высокие дубы,

я – маленький, и потому молчу я,

чтоб думать, делать, чувствовать, любить.

1977