От опосредствующей роли артефакта к культуре

Первые русские теоретики культурно-исторического направления сформулировали принцип опосредствованного артефактом действия и привели многие убедительные иллюстрации роли процессов опосредствования в развитии. Но они не установили связи между концепцией индивидуального опосредствованного действия и культурой. Пытаясь выяснить такую связь, я исходил в основном из американской культурной антропологии.

Очевидно, что культура — это больше чем простое случайное собрание артефактов и связанных с ними действий. Культурная среда обладает структурой, но в какой степени — об этом антропологи до сих пор не смогли выработать единую точку зрения.

В некоторых антропологических работах существует тенденция представлять культуру в виде согласованного и организованного множества, состоящего из общих убеждений, ценностей, символов, инструментов и т. д., которые разделяются представителями данной культуры. На этот “конфигуративный” подход значительно повлияли антропологические работы Ф. Боаса и его учеников, а также кросскультурная психология, изучавшая “когнитивные стили” (например, [2]).

То, что культура структурирована, не вызывает сомнений, но несомненно также и то, что этот паттерн далеко не единообразен, не является общим, и структурированность культуры проявляется при локальных, “лицом к лицу”, взаимодействиях, которые имеют локальные ограничения и, следовательно, гетерогенны по отношению к " культуре в целом". Поэтому всякий, кто интересуется вопросами культуры и развития, должен постоянно иметь в виду эффективные единицы культуры: таковые должны быть расположены где-то между “совершенно структурированным целым” и “случайным скоплением артефактов”.

Для психологов, исследующих влияние культуры на разум, также важен спор по поводу онтологического статуса культуры. Антропологи различают материальную культуру и культуру как совокупность знаний и спорят между собой о том, какая из них важнее. Я полагаю, что здесь реальную помощь может оказать подход, основанный на двойственной сущности артефакта, поскольку он устраняет указанное противоречие.

Так, например, в своей хорошо известной работе, характеризуя эффективные единицы культуры, К. Гирц предположил, что “культуру лучше всего рассматривать не как совокупность конкретных паттернов поведения — обычаев, традиций, наборов привычек... но как набор управляющих механизмов — планов, " рецептов", правил, инструкций, управляющих поведением (то, что инженеры по компьютерам называют программами)” [17; 44]. Этот подход к культуре хорошо согласуется с подходом “символов и значений” и, следовательно, может быть отнесен к “антиматериалистическим”. Но (поскольку может показаться, что эти механизмы полностью расположены у человека в голове и, следовательно, являются полностью идеальными) существенно то, что при их описании К. Гирц далее искусно связывает их с понятием об опосредствующей роли артефакта, центральной для культурно-исторического подхода, на который я здесь опираюсь: “Взгляд на культуру как на " управляющие механизмы" начинается с предположения, что человеческая мысль в своей основе социальна и публична, т. е. место обитания — это двор дома, рынок и городская площадь. Мышление складывается не из " случайных событий, происходящих в голове" (хотя для мышления необходимо, чтобы там и сям происходили, случались события), а по большей части из движения того, что Дж. Г. Мид и другие называли значимыми словами-символами, а также из жестов, рисунков, музыкальных звуков, механических устройств, например часов” [17; 45]. Этот взгляд дополняет предложенное Р. Д'Андрадом понятие о структурированных множествах, существующих внутри всей культурной среды; Р. Д'Андрад предложил единицы организации всего набора концептуальных/ материальных артефактов называть культурными схемами. А общие для субъектов культурные схемы он называет культурными моделями [12; 108]. Такие модели используются для интерпретации и ориентации действий в самых различных сферах, “включая события, институции и физические и ментальные объекты”. Объектом интенсивных исследований в последние годы стал один особенно важный вид культурных схем, которые называются сценариями; это схемы событий, воплощенные в повествованиях как основных элементах организации и культуры и познания ([6], [30], [31]). Согласно К. Нельсон, сценарии — это “обобщенные репрезентации событий”, которые определяют людей, участвующих в том или ином событии, исполняемые ими социальные роли, объекты, вовлеченные в это событие, последовательность требуемых действий, p]намечаемые цели и т. д. ³

Такие формулировки легко приемлются в идеалистической концепции культуры. Вместо этого можно связать культурные схемы с понятием артефакта и получить синтетический подход к этой давней проблеме.